В самый разгар уборки комбайнера укусила змея. Его увезли в районную больницу. Женя Попов остался на самоходном комбайне один. День проработал, а вечером попросил бригадира:

— Давайте мне копнильщика, Тарас Семенович! Запарился я. Соломы, сами знаете, сколько.

— Пришлю, — сказал бригадир. — Маю я одного хлопчика на примете.

Утром, когда Женя готовил комбайн к работе, кто-то спросил за его спиной:

— Вы будете товарищ Попов?

Женя обернулся. Он увидел невысокого подростка с раскосыми черными глазами и упрямым, крутым подбородком.

— Ну, я… Что тебе?

Тот вытянул руки по швам, вскинул голову, отчего стал казаться выше, и ответил коротко, по-военному:

— Эркеш Санчнев, ученик восьмого класса Горно-Алтайской средней школы. Послан к вам копнильщиком.

Женя окинул новоиспеченного помощника насмешливым взглядом:

— А ты хоть комбайн-то видел?

Глаза Эркеша блеснули.

— Я две недели работал на самоходке Васильчикова, — сказал он с достоинством.

Женя удивился. Васильчиков — лучший комбайнер совхоза. Любого-каждого к себе на комбайн не возьмет.

— Можно приступать? — спросил Эркеш.

— Ладно, давай.

Первые дни Женя недоверчиво приглядывался к новому копнильщику. Но придраться было не к чему, и он постепенно успокоился. В конце концов какая разница: четырнадцать лет или двадцать? Лишь бы дело свое делал хорошо. А работал Эркеш старательно. Женя даже стал доверять ему вождение комбайна.

Но вскоре обнаружилось, что у Эркеша есть одна странность. Он был неравнодушен к… жукам. Да, да, к самым обыкновенным жукам! В кармане у него постоянно находилась небольшая коробочка с перегородками внутри. При виде какого-нибудь жука у Эркеша загорались глаза, и он не успокаивался до тех пор, пока насекомое не попадало в коробочку.

Этого Женя никак понять не мог. Конечно, ребята всегда чем-нибудь увлекаются — на то они и ребята! Не так давно и сам Женя коллекционировал марки. Потом продал коллекцию и купил голубей. Потом, когда надоело возиться с голубями, сменил их на хоккейную клюшку… Как же — нельзя ребятам без увлечений! Но чтобы так увлекаться жуками — ну, это уж слишком.

Однажды Женя, оставив комбайн на попечение Эркеша, побежал напиться воды. На полевом стане он встретил Катю Петушкову. Женя обрадовался — он ее не видел с самого начала уборки. «Как дела», «как житье-бытье», то да се, — словом, прошло добрых полчаса, пока Женя вернулся обратно. Подошел и обмер. Комбайн стоит, на мостике никого нет…

Своего помощника он нашел шагах в двадцати от комбайна. Эркеш лежал среди пшеницы и с восторженным видом рассматривал что-то на земле.

— Почему оставил комбайн? — накинулся на него Женя.

— Да я на минуту, — ответил Эркеш и, показывая пальцем вниз, произнес благоговейно:

— Смотрите, перистокрылка большегрудая…

Произошло драматическое объяснение. Женя самым решительным тоном заявил, что если Эркеш сейчас же не выбросит свою коробочку и не перестанет возиться с жуками, то он его и близко к штурвалу не подпустит.

Эркеш, разумеется, коробочку выбрасывать не стал. Тогда Женя привел свою угрозу в исполнение. Отныне Эркеш ведал лишь соломокопнителем. Между комбайнером и копнильщиком установились холодные отношения. Они стали обращаться друг к другу на «вы» и только по фамилии.

Уборка была трудной. К концу лета пошли дожди, и хлеба полегли. Комбайнов не хватало. Механизаторы работали день и ночь, урывая для отдыха считанные часы. Женя похудел, осунулся, вскипал по малейшему поводу. Бедному Эркешу приходилось туго. Но о переходе на другой комбайн он и не заикался — гордость не позволяла.

И вот на их участке скошен последний гектар пшеницы. Женя привел свой самоходный комбайн на стан. К вечеру здесь собрались все комбайнеры бригады.

— Ну, хлопцы, завтра сбираем останни шесть гектарив пшеницы. Останни во всем совхозе, — весело сказал Тарас Семенович Подопригора. — Помните, той участок на гори, де прикатывали почву… Кто туда хоче?

— Я! — поднял руку Женя.

— Добре… Ще кто?

— Что вы, Тарас Семенович, — обиженно сказал Женя. — Я один там до обеда управлюсь… Честное слово!

— Ну, смотри….

Женя не случайно попросился на этот участок. Во время сева он работал там прицепщиком. Только кончили сеять, вдруг новость: директор совхоза приказал прикатать посевы тяжелыми водоналивными катками. Механизаторы, считавшие посевные работы уже завершенными, стали ворчать:

— Все у нас не как у людей. Колхозы кругом уже отсеялись, люди отдыхают, а наш директор всякую ерунду выдумывает. Где это видано — давить посевы тяжелыми катками? Это же не шоссе асфальтировать.

Кое-кто даже бросил работу. Приехал директор, разобрался и строго наказал самовольников.

Потерпевшие кричали: «Самодурство!» — и вовсю поносили директора. Невежда, ничего не смыслит в сельском хозяйстве, погубит урожай…

А когда появились всходы, горлодеры сразу притихли. Земли, обработанные тяжелыми катками, надолго сохранили влагу. Посевы здесь были дружные, густые, развивались быстро. Колос оказался большим, зерно крупным. Если на обычных посевах собирали по двенадцать-пятнадцать центнеров с гектара, то здесь урожай составил двадцать-двадцать пять и даже тридцать центнеров…

Рассвет следующего дня застал Женю и Эркеша в пути. Они вели комбайн на участок — километров за десять от стана.

В лицо бил холодный утренний ветер. Машина мягко шла по полевой дороге. Кругом, насколько хватал глаз, простирались уже убранные поля. Пожелтели березки у дороги, оголилась и высохла полынь. Поблекли яркие краски прошедшего лета, степь оделась в скромный осенний наряд.

Когда прибыли на место, вдруг заговорил Эркеш, молчавший всю дорогу.

— Разрешите мне хоть сейчас комбайн поводить, — попросил он. — Всем нашим ребятам комбайнеры доверяют машины. Один только я у вас…

Он смолк.

— Сам виноват, — сказал Женя. — Не буду я из-за жуков рисковать машиной.

— Причем тут жуки? И потом какой риск? Что может случиться — ведь я знаю комбайн. Изучил, пока у Васильчикова работал.

Женя обозлился. Что он ему этим Васильчиковым глаза колет!

— Изучил… Васильчиков, небось, рад-радешенек, что от вас избавился, — усмехнулся он.

— Ну, это уж неправда. — В голосе Эркеша слышались обида и возмущение. — Он меня вашему бригадиру как лучшего рекомендовал…

Часа два они работали без остановок. На ходу нагрузили зерном автомашину.

— Зерно — высший сорт, — весело сказал шофер Сергей Платонов, вернувшись с тока. — Повезу от тебя прямо на глубинку.

— Не успеешь обратно, — забеспокоился Женя.

— Успею… Далеко ли тут!

Шофер уехал. Женя стал напевать вполголоса. У него было отличное настроение. Вот уже два гектара скошены.

Он вспомнил про копнильщика и обернулся. Эркеш стоял нахохлившись, похожий на большую печальную птицу, и машинально трамбовал солому в копнителе. Жене стало его жаль. Все-таки Эркеш парень хороший, несмотря на своих жуков. Надо бы поставить его к штурвалу. Пусть поработает напоследок.

Но ведь он сказал, что не пустит. Неудобно теперь предлагать самому… Пусть Эркеш еще раз попросит. Это будет лучше всего.

Женя несколько раз поворачивался в сторону Эркеша, даже улыбнулся, подбадривая его. Но тот хмурился и упрямо отводил глаза в сторону. Нет, он теперь не попросит — обиделся крепко.

Из-под комбайна выпорхнула небольшая серая птичка. Женя проследил за ней взглядом.

И вдруг его осенило.

— Перепелки! — крикнул он. — Сколько их тут! Держи штурвал, Эркеш, попробую поймать.

Передав штурвал копнильщику, он прыгнул с комбайна и обождал, пока Эркеш проедет вперед. Затем, довольный своей хитростью, вошел в глубь пшеницы. Справа от него поднялись вспугнутые птицы. Женя побежал за ними. Неожиданно он почувствовал, что ноги потеряли опору и, вскрикнув, полетел в пустоту…

Женя очутился на дне узкой, глубокой ямы. Сильно болела голова — падая, он ударился о что-то твердое. В яме царил полумрак — отверстие, в котором голубело небо, было довольно высоко. Женя поднялся на ноги и осмотрелся. Он увидел полусгнивший деревянный сруб.

Все ясно! Он провалился в заброшенный колодец, вырытый скотоводами, вероятно, еще в давние времена.

Уцепившись пальцами за выступы в стене, Женя попытался подтянуться. Пальцы скользили по покрытым слизью плахам. Тогда он стал карабкаться вверх, упираясь ногами, но сорвался, до крови оцарапав щеку.

Нет, самому отсюда не выбраться. Придется звать на помощь.

Женя крикнул:

— Эркеш!

Голос прозвучал глухо, как в бочке. Он обождал немного и крикнул снова:

— Эркеш, сюда!

Никто не подходил. Женя прислушался и уловил наверху мерный рокот. Конечно, Эркеш ничего не слышит — мотор работает… Что же делать? Как дать о себе знать?

Ногам стало холодно. Женя нагнулся, пощупал дно ямы. Сырой песок. Он зачерпнул горсть и швырнул наверх. Потом еще раз, еще…

Эркеш увлекся работой и ничего не замечал. Но когда он развернул комбайн, комья летящей кверху земли сразу привлекли его внимание. Через несколько минут Женя увидел в отверстии колодца его испуганное лицо.

— Кто здесь? — тихо спросил Эркеш.

— Я…

— Вы??? Что вы здесь делаете?

— Жуков для тебя ищу, — рассердился Женя. — Что ты уставился, как баран на новые ворота? Помоги выбраться.

Эркеш с готовностью протянул в яму руку.

— Да что рука! До нее еще сколько остается!

— Как же тогда?..

— Как же, как же! — передразнил его Женя. — Разыщи палку подлиннее.

— Сейчас!

Эркеш исчез. Но тут Жене пришло в голову, что никаких палок здесь нет. Кругом ни деревца. Как же быть?.. Вот если бы веревка…

Веревка? Есть веревка!

Женя снова стал кидать комья земли. Наверху показался Эркеш.

— Я еще не нашел, — сказал он.

— И не надо. Беги к комбайну, в инструментальном ящике лежит веревка.

Эркеш не двинулся с места.

— Что ты стоишь? Тащи веревку!

— Нет там веревки, — уныло произнес Эркеш.

— Есть, говорят тебе! — крикнул Женя. — Я сам положил ее туда в начале уборки…

Через минуту Эркеш вернулся к яме…

— Нет веревки. Вы знаете, я…

Женю взорвало. Ну и упрямец!

— Ты ведь даже не ходил за ней, — перебил он Эркеша. — Не мог ты за минуту успеть туда и обратно… Бегом! — рявкнул он, заметив, что тот хочет еще что-то сказать.

На этот раз Эркеш отсутствовал довольно долго. Но вот в отверстии снова показалось его скуластое лицо.

— Нет веревки, — плачущим голосом произнес он. — Я же говорил…

У Жени екнуло сердце. Положение становилось серьезным. Он ведь дал слово к обеду закончить уборку. Тарас Семенович уже доложил директору совхоза. Тот, вероятно, сообщил в район…

Послать Эркеша на полевой стан? Но пока он добежит туда, пройдет верных полтора часа, если не больше. А комбайн будет стоять. Лучше обождать, пока вернется автомашина.

— Слушай, Эркеш, — сказал Женя. — Иди на комбайн и продолжай уборку. А подъедет машина, приведи сюда шофера… И никаких там жуков — слышишь?

— Я понимаю, — обрадованно закивал головой Эркеш, и Женя подумал, что, вероятно, он сейчас благодарит судьбу, так удачно посадившую в яму прижимистого комбайнера.

…Прошло не меньше получаса, пока у ямы снова послышались шаги. Женя увидел в отверстии сразу два лица — одно встревоженное, Эркеша, и другое — ехидно улыбающееся, Сергея Платонова.

— Как отдыхается? — спросил Сергей.

— Ну тебя к черту! — ответил Женя. — Слушай, Сергей, будь другом, тащи сюда трос.

— Понимаешь, оставил в гараже. Но ты не горюй. Зерно свезу и захвачу трос. Я мигом обернусь… Ну, гуд бай — и приятных сновидений. Я поехал.

— Брось мне хоть фуфайку. Закоченел я в этой проклятой яме… Спасибо.

Женя надел фуфайку и стал делать резкие движения руками, чтобы согреться.

Сергей долго не возвращался. Женя нервничал все больше и больше. Одно его утешало, — хоть комбайн не стоит. Пусть Эркеш и работает медленно, все равно уборка идет!

Рокот мотора стал громче… Комбайн проезжал неподалеку от ямы.

Лицо Эркеша снова показалось в отверстии.

— Шофер вернулся? — обрадованно спросил Женя.

Эркеш отрицательно покачал головой.

— Так чего же ты прерываешь работу? — рассердился Женя. — Нечего зря сюда бегать.

Но Эркеш от ямы не отошел.

— Мотор что-то плохо тянет, — сказал он. — Не знаю, что могло с ним случиться.

Женя встревожился.

— Ну вот! Перегрел, наверное. На какой скорости работаешь?

— На первой.

— На первой скорости перегрева не должно быть. Почему же тогда мотор стал плохо тянуть? — Женя задумался. — А! — догадался он. — Радиатор, наверное, забился половой, вот и греется мотор. Сними сетку и прочисти.

Минут через десять Эркеш прибежал снова.

— Теперь хорошо… Но работать все равно нельзя. Бункер полный, а автомашины все нет.

— Что там с Сергеем случилось! — воскликнул Женя. — Время уже подходит к полудню. Если комбайн простоит, то уборку к обеду не закончить.

— Знаешь что, не жди, — сказал он Эркешу. — В ящике лежит брезент. Расстели его на стерне, ссыпай зерно и продолжай уборку. Понял?

— Ага!..

Сергей приехал с большим опозданием.

— Как назло, спустил скат… Пришлось ремонтировать на дороге… На, держи!

Он опустил в яму трос. Женя ухватился за конец и быстро вскарабкался наверх.

В глаза ударило яркое солнце. Женя зажмурился. А когда вновь открыл глаза и, часто моргая, посмотрел на поле, то с удивлением увидел, что почти весь участок убран. Нескошенным остался лишь маленький кусочек, в полгектара, не больше.

— Молодец, Эркеш, честное слово, — восхищенно произнес он. — На таких трудных хлебах… Никогда бы не подумал… Молодец!

— Еще бы… Ты бы мог спокойно прохлаждаться в своей яме до конца уборки, — весело прищурился Сергей.

…На бригадный стан они вернулись к обеду. Там уже все знали о происшествии и встретили Женю многозначительными улыбками. Дима Николаев с Мишей Рогачковым немедленно принялись его разыгрывать. Женя обычно «заводился с полоборота» и этим приводил своих друзей в неистовый восторг. Но на этот раз он отмолчался, быстро поел и побежал из столовой.

— Интересно, куда это он? — удивился Миша.

Повариха Соня, убиравшая со стола, метнула на него насмешливый взгляд.

— А еще друзья называются! Ничего не знают… К Кате своей понесся, вот куда.

Она приблизила к ребятам курносое лицо, сделала большие глаза и произнесла таинственным шепотом, словно заправский заговорщик:

— Скоро будет свадьба. Точно!..

Катя Петушкова встретила Женю новостью:

— Конец пришел вашему «Замку грез». Комнату вам выделили в новом доме, у клуба. И нам тоже там дали. Завтра переезжаем.

— Соседи, значит, будем, — обрадовался Женя. — Давай, Катюша, по этому поводу хоть водой чокнемся. Пить хочу — умираю!

— Саня! — позвала Катя своего братишку, вертевшегося вблизи. — Сбегай к речке, принеси дяде Жене свежей воды… Да возьми у Оли веревку. А то снова зачерпнешь глины у самого берега.

— У меня теперь своя веревка есть… Я достал.

Саня нырнул в палатку и вынес оттуда ведро с привязанной к нему веревкой. Женя случайно глянул на нее — и схватил Саню за руку.

— Дай сюда! — потребовал он.

Так и есть! Его веревка! Из двух половинок и завязана на середине морским узлом. Он сам, своими руками завязывал.

— Что за привычка такая — без спросу чужие вещи таскать? — накинулся он на мальчугана.

— Я не таскал, дядя Женя.

— Врать еще! Из моего комбайна вытащил. Она в ящике лежала.

— Не тащил я!.. Это Эркеш мне подарил.

Женя рот приоткрыл от изумления.

— Эркеш?

— Ну да, Эркеш… Я ему вчера жука такого интересного поймал — то у него есть голова, то нет. Он как обрадовался! А я увидел веревку и попросил у него, за водой ходить. Он взял и отдал. На, говорит, бери, нам она все равно ни к чему…

Зажав в руке злополучную веревку, Женя решительно зашагал к палатке, где жили ученики, приехавшие на уборку. Безобразие какое! Прислали человека, можно сказать, по государственному делу, а он готов за своих жуков комбайн отдать. Нет, этого ему простить нельзя.

Еще издали он услышал голос Эркеша:

— Наша школьная коллекция пополнилась интересным экземпляром. Вот он. Пилюльщик. Вирус пилула вульгарис по-латыни…

Подойдя к палатке, Женя приподнял полог. Эркеш, окруженный группой ребят, стоял возле стола, по которому полз небольшой черный жук.

— …Почему он называется пилюльщиком? — тоном заправского лектора продолжал Эркеш, не замечая Жени. — Сейчас я его трону спичкой. Посмотрите, что произойдет… Видите — он втягивает голову в переднегрудь, прижимает усики и ножки книзу. Правда, он теперь похож на пилюлю?

— Верно! — заговорили слушатели, склонившиеся над жуком.

— Вот отсюда и его название. Питается пилюльщик, в основном, мхом. Водится в умеренных широтах. Личинки живут в почве…

Женя постоял немного, послушал. Потом опустил полог и осторожно, стараясь не шуметь, отошел от палатки.

Так вот он, оказывается, для чего жуков собирает! Нет, не стоит его ругать. Из-за какой-то паршивой веревки — подумаешь, ценность! Откуда Эркеш мог знать, что он провалится в яму и веревка понадобится!.. А жук ему был нужен для коллекции. Сам пилюльщик вульгарис — подумать только!

Женя тихонько рассмеялся. Aй да Эркеш! Можно биться об заклад, что из него выйдет какой-нибудь профессор по жукам… А впрочем, кто знает! Он и комбайн водит хорошо — ничего не скажешь…

Налетел порыв ветра, резкий и яростный, как удар бича. Затрепетали ободранные стебли полыни, жалобно загудели провода на столбах. Женя запахнул полы тужурки, сунул руки поглубже в карманы и упрямо зашагал ветру навстречу.