Двух старых негодяев отконвоировали в ближайший дом. Там их завели в самую дальнюю комнату и поставили к стенке. Это была спальня с массивной кроватью по центру и шёлковым балдахином над ней.
– Расстреляют нас, как пить дать, – разозлился и без того злой Тю.
Тугодум Облин наоборот обрадовался.
– Зато теперь, – облегчённо вздохнул он, – не надо думать, когда есть бананы – до еды или после.
Матросы подняли ружья и взяли пиратов на прицел. Подошёл капитан, но вместо того, чтобы крикнуть «пли!», заглянул в глаза Тю, а потом Облину.
– Спать! – приказал Чародей. – Спать!
И пленённые стражники, как стояли у стены, так и уснули.
– Слабаки, – оглядел их критически капитан и повернулся к штурману.
– А не стать ли нам морскими разбойниками? – спросил он и надел панамку Облина с зелёным змеем на тулье.
– Как можно?! – возмутился Тополёк.
– Для маскировки, – подмигнул капитан, – понарошку.
Первым делом он снял с загипнотизированного Тю красную феску и водрузил её на голову Тополька. Тощий пират, словно безжизненный манекен, даже не шелохнулся.
Его куртка и штаны пришлись штурману как раз впору. А вот роба брюхатого Облина оказалась капитану широка. Пришлось ему затолкать за пояс подушку.
Переодевшись, они повели команду бригантины в центр города. По словам Фиолеты, в Святилище располагался экран, который был связан со всеми искусственными глазами острова. Заглянув в него, Чародей намеревался узнать количество и расположение пиратов.
Пробирались садами. Впереди, под видом пиратов, шёл капитан со штурманом. За ними, теряясь средь пышных зарослей, следовали гуськом матросы. Замыкал колонну боцман Михайло. Где-то над ними меж ветвей витало фиолетовое облачко.
– Было бы правильнее спуститься под землю, – поделился своими сомнениями Чародей.
– Пустяки, – успокоил его Тополёк. – Чем плутать в подземелье, лучше идти напрямую…
– Тише, – вдруг перешёл на шёпот капитан и затянул штурмана за густой куст фейхоа.
На полянке перед ними сидела вокруг догорающего костра дюжина пиратов. Тут же валялся пустой бочонок из– под крепчайшего рома, обглоданные кости и битая посуда. Пираты сидели молча, словно прислушивались к звукам в саду. И вдруг один из них с рыжими бакенбардами сказал: «Хыры-ыры!»
– Чего? – схватился за саблю штурман.
– Да они же спят, – понял капитан. – Упились ромом до полусмерти и дрыхнут.
Действительно, у всей дюжины глаза были плотно закрыты.
– Хыры-ыры, – снова захрапел пират с рыжими бакенбардами.
– Хрю-рю, – подхватил другой пират.
– Хрор-орор, – завёл третий.
И словно соревнуясь между собой, вся дюжина принялась храпеть на разные лады.
– За мной по одному, – капитан натянул на глаза панамку и бесшумно перебежал мимо костра на другой край полянки.
– За мной, – передал по цепочке штурман и тоже проскочил мимо.
За ними один за другим последовали матросы. Когда пришла очередь Бубулька, случилось то, чего экипаж бригантины боялся больше всего. Пират с рыжими бакенбардами открыл глаза.
– Ага, – зловеще сказал он, увидев онемевшего от страха кока.
С испугу Бубульк взял свою шумовку на караул и застыл под сенью куста фейхоа, как вкопанный. С обеих сторон полянки на пирата тотчас направилось несколько десятков ружей. Казалось, скрыть своё присутствие в городе команде «Разящей» более не удастся. Но тут на помощь пришла Фиолета. Не дав никому опомниться, она зависла над головой кока в виде бледно-фиолетового нимба.
– Закрой глаза, сын мой, – прогнусавила она загробным голосом. – После ямайского рома полагается крепко спать. Это я тебе говорю – покровитель всех рыжих разбойников.
– Ага, – расплылись в сладкой улыбке бакенбарды и закрыли глаза.
Последним шёл боцман Михайло. К этому времени матросы, а вместе с ними и Фиолета ушли вперёд и не видели, что рыжий пират открыл глаза во второй раз и проснулся окончательно.