Я сижу с матерью на кухне за обеденным столом. Передо мной целая миска любимого супа с лапшой. Но кушать не могу. Не до этого.

Сегодня в моей жизни произойдёт величайшее событие. Но никто не должен знать о нём. Никто не должен ничего заметить даже по моему внешнему виду. Никто! Это тайна! Я должен соблюдать строжайшую конспирацию, как говорят подпольщики.

Конспирация – какое таинственное слово! Произносишь его и представляешь себе мрачную фигуру, закутанную в тёмный плащ. Широкополая чёрная шляпа нахлобучена по самый нос. Из-под полей загадочно поблёскивают глаза, разумеется, тоже чёрные…

– Что с тобой сегодня, Имант?

Поднимаю голову.

– Ничего… Почему ты спрашиваешь, мама?

– Ты же совсем ничего не ешь… Бормочешь себе что-то под нос, хмуришься… Принимайся за еду, а то выгоню.

Начинаю хлебать с преувеличенным усердием. Но через секунду мысли вновь уносятся вдаль. Се-го-дня, се-го-дня! Ско-ро, ско-ро! Через час! – стучит кровь в висках.

– Убирайся из-за стола! – сердится мать. – Мне надоело смотреть на тебя.

Поднимаюсь с опечаленным видом, подхожу к вешалке и надеваю старую отцовскую кепку. Отец терпеть не может, когда носят его вещи. Но отца нет дома: завод закрыли на долгое время и он нанялся лесорубом куда-то под Елгаву. Вот уже целую неделю ношу его кепку вместо осточертевшей гимназистской фуражки.

– Я пойду прогуляюсь немного, мам!

Молнией проношусь по лестнице, перескакивая сразу по три ступени. Рывком отворяю дверь… и тотчас же захлопываю её. На противоположной стороне улицы – Янис. Придётся теперь подождать за дверью, пока он не пройдёт.

Но он уже заметил меня.

– Чего спрятался, учёный человек? Не бойся, не трону.

Это я его боюсь? Как бы не так!

Растягиваю губы в презрительную усмешку, гордо откидываю назад голову и открываю дверь. Сейчас отвечу ему, сейчас… Лихорадочно подыскиваю наиболее обидное слово. Трубочист – вот что подойдёт лучше всего. Янис работает в паровозном депо и всегда будто вымазан сажей.

Но «трубочист» застревает у. меня в горле. Нет, Янис сегодня вовсе не похож на трубочиста. Белоснежная рубаха, розовое лицо… А волосы, волосы! Почему они так блестят? Честное слово, он смазал их маслом!

– Эй, жених! – бросаю через улицу. – Почём сегодня на базаре фунт масла, а?

Ага! Удар пришёлся в цель. Янис даже приоткрыл рот от злости.

– Ты… ты… – Он никак не может подобрать подходящее выражение. Но это длится лишь секунду. Затем на меня обрушивается огненный шквал:

– Селёдка! Гимназист! Сейчас тебя инспектор сцапает: без форменной фуражки вышел…

Эх, не вовремя с ним связался! Надо же этому случиться именно сейчас, когда я так спешу.

Останавливаюсь у крыльца какого-то дома и делаю вид, что поправляю развязавшийся шнурок у ботинка. Маневр удаётся. Янис выпаливает ещё один заряд насмешек и уходит вперёд.

Пробираюсь дворами на соседнюю улицу. Янис сумел основательно испортить мне настроение. На это он мастер. И как это раньше я мог дружить с ним?

В основной школе (основная школа – начальное учебное заведение в буржуазной Латвии) мы с Янисом были неразлучны. Покупали по одному учебнику на двоих. Вместе делали уроки, хотя над нами смеялся весь класс: Янис жил очень далеко, на другом конце района, и мы тратили больше времени на ходьбу, чем на приготовление уроков.

Вместе с Янисом дрались с мальчишками из других школ, пробирались без билетов в вонючий сарай – кинотеатр «Марс», где демонстрировались «боевики» в шести сериях.

Когда кончили основную школу, хотели пойти вместе в депо работать. Но отец решил иначе:

– Поступишь в гимназию, Имант. Ты должен учиться дальше.

И хотя за учение нужно было платить большие деньги, отец настоял на своём.

С Янисом я стал видеться реже. Когда ни приду – его то нет дома, то он собирается уходить. Янис завёл себе новых приятелей – черномазых, весёлых, с огрубевшими от работы мозолистыми руками.

Со мной Янис стал разговаривать этаким насмешливо-покровительственным тоном, как взрослый с малышом. Этот тон выводил меня из себя. Между нами начались частые стычки.

Окончательно мы рассорились с год назад. Как-то в воскресенье я собрался к Янису, чтобы позвать его на рыбалку. На трамвай меня с удочкой не пустили. Пришлось тащиться пешком.

Янис оказался дома. Но он даже не пустил меня на порог квартиры. Чуть приоткрыв дверь, спросил:

– Что тебе, Имант?

Я опешил:

– К тебе пришёл.

– Ты прости, но у меня сейчас нет времени… Приходи в другой раз. Он затворил дверь. Я слышал, как повернулся ключ в замке. Мне стало обидно до слёз.

– Приду к тебе, как же! Жди! – громко сказал я. – Времени у него нет! Зазнайка, вот кто ты.

Дверь снова открылась. Янис зло посмотрел на меня.

– Я в самом деле занят, Имант. И перестань кричать, пожалуйста.

Ах так! И я завопил на всю лестницу:

– Подумаешь, занятый какой! Трубочист!..

Кто первым из нас начал драку, не помню. Возможно, я. Но так как он был сильнее меня, то я вскоре оказался на улице.

Мы стали врагами…

Да ладно, стоит ли вспоминать об этом сейчас, в этот день. Лучше подумаю о другом. Вот выйду на улицу Лиепаяс, пройду два квартала по правой стороне и встречу Силиса. Мы с ним вместе пойдём «в одно место», как он сказал в прошлый раз. И хотя Силис больше ничего не добавил, я знаю, куда мы пойдём. Сегодня, наконец, он познакомит меня с членами подпольной комсомольской ячейки, в которой буду работать.

Ячейка… Подполье… Мысленно пытаюсь представить себе, как всё это произойдёт. Мы подойдём к высокой ограде. Силис три раза стукнет в ворота. Медленно приотворится калитка. «Пароль?» – спросит чей-то шёпот. «Долой Ульманиса и его клику!» – таким же шёпотом ответит Силис. Нас впустят в калитку. Мне завяжут глаза чёрным платком. Кто-то возьмёт меня за руку и поведёт… И вот с моих глаз спадёт повязка. Я окажусь в тёмном погребе. Керосиновая лампа, поставленная на ящик, будет тускло освещать суровые, мужественные лица комсомольцев-подпольщиков. «Твои имя и фамилия?» – спросит один из них. «Имант Озолс». «Отныне ты не Имант Озолс, а безымянный борец за свободу и счастье народа»…

Но вот уже улица Лиепаяс. А там, у витрины обувного магазина, это не Силис? Конечно, он.

Подхожу к нему и останавливаюсь рядом:

– Здравствуй, Силис.

– Иди на Даугаву, найми на два часа лодку и греби вдоль берега по течению, – быстро произносит он. – За мостом я тебя окликну.

– Но…

– Не перебивай, выслушай до конца. Деньги у тебя есть, чтобы заплатить за лодку? Ну, конечно, нет… Вот лат, возьми. И сейчас же иди на набережную. По дороге проверь, не тащится ли за тобой хвост. Помнишь, как это делается? Я тебе говорил…

Конечно, я помню! Это очень просто. Нужно сделать вид, что ты страшно спешишь, быстрым шагом дойти до конца квартала, неожиданно завернуть за угол и остановиться. Если за тобой следует шпик, он, боясь потерять тебя из виду, так же стремительно выскочит из-за угла и выдаст себя. А потом надо принять меры, чтобы избавиться от него. Для этого тоже есть свои приёмы…

Но мне не приходится прибегать к ним. По дороге на набережную два раза чуть ли не бегом заворачиваю за угол, но увы! – безрезультатно. Никто не бежит за мной вслед.

На набережной свободных лодок нет. Сегодня воскресенье, и желающих прокатиться много. Мечусь, как угорелый, взад и вперед, но лодку получаю лишь минут через двадцать, когда моё нетерпение доходит уже до такой степени, что я готов броситься вплавь вниз по течению.

– Что ты так взволнован, парень? – подозрительно оглядывая меня: спрашивает лодочник – приземистый пузатый дядя с коротко остриженной полукруглой бородой. В руке у него цветастая обложка криминального романа Эдгара Уоллеса «Грозная шайка».

Уж не думает ли он, что я собираюсь топиться?

– Понимаете, кузина ждёт меня вон там, – я неопределенно машу рукой, – боюсь опоздать, как бы не ушла.

– Кузина? Хе-хе… Ишь ты – кузина! – усмехается лодочник. Дважды пересчитав деньги, он передаёт мне вёсла. – Только смотри – два часа, и ни минуты больше. Уже и так темнеть начинает.

Веду лодку у берега. Силис ждёт меня метрах в двухстах от моста. В руках у него удочка, целый набор банок, склянок, бечёвок…

– Мы что, удить будем?

– Ага. Греби на середину реки.

– Так ведь ты обещал…

– Обещанного три года ждут.

Гребу молча, с ожесточением. Снова ничего! Никакой ячейки! Лодка рывками подвигается вперёд. Мы уже на середине реки. Силис со всем своим имуществом перебирается на корму и начинает готовить удочку.

Всё дальше в сторону отплывает зубчатый профиль старого города. Уже едва виднеются островерхие крыши огромных старинных складов. Шпили многочисленных церквей становятся похожими на указующие в небо длинные и худые персты. Зато ближе придвинулись закопчённые корпуса заводов, дымящие кирпичные трубы, убогие домишки с узкими полосками огородов, сбегающих местами к самой воде.

– А теперь вон к тому берегу, видишь, где кусты! – приказывает Силис.

Значит, всё-таки что-то будет. Вот здорово!

– Сейчас я тебя познакомлю с двумя парнями. Ты им своего имени не называй. Придумай себе другое имя, понял?

Молча киваю головой. Знаю! Это называется кличка. У всех подпольщиков принятые имена. Вот Силис – его ведь тоже не так зовут. Конспирация!

Под лодкой шуршит прибрежный песок. Силис сбрасывает ботинки, выскакивает на берег.

– Жди здесь!

Он исчезает в кустах.

Не проходит и пяти минут, как Силис возвращается. С ним двое парней. И один из них… Янис! Когда он замечает меня, глаза его мгновенно округляются. Вероятно, и у меня такой же вид.

Силис отталкивает лодку от берега и садится за вёсла.

– Знакомьтесь, ребята!

Янис протягивает мне руку. Нехотя подаю ему свою.

– Екаб, – говорит он.

– Что?

– Екаб, – повторяет Янис и улыбается.

Ах да, это, наверное, его кличка. Тоже мне кличка! Не мог выбрать лучшую!

– Борец за счастье народа, – гордо произношу я.

У Яниса вытягивается лицо. Он растерянно хлопает ресницами. Что, выкусил!..

– Как ты сказал? – спрашивает меня Силис. – Это что, ты себе такую кличку выбрал?.. Нет, она… мм… неудобная, слишком длинная. Надо попроще. Скажем, Владимир, что ли…

Так я становлюсь Владимиром.

Второго парня зовут «Жук». Кличка совершенно не подходит к нему. Он высокий, светловолосый, весь усыпан веснушками.

– Рассаживайтесь удобнее, ребята, – предлагает Силис, когда с нашим знакомством, наконец, всё улаживается. – Екаб! Бери удочку и принимайся за ловлю. А вы двое садитесь сюда, напротив меня. Запевайте что-нибудь. Ну! «Вей, ветерок, гони лодочку», – запевает он сам, видя нашу нерешительность.

Мы подхватываем:

– Угони меня в Курземе…

– Продолжайте петь и слушайте меня… Заседание комсомольской ячейки объявляю открытым.

Значит, это и есть ячейка… Янис, Жук и я… А где же калитка в заборе? А погреб? Суровые мужественные лица?..

– Сначала решим организационные вопросы, – обычным деловым голосом говорит Силис. – Из всех вас опыт работы имеет один Екаб…

Янис! Значит, он уже давно в подполье!

– Районный комитет назначил его организатором ячейки. Техником (техник – так назывался подпольщик, ответственный за обеспечение ячейки нелегальной литературой. Были также районные и городские техники) будешь ты, Жук. Я тебе сегодня дам явку. Наладишь снабжение ячейки газетами «Циня», «Яунайс комунарс» («Циня» («Борьба») – орган компартии Латвии. «Яунайс комунарс» («Молодой коммунар») – орган подпольного комсомола Латвии) и листовками. Ты, Владимир, будешь казначеем. Твоё дело – собирать членские взносы, вести учёт пожертвований для МОПРа…

Мимо нас проплывает большая лодка. На ней шумит, веселится пьяная компания. Силис на минуту смолкает, а затем продолжает снова:

– Пока будете встречаться каждые две недели. Первый раз – на Киш-озере. Екаб и Жук уже знают где. Соберётесь в следующее воскресенье с утра. Придёт референт, расскажет вам о внутреннем и международном положении, о задачах комсомола. Затем Екаб ознакомит вас с основными правилами конспирации… Вы знаете, что такое конспирация? – обращается он ко мне и к Жуку.

Жук молча кивает головой. Мне же это кажется недостаточным. Прекращаю пение и начинаю объяснять.

– Конспирация это… Вот, например, мы с Ян… с Екабом были хорошо знакомы… Здоровались, ну и прочее. Теперь же нужно это прекратить. Мы должны вести себя, как совсем не знакомые люди. Иначе у шпиков могут возникнуть подозрения.

Почему они все улыбаются?

– А не кажется ли тебе, Владимир, – говорит Силис, – что именно это может показаться шпикам подозрительным. Жили-были два парня, хорошо знали друг друга и вдруг стали словно чужие. Между тем, их видят вместе и на Даугаве и на Киш-озере. «Нет, – подумают шпики, – тут не всё чисто…» Так вот, Владимир, если вы перестанете здороваться, это как раз и будет грубейшим нарушением конспирации. А вот Жука ты не знал до сих пор, и не нужно с ним особенно сближаться и впредь… Ясно?

– В практических работах (практические работы – так назывались в подполье массовые мероприятия: распространение листовок, вывешивание красных флагов и т. д.) они будут участвовать? – спрашивает Янис.

– Не «они», а «мы» – поправляет его Силис, и я внутренне торжествую. – Ты теперь организатор ячейки.

– Ну, пусть «мы».

– Конечно, будете. Но только сначала ребятам надо хорошо подготовиться. Пусть почитают подпольную литературу, советские книги.

– Ах да, – неожиданно прерывает его Жук, – я ведь принёс ту русскую книжку, которую вы мне давали.

Он вытаскивает из-под своей синей блузы потрёпанную книгу. Лицо Силиса мрачнеет.

– Этого не следовало делать. Запомните все. На заседание ячейки нельзя брать с собой ничего, решительно ничего, что в случае задержания могло бы вас разоблачить. А советская книга – это улика, да ещё какая…

Он кладёт вёсла на борта, берёт книгу и задумчиво поглаживает её. – Ну как, понравилось?

Жук поднимает голову. От смущения он густо покраснел. Даже веснушек не видно.

– Очень… Я всю ночь читал.

– Да, это чудесная книга… Возьми, Владимир, прочитай. Ты ведь хорошо знаешь русский.

Силис передаёт мне книгу. Я открываю первую страницу. Да это же «Воскресенье» Льва Толстого!

– Я уже её читал.

– Посмотри внимательней, – усмехается Силис. – Полистай страницы.

Действительно, не «Воскресенье» – только первые шестнадцать страниц. А дальше идёт что-то незнакомое… Павка Корчагин…

– Это роман советского писателя Николая Островского «Как закалялась сталь». Читай осторожно – книга под строжайшим запретом, понимаешь? Прочитаешь – передай Екабу.

Мы договариваемся о следующей встрече. Силис направляет лодку к берегу.

– Пора расставаться, – говорит он. – Жук, пойдёшь со мной. А вы, знакомые, сдавайте лодку и отправляйтесь домой…

Мы с Янисом остаёмся вдвоём. Уже совсем стемнело. Кругом зажглись электрические огни. Со стороны моря тянет прохладой. Начинает накрапывать дождь.

До чего же капризная у нас погода! То яркое солнце и чистое небо, то откуда-то набегают тучи и начинает лить. Потом смотришь – снова ясно. И так десять раз на день.

Янис молча гребёт к пристани. Я тоже молчу. Нам обоим неловко.

– Целых шесть минут опоздания, – ворчит бородатый лодочник, когда я сдаю ему вёсла…

И вот мы идём рядом. По-прежнему молчим. Дождь усиливается. Мокрые тротуары, черепичные крыши домов, макинтоши прохожих блестят, словно покрытые лаком.

– Так и будем молчать? – заговаривает, наконец, Янис…

– Ну говори…

– Я и говорю.

– И я тоже.

Снова воцаряется молчание. И тут вспоминаю:

– Книга! Она у тебя?

– Нет! А разве ты её не взял?..

Но уже не слушаю его. Поворачиваюсь, и что есть сил мчусь к набережной.

К счастью, лодочник ещё не ушёл.

– Слушайте, я в лодке одну вещь забыл.

– Эту? он показывает мне книгу в тёмной обложке.

– Её.

– Сколько тебе лет, что ты такие книги читаешь? – лодочник пристально смотрит на меня своими маленькими, острыми глазками, и у меня останавливается сердце. – Будь я твоим отцом, выпорол бы ремнём нещадно. Совсем ещё сопляк, а уже с «кузинами» разгуливает, за «Воскресенье» принялся. Вот что тебе читать надо! Тогда будешь настоящим мужчиной!

Он потрясает в воздухе разноцветной обложкой «Грозной шайки»… Прижимая русскую книгу к груди, поднимаюсь на набережную. Здесь меня ждёт обеспокоенный Янис.

– Ну, как?

– Всё в порядке…

Янис идёт рядом со мной, хотя ему нужно совсем в другую сторону.

– Послушай, Имант, – говорит он, когда мы приближаемся к моему дому, – давай кончим эту дурацкую ссору. Мы же не маленькие… И теперь, когда вместе будем… В общем, нельзя на это дело идти с камнем за пазухой.

Останавливаемся у подъезда.

– А знаешь ты, как мне тогда обидно было, – спрашиваю его.

– Знаю… Но я иначе не мог, Имант. На квартире у меня собрались… Ну, как тебе сказать… Словом, ячейка собралась, понятно?.. А ты поднял крик на весь дом… Что мне оставалось делать?.. Давай руку!

…Дома мать спрашивает меня:

– Где ты пропадал столько времени?

– На лодке катался…

– С Янисом? Снова с ним сдружился?

– Н-нет… Откуда ты взяла?

– Да вот в окно видела, как вы прощались. . .

– А-а… Он ко мне по дороге привязался…

Это неправда. Это ложь. Но так требует конспирация.

Конспирация! Странное дело! Это слово больше не кажется мне таким загадочным и таинственным. Уже не представляю себе его в виде мрачной фигуры, укутанной в чёрное. Наоборот, теперь, когда я произношу это слово, то вижу перед собой симпатичного юношу с вздёрнутым носом, голубыми глазами и гладко причёсанными белокурыми волосами, очень похожего на Яниса. Его глаза улыбаются, ко рту поднесён палец: «Тсс… Молчи! Это знаем только мы с тобой и больше никто!»

Улучив момент, быстро засовываю под подушку полученную от Силиса книгу. Позднее, когда мать уляжется спать, включу свет и примусь за чтение.