В пятницу Мышастый не приехал, но зато прибыл Мышенький и рассказал, что к дяде залетел попугай. Попугай не залетел бы, если бы Сестра Мышастого не решила проветрить комнату, а Сестра Мышастого не решила бы проветрить комнату, если бы Мышастый не имел мужской разговор со своим Кактусом. А Мышастый не имел бы разговор с Кактусом, если бы не расцвёл кактус Пугвы. Но у Пугвы кактус расцвел.
— Ах, если б вы его видели! — закатывала глаза Пугва. — Гордый! Неприступный! Дикий и величественный! Это седьмое чудо света!
— Восьмое, — поправил её Мышастый.
— Почему восьмое? — оскорбилась Пугва.
— Потому что семь уже есть: Египетские пирамиды, Статуя Зевса в Олимпе, Колосс Родосский, Храм Артемиды в Эфесе, Галикарнасский Мавзолей, Александрийский Маяк, Висячие Сады Семирамиды.
— Подумаешь! И я подвешу свой кактус, тогда посмотрим, что лучше: Висячие Сады Семирамиды или Висячий Кактус Пугвы.
— Ничего не выйдет, — сказал Мышастый.
— Почему это?
— Потому что Садов Семирамиды давно уже нет, они существовали в далёком прошлом.
— Ну, раз эти сады завяли, так нечего о них и говорить, — заявила Пугва.
— Как вы не понимаете, таких Садов, как у Семирамиды, больше ни у кого не было и не будет! — возмутился Мышастый.
— Такого Кактуса, как у меня, тоже ни у кого не было и не будет!
— Меня спроси, так твой кактус вообще не чудо, а просто явление природы, — выглянула из кармашка Сестра Мышастого. — Все кактусы цветут!
— Неужели?! — Пугва кинула взгляда на кактус, который стоял на подоконнике.
Этот Кактус жил у Мышастого уже три года, но ни разу не цвел. В первый же день знакомства, когда Мышастый стоял у окна и любовался своим питомцем, Кактус уколол его в нос.
— Ах, ты, собака! — воскликнул Мышастый.
С того самого дня Кактус решил, что он собака. Он оброс длинной, колючей шерстью и кидался на всех, кто подходил к подоконнику.
— Она права, не все кактусы цветут, — с грустью сказал Мышастый Сестре.
— Ничего подобного, просто твой кактус ужасно избалован. Ты позволяешь ему делать всё, что ему хочется и совсем не занимаешься его воспитанием, — бросила Сестра и отправилась в Пугве поглядеть на её замечательный Кактус.
«Лучше всего воспитывать на личном примере, но, к сожалению, я совершенно не умею цвести», — подумал Мышастый, оставшись наедине со своим питомцем. — «А главное, я не понимаю, почему он так упрямится?». И Мышастый решительно направился к подоконнику.
— Конечно, цвести или не цвести, это личное дело кактуса, — сказал он. — Поэтому не будем говорить о том, что у тебя с каждым днём портится характер. Не будем говорить, на кого ты стал похож, обросший, злобный брюзга. И совсем не будем говорить о том, что кактус Пугвы восьмое чудо света, а ты даже не собираешься цвести. Давай просто поговорим по-мужски, почему ты не цветёшь?
— А где ты видел цветущую собаку? — проворчал Кактус.
Всё оставшееся время до прихода Сестры дядя провёл в кресле-качалке. Он думал: «Так кто же мы на самом деле, те, кем рождаемся, или те, кем себя считаем?»
— Ой, как накурено! — воскликнула Сестра, вернувшись от Пугвы. (Хотя Мышастый вообще не курит, а кактус тем более, тётя уверена, что мужчины, оставшись одни, всегда дымят, как паровозы.)
Только она распахнула форточку, в комнату влетел попугай.
— А жара-то какая! Какая жара! Летать невозможно! — кричал он, кружа по комнате. Но, вдруг, выпучил глаза и завис над глобусом. — Батюшки! Где же моя клетка?! И почему здесь глобус?
— Это мой глобус, — объяснил Мышастый.
— А где же моя клетка?
— Не знаю, — растерялся дядя.
— Караул! Клетку свистнули! — заорал попугай. — Сухую! Светлую!! С зеркальцем!!! Поилкой!!!! Лесенкой!!!!! И двумя кормушками!!!!!!
— Какой ужас! — расстроился дядя. — Но вы не нервничайте, у нас в кладовке есть какая-то клетка и я с удовольствием её вам подарю.
— А кто он собственно такой, чтобы ему клетки дарить?! — возмутилась сестра.
— Валерьян Павлович! — галантно подлетел к ручке Сестры попугай.
— Очень приятно, — смешалась тётя, — Сестра Мышастого, а это Мышастый.
— Рад! Рад! — развернулся попугай к дяде, — Валерьян Павлович, любимец этой семьи.
— Какой семьи? — изумилась тётя.
— Которая здесь живёт, — ответил попугай.
— Но здесь живём мы.
— Не может быть! Давно?
— Всю жизнь.
— Боже мой, я опять ошибся форточкой! — воскликнул попугай.
— Так вы заблудились? — ахнула Сестра.
— Хуже! Потерялся! Пропал! Погиб! Ой, я присяду, а то уже крылья не держат. — Валерьян Павлович рухнул на спинку стула.
— Бедненький, да на вас же лица нет! — всплеснула лапами тётя.
— Три дня без посадки, — вяло пошевелил крыльями попугай.
— Ему необходимо отдохнуть, — решила тётя.
— Конечно, конечно, чувствуйте себя как дома, — кивнул Мышастый.
И Валерьян Павлович с радостью откликнулся на его приглашение.
«Хотя я его не ждал, он мой гость», — думал дядя. — «А воспитанный хозяин не должен замечать, если гость делает что-то не так. Вообще, труднее не замечать, чем замечать. Любой бы на моём месте заметил, что мой гость только что утянул со стола два пирожка, последний и предпоследний, а я не заметил».
Мышастый не заметил и того, как Валерьян Павлович сломал его глобус, опрокинул счёты, смахнул с полок банки с вареньем и, плюхнувшись в лужу сиропа, чавкал, хлюпал, подбрасывал и глотал на лету вишни прямо с косточками.
— Большое спасибо! — наконец сказал гость, тщательно вытерев клюв и лапки о любимые тётины шторы. — Мне пора! Лечу искать свою любимую клеточку-у-у! — Валерьян Павлович сладко зевнул и закрыл глаза.
— Ну, это уже слишком! — возмутилась Сестра, которая была не так хорошо воспитана, как Мышастый, и потянулась за веником.
— Нет, нет, подожди, здесь что-то не так. — Дядя склонился над гостем. — Валерьян Павлович, что с вами?
Но попугай не шелохнулся.
— Все ясно, он отравился, — заключил Мышастый.
— Чем это, интересно? — насторожился тётя.
— Я думаю, вишнями.
— Моим вареньем?! — рассвирепела Сестра.
— Дело не в варенье, а в косточках. Ведь, он глотал вишни прямо с косточками, а в косточках скапливается синильная кислота.
— Да он просто объелся и спит, — отрезала тётя.
— В любом случае его надо уложить. — Мышастый вытащил из кладовки клетку, проветрил её и перенёс туда спящего попугая. Потом он взял с полки стопку книг о домашних птицах и устроился в кресле-качалке. — Ты иди спать, а я посижу. Вдруг Валерьяну Павловичу что-нибудь понадобится.
— Делай, что хочешь! — тётя обдала кипятком капустный лист и ушла в передник.
Валерьян Павлович всё не просыпался, а дядя читал книгу за книгой, то и дело поглядывая на гостя.
«Конечно, эта клетка не такая роскошная», — думал дядя. — «Но я уверен, Валерьян Павлович будет доволен, ведь он так скучает по дому».
Мышастый закрыл глаза, чтоб получше представить себе радость попугая, и случайно заснул.
Разбудил его страшный крик.
— Изверги! Предатели! — орал попугай. — Заманили, закормили, а потом, хап и в клетку?! Прохвосты!
— Успокойтесь, Валерьян Павлович, вам нельзя волноваться. После отравления вишнёвыми косточками вам необходим полный покой и строгая диета.
— Отравили! — завопил гость.
— Уймитесь вы, наконец! — выскочила из кармашка Сестра Мышастого. — Никто вас не травил. Вы сами, мягко говоря, слопали мой годовой запас варенья.
— Жадины! Из-за какого-то варенья — в клетку?!
— Это несправедливо, — обиделся дядя. — Никто вас насильно в клетку не сажал. Во-первых, я подумал, что вам будет удобнее в ней, пока вы выздоровеете. А во-вторых, я знал, как вы скучаете по своей клеточке.
— Скучаю по клеточке?! Ты что, свихнулся?! Да я в жизни в клетке не сидел! Я свободная птица!
— Позвольте, но вы же сами рассказывали, — растерялся Мышастый. — Вы что, все это придумали?
— Придумал? — фыркнул Валерьян Павлович, — Я соврал!
— Врать нехорошо, — строго заметил дядя.
— А ничейных попугаев в клетки сажать хорошо?!
— Я с удовольствием выпущу вас, если вы обещаете, что будете строго соблюдать диету.
— Не буду я тебе ничего обещать! Выпусти меня сейчас же!
— Выпусти ты его, честное слово, надоел! — воскликнула тётя.
— Не могу, он мой гость и я обязан его вылечить. А чтоб вы не скучали, Валерьян Павлович, я буду читать вам Робинзона Крузо.
— Робинзон Крузо — любимая книга Мышастого. Потому что эта книга о настоящем путешественнике, таком же настоящем, как и он сам, — заключил Мышенький.
— Ну вот что, с меня хватит! — не выдержала я, — Ваш настоящий путешественник к нам второй месяц доехать не может, то он кактусы воспитывает, то книжки попугаям читает… По-моему ваш дядя дальше своей квартиры никогда носа не высовывал.
Мышенький ничего мне не ответил. Он просто встал и ушёл в ящик.
— Что ты наделала! — кинулась на меня Иринка. — Зачем ты его обидела, а вдруг он больше не придёт?
— Ну и не надо! — огрызнулась я. А на душе уже скребли кошки. «Нельзя быть такой несдержанной», ругала я себя.
В общем, день был окончательно испорчен. Мы с Иринкой почти не разговаривали. Не известно, сколько бы продлилась наша ссора, если бы вечером неожиданно не появился Мышенький.