Йен Йенсен и Сова ехали на север, в Копенгаген, на том же самом БМВ.

– Это теперь вроде машина фирмы, – объяснил им утром Кризи. – Леклерк ее обратно не взял, так что можете считать ее своей. Документы вам скоро перешлют.

Йен обожал путешествовать на машине на большие расстояния. Он слушал поп-музыку, которую передавали итальянские радиостанции. Сова сидел на пассажирском месте, на коленях у него лежал плейер, в ушах – наушники. Время от времени Сова снимал один наушник, чтобы послушать музыку, которую ловил Йен, но тут же, раздраженно ворча, возвращал наушник на место. Говорили они мало. Йен хотел поскорее доехать до какого-нибудь уютного швейцарского мотеля, чтобы хорошо поужинать, сладко выспаться и рано утром со свежими силами рвануть в Копенгаген. Сова настоял на том, чтобы в Швейцарии они остановились у магазина подарков, где он мог бы купить Лизе в подарок на день рождения швейцарские настенные часы с кукушкой. Именно тогда Йен понял, что Сова собирается стать другом его семьи.

* * *

В тот же день рано утром Миллер с Кайяром сели на катер на подводных крыльях и уплыли на Капри. Они решили остановиться там в приличной гостинице и познакомиться с какими-нибудь девушками.

– Ты лучше не мешай мне работать, – строго сказал Кайяр. – Если только они рожу твою заметят, за милю разбегутся.

Миллер благодушно улыбнулся. Несмотря на непрезентабельные черты лица, с представительницами прекрасного пола проблем у него никогда не случалось. Двое мужчин были старыми друзьями, можно сказать, братьями по оружию. Теперь их тянуло к хорошей еде, неяркому, почти осеннему солнцу и возможности немного физически расслабиться.

На катере они в общих чертах обсудили операцию и своих партнеров по команде, решив, что в целом все складывается нормально. В качестве наемников им приходилось воевать во многих странах – как на стороне хороших, так и на стороне плохих. Если в команде было хоть одно слабое звено, вся операция могла кончиться трагически. В этом составе команды слабины они найти не могли.

Макси они, конечно, знали уже долгие годы. С Майклом раньше им встречаться не доводилось, но они знали, что готовил его Кризи и, несмотря на свою молодость, молодой человек уже прошел сквозь огонь, воду и медные трубы. Сова им понравился, подкупив спокойной доверительностью, появляющейся в человеке с опытом. Обратили они внимание и на то, как он за очень короткое время крепко привязался к датчанину. В их среде ничего необычного в этом не было – очень часто в опасных и сложных ситуациях двое мужчин начинают тянуться друг к другу.

Самым разительным примером таких отношений была глубокая привязанность, многие годы существовавшая между Кризи и Гвидо, которые всегда были вместе с первых дней службы в Иностранном легионе, и потом, став наемниками в Африке, они тоже всегда сражались бок о бок. Им было жаль, что Гвидо удалился от дел: они знали, что он владел пулеметом лучше любого солдата и офицера любой армии мира. Но они прекрасно понимали, что он не может нарушить обещание, данное покойной жене. Ни один из них ни разу не был женат, но оба придерживались традиционных взглядов на супружество и относились к нему с глубоким уважением. Датчанин им тоже понравился, они ничего не имели против него в качестве члена команды.

* * *

Майкл и Макси летели в Брюссель через Рим. Из римского аэропорта Майкл позвонил Штопору Два и договорился с ним о встрече в Брюсселе на следующий вечер. По дороге в Рим он объяснил Макси свой личный интерес в разгроме «Синей сети». Макси не знал истории жизни Майкла. Он слушал в молчании, проникаясь все более глубокой симпатией к молодому человеку, более чем увлеченному сестрой его жены, которая отвечала ему полной взаимностью.

* * *

Кризи отправился на Мальту ночным паромом. Он очень любил морские путешествия, и хотя паром не был самым комфортабельным судном из тех, на которых ему доводилось плавать, капитан его был знаком с Гвидо и подготовил Кризи очень неплохую каюту на верхней палубе. Тем не менее почти всю ночь он простоял на корме, наблюдая, как расходится и исчезает пенный след, который оставлял за собой паром, и думая о том, что он найдет, вернувшись на Гоцо.

* * *

Там Кризи нашел Джульетту. До дома на горе он добрался около полудня. Девочка готовила на кухне обед. Он почувствовал аромат кролика, тушенного в вине с чесноком. Джульетта чмокнула его в щеку и тут же отослала в душ.

Через пятнадцать минут он уже сидел около бассейна и потягивал холодное легкое пиво. Потом Кризи прошел на кухню, собираясь ей помочь, но девочка его оттуда выпроводила, сказав, что Лаура привезла ее домой рано утром и она провела все это время, готовя ему обед, так что теперь лучше бы он ей не мешал. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять: ребенок с исковерканной жизнью и подорванным здоровьем, которого он нашел в клетушке на вилле в Марселе, очень быстро исцелился.

Обед прошел в молчании. Джульетта церемонно накрыла на стол. Рецепт главного блюда он тут же узнал. Тушеным кроликом Лауры он лакомился не раз – ни с чем другим спутать его было невозможно. Пока они обедали, Джульетта то и дело бросала косые взгляды на лежавший рядом с локтем Кризи красиво обернутый подарочный сверток и на повязку на его руке. Однако она задала только один вопрос: как дела у Майкла?

После кролика она принесла тонкие ломтики дыни с мороженым, а в заключение трапезы – две большие чашки кофе. Когда с едой было покончено, Кризи через стол подтолкнул к ней пакет с подарком, и она, как любой другой ребенок, стала его радостно разворачивать. Внутри свертка лежали два ярких шелковых саронга.

– Я всегда ночью сплю в таких штуках, – сказал он. – Майкл тоже. Эту привычку я приобрел на Востоке.

Она потрогала тонкий шелк и лукаво улыбнулась.

– Я тоже в них сплю, – сказала девочка. – Я нашла их в ящике комода в твоей комнате.

Кризи вскинул брови.

– Значит, ты повсюду совала свой нос?

– Это точно, – призналась она. – Куда только смогла. Я и сейф твой нашла, даже комбинацию замка разгадала.

Он улыбнулся ей и сказал:

– Ах ты, врушка маленькая, я же знаю, что это Майкл тебе его показал.

Джульетта резким движением указала на его руку и спросила:

– Что с тобой случилось?

Кризи поднял руку, взглянул на нее и медленно размотал повязку. Девочка посмотрела на почти заживший обрубок мизинца и снова спросила:

– Что же с тобой произошло?

Он очень спокойно ей обо всем рассказал, не упустив ни одной подробности.

Вечером ужин делал Кризи. Он приготовил его на своей знаменитой жаровне. Там было все: мясо, куры, сосиски местного изготовления и рыба. Соусы он тоже готовил сам. В основном те, рецепты которых узнал в Африке: острого пири-пири – в Мозамбике, густого бобового соуса – в Родезии, соуса из зеленого перца – в Конго. На нем был саронг, обмотанный вокруг пояса. Джульетта тоже была в одном из своих новых саронгов.

Беседовали они как взрослые. Он рассказывал ей, как умел, о своей бурной жизни. Девочка и правда реагировала на его слова по-взрослому. У нее было много вопросов. Кризи без утайки отвечал на них, хотя порой это причиняло ему боль. Особенно когда она спрашивала о его покойных жене и дочери, а также об умершей девочке Пинте.

– Ты поэтому меня сюда привез? – спросила она. – Потому что хотел мной заменить Пинту и твою дочку?

Кризи тщательно обдумал ответ и отрицательно покачал головой.

– Я привез тебя сюда потому, что тебе больше некуда было деться. По крайней мере, я так рассудил. Если бы я послал тебя в какой-нибудь детский приют или даже обратно домой, к матери, я подписал бы тебе тем самым смертный приговор.

Его голос стал спокойнее и тише. Впервые девочка услышала в его словах отзвук того, что творилось в его душе, наглухо закрытой от всех железной броней.

– Даже сказать тебе не могу, скольких мертвых и умиравших детей мне довелось видеть в жизни. Все войны одинаковы. И в Африке, и в Азии, во Вьетнаме, в Камбодже, в Лаосе, во всех других странах, где мне пришлось побывать. Сейчас то же самое происходит в Сомали, Судане, Мозамбике – повсюду, где горстка так называемых патриотов и националистов, политиков и государственных деятелей убеждена, что только они знают, как сделать свой народ счастливым. Сейчас все простые люди видят это с экранов своих телевизоров. Но так было всегда: дети, разорванные взрывами бомб, отравленные напалмом, застреленные, просто умершие от голода.

Стемнело. Кризи резко поднялся и пошел включить огни, освещавшие бассейн. Когда он вернулся, Джульетта заметила, что воспоминания слегка вывели Кризи из равновесия. На его лице ничего не отражалось, но девочка чувствовала исходившее от него беспокойство. Внутренний голос подсказывал ей, что сейчас лучше ничего не говорить. Они довольно долго сидели в молчании, глядя на огоньки раскинувшихся внизу селений. В конце концов она встала и начала убирать со стола.

Кризи чувствовал себя усталым. Он чмокнул Джульетту в щеку, пообещал взять ее с собой завтра на рыбалку и пошел спать.

* * *

Около двух часов ночи Кризи проснулся от легкого стука в спальню. Он пришел в себя мгновенно. Голос девочки позвал его по имени, потом она отворила дверь. Кризи включил в комнате свет. На Джульетте был все тот же саронг. Увидев на ее щеках слезы, он резко сел в кровати.

– В чем дело?

– Прости меня… уже почти все в порядке. Я теперь легко засыпаю, но иногда меня мучают во сне кошмары.

Он легонько похлопал по кровати рядом с собой, Джульетта подошла к нему и села. Он обнял ее одной рукой и притянул к себе, а другой слегка взъерошил ей волосы.

– Можно я с тобой побуду? – спросила она. – Совсем немножко.

– Конечно.

Он подвинул к ней подушку, и она легла.

* * *

Проснулся Кризи на рассвете, чувствуя спиной что-то теплое. Девочка прижалась к нему всем тельцем, обняв рукой его широкую грудь. Она крепко спала. Он мягко убрал ее ручонку и подложил ей еще пару подушек. Потом поднялся и пошел готовить завтрак.