Альфредо

Неизвестный не видывал стольких братьев ордена разом. Улица в двигающихся чернильных пятнах. Сливающиеся с бетоном, парящие кинжалы сновали по переходам и выставляли посты, исследуя ответвления и брошенные квартиры на варианты засады.

— Идём же — тепло сказал Альфредо.

— Я их не отличаю…

— Плащи теней, не беспокойся.

— Они есть и у просветителей!

— Юный паникёр вовсю разносит…

— Алан! — Мальчик уткнулся лицом в тёплый кожаный плащ. Алан обнял его.

— Только не души меня.

Он засмеялся.

— Привёз тебе подарочков Солхеймских.

Альфредо строго пальнул глазами, но Алан как ни в чём не бывало, сбросил с плеча магнитную сумку и дал заглянуть Неизвестному.

— Что там? — проворчал Альфредо.

— Вино.

— Хочешь споить моего пацана?

— Да брось, Альф! Он заслужил.

— Чем это? — удивился мастер, сам потянувшись к бутылке.

— Мастер Альфредо! — прервал их брат ордена. Просветители обошли театр Эрнстада.

— Ящики при них?

— Так точно.

— Встречаемся на заставе, проводите… Просветители, и проследите, чтобы они не переступали её границ. Алан, и… Неизвестный, держитесь позади меня — сказал Альфредо и поспешил отдалиться от них.

Алан улыбнулся мальчику.

— Работаем в паре?

«Братья» осматривали завал. Алан подскочил и изящно приземлился на поехавшую стену. Поздоровавшись со всеми, он проделал то же в обратном порядке.

— Собираю информацию — улыбнулся Алан снова. Он был в отличной форме, и, казалось, никакие преграды ему не помеха. Золотистые волосы растрепал ветер, но он тут же «расчесывал» их ладонью.

— Каково обывателям на Безымянном? Я со скуки бы помер, засидевшись в этой яме.

— Ну тут сыро, холодно.

— Говорю же — яма.

Накрапывал дождь. Они зашли под навес. Слева и справа потянулись струйки дыма. Мальчик закашлял.

— Не переносишь табак? Сейчас уладим.

Алан сменил тон и прокричал что — то на незнакомом языке, грозя кулаком. Не прошло и минуты, как запах развеялся по расчищенной от пыли дороге.

В подворотне мокли горожане.

— Чего они ждут?

— Пока мы уйдём. Надень-ка плащ — сказал Алан, снимая свой.

— А ты?

— Прогуляюсь под дождичком. У меня иммунитет. Чувствуешь? Пахнет ржавой смесью. Чего не принесут облака…

Каменистая кладка устилалась смытой с крыш радиоактивной пылью. Алан поделился противогазом, и они догнали Альфредо около блокпоста.

— Застава через сто метров — прокомментировал он карту больше для инструктажа новичков, чем читая её. Кого приспичило в туалет — у вас пять минут.

Убедившись, что мальчик и троица новеньких разошлись, Альфредо притянул Алана.

— Алан, послушай… Пригляди за пацаном, я полагаю, что он выкинет что — ни будь этакое, как на площади.

— Но за себя я не отвечаю.

— Потому что за тебя отвечает остров — ответил Альфредо грустно.

Они явились в назначенное время, и не одни. Торговцев сопровождали люди в белоснежных атласных плащах.

Альфредо дал знак и парящие кинжалы рассредоточились по квартирам с арбалетами и ружьями наготове.

Что удивило Неизвестного, так это их беспечность. Те, кто назывался просветители и вовсе не оглядывались, а шли как по своим владениям.

Торговцы опустили саморазвертывающийся куб, и из него выползли рельсы, а по ним — ящики.

— Проверяйте — сказал торговец. Мальчик опознал его. Тот, с кем Альфредо встречался на крыше.

— А что делает на обмене ребенок? Получает уроки послушания? — полюбопытствовал просветитель. Белая шляпа и высокий воротник скрывали его лицо. Из темноты проглядывал лишь нос, вытянутый и острый.

Альфредо завёл мальчика за спину.

— Ваш сын, Альф? Умно учить…

— И не ваш слуга — возразил ему Мастер.

Просветитель подбрасывал в руке нож.

— Как бы не приключилось чего…

— Непредвиденные обстоятельства порой злы — подключился к «разговору» второй просветитель.

— Вы намерены принимать товар? — нетерпеливо протараторил торговец.

— Он далеко — ответил Альфредо.

— Так подойди, проверь — улыбнулся просветитель.

Мальчика перехватил страх, но учитель смело ступил и нарочно располосовал коробки.

— А теперь донесите их к нашим складам — там и получите информацию.

— Ничего, местную инициативу мы перелопатим — сказал просветитель. Стянутся войсковые части и приберут мусор.

— Избавят город от нечистот.

— Угрожаете на территории Ордена Парящих… — Альфредо побледнел от злости.

— Это ничейная земля — а вы присвоили её себе. Как известно, все ничейные земли — принадлежат империи.

— Мне об этом не сообщили.

— Очень жаль, когда подводит слух.

— Сколько ящиков договорились поставить?

— Пять, — отчеканил торговец.

— Очень хорошо, это больше, чем в прошлый раз.

— Поклонитесь, проявите учтивость, — сказал просветитель слева от торговца, — они тратят на падаль время, скупая товар.

— Домой! — дал знак Альфредо. Ящики занесёте как обычно.

Просветитель почесывал кулак.

«Свита» Парящих Кинжалов наблюдала за работой.

— Что скажешь, Неизвестный? — обратился к нему Алан.

— Альф, в смысле, мастер Альфредо рисковал.

— Без риска и шлюха строит из себя недотрогу — усмехнулся Алан, но, поняв, что с ребёнком так не разговаривают, сменил тему.

— Мечи — стражи — редчайшее явление. Однажды я познакомился с ним, поэтому и прихрамываю. Что конкретно тебя…

— Сколько их?

— Оо, вот это пыл! Надумал прихватить штучку себе?

— Отец говорил мне, что они стерегут владельца.

— Отец? Альфредо не говорил…

— Перестаньте увиливать.

— Детские игры наскучили тебе? Что ж, отец не обманул тебя. Я победил в поединке защитника. Кажется, его звали Лайм. Засранец прикончил моих друзей. Нас было четверо, с метками. Меч — страж направлялся как магнит к железу. Он разрубил Хейна как масло. Тогда я озверел, толкнул на протектора друга и пока он вынимал его из тела, достал мерзавца.

Ноздри Алана вздувались, плечи вздрагивали.

— Не кори себя…

— Горн был не жилец, одиннадцать ран, распоротый живот… Я помню этот запах… Протектор валялся под камнем. Я придавил ему шею ногой и когда поднял меч, он ударил током. В бездну мечи!

— Алан…

— Убирайся!

Пришибленный криком, мальчик заковылял прочь. Липкие капли застревали в складках плаща, шипя тая от тепла. Он закашлял. Размалёванные кислотным дождем кирпичные здания выглядели еще уродливее, чем до ливня. Всюду взгляд натыкался на облупившиеся фасады со сползающей в лужи краской. Шлепая сапогами он ощущал неровности асфальта. В обуви хлюпало от избытка воды.

Алан догнал его за поворотом.

— Вот…

Мальчик поднял капюшон.

— Поделишься плащом?

Алан голый по торс, обмотал ребенка своей одеждой и взял на руки. Так, под промокшей кожаной тканью, они добрались до складов.

Угодив в туннель, ведущий к подземельям ордена, они напоролись на Альфредо.

— Уединяешься в курилке? — усмехнулся Алан.

— Проведаем ка склад. Хочу удостовериться, что они держат обещание. Парень, ты как? Здоров?

— Здоров он — улыбнулся Алан.

Мальчик кивнул.

— Перепугали просветители? Злобные животные.

В компании учителя и Алана мигом стало тепло. Они смеялись, шутили, подбрасывали фразочки, ранг не разделял их.

— Тшшш! — Альфредо и Алан синхронно достали мечи.

— Не бейте! — крикнулось из темноты.

Зажглась спичка.

— Рафаэль? Ты один? — спросил Альфредо заглядывая за его плечо.

— Бежишь со всех ног? — осмотрел его Алан. Отдай ключи и следуй за нами.

— Что произошло?

— Просветители… Они совсем распоясались!

— И первым делом ты рванул от проблем, так? В глаза гляди, когда отвечаешь — голос Альфредо погрубел. Я поручил тебе следить за хранилищем не для того, чтобы какие — то мыши рыскали по нашим запасам.

— Альфредо — о… Тикают часики, позже разберёмся — сказал Алан, и они запалив факел, подали его Рафаэлю.

— Иди впереди, и не вздумай орать.

Дождавшись, когда темнота скроет их, они последовали за «братом».

Но хранилище пустовало. На стойках отсортированные по дате ящики, и застывший конвейер, сбрасывающий их в амбары подземной крепости.

— Где все?

— Просветители вывели их на улицу. Поймите же! Я ничего не мог поделать!

Альфредо схватил Рафаэля за ухо.

— Найди моих людей и сообщи, куда угораздило им сунуться.

— А где пятый ящик?

— Из — за вашей гордости Мастер, они принесли только четыре.

— Но мы заплатили информацией.

— Нам нужны эти медикаменты, а вы! Если вам дороже достоинство, чем жизни, теплящиеся в этом городе…

— Иди к черту, Рафаэль! Я добуду треклятый ящик сам!

— И поставите под угрозу себя!

— Тогда работай! Оповести патрули!

— Не забывайтесь, это они контролируют нас, а не мы их.

В руке Альфредо блеснула молния.

— Ты перечишь Мастеру ордена?

— Я напоминаю, что мастера меняются, а орден остаётся, и надо заботиться о его благе.

Когда он вышел Альфредо улыбнулся.

— Не бойся его мальчик, он пропитан страхом. Не узнаёшь? Это один из тех крысоловов, которые выкопали тебя из туннеля. Сам он не рискнул бы и сунуть нос дальше полосы оцепления или границ острова, но поучает будь горазд как! Алан, поищи сменщика Рафаэля.

— Справитесь тут сами?

— С мышиной ордой? Да запросто. Пусть только заявятся.

Но сменщик уже пролезал через окно.

— И звать не пригодилось.

— Мастер Альфредо — поклонился он, и запустил конвейерные ленты.

— Не пыльная у кладовщиков работёнка — сказал Алан.

— Почему просветители не тронули припасы? — спросил Неизвестный.

— Они — очень гордые — жильцы шестерней.

— Надменные — вставил слово Алан.

— Мы называем их железячниками. Им не ведом голод, эпидемии, болезни, как и сочувствие. Они полагают, что мы — рассадник, в котором культивируется все это и не видят в последствиях своей вины. А мышиные норы… Просветители — пол заботы.

— Но вы с ними сотрудничаете?

— Сдаём информацию о прибывших и отбывших, отчитываемся поквартально за каждую душу и инцидентах. Скажешь — я подл?

Пусть… Рафаэль! Я же велел…

Он нервно вручил Альфредо конверт.

— Позже гляну. Ступай, пока не рассердил меня окончательно!

Пол гудел, паровые котлы разогревали цех. Мальчик снял излишне теплую кофту и Алан развесил мокрые вещи над оборудованными клапанами выхлопными трубами. Пропахнет — зато высушится. Учитель смаковал консервированный горошек.

— Иногда мы вынуждены идти на уступки, дабы существовать. — сказал Альфредо мальчику. Что орден противопоставит империи? Рубежи бойцов, которых сметут бронепоезда?

— Старина, ты ведь это так не оставишь.

— Ну уж нет.

— Угощайся — подал консервы мальчику. В прозрачной жиже плавала плесень. Учитель подцепил её ножом. Неизвестный полез пальцами, но Алан предоставил ложку. Надо же! На складах имелись ложки, а дома он хлебал из мисок.

— Алан, завтра собрание ордена. Ты придёшь? — облизнул он губы.

— Не в сей раз.

Неизвестный отметил, сколь часто велись беседы на острове. Будто разговорами можно было согреться от снедающего желудок спазма. Он поглотал шарики на одном дыхании. Горошек едва утолил голод. Сменщик исчез в глубине зала, и мальчик скрёб ложкой донышко банки в надежде отыскать запропастившуюся горошину. Алан без зазорно хлебал вино, выволоченное из погреба на грядущий праздник. Совесть начисто отсутствовала в его натуре, но это не преуменьшало плюсов. Он и в бедно обставленной комнате умел преподать себя хозяином положения.

И вот он запел. Альф вначале не поддавался на уговоры присоединиться, но Алан не нуждался в аплодисментах. Перехватив поудобнее гитару, взятую с верстака, он бряцнул по струнам, и цех ответил ему стуком молотков. Прибыли рабочие на смену, и заприметив Алана с инструментом, вместо того, чтобы понуро расходиться по верстакам и станкам, похватали зубила и вторили этой странной и непонятной песни, занесённой с юга. Они пели о родине, о несломимых героях родных краёв, об отцах и матерях, и о победе. К ним подключился колокольный звон с Маяка, оповестивший о прибытии барж. У железячников и имперцев этот «гимн аборигенов» вызвал бы приступ смеха и презрения.

После бурной пляски аккордов и голосов клонило в сон, но Альф вынудил подняться на ноги. Алан запьянел, что было весьма некстати. Учитель и сам изрядно принял, хотя, как всегда, крепко держался на ногах.

— Письмо Рафаэля… Что в нём?

Альф вскрыл конверт. Губы зашевелились. Алан угадал по выражению лица.

— Соберу людей — отчетливо проговорил он, и грациозно взобрался на стойку, а там — на крышу, активируя плащ.

— Предупреди часовых.

— Что происходит? — не вытерпел ребенок.

Рабочие искоса поглядывали на мастера и удаляющегося Алана.

— Позже объясню, не отставай. Созовите совет! — прикрикнул на них Альфредо и рысцой выбежал к перекрестку.

— За мной!

К ним присоединились стройные ряды парящих кинжалов, выныривающие из света.

— Карту! — потребовал Альфредо, и без заминки обозначил на ней круг. — Оцепить район, подберитесь к башням как можно ближе.

— Вы уверены, что просветители на площади?

— Они обожают представления.

— Демонстрация силы?

— Показушники, им недостает внимания. — выскользнул из невидимости Алан.

Назойливый дождь раскрылся с неистощимым упрямством, осушая как мочалку тяжелый свод небес, выжимая пыльные тучи. И к раздробленному дорожному камню нисходили мутные потоки, выливаясь из переполненных траншей и соскальзывающих к ямам и трещинам, где множились черви, задыхающиеся от иридиумовых паров. По бокам громоздились пристройки, заслонявшие поваленные коробки домов, а над ними высились стержни, ведущие к неподдающимся объяснению дискам, образующим город, где живут неведомые люди по неведомым законам, которые, как зрители, лишь изредка оглашали через приемники и громкоговорители о том, что внутри грохочущих шайбочек таки кто — то есть. Безучастие — ключевая черта этого мира, волокон рваной ткани, склеенной на скорую руку и расходящейся по швам. Ценности, коими обладали предки, на подобие братства или свободы, отмирали за ненадобностью. И в рядах ордена зияла брешь. Этой разобщенностью они напоминали волчью стаю, объединявшуюся на период охоты или течки, дабы после вновь стать чужими, невольными странниками свободного мира. Сходясь в группы, западные поселенцы, потомки оппозиционеров, перекочевывали на восток. А кто не мог позволить себе такую роскошь, и считая себя свободными, по — прежнему таскали хлам, металлолом, пахали и возделывали земли, ведь над ними боле не грозится палкой начальник. Они вольны избирать судей, чиновников, правителей, но по — прежнему влачат камни, дабы «щедрая рука» с неба протянула награду за труды. Добровольное рабство с мельтешащим вдалеке призраком достатка и счастья.

Средь утопавшей в грязи лощине у пересохшей речки на перекинутом виадуке скопились Просветители. Изысканная золотая драпировка в противовес скромным нарядам протекторов. Демонстративность проскальзывала во всех чертах их одежд. От рубиновых нитей, покрытых алмазной пыльцой вдоль швов кителей до застежек на сапогах, отливающих золотом. Спину прикрывали свободно свисавшие плащи, раздуваясь под ветром. При этом, стриглись по единому образцу, и, вообще, имея разные лица казались одним воплощением, но в различной форме.

— Да — а, вас не спутаешь — сказал Алан, поймав странные взгляды, но сие обстоятельство его вовсе не смутило.

Их как срисовали со скульптуры и затем провели в жизнь. Таким образом, внешне они не запоминались, что шло весьма на руку ордену.

— Как быть? — поинтересовался Алан, остановившись перед забором из спин. Мальчик изумленно взирал на утонченную пышность белоодетых. Часть из них, упершись на парапеты, выкуривала смолистые трубочки и чувствовала себя как дома, не удосужившись уделить подошедшим и взгляда.

— Я не подвергаю риску орден — настойчиво сказал Альфредо.

— Я с тобой.

— Это не обсуждается.

— Потому и иду — улыбнулся Алан.

По жесту мастера парящие кинжалы сменили позиции, отступив на крыши.

— Вы нарушаете требования — с ходу грозно сказал Альфредо.

Обступившие столб просветители разошлись, пропуская в круг мастера.

— Мы не оправдываемся перед слугами — ответил, подняв лицо, просветитель с обнаженным мечом. Прислонившись к ящикам с провизией боялись шелохнуться рабочие из ордена. Они ошалело дергались под любым звуком, как нервные.

— Мыши то поденщиками заделались — сказал четко Алан из — за высоких фигур. Эффект был потрясающий, у просветителя отвисла челюсть. Исключая одного типа, развязно поигрывающего кинжалом. Миг, и он встрял в считанных сантиметрах от головы Неизвестного. К столбу, куда вошел кинжал был прибит зараженный. Туловище совсем потеряло форму, а из язв сочилась желчь.

— Только тронь — угрожающе процедил Альфредо. Ты как? — повернулся он к мальчику.

— Папа… С щеки его капала кровь.

Лидер просветителей ухмыльнулся, и тогда они расступились от следующего столба. У Альфредо расширились глаза. Поодаль они приколотили к доскам ладони Лама. Парнишку, которого он любил наравне с Неизвестным. Исплаканное лицо с покорностью взирало в пол. Альфредо побагровел.

— Кажется, у вас неприятности — самодовольно выкинул голос из толпы.

— Ты что нам подсунул?! Я тебя спрашиваю! — прорычал Морс — крупный мужчина, мускулами похожий на быка, схватившись за оружие. — Альфредо! Склад обокрали!

Просветитель изящно сбросил перетягивающий плащ пояс и, отсоединив самострел, бесцеремонно пробил Морсу горло арбалетным болтом.

— Кто еще не согласен с дележом?

Ружья с крыш устремились к говорившему. С шеи Морса извергалась кровь, окропляя белые плащи и мантии просветителей, но они и не подумали отойти. У Неизвестного вылезли глаза из орбит — просветитель… Он стрелял через своих людей совершенно не боясь их убить, а «мыши», как роботы, проследив за полетом лезвия, с невозмутимостью уставились на Мастера.

— Гвейн, перерубить руки носильщикам — приказал Лидер.

Альфредо рванулся, но его порыв сдержали другие.

Парящие кинжалы на крышах настороженно отслеживали через мушки ружей руки просветителей. Алан ворвался в живую изгородь, однако скооперировавшись, те не упустили и секунды. Нож в колено и его запинали до полусмерти, как он не уворачивался от ударов. Носильщики корчились, истекая кровью, хлеставшей из обрубков. Пули хлестали, измельчая в крошку асфальт, но парящие кинжалы словно ослепли и палили куда ни попадя, кроме эпицентра событий. А Альфредо, оцепеневший от неработающего клейма лишь наблюдал за разворачивающейся драмой. Могущественное клеймо изменило ему! Он еще не чувствовал себя столь беспомощно. Как старик, помянуя зрелость и ухватившийся за пылящийся меч, понял, что не в силах его удержать, так и Альфредо опустил руки. Просветители обезоружили его… Он сам обезоружил себя, обколовшись иридиумом накануне. Олаф — брат Морса, высунулся из-за укрытия, где и слег. «Козлы предусмотрели и засаду» — подумал безразлично Мастер.

Алан оперся на локоть и стиснув зубы, сдавил пальцем метку. Из его ушей потекла кровь, но метка вспыхнула и черепа ближайших просветителей лопнули, а он свернулся, постанывая от боли.

— Теперь ты уяснил, каков порядок в хаосе. Каков он, хаос, Альфик — произнес смакуя просветитель. Он снял заляпанные кровью перчатки и вытер их о лицо Альфредо.

— Помни об этом. Он пинанул напоследок Алана, и они ушли, даже не взглянув на убитых собратьев.

Когда носильщики скончались, Алан, прижимая опухшую челюсть подполз к Альфредо.

— Мальчик… Что с мальчиком? — проговорил он разбитыми губами.