Сцена первая
Обветшалое фойе заброшенного театра, заваленное мусором и покрытое слоем пыли. У двери одна на другую составлены несколько картонных коробок. Тереза распахивает дверь, и коробки валятся на пол. Тереза входит, отодвигает коробки в сторону, вносит из-за двери несколько пакетов с покупками и кладёт на стол. Затем, посмотрев вокруг, замечает в углу старую книгу, открывает её, сдувает со страниц пыль — и тут же оказывается укутанной облаком пыли. Тереза громко кашляет.
Входит Пэм.
ПЭМ. Какая прелесть!
ТЕРЕЗА. Здесь очень пыльно.
ПЭМ. Я догадалась. Оставлю дверь открытой.
Пэм закрепляет дверь, чтобы та не закрылась.
Не думала я, что он в таком состоянии.
ТЕРЕЗА. Простоять закрытым столько лет.
ПЭМ. Всё равно.
ТЕРЕЗА. Я заварю чай.
ПЭМ. В такой грязи? Я сегодня не готова пить чай с термитами.
ТЕРЕЗА. Не бойся, такого не случится… Я забыла чайные пакетики. Но…
Тереза начинает распаковывать сумки. Появляется печенье и две упаковки растворимого супа в пластиковых стаканчиках.
ПЭМ. Что за дрянь у тебя там?
ТЕРЕЗА. «Супер-суп». Отыскала в шкафу, в самой глубине.
ПЭМ. В каком шкафу?
ТЕРЕЗА. С голубой дверцей, у тебя на кухне.
ПЭМ. Господи боже мой, нечего тебе там лазить — мало ли что попадётся!
ТЕРЕЗА. Ну, я вот нашла это. И срок годности ещё не истёк.
ПЭМ. И когда истечёт?
ТЕРЕЗА. В две тысячи сорок девятом году.
ПЭМ. Отлично. Я как раз захватила лекарств на неделю. Сколько там у тебя?
ТЕРЕЗА. Двенадцать овощных супов с гренками и двенадцать куриных.
Тереза достаёт из другой сумки чайник и пару тарелок. Не прерывая разговор, она наполняет чайник из пластиковой бутылки с фильтрованной водой.
ПЭМ. Не многовато? Будут ещё только Шэрон и бабушка, так?
ТЕРЕЗА. Да.
ПЭМ. Больше никого?
ТЕРЕЗА. Нет, мама. Не сегодня. Ты уже спрашивала.
ПЭМ. Просто хочу убедиться.
Тереза собирается включить чайник в розетку.
Осторожней.
ТЕРЕЗА. Всё в порядке. Генератор проверяли на прошлой неделе.
ПЭМ. Эту байку я уже слышала. Смотри, чтобы обувь была на резинойвой подошве.
Тереза включает чайник в розетку.
ТЕРЕЗА. Ты не сходишь за бабушкой?
ПЭМ. Через пару минут, она хотела вздремнуть.
ТЕРЕЗА. Что она обо всём этом думает? Ты с ней говорила?
ПЭМ. Только в общих чертах. Я прочитала завещание и поехала её навестить. «Здравствуй, мама, — сказала я, — ты помнишь, мы говорили о том, как было бы хорошо, если бы Майкл оставил нам что-то в наследство? Так вот, он оставил — огромный, паршивый, заброшенный, кишащий крысами чёртов театр!»
ТЕРЕЗА. Ты что, говорила вот такими словами?!
ПЭМ. А какими ещё словами я должна была говорить? Посмотри на это. Лучше уж сразу признать правду.
ТЕРЕЗА. И что она ответила?
ПЭМ. «Тупой гондон» — вот её точные слова. Новость сбила её с толку. Она даже не поняла, что театр принадлежал Майклу, и он мог отдать его кому угодно. Она знала, что он получил театр в наследство от дяди, но Майкл очень скоро заболел. Сначала брат умирает, потом сын умирает — не удивительно, что она перестала соображать. Нам всем пришлось нелегко, но можешь представить, каково было ей.
ТЕРЕЗА. Но виду она не подаёт.
ПЭМ. Слегка притормаживает. Но это пройдёт. Месяц-другой, и будет скакать, как двенадцатилетняя.
ТЕРЕЗА. Будем надеяться. Сядь посиди.
ПЭМ. Я что-то побаиваюсь.
Тереза стирает со стула пыль. Пэм садится, оглядывается по сторонам.
Ну и помойка!
ТЕРЕЗА. Просто надо немного прибрать. Привести в приличный вид хотя бы эту часть здания.
ПЭМ. Да уж придётся. Надо же будет где-то сесть и всё обсудить. Ты все документы привезла?
ТЕРЕЗА. Да.
ПЭМ. Ты их перечитала?
ТЕРЕЗА. Я попыталась. Вступительная часть вполне понятна, а вот юридический жаргон — какая-то тарабарщина.
ПЭМ. Для тебя? Что так? Ты же училась в университете.
ТЕРЕЗА. Ну, да.
ПЭМ. «Ну, да!» Обучение стоило целое состояние. Но всякий раз, когда возникает какая-то сложность, от тебя никакого толку. На что мы только потратились!
ТЕРЕЗА. Я не изучала юриспруденцию, мама.
ПЭМ. Ты изучала английский язык, Тереза, а все документы составлены по-английски.
ТЕРЕЗА. Они просто слишком запутанные. Для меня.
ПЭМ. Ну, не знаю. Три года в университете, и всё, с чем ты вернулась, — это диплом и татуировка на заднице.
ТЕРЕЗА. Прекрати, мама, это отвратительно! И вообще это не татуировка, а скорее маленькая иллюстрация… ягода клубники. И она на бедре.
ПЭМ. Да мне без разницы — лишь бы ты смогла всё как следует растолковать бабушке и Шэрон. Если они в таком же потрясении, как я, им придётся объяснять по десять раз.
ТЕРЕЗА. Всё будет хорошо. Основную мысль они уловили. Надо обсудить совместное владение собственностью, наследственные правоотношения влекут за собой ряд осложняющих обстоятельств.
ПЭМ. «Наследственные правоот…»? Можно хоть сегодня обойтись без умных слов?
ТЕРЕЗА. Просто хочу показать, что три года в университете не прошли даром.
ПЭМ. И, кстати, у нас ведь нет никаких осложняющих обстоятельств? Доли у всех одинаковые, выручку делим поровну. Что там ещё может быть?
ТЕРЕЗА. В общем-то так, но… Мы ведь затем и собрались. Уладить всякие мелочи.
ПЭМ. И понять, что делать. Просто глупо вот так вести дела. В этом весь твой отец. Никогда не мог обойтись без выкрутасов. Готов твой суп?
ТЕРЕЗА. Вода ещё не вскипела.
ПЭМ. Не представляю, что из этого получится. Пятеро женщин совместно владеют театром. Да ты посмотри на него!
ТЕРЕЗА. Это всё, что он мог нам оставить. Театр много для него значил.
ПЭМ. Ты так думаешь?
ТЕРЕЗА. Да. Он любил этот театр. Всё время приходил сюда с дядей. Ты же помнишь, как часто он говорил о нём. А когда я была маленькой и приходила за кулисы, он рассказывал мне разные истории. И когда этот театр достался ему в наследство от дяди Билла, мне казалось, что ничего чудесней и быть не может. Ничего прекрасней. Но папа так по-настоящему и не порадовался. Вот что самое печальное. Всё случилось так быстро, он не успел даже съездить сюда.
ПЭМ. Это нотариусы во всём виноваты. Столько времени не могли заверить завещание Билла.
ТЕРЕЗА. Ужасно. Но теперь театр наш. Драгоценность, которой папа так и не успел нарадоваться. И подарил своим самым любимым людям.
ПЭМ. Любимым? Нет, моя милая, я не из тех, кого он любил.
ТЕРЕЗА. У него не было к тебе ненависти. Ничего такого папа никогда не говорил.
ПЭМ. А ему и незачем было говорить. Его уход из дома с чемоданом всё объяснил без слов.
ТЕРЕЗА. Каковы бы ни были причины, он захотел оставить что-то нам всем пятерым. Мне кажется, это здорово.
Тереза выключает чайник.
ПЭМ. Я не утверждаю, что он поступил необдуманно. Просто это как-то странно, вот и всё, — сводить меня вместе с этой женщиной.
ТЕРЕЗА. Ну, сегодня её здесь нет, так что тебе пока беспокоиться не о чем. Ты будешь с гренками, я так понимаю.
ПЭМ. Да, но пока не залила водой, проверь, чтобы в чашку мыши не нагадили.
Шэрон заглядывает в открытую дверь.
ШЭРОН. Есть кто-нибудь?!
ТЕРЕЗА. Шэрон! Привет! Заходи.
Шэрон входит. Она одета в вызывающе броской манере панк-гота, ярко окрашенные волосы торчат во все стороны. Тереза и Шэрон обнимаются. Пэм здоровается за руку.
ПЭМ. Ты вовремя.
ШЭРОН. Да, совсем на меня не похоже. Очень уж хотелось увидеть это место. Когда мне досталась пятая часть.
ТЕРЕЗА. Ты бывала здесь раньше?
ШЭРОН. Последний раз ещё в детстве. Кажется, ничего не изменилось… сарай с кучей дерьма.
ТЕРЕЗА. Всё это немного неожиданно, да?
ШЭРОН. Майкл мне ни разу не проболтался — ни словечком. Я вообще ничегошеньки не ждала, не говоря уж про двадцать процентов от театра! Когда я рассказала своему Стиви, он чуть не помер от радости. Такая астма разыгралась.
ТЕРЕЗА. Папа всегда был непредсказуемым человеком. И тем не менее.
ШЭРОН. Мой собственный театр, а? Пусть эти бомжи из двадцать шестой теперь посмотрят. Хотя мне совсем не охота тут ничем руководить. Пятьдесят слов в минуту я ещё разберу, но Том Стоппард мне не по зубам. (Оглядываясь вокруг. Саркастично) здесь везде так чистенько и гламурненько?
ТЕРЕЗА. В основном. Здесь, в фойе, беспорядка меньше всего.
ШЭРОН. О, боже!
ПЭМ. Ты перекрасила волосы?
ШЭРОН. С прошлого раза, как мы виделись, да. В день похорон я покрасилась в зелёный. Так сказать, в память об усопшем.
ПЭМ. Не сомневаюсь, что он это оценил.
ШЭРОН. Сейчас уже ни на что не похоже. Я вымыла их отваром ромашки, хотела сделаться блондинкой, но оказалось бесполезно.
ТЕРЕЗА. Что-нибудь будешь?
ШЭРОН. С удовольствием. (замечая пластиковые стаканчики.) Что, взломали торговый автомат?
ТЕРЕЗА. Нет, это я привезла сегодня. Подумала, что дела так пойдут легче. Ты что будешь?
ШЭРОН. Чёрный чай, если можно.
ТЕРЕЗА (разглядывая стаканчики). Есть куриный суп, сойдёт?
ШЭРОН . . А… Это всё суп?
ТЕРЕЗА. Да — «Супер Суп»
ШЭРОН. А… супер!.. А другой какой?
ТЕРЕЗА. Овощной с гренками.
ШЭРОН. Давай куриный.
ТЕРЕЗА (заваривая суп). Как Стиви?
ШЭРОН. Отлично. Мы вместе уже два года. Два с половиной, если считать время, которое он отсидел в исправительной колонии. Попался на краже инвалидных колясок. Он обожает заниматься благотворительностью.
Тереза начинает готовить суп для Пэм.
ПЭМ. Нет, Тереза, мне пока не надо. Сначала пойду приведу бабушку. (Шэрон.) Я подумала, ей лучше посидеть в машине, пока мы прибираем в фойе и ставим чайник.
ШЭРОН. Ну, ещё бы! Там их целая куча сидит в машинах возле супермаркета. Прямо съезд какой-то. Сидят все, уставятся и леденцы сосут. Одна вон в красной машине — это же не лицо, а наказание.
ПЭМ. Да, это она и есть. (уходит) Я скоро.
ШЭРОН. Блин…
ТЕРЕЗА. Не переживай. Угощайся печеньем. (протягивает пару пакетов)
ШЭРОН. Дай посмотреть, сколько калорий. (читает информацию на упаковке) Здесь поменьше. (берёт пакет, где больше калорий) А что Джеки? Она здесь?
ТЕРЕЗА. Она сегодня на работе. Приедет попозже на этой неделе.
ШЭРОН. И как отношения у Джеки с твоей матерью?
ТЕРЕЗА. Не очень. Мама так и не простила папу за то, что он её бросил, и во всём, что случилось, винит Джеки. Лучшими друзьями их не назовёшь.
ШЭРОН. Ну, чего удивляться-то. Если бы я трахалась с твоим парнем, мы бы тоже не были подружками.
ТЕРЕЗА. Ну да… Не то чтобы у меня был парень… или хотя бы шанс кого-то сейчас встретить.
ШЭРОН. Ты всё ещё одна?
ТЕРЕЗА. Да… И стремительно приближаюсь к тридцати.
ШЭРОН (берёт ещё одно печенье). Не бойся, ты скоро кого-нибудь найдёшь. Купидон швырнёт в тебя гранатой. Да теперь у тебя просто отбою не будет — сама подумай: ты — совладелец театра! Это так сексуально!
ТЕРЕЗА. Ты так считаешь?
ШЭРОН. Конечно! Вся эта власть и влияние… и бесплатные билеты на дневные спектакли. Любой одинокий зануда тут же упадёт к твоим ногам.
ТЕРЕЗА. Не сказала бы, что я мечтаю встретить одинокого зануду.
ШЭРОН. Ну, выбирать-то уж не приходится. Попробую-ка я эти. (берёт печенье из другого пакета) Печенье вообще есть нельзя. Очень вредно для организма.
Тереза приносит Шэрон стакан с растворимым супом и садится, взяв второй стакан супа, приготовленный для себя.
Твоё здоровье! (отпивает суп) Бр-р! На вкус как подогретая блевотина!
ТЕРЕЗА. Да? Давай сделаю что-нибудь другое.
ШЭРОН. Да ничего, мне нравится.
Шэрон прохаживается по офису, изучающе глядя по сторонам и забавляясь с тем, что попадает под руку.
В каком состоянии театр на самом деле?
ТЕРЕЗА. Не лучшем. Сцена провалилась, вместо занавеса болтаются лохмотья. Но не всё так страшно — по крайней мере, у нас есть фойе, где можно работать.
ШЭРОН. Нам бы сейчас завести подземный бункер на случай, когда твоя мать и Джеки начнут войну.
ТЕРЕЗА. Ну, до такого не дойдёт. Я надеюсь. Просто хочется верить в лучшее.
ШЭРОН. В конце концов нам всё равно придётся поладить друг с другом — нам ведь работать вместе. В смысле, что это условие по завещанию. (Шэрон берёт и съедает ещё одно печенье) Не печенюшками одними жив человек.
ТЕРЕЗА. Ты не обедала?
ШЭРОН. Нет, эту неделю я не обедаю — такая диета.
ТЕРЕЗА. Я бы не сказала, что тебе надо похудеть.
ШЭРОН. Это уж как посмотреть. Окажись я в компании толстух, так меня и вовсе не заметишь. А рядом с какой-нибудь анорексичкой я буду, как припанкованная слониха. Да ещё и страшная к тому же. Когда мы торгуем на рынке, у меня никто никогда ничего не покупает — боятся. Но мы всё равно обожаем туда ходить. Стиви нравятся рынки — он может часами что-нибудь выменивать, пока в конце концов не стибрит. Он через пару дней приедет — поможет, где надо чего руками поделать.
ТЕРЕЗА. Работы ему хватит за глаза. Всё в таком ужасном состоянии. Что ж, давай приберём тут немного.
Тереза вновь принимается за уборку. Шэрон продолжает разглядывать помещение.
Я хочу, чтобы всё здесь стало, как прежде.
ШЭРОН. Ты часто сюда приходила в детстве?
ТЕРЕЗА. О, да… когда только были свободные места… чаще всего так и случалось. Я садилась сзади и смеялась, смеялась. Неважно, какой шёл спектакль. Даже если трагедия, я всё равно без конца смеялась. Смешно или грустно — какая разница? Я просто сидела и хихикала. Я была в таком восторге, что не могла сдержаться. А в антракте я всегда покупала мороженое — и это тоже было прекрасно. Иногда после спектакля я шла за кулисы и проводила время с актёрами. С ними было так весело — они знали столько анекдотов. Я никогда не давала им рассказать до конца — начинала смеяться. Им это не нравилось. Наверное, из-за меня в анекдоте пропадала вся «соль». А потом я возвращалась домой…
ШЭРОН (сухо). И всю дорогу хохотала.
ТЕРЕЗА. Да. С улыбкой до ушей.
ШЭРОН. А отец твой где был всё это время?
ТЕРЕЗА. Обычно он шёл со мной. Я то и дело хватала его за руку от восторга — таким чудесным казался мне свет на сцене и вообще всё. Было так здорово. Мы сидели рядом. Вот в такие минуты я и чувствовала, что мы по-настоящему близки. Мне очень его не хватает. (короткое молчание)
ШЭРОН. Съешь шоколадку.
Вынимает из кармана большую плитку шоколада и протягивает Терезе. Она отламывает кусочек.
ШЭРОН. Надо было привезти сегодня Стиви. Он бы нас развеселил. Как думаешь, найдётся ему здесь работа? Он уже давно сидит без дела. Это ужас. У нас столько долгов. Если теперь мы что-то заработаем, то сможем рассчитаться. Стиви здесь пригодится, вот увидишь!
ТЕРЕЗА. Ну, конечно. Если мы все решим, что театр снова должен работать, нам понадобится много людей — ставить декорации, управлять светом, продавать билеты.
ШЭРОН. Работать в кассе — он с этим справится. У него хорошо получается с народом.
ТЕРЕЗА. Да. Только придётся надеть униформу, чтобы прикрыть татуировки. Когда люди приходят в театр целыми семьями, им не очень хочется читать у кого-то на лбу слово «тошнота».
ШЭРОН. Это ерунда. Ты бы видела, что написано у него на…
Вошедшие с улицы Пэм и Бетти не дают ей договорить.
ПЭМ. Привет ещё раз!
БЕТТИ. Ну, вот и мы.
ПЭМ (Шэрон). Ты знакома с матерью Майкла?
ШЭРОН. Вообще-то нет.
ПЭМ. Это Бетти. (Бетти) Это Шэрон, мама, она была секретаршей у Майкла.
ШЭРОН. М-м, личным помощником.
Шэрон и Бетти пожимают друг другу руки.
Приятно познакомиться, Бетти!
ТЕРЕЗА. Ты как, бабушка?
БЕТТИ. Спасибо, неплохо.
ТЕРЕЗА. Тебе что-нибудь приготовить?
БЕТТИ. Горячий шоколад.
ТЕРЕЗА. Не могу, извини. Есть только суп.
БЕТТИ. А?
ТЕРЕЗА. Суп! Есть с гренками, есть без.
БЕТТИ. А-а… без.
ТЕРЕЗА. Значит, куриный.
Бетти смотрит растерянно. Тереза готовит суп.
Печенье вон там. Есть простое со смородиной и шоколадное диетическое. В простом, кажется, меньше калорий.
ШЭРОН. Съем-ка я ещё одно. (берёт печенье)
ПЭМ (Бетти). Хочешь печенье?
БЕТТИ. Это какое, имбирное?
ПЭМ. Диетическое.
БЕТТИ. Нет, спасибо. Не надо. (берёт печенье).
ПЭМ. Садись, мама, отдохни. (Бетти садится) Она всё ещё в себя прийти не может. Проснуться однажды утром и оказаться владелицей театра. Не каждый из нас готов к таким сюрпризам.
ШЭРОН. Уж мне-то не рассказывайте. Вот я, блин, приторчала. Всё будет суперкруто, я уверена. Просто кайф.
ПЭМ. Кайф?! Ну…возможно. Хотя я бы не стала надеяться, что присутствие любовницы Майкла будет нам в радость. С её-то подтяжками на лице и в трико из лайкры.
ТЕРЕЗА. Она не носит трико.
ПЭМ. А ты что, сама не видала? Как будто два килограмма свиных отбивных засунули в мешок, куда помещается только полтора.
ШЭРОН. Давно вы с Майклом расстались?
ПЭМ. Уже несколько лет. Пока Тереза училась в университете. Папа решил вернуть потерянную молодость — тут-то Джеки его и подцепила. Не удивлюсь, если и он от неё смог кое-что подцепить.
БЕТТИ. Майкл был придурок. Не знаю, откуда в нём это. Но таким он был всегда — никогда не знаешь, что учудит. Умом-то он никогда не блистал, если уж честно. Я всегда ему об этом говорила. Вот брат у него — все экзамены сдавал, все экзамены до одного. А Майкл — нет.
ПЭМ. Ты что хочешь сказать? Майкл учился в университете.
БЕТТИ. Но не так, как брат. Вот брат у него учился во многих!
ПЭМ. Да потому что его отовсюду выгоняли!
БЕТТИ. Вот брат его Роберт был умницей. Потому они и не ладили. Роберт рос смышлёным мальчишкой, гораздо сообразительней Майкла, упокой господь его душу. И посмотри на него сейчас: никаких забот, куча денег — и всё так же живёт с той же самой женой.
ПЭМ. Опять начинается.
БЕТТИ. Никто не сбегает с такими… кто покупает всё в «Маркс энд Спенсер», вот так вот. В наши дни люди меняют жён так, словно решают попробовать новый супермаркет. Не знаю, что он нашёл в этой «Маркс энд Спенсер». (указывая пальцем на Пэм) Надо быть с теми, кто покупает в «Асда»!
(комичность ситуации состоит в противопоставлении фешенебельного торгового центра и сети дешёвых супермаркетов — названия должны быть изменены в соответствии с местными условиями)
ПЭМ. О, спасибо!
БЕТТИ. Так… Где мой горячий шоколад?
ТЕРЕЗА. Суп. Я сделала тебе суп. Без хрустяшек, чтобы в зубах не застряли.
БЕТТИ. Он был придурок. Я всегда ему говорила.
ПЭМ. Ну, всё, хватит, а то расстроишься.
БЕТТИ. Не расстроюсь! Ничего я не расстроюсь! Это непозволительно… для пенсионерки.
ТЕРЕЗА. Ладно, давайте все успокоимся. Хорошо? Надо по крайней мере дать Джеки шанс. Я уверена, когда она будет здесь, всё уляжется и забудется. Ты же не будешь злиться, когда Джеки приедет… Да, мама? (глубокое молчание) Ну… так надо, здесь же столько работы!
ПЭМ. Которую невозможно выполнить, если уж на то пошло. Здесь надо всё отчистить, заново перекрасить, половина оборудования вышла из строя, а холодильник в артистическом фойе — к нему же подойти страшно. И всё это ещё до того, как театр можно будет открыть. Ничего у нас не выйдет. Это как плыть пассажиром на «Титанике».
ТЕРЕЗА. Если мы будем вместе, я уверена, всё получится.
ПЭМ. Ты пробовала когда-нибудь собрать полмиллиона фунтов стерлингов?
ТЕРЕЗА. Нет. Но теперь, похоже, придётся.
Пэм в отчаянии качает головой
Мы должны попробовать, мама! Нельзя сдаваться в первый же день!
ШЭРОН. Я — за. Надо взяться как следует. Я, например, не упущу случая малость подзаработать. Будем искать деньги, а тем временем попробуем всё здесь вычистить и починить. Невероятно, что можно сделать, если просто попытаться.
ПЭМ Ты что-нибудь понимаешь в корпоративном фандрейзинге?
ШЭРОН. Я не то что в этом сильна, я ещё и парикмахером могу. А Стиви вообще на все руки мастер — и починит, и наладит. У него и диплом есть технического училища.
ПЭМ. Его он, наверно, тоже украл.
ТЕРЕЗА. Мама!
ШЭРОН. …Ну, украл, чё.
ТЕРЕЗА. Какая разница! Я уверена, что Стиви нам здесь очень поможет.
ПЭМ. Ну, да, банк, например, ограбит, если мы будем мало зарабатывать.
ТЕРЕЗА. Мама!
ПЭМ Извини, Шэрон, я не хотела быть настолько грубой.
ШЭРОН. Ничего. Я ему передам.
ТЕРЕЗА. Может, нам устроить большой благотворительный концерт? Уговорим приехать какую-нибудь знаменитость.
ШЭРОН. Класс! Кто-то есть на примете?
ТЕРЕЗА. Нет.
БЕТТИ. Как насчёт Лайзы Минелли?
ШЭРОН. А-а, Бетти, круто! Когда-то она уже была здесь с концертом. Может быть, ей позвонить? В смысле, что хороший же повод!
ТЕРЕЗА. Повод прекрасный. Правда, особенно, думаю, надеяться не стоит — она, наверное, постоянно очень занята. Но попробовать-то можно.
ШЭРОН. А театр вообще работает? В смысле, фонари-то горят, занавес поднимается?
ТЕРЕЗА. Да — то, что от него осталось. Ещу несколько лет назад здесь шли оперные спектакли. И зал довольно большой. Только вряд ли он соответствует уровню Минелли.
ПЭМ. Одну минуту. Мы пока ещё ни о чём таком не договорились. Не кажется ли вам, что будет лучше для всех просто продать помещение под переделку?
ТЕРЕЗА. Какую переделку? Кому нужен старый театр, который разваливается на куски, что с ним делать? У здания совершенно определённое предназначение. Оно имеет ценность до тех пор, пока остаётся театром. И потом, я никогда на это не соглашусь. Я хочу сохранить это место, а не уничтожить. Я думала, что мы об этом договорились?!
ПЭМ. Просто решила, что стоит вернуться к этому ещё раз. Кроме того, здесь даже не все присутствуют.
ТЕРЕЗА. Я говорила с Джеки, и она со мной согласна. Папа доверил нам возродить театра, и Джеки не имеет никакого намерения его подвести.
ПЭМ. Прекрасно. Только не говори потом, что я тебя не предупреждала. Ну, что ж, раз делать нечего — приступим.
ТЕРЕЗА. Вот и хорошо.
ПЭМ. Сначала самое главное.
ТЕРЕЗА (берёт папку с бумагами). Документы?
ПЭМ. Нет, Тереза, говоря твоими же умными словами — внутренняя любрикация.
ШЭРОН. А?
ПЭМ. Я нашла чай!
Она достает и начинает помахивать маленьким полиэтиленовым мешком, заполненным чайными пакетиками
Ставь чайник.
ШЭРОН. А, чай! Когда вы сказали «внутренняя любрикация», я подумала…
ПЭМ. Да, могу представить, что ты подумала. Возьми ещё печенье.
Шэрон жуёт печенье, Тереза снова ставит чайник, а Пэм с лёгким отвращением в глазах смотрит на Шэрон.
Затемнение.
Звучит музыка — «Everything’s Coming Up Roses», начинаясь со слов «Curtain Up, Light The Lights».
Сцена вторая
Над сценой появляется надпись «ДВА ДНЯ СПУСТЯ». Затем свет загорается на сцене: в фойе чисто, коробки убраны, а мусор вынесен. Утро. В центре стоит ржавый лотерейный автомат, который случайным образом выбирает шары с номерами. Тереза пытается его запустить.
ТЕРЕЗА. А, чёрт! Не работает.
ПЭМ. Вот ещё одно требует починки — расходы всё растут и растут.
ТЕРЕЗА. Ну, ты же у нас вызвалась заниматься деньгами. Вот сама и решай, как будет лучше.
Входит Бетти.
БЕТТИ. Так, что у вас тут?
ПЭМ. Не работает.
БЕТТИ. О, боже! Вот незадача. А что именно?
ПЭМ. Лотерейная штуковина.
БЕТТИ. А?
ТЕРЕЗА. Автомат для выбора шаров. Который выбирает выигрышные номера. Он нужен, чтобы играть в лото… или устроить какую-нибудь лотерею в антракте.
БЕТТИ. А зачем для этого машина? Людям не нужна машина. Им нужен человек с приятным лицом, который будет называть номера.
ТЕРЕЗА. Мама, кому-то всё равно придётся называть номера. А эта штука просто достаёт шары.
БЕТТИ. Достаёт шары? Что за чушь! Ну-ка, дайте мне.
Бетти поднимает крышку, запускает руку в актомат и вынимает шар.
Во и всё, проще некуда. И никакого электричества. (глядя на шар) Одиннадцать. (вынимает следующий) Тридцать три… (приглядываясь) Нет, двадцать три… Сорок тр… а, чтоб тебя! (кладёт шар обратно, вынимает другой) Номер один!
ПЭМ. Похоже, Бетти наконец нашла своё призвание в жизни.
БЕТТИ (с другим шаром). Все шестёрки… нет, семёрки. Это семь или четыре? (протягивает шар Терезе)
ТЕРЕЗА (разглядывая шар). Это мяч для гольфа, бабушка.
БЕТТИ. Как он туда попал? (Пэм) А?
ПЭМ. Я не знаю. В жестоком мире лото я не разбираюсь.
Входит Шэрон.
ШЭРОН. Ух ты, играем в лото! Отлично! Круто!
ПЭМ. Автомат не работает.
ШЭРОН. Да? Что ж, повеселились и хватит. Какие новости про Лайзу Минелли?
ТЕРЕЗА. Я отправила факс её агенту.
ШЭРОН. Да ты что? Значит, дело сдвинулось.
ТЕРЕЗА. Вовсе нет. Будет чудом, если они вообще его прочитают. Стиви с тобой?
ШЭРОН. Нет, он дома всё ещё чинит мопед. Меня Джеки привезла.
Пэм едва не умирает от потрясения.
ПЭМ. Джеки?! Она что, здесь? Она здесь?
ШЭРОН. Ну, да. Просто ищет место на парковке.
ПЭМ. О, господи…
БЕТТИ. Начинается, начинается…
ТЕРЕЗА. Я надеюсь, ты будешь вести себя вежливо, мама.
ПЭМ. Не требуй слишком многого, дорогая.
ТЕРЕЗА. Попытайся, по крайней мере. Мы здесь все вместе и должны научиться ладить друг с другом.
Стук в дверь.
ДЖЕКИ (за сценой). Добрый день! Есть кто-нибудь?
ТЕРЕЗА. Да, Джеки, мы здесь. Входи.
Входит Джеки, одетая очень модно, в спортивном стиле.
ДЖЕКИ. Здесь очень красиво. Здравствуйте! (замечая лотерейный автомат) Что это?
БЕТТИ. В нём полно шаров.
ДЖЕКИ. Правда? Здравствуйте, Бетти, как вы?
БЕТТИ. Не так уж плохо.
ДЖЕКИ (кивая). Пэм.
Пэм небрежно кивает в ответ. Джеки целует Терезу.
ДЖЕКИ. Как всё продвигается?
ТЕРЕЗА. Прекрасно. Прекрасно.
ДЖЕКИ. Я рада. Я получила сообщение про краску. Она у меня в машине, в багажнике — я сама выбрала цвета.
ТЕРЕЗА. Отлично, спасибо.
ДЖЕКИ. Ещё я взяла кисти и валики — чтобы можно было уже сегодня покрасить. Вот чеки. (достаёт пару чеков)
ТЕРЕЗА. Отдай маме, она этим занимается. Что-то вроде казначея, да, мама?
Пэм выхватывает чеки из рук Джеки.
ПЭМ. Что-то. Вроде. (отчаянно желая уйти) Ну…я тогда пойду принесу всё это.
ТЕРЕЗА. Что — это?
ПЭМ. Это. Это для — для этого. Ты идёшь, мама? Поможешь мне с — с этим.
БЕТТИ. С чем — этим?
ПЭМ (зло). Ты идёшь или нет?
БЕТТИ. Иду, иду.
ПЭМ. Хорошо. (остальным) Увидимся.
Пэм быстро уходит, Бетти медленно следует за ней.
Бетти (уходя, словно пытаясь объяснить) менопауза. (Уходит)
ТЕРЕЗА. Извини, Джеки.
ДЖЕКИ. Ничего. Нет, правда. Я уже привыкла. Мы частенько пересекаемся, и всегда одно и то же. Вот, пару недель назад в супермаркете — я стояла у салатов, а Пэм в очереди в кассу, покупала сэндвич с сыром и шоколадку. Она едва не прожгла меня взглядом. И ушла. Что тут поделаешь? Надо просто жить дальше.
ШЭРОН. Как ты с этим справишься? Нам придётся так много работать вместе.
ДЖЕКИ. Первые дни всегда самые тяжёлые. Потом будет легче. Ну, а у тебя как дела?
ТЕРЕЗА. Хорошо. Было немного грустно. Но театр заставил меня встряхнуться.
ДЖЕКИ. Нравится тебе здесь?
ТЕРЕЗА. Не то слово! Здесь просто чудесно! Всё такое старое и величественное. Я правда надеюсь, что мы сможем открыть его заново.
ДЖЕКИ. Я обязательно сделаю всё, что смогу. Почему Майкл повернул всё именно так, я не знаю. У него было такое странное чувство юмора. Но если это была его последняя воля, что ж, прекрасно. Плохо только, что всё так запутанно. То, что надо искать деньги и так далее. Я привезла костюм — огромного плюшевого медведя.
ТЕРЕЗА. Да?
ДЖЕКИ. Подумала, вдруг пригодится для рекламы. Кто-то мог бы его надеть и раздавать листовки или ещё что-то. Мы так делаем, когда открываем супермаркет или на праздник.
Джеки втаскивает из-за двери большую картонную коробку и достаёт оттуда огромный меховой костюм и массивную голову плюшевого медвежонка.
Милый, да? Правда, внутри очень жарко — больше двадцати минут находиться нельзя.
ТЕРЕЗА (с внезапной радостью). Один мой друг работал в таких костюмах.
ДЖЕКИ. Да что ты? Ему нравилось?
ТЕРЕЗА. Я бы так не сказала. Свой последний день на этой работе он провёл, как ни странно, в парке развлечений, в костюме большой синей утки. (начинает хихикать) Это очень смешно…он пошёл кататься на карусели — чтобы дети смотрели, как утка ездит по кругу и машет. Но карусель стала кружиться слишком быстро, и костюм затрещал по швам. В конце концов, он совсем разошёлся, голова попросту оторвалась, улетела в толпу и сбила с ног маленькую девочку. (хохочет) Как она завопила! Потом карусель остановилась, и его стошнило прямо на перепончатые лапы. Я так хохотала!
Шэрон и Джеки наблюдают за ней с каменными лицами.
ШЭРОН. Рискованная работёнка.
ДЖЕКИ. Ну, я просто предложила… Что ж, покажите мне театр кто-нибудь.
ТЕРЕЗА. Наша экскурсия начинается.
Возвращается Бетти.
ТЕРЕЗА. Ты быстро, бабушка. Как там «это» с «этим»?
БЕТТИ. Пусть сама разбирается. (замечая медведя) А здесь что такое?
ДЖЕКИ. Костюм плюшевого медведя.
БЕТТИ. Да? Очень кстати.
ТЕРЕЗА. Сейчас вернусь, бабушка. Только покажу Джеки театр.
ШЭРОН. Я тоже пойду.
Тереза и Джеки уходят.
Ничего, если мы вас оставим, Бетти?
БЕТТИ. Да, конечно. (кивает на медведя) Он побудет со сной. Похож на моего мужа.
ШЭРОН (хихикает). Только поволосатей.
БЕТТИ. Нет, не особенно. Есть что-нибудь сладкое?
ШЭРОН. Бетти, вы же знаете, я на строгой диете.
БЕТТИ. Ну, конечно, как же я забыла!
ШЭРОН. Вот — угощайтесь.
Шэрон достаёт из кармана два батончика «Марс» и отдаёт Бетти. Музыка — оставшаяся незавершённой после первой сцены часть «Everything’s Coming Up Roses».
Затемнение.
Сцена третья
Над сценой надпись «ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ СПУСТЯ». На сцене Шэрон и Джеки, которые только что начали красить фойе. Вокруг одна на другой стоят банки с краской пастельного цвета. Музыка стихает.
ШЭРОН. Я сейчас, кажется, приторчу от запаха краски.
ДЖЕКИ. Я открою окно.
ШЭРОН. Ты что, не смей! Я ещё никогда не пробовала красить стены и одновременно ловить глюки!
ДЖЕКИ. Хорошо, что я выбрала эти цвета. Простая расцветка на стенах смотрится так скучно.
ШЭРОН. Наверно. Я-то сама в цветах не сильно разираюсь. У нас дома все стены чисто белые — живём, как в холодильнике. Но уж если что выйдет из этой затеи, то сможем завести собственное жильё. Надо просто немного деньжат на первый взнос. Может, это наш счастливый билет. (красят) Да, кстати — я сказала Стиви, что он мог бы нарядиться плюшевым медведем, и он не прочь попробовать.
ДЖЕКИ. Отлично!
ШЭРОН. Ага.
ДЖЕКИ. Когда он уже будет с нами?
ШЭРОН. Через пару дней, не раньше. Ему нельзя уезжать из города, пока не сняли все обвинения.
ДЖЕКИ. Страшно хочу с ним познакомиться, он, кажется… большой оригинал.
Слышно, как подъезжает машина и хлопает дверь.
Кто это там?
Держа в руке кисть, с которой капает краска и пачкает стол, Шэрон идёт к двери и выглядывает наружу.
Бывшая жена.
ДЖЕКИ. Как у неё настроение?
ШЭРОН (Джеки). Кажется, повеселела малость с утра. (выглядывает) Хотя я не знаю.
Входит Пэм с чеками, полученными от Джеки. Вид у неё подавленный.
ПЭМ. Хватит! Не трогайте больше эту краску. Мы её возвращаем.
ДЖЕКИ. Что это значит?
ПЭМ. Что это значит, Джеки? Что это значит?! Я скажу, что это значит. Какой, кстати, краской вы сейчас красите? Вот этой? Это какая — «белая с оттенком подсолнуха» или «бирюзовая с меренговым оттенком»?
ШЭРОН. Что не так?
ПЭМ. Что не так?! А я скажу, скажу, что не так — вот с этой бирюзовой с меренговым оттенком кое-что не так!
ДЖЕКИ. Я не…
ПЭМ. Всё, что от тебя требовалось, — купить краску. Самую обычную краску. Белую и голубую. (Шерон) А она приходит с этими нелепыми — и очень дорогими — дизайнерскими цветами! Как, скажите на милость, мы сможем что-то заработать с подобными дурацкими выходками? Ну, а какие цвета ожидают нас в других банках? (разглядывает одну из банок) «Розовая с оттенком копчёного лосося»! (бросает банку, не веря своим глазам) А нет ли зелёной с оттенком крыжовенного йогурта? Или коричневой с оттенком мясного пирога?! Она что, эту краску на званый ужин выбирала?!
ШЭРОН. Джеки хотела, чтобы всё было красиво.
ПЭМ. Красиво?! А ты видела, что для Джеки значит — красиво? Посмотри, как она накрашена хотя бы. Я ни на одном лице не видала столько разных цветов — как будто у Лоры Эшли красильный цех взорвался, а она рядом оказалась!
ДЖЕКИ. Я вообще-то здесь, Пэм. Можешь обращаться непосредственно ко мне.
ПЭМ (поворачиваясь к Джеки). Ты видела, сколько стоит эта краска? Я считаю каждый грош, экономлю на всех покупках, составляю подробную смету, а тут приходишь ты и выбираешь самую дорогую, самую изысканную, самую дурацкую краску на свете. Идиотизм! Это что, такое специальное предложение? Две по цене семи?!
ДЖЕКИ. Мы ведь сейчас говорим не о краске.
ПЭМ. Нет, о краске — ничего личного!
ДЖЕКИ. Я купила то, что показалось мне самым лучшим. Мы должны привести театр в порядок, здесь должно быть красиво. Вот я и купила такую краску.
ПЭМ. Это всего лишь фойе — чтобы люди могли что-нибудь выпить, повесить пальто, сходить в туалет. Это функциональное помещение, а не декоративное — я думала, это очевидно. Извини, но больше ничего покупать я тебе не позволю.
ДЖЕКИ. Прекрасно. Мне меньше хлопот.
ПЭМ. Я вообще не понимаю, как Майкл мог терпеть тебя столько лет.
ДЖЕКИ. По крайней мере, он был счастлив и здоров.
ПЭМ. Счастлив?! О, да! Я заметила, как хорошо он выглядел в гробу!
ДЖЕКИ. Какое чудесное начало!
ПЭМ. А я-то при чём? Ты сама первая…
ДЖЕКИ. Я изо всех сил старалась быть…
ПЭМ. О, опять за своё, великая…
ДЖЕКИ. Я старалась щадить твои чувства…
Начинается крик
ПЭМ. Ничего подобного! Ничего подобного!
ДЖЕКИ. Я старалась! Я…
ПЭМ. Не смей на меня орать!
ДЖЕКИ. Ты сама меня вынуждаешь!
ПЭМ. То, что мне пришлось пережить…
ДЖЕКИ. Год за годом какого-то ребяческого…
ПЭМ. Ты понятия не имеешь! Я много лет…
Этот неистовый крик продолжается экспромтом ещё несколько секунд, как вдруг, в самый разгар ссоры, в комнату вваливаетя плюшевый медведь. Видно, что кукла слишком велика для того, кто внутри, — мех свисает огромными складками, ноги волочатся по полу, руки болтаются. Нелепой шатающейся походкой медведь проходит по комнате. От неожиданности Пэм вскрикивает. Медведь продолжает кружить, опрокидывая всё, что попадается на пути.
ПЭМ. Что за чёрт?!
ДЖЕКИ. Кто там внутри?
ПЭМ. О, господи! Быстрее! Он сейчас упадёт!
ДЖЕКИ. Сядьте! (усаживают медведя)
ПЭМ (пытаясь заглянуть внутрь головы). Вы как?
ДЖЕКИ. Э-эй!
ПЭМ. Дышать можете?!
ДЖЕКИ. Голову снимай!
ПЭМ (кричит). Совсем мозгов нет?!
ДЖЕКИ (кричит в ответ). Я просто хочу помочь!
ПЭМ (кричит ещё громче). Я не с тобой говорю, я говорю с медведем!
ШЭРОН (кричит). Пожалуйста, давайте не будем кричать, а снимем голову!
Начинают расстёгивать на костюме замки и пряжки. Отстёгивают голову медведя. Внутри Бетти, лицо и волосы залиты потом. Она тяжело дышит.
ПЭМ. Бетти! Боже мой — ты же чуть не померла! Такие штучки в твоём-то возрасте!
ДЖЕКИ. Как вы себя чувствуете?
БЕТТИ. Воды… воды…
Шэрон хватает кружку с водой и выплёскивает в лицо Бетти. Все в изумлении смотрят на Шэрон.
БЕТТИ. Попить, моя хорошая, попить!!
ШЭРОН. Извините.
ДЖЕКИ. Отдохните. Успокойтесь.
Вытирает лицо Бетти бумажной салфеткой. Шэрон приносит стакан воды, который Бетти жадно выпивает.
ПЭМ. Что это ты придумала?
БЕТТИ. Решила примерить.
ПЭМ. Зачем?!
БЕТТИ. Посмотреть, понравится детям на улице или нет.
ШЭРОН. Понравилось?
БЕТТИ. Нет, не понравилось! Они так кричали, что их едва оттащили.
ПЭМ. Ты посмотри на себя. Мог случиться сердечный приступ!
Бетти допивает остатки воды.
БЕТТИ. Где мой табак?
ПЭМ. Ой, не придуривайся!
БЕТТИ. Я прашиваю — где?
ПЭМ. Я сказала нет, и я серьёзно! Тебе давно пора бросить. Давно пора послушать докторов и подумать о своём здоровье. Тебе уже не двадцать один.
БЕТТИ. Так и тебе уже не сорок девять! И нечего срывать на мне свою злость!
ПЭМ. Я не срываю. Просто надо было тебе сказать! Где у тебя таблетки?
БЕТТИ. В сумке. Но мне они не нужны, я себя хорошо чувствую. Подумаешь, провела полчаса в меховой сауне, что с того?
ШЭРОН. Принести ещё воды, Бетти?
БЕТТИ. Да, моя хорошая.
Пэм и Джеки остаются сидеть с Бетти, присматривая, чтобы ничего не случилось, Шэрон приносит ещё воды. Входит Тереза с планшетом для бумаг в руках.
ТЕРЕЗА. …Добрый день! Что здесь произошло?
ПЭМ. Даже если рассказать, ты всё равно не поверишь. Полагаю, своё время ты провела более разумно.
ТЕРЕЗА. Ездила в клининговую компанию, решала наш вопрос с голубями.
ШЭРОН. С голубями?
ТЕРЕЗА. Да. С их помётом. Похоже, что крыша покрашена на самом деле зелёным, а не серо-белым, как нам показалось. Оттереть её начисто будет стоить довольно дорого.
ПЭМ. Значит, с этим придётся подождать. Бюджет уже вышел из-под контроля — благодаря некоторым.
ДЖЕКИ. Прошу меня простить, не хочу быть там, где я нежеланна.
Джеки выходит из офиса.
ТЕРЕЗА. Что-то не так?
ШЭРОН. Пойду я с ней побуду.
Шэрон выходит следом за Джеки.
ТЕРЕЗА. Мама? Что это значит?
ПЭМ. Ничего. Я немного поссорилась с Джеки, вот и всё.
ТЕРЕЗА. Из-за чего?
ПЭМ. Не важно. Из-за краски. Много из-за чего.
ТЕРЕЗА. Она же первый день здесь! Я надеялась, ты хотя бы попытаешься.
ПЭМ. Я ничего не обещала.
ТЕРЕЗА. Это смешно. Я же знала. Я знала.
ПЭМ. Хватит на меня нападать, Тереза, я не в том настроении.
ТЕРЕЗА. Ты же могла всё испортить. Это ты понимаешь?
ПЭМ. Я ни в чём не виновата.
ТЕРЕЗА. Ну, конечно, нет — впрочем, как всегда! У тебя не было намерения дать нам хотя бы шанс. Тебе ведь неважно, что ломать, главное — выступить! Что, не правда?
ПЭМ. Прекрати, я сказала!
ТЕРЕЗА. Эгоистка! Тебе вообще наплевать на мои чувства. Тебе же, кроме себя, ни до кого нет дела!
ПЭМ. Тереза! Как ты смеешь так со мной разговаривать!
ТЕРЕЗА. Ты же знаешь, как это важно для всех нас. Зачем ты здесь? Сиди дома, мы и сами без тебя разберёмся. А если что-то заработаем, я уж позабочусь, чтобы ты получила свою долю.
ПЭМ. Твой отец указал в завещании моё имя. Он просил меня заняться этим театром.
ТЕРЕЗА. Он просил об этом нас всех. Как одну команду. И нам надо стать одной командой. А если тебе не хочется, можешь отправляться домой. Давай по-честному, мама, ты же не чувствуешь никаких обязательств по отношению к папе. И шоу-бизнес тебя особенно не интересует. Я совершенно не понимаю, зачем ты пришла.
ПЭМ. Прости, мама, всё это тебе, наверное, очень неприятно.
БЕТТИ. Не обращай на меня внимания — я счастлива уже тем, что осталась жива.
ТЕРЕЗА. Мама, надо что-то решать.
ПЭМ. Послушай меня. Пожалуйста, мне сейчас очень непросто. Я дважды потеряла твоего отца. Один раз из-за неё. А другой — по воле господа. А ты ждёшь, что я просто… Не могу я её простить, не могу. И это всегда будет так.
ТЕРЕЗА. Тогда тебе надо…
ПЭМ. Дай мне закончить. Я веду себя глупо, я знаю. Но она так меня раздражает, просто всё в ней раздражает. Но это же не значит, что я не имею права быть здесь. Вы всё, что у меня есть. Ты и Бетти. И этот театр — всё, что осталось на память о твоём отце. Поэтому позволь мне… просто помогать, чем смогу. Я буду стараться. Хорошо? С это самой минуты я буду стараться. …Обними меня — у меня сердце разрывается, когда ты так со мной говоришь.
Тереза обнимает Пэм. Возвращается Шэрон.
ШЭРОН. Она пошла прогуляться. (поднимает костюм медведя) Что ж, Бетти, надо это убрать.
ПЭМ. Я сейчас уберу. (укладывает костюм обратно в коробку) Бетти, может быть, тебе поехать домой? Ты что-то бледная.
БЕТТИ. Хорошо, Пэм.
ПЭМ. Оставить коробку здесь?
ТЕРЕЗА. Да, я потом унесу.
ПЭМ (Бетти). Идём?
Пэм и Бетти уходят.
ТЕРЕЗА. Папа знал, что так будет; что мама с Джеки увидят друг в друге боксёрские груши. У меня ужасное чувство, что на это он тоже рассчитывал.
ШЭРОН. У него было очень странное чувство юмора.
ТЕРЕЗА. Да. Ну, то есть я слышала об этом. Дома мы с ним почти не встречались. Прожив двадцать лет с моей матерью, трудно найти повод для веселья.
ШЭРОН. Вот я бы так не сказала — на работе он был просто хохмач. Такой весёлый — живот надорвёшь от смеха. Когда праздновали Рождество, я так хохотала, что свалилась со стула — буквально!
ТЕРЕЗА. Видимо, шутка была очень смешная.
ШЭРОН. Очень. Ну и бутылка водки помогла.
ТЕРЕЗА. Странно, правда, ты знаешь совсем другого Майкла, чем я. Человек тот же, а проявления разные. Когда говоришь с мамой, или с Джеки, или с бабушкой, возникает такое же чувство. Для каждой из них он был другим. Как пазл. И составить полную картину можно только, когда мы все вместе.
ШЭРОН. …Блин, ни фига не поняла. Давай-ка лучше разберём эту свалку.
ТЕРЕЗА. Да, ты права. Ни к чему сидеть и унывать. Надо что-то делать. Здорово, что ты так говоришь, Шэрон, — открыто и прямо. Идёшь и берёшь быка за рога.
ШЭРОН. Ну, под настроение у меня бывает полно решимости и идей. По натуре я прирождённый руководитель. Так… что нам сейчас надо сделать?
ТЕРЕЗА. …Подумать, где найти деньги.
ШЭРОН. Ясно. Да. Вообще-то, я хотела обсудить с тобой кое-что.
ТЕРЕЗА. У тебя ест предложение?
ШЭРОН. Да. Но только если у тебя сейчас есть время на…
ТЕРЕЗА. Конечно. Говори.
ШЭРОН. Ну, ты знаешь, что я ем очень много шоколада.
ТЕРЕЗА. Так?
ШЭРОН. Когда мне стаёт совсем стыдно, я занимаюсь аэробикой. Иду в зал, или ставлю CD, или смотрю DVD у подруги. И… я, короче, знаю, как это делается, все движения, упражнения, вся аэробика. …Я подумала, может, набрать группу — и брать деньги.
ТЕРЕЗА. Группу аэробики — здесь?!
ШЭРОН. Ну. Это будет первый театр аэробики в мире! А я буду учителем, инструктором — ну, понятно; встану спереди в розовом трико, подожму задницу…
ТЕРЕЗА (в сомнении). А ты занималась этим раньше?
ШЭРОН. Нет, но хочу попробовать. Что, разве это не идея, как собрать денег?
ТЕРЕЗА. Да, но сначала, наверное, надо попрактиковаться. Прежде чем бросаться в воду.
ШЭРОН. Ты права… (в оцепенении) Я буду практиковаться на вас! На тебе, на Пэм, на Джеки и Бетти. Вы станете моей группой.
ТЕРЕЗА. Что-то я сомневаюсь…
ШЭРОН. Да какие сомнения! Кого ещё я найду? Вот, смотри. Ты и Джеки готовы на всё — так? Маму свою ты сможешь убедить, я уверена. А, может, и Бетти заодно.
ТЕРЕЗА. Ну…
ШЭРОН. Давай, поддержи меня! Я же пытаюсь что-то сделать! Тереза, кто-то из нас всё равно должен сдвинуть дело с мёртвой точки… нам всем придётся делать что-то такое… это единственный способ подтянуть ещё денег. Каждый грош на счету — так ведь? А я не смогу без вашей помощи. Ну же, давай, будет весело!
ТЕРЕЗА. Ладно — если ты в самом деле считаешь, что так надо.
ШЭРОН. А другие — ты их уговоришь? Уговоришь?
ТЕРЕЗА. Да.
ШЭРОН. Правда?!
ТЕРЕЗА. …Да! Да, договорились!
ШЭРОН. Круто! Ну, не теряем времени! Пойду начну готовиться. Первое занятие завтра утром, в десять, идёт? Можно заниматься каждый день — для начала укрепим здоровье, а через месяц приступим к серьёзной программе! Предупреди всех, чтоб оделись как следует.
ТЕРЕЗА. А как следует?
ШЭРОН. Лосины, гетры, трико. Что у тебя есть?
ТЕРЕЗА (указывая на то, что на ней). Это, ещё одна юбка и зелёный кардиган.
ШЭРОН. Отлично. Главное, чтоб тянулись!
Шэрон подскакивает от радости и выбегает за дверь. Тереза смотрит на свою одежду. Затемнение. Музыка: подходящая для аэробики ритмичная поп-композиция. Пока звучит музыка, рабочие сцены сдвигают мебель к стенам и в углы комнаты.
Сцена четвёртая
Надпись над сценой: «СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО». В луче света появляется стереосистема, оттуда звучит музыка для занятий аэробикой. На полу ничего нет, кроме нескольких брошенных тут и там полотенец. Входит Пэм, одетая как обычно, но на ногах— старые гетры, а на голове — повязка, защищающая от пота. Следом входит Бетти в на редкость плохо сидящем старомодном спортивном костюме.
ПЭМ (перекрикивая музыку). Это кто?! Шэрон?! (убавляет громкость на стереосистеме) Да где же она? В туалет, что ли, пошла.
БЕТТИ. А?
ПЭМ. В туалет.
Входит Тереза в юбке, фиолетовых колготках, чешках и зелёном кардигане.
ТЕРЕЗА. Всем доброе утро!
ПЭМ. Доброе.
БЕТТИ. Здравствуй, милая!
Тереза целует их обеих.
ТЕРЕЗА (Бетти). Где ты раздобыла этот костюм?
БЕТТИ. Это дедушкин. Он был в нём, когда случился сердечный приступ.
Входит Шэрон, одетая наполовину как олимпийская гимнастка, наполовину как персонаж из фильма ужасов.
ШЭРОН. Доброе утро! Готовы растрясти целлюлит? Готовы к бою? (все стонут в ответ) Отлично!
Шэрон включает музыку на максимальную громкость. Открывается дверь и входит Джеки. На ней новый стильный разноцветный купльник из лайкры с глубоким вырезом, тщательно подобранные аксессуары.
Пэм изумлённо уставилась на неё. Не обращая внимания на Пэм, Джеки делает несколько растягивающих движений.
ШЭРОН. Ну что, начнём? Отлично.
Шэрон встаёт впереди и начинает называть и показывать движения.
Остальные неуклюже, с различной степенью беспомощности, повторяют за ней.
И… вытянули… левую руку; вытянули… правую руку вытянули… чувствуем тепло, чувствуем, как калории капают вниз, стекают в большую лужу…и — шаг в сторону, в другую… и вперёд, и назад… отлично… побежали на месте… кто слишком старый — марширует.
Бетти и Пэм начинают маршировать на месте. Но, заметив, что Джеки бежит, Пэм тоже начинает бежать.
Так, а теперь я буду называть ваше имя, а вы один за здругим поворачиваетесь вокруг себя. Джеки, поворот (Джеки выполняет полный поворот) Тереза, поворот. (Тереза выполняет полный поворот) Пэм, поворот. (Пэм выполняет) Бетти, поворот. (Бетти не слышит) Бетти, поворот. (никакого ответа) Бетти! …Бетти!
БЕТТИ. А?
ШЭРОН. Поворот! Сделайте поворот!
Бетти мгновенно поворачивается на месте, и, мягко шаркнув ножкой, театрально взмахивает рукой и кланяется.
Продолжаем бежать. …И — отдыхаем.
Шэрон выключает музыку и остаётся стоять у стереосистемы. Пэм хватает полотенце.
ПЭМ. Ну, что ж, неплохо.
ШЭРОН. Это только разминка, Пэм.
Пэм изменилась в лице.
ПЭМ. О, господи…
ШЭРОН. А теперь — за работу!
Свет мгновенно гаснет. Тут же звучит музыка: ещё одна ритмичная поп-композиция. Появляется надпись «месяц спустя». Следом вновь освещается фойе, где персонажи уже вполне уверенно выполняют комплекс упражнений аэробики. Все движения выучены и исполняются под музыку. Джеки и Шэрон делают всё без труда, Тереза старается изо всех сил, но ей не хватает естественности. Движения Бетти зачастую минимальны — она либо работает только руками, либо делает совершенно не то, что остальные. Пэм часто пытается угнаться за Джеки, но с весьма незначительным успехом. Движения бёдрами, «ножницы», «велосипед» — одни из возможных упражнений в этой сцене, которая должна смотреться как можно смешнее. Время от времени персонажи натыкаются друг на друга, иногда кажется, что они вот-вот упадут лицом на пол. В конце комплекса выполняются махи ногами; в кульминационный музыкальный момент все персонажи застывают в динамичной позе.
Свет мгновенно гаснет.
Сцена пятая
Звучит музыка — песня «That’s Entertainment». На экран на сцене (или на стену декорации) проецируются старые фотографии пятидесятых годов, когда театр был в самом расцвете. Актёры, спектакли, зрители. Показ фотографий и музыка продолжаются, пока готовится следующая сцена.
Затем вместо фотографий появляется надпись: «ЕЩЁ ОДИН МЕСЯЦ СПУСТЯ».
Музыка стихает. Включается свет, на сцене Бетти и Шэрон. Бетти соединяет две части огромного рекламного баннера. Шэрон освобождает ящик от старых электрических лампочек.
БЕТТИ. Куда подевался твой парень? Побыл здесь пять минут и снова пропал.
ШЭРОН. Тереза одела его в костюм медведя — тот самый, который вы примеряли; он ходит по улицам и здоровается с детьми. Так здорово! Дети любят больших красивых медведей. Они им верят. Если взрослый к ним подойдёт, они же испугаются и убегут.
БЕТТИ. Особенно если на лбу у него написано «нотатош».
ШЭРОН. Вообще-то там «тошнота».
БЕТТИ. Да? Это гораздо лучше.
ШЭРОН. Но с плюшевым медведем они готовы поздороваться. Теоретически. Посмотрим, как у него получится. Он так рад что-нибудь делать.
БЕТТИ. Всё. Готово.
Бетти показывает, что закончила сшивать баннер.
ШЭРОН. Давайте помогу.
Шэрон берётся за один край, и они с Бетти растягивают баннер. на нём Написано: «спасите наш театр», но Бетти сшила две половинки так, что Буквы на одной из них оказались перевёрнуты.
БЕТТИ (не замечая). Хорошо сработано.
ШЭРОН. …Да…
БЕТТИ. Помоги свернуть. (сворачивают баннер) Ещё одно дело сделано! Чем мне теперь заниматься?
ШЭРОН. Передохните немного. Вытяните ноги повыше. Принести что-нибудь попить?
БЕТТИ. Нет, спасибо. Лучше посиди со мной вместе. Давай. Иди садись. Хватит с тебя забот.
Шэрон садится рядом с Бетти
БЕТТИ. Отдыхать тебе надо, после всей этой аэробики. Как идут занятия?
ШЭРОН. Хорошо. Уже двадцать постоянных клиентов — заработала почти пятьсот фунтов.
БЕТТИ. Молодец!
ШЭРОН. Не так уж много, конечно. Но тоже ведь прибыль, да?
БЕТТИ. Да, моя хорошая, да. …Знаешь, а мне здесь нравится. В пустом театре веет таким покоем.
ШЭРОН. А вы не боитесь, что тут водится призрак?
БЕТТИ. Нет. Если здесь есть кто-то старше меня, я буду рада с ним встретиться.
Входит медведь, который движется, как Стиви. на самом деле внутри костюма актриса, играющая Джеки. Медведь хлопает Бетти по плечу, она оборачивается, взвизгнув от неожиданности.
БЕТТИ. А, чтоб тебя!
ШЭРОН. Не бойтесь, это же Стиви.
Медведь обнимает Шэрон. Входит Тереза.
ТЕРЕЗА. Дети на улице были от него в восторге — по крайней мере, большинство. Остальным он тоже, надеюсь, понравится — когда проревутся.
Тереза заглядывает медведю в рот.
Стиви, слушай, я понимаю, что ты устал, но очень-очень надо взглянуть на унитазы. Когда дёргаешь смыв, слышен такой грохот и скрежет, как будто за окном идёт парад. Посмотришь, что можно сделать?
Плюшевый медведь Стиви по-военному отдаёт честь.
ШЭРОН. Боже! Да он у нас, кажется, сегодня просто в ударе!
Медведь делает её знак.
Только посмотрите — он хочет, чтобы я пошла с ним и помогла с этими ужасными унитазами. Такой романтик…
Шэрон с медведем, обнявшись, уходят.
ТЕРЕЗА. Они всё ещё любят друг друга.
БЕТТИ. Похоже на то.
ТЕРЕЗА. Даже если и нет, они всё равно очень часто занимаются… ну, этим. Чуть ли не каждые пять минут с тех пор, как Стиви здесь. Впрочем, пусть будут счастливы — хоть кто-то здесь перешёл… перешёл на другой тур. Наверняка отправились в туалет, чтобы успеть ещё разок! Надеюсь, они… ну… «безопасным образом».
БЕТТИ. Когда спускаешь воду, шуму много, но опасности никакой.
Тереза садится в кресло рядом с Бетти.
ТЕРЕЗА. Послушай, пока никто не мешает, я хочу кое-что сказать. Пришёл факс от агента Лайзы Минелли. Это, наверное, смешно, но, по-видимому, ей захотелось дать у нас концерт. Правда, пока ничего определённого. Может, ничего и не выйдет, но… появился шанс. Представляешь?!
БЕТТИ. Тереза!
ТЕРЕЗА. Только пока никому ни слова — не хочу их слишком обнадёживать. Мне — мне просто надо было кому-то сказать, я не могла удержаться. Как только агент с ней переговорит, нам сразу сообщат. Может быть, с минуты на минуту. Правда же, здорово?!
БЕТТИ. Лайза Минелли…
ТЕРЕЗА. Но пока ничего определённого, поэтому — держи всё в секрете. Вообще никому ничего не говори. Ни единого слова.
БЕТТИ. Я поняла.
Возвращается Шэрон.
ШЭРОН. Стиви просит машинное масло, у нас есть?
БЕТТИ. Плевать на всё это, к нам едет Лайза Минелли!
ШЭРОН. Да ну?
ТЕРЕЗА. Бабушка!!!
ШЭРОН. Лайза Минелли?
ТЕРЕЗА. Нет, нет, совершенно нет! Никто никуда не едет.
БЕТТИ. Но, возможно, приедет!
ТЕРЕЗА. Возможно — и не более. Может быть. Я ничего не хотела рассказывать, пока не появится какая-то определённость.
ШЭРОН. Я знала, что она приедет, если её позвать. Я чувствовала.
ТЕРЕЗА. Возможно, она приедет. Возможно. Возможно!
БЕТТИ. Надо бы порядок здесь навести.
ТЕРЕЗА. Давайте не будем сейчас об этом думать. Просто пока забудем. Идёт? Ну, пожалуйста! Не надо было мне ничего говорить. Так, что ты искала?
ШЭРОН (поёт). «What good is sitting alone in your room, come here the music play…»
(здесь звучат строчки из самой известной песни выбранной знаменитости)
ТЕРЕЗА. Прекрати!
БЕТТИ (Поёт на мотив «Money Makes The World Go Around»). «Honey Makes The Bees Go Around!» [Буквально: «Деньги заставляют мир вращаться» и «Мёд заставляет пчёл вертеться» (Прим. пер.)] (строчка из другой песни, но слова перепутаны)
ТЕРЕЗА. Нельзя было тебе рассказывать! Что я за дура такая? Шэрон, ну хватит! (та умолкает) Машинное масло. На полке в первой гримуборной.
ШЭРОН. Так мы там были, но не видели — как оно выглядит?
ТЕРЕЗА. Жестяная банка, на которой огромными буквами написано: «Масло машинное».
ШЭРОН. Понятно, почему я не заметила! Пойду ещё раз поищу. (напевает, уходя) «Maybe this time, I'll be lucky..!»
ТЕРЕЗА. Честно, бабушка! В жизни больше не сделаю такой ошибки. Пусть всё остянется между нами тремя.
БЕТТИ. Хорошо.
В другую дверь входит Пэм.
ПЭМ. Так что там с Лайзой Минелли?
ТЕРЕЗА (Бетти). Ты телепат, что ли?
ПЭМ. Тереза! Ответь мне.
ТЕРЕЗА. Ты-то откуда знаешь?
ПЭМ. В гримуборной лежит факс от её агента.
БЕТТИ. Ты его принесла?
ПЭМ. Нет. Я, как только его увидела, сразу сюда побежала.
БЕТТИ. Ничего, я схожу. Может, они уже другой прислали.
Уходит.
ПЭМ. Они уже перезвонили?
ТЕРЕЗА. Нет, пока ещё жду.
ПЭМ. Это будет для нас спасением. Заработаем тысяч пятьдесят фунтов. Ну, и для рекламы хорошо. Как раз то, что нам нужно, и очень вовремя.
ТЕРЕЗА. Может, ничего ещё и не произойдёт.
ПЭМ. Должно произойти! Если они ответят, что передумали, тогда звони им и уговаривай. Предлагай покрыть дополнительные расходы и горячий обед. Это её убедит. …И туалеты надо починить. Если уж привозим сюда звезду, надо, чтоб туалеты шумели не громче, чем её музыканты. …Вот, кстати: а музыкантов нам надо нанимать?
ТЕРЕЗА. Думаю, она привезёт своих.
ПЭМ. А в начале — нам же нужен кто-то на разогрев. В том смысле, что такие звёзды работают только час. А этого мало для полной программы.
ТЕРЕЗА. Давай не будем беспокоиться раньше времени.
Возвращается Бетти
БЕТТИ. Тереза — вот!
ТЕРЕЗА. Что это?
БЕТТИ. Пришёл ещё факс.
ТЕРЕЗА. Да? Ты его принесла?
БЕТТИ. Конечно.
Бетти снова уходит и возвращается с факсовым аппаратом в руках, из которого свисает полученное письмо.
БЕТТИ. Вот.
Тереза отрывает бумагу с письмом и читает. на её лице радостное волнение.
ПЭМ. Ну что?!
ТЕРЕЗА. Она согласна! Поверить не могу! Получилось!
ПЭМ. Лайза Минелли?
ТЕРЕЗА. Да! Она выступит у нас! Получилось! Получилось!
Бетти, Тереза и Пэм подпрыгивают от радости. Входит Шэрон.
ШЭРОН. Что тут творится?
ТЕРЕЗА. Она приедет!
ШЭРОН. Не может быть!
БЕТТИ. Может, мать твою!
Шэрон присоединяется к ликованию. Тем временем Тереза дочитывает факс. На её лице появляется озабоченность.
ПЭМ. Что там ещё говорится? Всё в порядке?
ТЕРЕЗА. М-м… ну, есть кое-какие условия… не то чтобы всё проще простого, но… нет, думаю, мы справимся, правда. Мы её получили! (складывает факс и кладёт в карман) Бабушка, я так рада! Мама! (прижимая руки к сердцу) Шэрон… найди Джеки, сообщи ей.
ШЭРОН. Она ещё не уехала далеко — я ей позвоню.
Шэрон отходит в угол, чтобы сделать звонок.
ТЕРЕЗА. О боже — я в потрясении. Невозможно поверить. Всё идёт как надо!
БЕТТИ. (поёт) «Life is a cabaret, old Mum»…[Буквально: вместо «Жизнь — это кабаре, старина» поётся «Жизнь — это кабаре, мамаша» (Прим. пер.)] (поёт, перевирая слова одной из песен звезды)
ТЕРЕЗА. Надо сообщить в газеты — и на телевидение! …Ох, я даже задыхаться начала!
ПЭМ. А что если она прилетит на вертолёте? Где она приземлится? Надо обо всём этом подумать — она очень большая звезда.
БЕТТИ. Так значит, её придётся кормить обедом?
ТЕРЕЗА. Не знаю! Наверное… Да, надо будет заказать еду.
БЕТТИ. Я сама могу — приготовлю огромную картофельную запеканку с мясом.
ТЕРЕЗА. А вдруг она вегетарианка?
БЕТТИ. Можно добавить моркови.
ПЭМ. Послушайте, это всё может подождать. Самое главное — что у нас будет в программе! Не будет же она на сцене весь вечер, нам надо придумать что-то ещё.
ТЕРЕЗА. Может быть, лотерею?
БЕТТИ. Или партию в лото. Карточки напечатаем в программках.
ПЭМ. Да!
ТЕРЕЗА. Здорово придумано, бабушка! Ещё можно пригласить местную танцевальную школу — пусть станцуют балет минут на двадцать.
ПЭМ. Есть ещё фокусник, который выступает на всех детских праздниках. Как его звать?
БЕТТИ. Гарри Поттер?
ПЭМ. Нет… что-то вроде «Великий чародей»… Найдём!
ТЕРЕЗА. Отлично. Итак — танцевальная школа, фокусник, лотерея, вот вам и программа! Зрители вынесут всё, зная, что будет Лайза.
ПЭМ. Прекрасно. Значит, договорились? Пойду-ка я в зал, займусь техническим оборудованием. Кто со мной?
БЕТТИ. Видимо, я, раз у меня планшет.
Пэм с деловым видом уходит, Бетти идёт следом. Шэрон закончила говорить по телефону.
ШЭРОН. Джеки уже идёт. Ей надо было съездить домой за чем-то.
ТЕРЕЗА. Не сомневаюсь, что она рада.
ШЭРОН. Да фантастика просто.
Джеки осторожно заглядывает в дверь.
ДЖЕКИ. Это я.
ШЭРОН. О — легка на помине!
ТЕРЕЗА. Привет, Джеки! Как тебе новость?
ДЖЕКИ. Отличная. Но… Пэм и Бетти ушли?
ТЕРЕЗА. Да. А что? Что-то случилось?
Входит Джеки с погребальной урной в руках и ставит её на авансцене.
Шэрон и Тереза в молчании смотрят на урну.
ДЖЕКИ. Для Пэм и Бетти это, наверное, чересчур, но я подумала, что ты против не будешь. Ничего, что я её привезла? Там твой отец. Там прах Майкла. Мне показалось, он должен быть здесь. Хотя бы так. Я пока поставлю его сюда, пусть он побудет немного с нами.
ШЭРОН. Джеки, с тобой всё в порядке? Может, смирительную рубашку надо?
ДЖЕКИ. Я знаю, что это безумно. Но… наши отношения были такими возвышенными, что… я до сих пор чувствую его рядом. …Я чувствовала, что нельзя держать его прах только дома. Я поняла, что он должен быть среди нас. Что Майкл должен быть здесь — в театре. И он приехал сюда в замечательный день.
ШЭРОН. Да — не сомневаюсь, что он в восторге от поездки! Просто это, ну… патология какая-то, что ли…
ДЖЕКИ. Не думаю. Приятно, когда рядом что-то осязаемое — какая-то его часть. Иногда я с ним разговариваю.
ШЭРОН. С урной?
ДЖЕКИ. Да. Когда мы вышли из машины, я рассказала ему про Лайзу Минелли. Тебе кажется, что я чокнулась?
ШЭРОН. Мелькала такая мысль!..
ДЖЕКИ. Ты же не против, Тереза, нет?
ТЕРЕЗА. Нет… нет. По-моему, это… мило. Хот и немного странно. Знать, что там всё, что осталось.
Джеки обнимает Терезу одной рукой.
ДЖЕКИ. По-твоему, он стал бы нами гордится? Тем, что мы делаем в его театре?
ТЕРЕЗА. Да. Я в этом уверена. Он был бы просто счастлив.
ШЭРОН. А через месяц он встретится с Лайзой! И всё это будет ради него!
Тереза и Джеки в молчании стоят и смотрят на урну.
…Ну, пойду-ка я помогу на сцене. Поговорите пока тут втроём…
Шэрон осторожно выходит, и начинает звучать музыка — финал песни «Кабаре» в исполнении Лайзы Минелли. Пока звучит музыка, свет сужается в одну точку на урне. заканчивается музыка и наступает затемнение.
Конец первого действия