— Нет, это невозможно расшифровать! — Иринка сердито отбросила письмо. — Я и цифры подставляла и буквы переставляла, читала наоборот и в зеркальном отражении… Ничего не получается.

— Сдаётесь? — Мышенький отставил напёрсток и подошёл к Иринке.

— Угу, — буркнула Иринка.

Мышенький взял красный фломастер и что-то быстро обвёл в письме.

— Вот! Читайте только то, что обведено красным, — он протянул нам письмо, которое теперь выглядело так:

«Уважаемая Нана Георгиевна!

ЯБЛОКИ КУПИЛ И ПОВЕЗ. Сижу у окна и думаю. Я еЙ ЦАплю ТОЖЕобещал или нет? НАДЕЛ на НОСОЧКИ и проверил список. ЧИтать СТЫдно, Ей богу. А ПРИмус ВЕЗде горячий. ГРЯдки зимой, иНЫЕ, рано ОГРЫЗ КИт. Я БЛОКнот достал записать. Впрочем, ничего не вижу И СКОРоЛУПУпридётся использовать. СТРАННО. Ваш М.»

— Ну и что? — спросила я. — Где Мышастый?

— Дома, — ответил Мышенький.

— Как дома?! Это несерьёзно. Вы предлагаете написать книгу о вашем дяде, говорите, что он приедет. Мы любезно соглашаемся, откладываем все дела, ждём два дня, потом ещё целый день готовимся, а он, видите ли, даже не выехал! Это же целых три дня коту под хвост, — возмутилась я.

— Нет, нет, нет! Мышастый относится ко всему очень серьёзно. Ещё позавчера он съел всю сгущёнку…

— Что вы говорите, — хмыкнула я, — это, конечно, всё меняет.

— Ничего смешного, — обиделся Мышенький. — Он ест её, чтобы не испортилась. А потом думает, что консервы тоже могут испортиться, мука — прогоркнет, лук — прорастёт, печенье — засохнет, а джем с вареньем — засахарятся. Одна мысль об этом приводит его в ужас. Вот и приходится всё есть.

— Ой, наверное ему потом очень плохо? — с сочувствием спросила Иринка.

— Нет, ему очень даже хорошо. Просто дядя иногда увлекается и забывает, что надо ехать.

— Понятно, — кивнула я, — значит, он увлёкся.

— Дайте же мне досказать! — рассердился Мышенький. — Я помогал ему и, к вашему сведению, там особо нечем было увлекаться. Так что вчера с утра Мышастый собрал чемодан — чистые носки и счёты, а в корзину положил варёные яйца и яблоки…

— А счёты зачем? — перебила его Иринка.

— Считать, — пожал плечами Мышенький.

— Угу, — буркнула Иринка.

— Дядя несколько раз проверял, все ли он взял, и мы поехали на вокзал, как всегда, на час раньше. Мышастый не из тех, кто в последнюю минуту бросает в сумку что попало и мчится сломя голову на вокзал, — заявил Мышенький, явно подозревая, что мы-то как раз из тех. — Он всё делает основательно. Поэтому, когда мы поднялись в купе, дядя ещё раз проверил, все ли на месте. В корзине лежали яйца и яблоки, а в чемодане чистые носочки.

— И счёты, — подсказала Иринка.

— Нет, счёты он достал. Они лежали на столике у окна. Дядя в поезде всегда садится у окна и счёты должны лежать перед ним.

— Я всё-таки не понимаю, зачем ему счёты? — решительно спросила я.

— Счёты для счёта! — Мышенький был поражен, что я не знаю такой простой вещи.

— Для счёта чего? — не отступала я.

— Для счёта всего, что можно считать, потому что есть вещи, которые нельзя посчитать. Возьмём любое пирожное, например, эклер. Эклер мы можем посчитать: один эклер, два эклера, три эклера, четыре эклера, пять эклеров… — Мышенький закатил глаза от удовольствия, — шесть эклеров… в общем чем больше, тем лучше. Я беру один эклер, надкусываю и смотрю, сколько там крема, Я не могу сказать, что в нём два крема или три крема, потому что крем не считается. Крема или много или мало, — вздохнул Мышенький.

Я решила сделать последнюю попытку:

— Извините за назойливость, но я спросила вас: что считает на счётах Мышастый?

— Сны считает. Очень удобно, а главное, всегда знаешь, хорошо ли спал. Если, конечно, разбираешься в вопросе.

Мышенький сделал паузу.

— В каком вопросе? — не выдержала я.

— Если ты разбираешься в вопросе, то знаешь что каждый из нас за ночь успевает посмотреть пять-шесть снов в среднем. Значит, если утром откинуто пять костяшек, то спал хорошо, а если три — считай, бессонница.

— Больше спасибо, теперь всё понятно, — сказала я.

Мышенький улыбнулся и потянулся за вафелькой.

Мы подождали, пока он отхрустит.

— Так где же Мышастый? — напомнила я.

— Ах да! Вы меня всё время перебиваете. Где я остановился? — наморщил лоб Мышенький.

— Вы проверяли, всё ли на месте, — подсказала Иринка.

— Да, мы проверили и всё было на месте, и яйца, и яблоки, и носочки. Я попрощался с дядей и поспешил в аэропорт. Поезд прибыл сегодня без опоздания. Когда я приехал на вокзал, Мышастый уже стоял на перроне. Перед ним лежал раскрытый чемодан и корзина. И как вы думаете, что там было? Грязные носки, огрызки яблок и скорлупа!

— Просто уму непостижимо! Как это получается, берёшь одно, а привозишь другое? Надо срочно разобраться, — решил Мышастый, купил билет и уехал обратно.

— В конце концов, когда едешь по такому важному делу, можно взять в дорогу котлеты. Они вкуснее и не так загадочны. Или привезёшь котлеты, или совсем ничего, — нашла я выход из положения.

— Нет, нет, только не котлеты! — запротестовал Мышенький. — Они смущают его своим запахом. Мышастый не может удержаться, съедает их сразу и всю дорогу едет голодным.

— Тогда сосиски, — посоветовала я.

— Что вы! Они же скользкие, можно попасть в неловкое положение.

— А чем плохи свежие булочки?

— Но в них так мало изюма, — вздохнул Мышенький.

— Ну, вафли или сухарики?

— Они хороши днём, — Мышенький покосился на вазочку, всё ещё полную конфетами и вафельками, — а ночью слишком шумные, можно перебудить весь поезд.

— Кажется, и вправду больше ничего не остаётся, — сдалась наконец я.

— Уверяю вас, яйца и яблоки самое лучшее, что можно взять в дорогу, несмотря на скорлупу и огрызки.

— Очень жаль, что мы не встретились с Мышастым, — вздохнула Иринка. — Ну что ж, придётся придумывать новую сказку.

— Ни в коем случае! — вскочил Мышенький. — Мышастый приедет, как только решит эту задачу.

— Мы и так потеряли столько времени, — сказала я.

— Не беспокойтесь, он обязательно приедет, а пока вы можете задавать вопросы мне.