Неизвестный приподнял голову. Чувство времени и пространства еще не вернулось к нему, поэтому он из слегка приподнятых век начал исследовать глазами окружение. Наваленные матрасы под спиной, компресс на лбу, и жжение в левой верхней части лица, вокруг глаза. Треск в ушах вынудил его опустить голову назад. Из коридора до него донеслись приближающиеся шаги. За минувшие годы он выучил походку учителя. Вошел Альфредо. Наклонился, но Неизвестный уже снова погружался в пучину безмолвия. Сквозь утекающее сознание он услышал обрывчатый диалог и, отключаясь, заметил последнюю картину:.

В комнате, полукругом около Альфредо, столпились парящие кинжалы.

— Чем братья могу быть полезен в столь поздний час?

— Мастер, у нас тревожные вести.

— Плохие вести.

— Выкладывайте.

— Пары иридиума, он опять прорвался сквозь кору.

— Сколько? — только и спросил он.

— Три тысячи трупов. Их надо сбросить, начнется эпидемия, поднимется паника. Мы должны торопиться.

— Вот черт… — он зашагал по комнате. — Соберите людей, всех, даже детей. Пора им взрослеть.

Члены опешили.

— Народ взбунтует.

— Пускай бунтует, мы помогаем этому чертовому народу уже более десятка лет, а в обмен слышим лишь презрение и недовольство. Пора им включатся в работу, а не десятому добровольцу, как раньше.

— Я тоже с вами. Собираемся у старого вокзала.

— Мастер…

— Я знаю — уныло добавил он. Мы вымираем, на нашем безымянном острове осталось шестнадцать тысяч за вычетом тридцати сотен мертвецов. Хорошо, что они не оживают подобно трупам из легенд.

— Легче от этого не становится — ответил ему один.

— Это точно.

— И быстрее, терпение у меня не железное.

Сознание угасло. Сколько дней и ночей Неизвестный провалялся в бесконечной винтовой лестнице? Она спускалась вниз, а внизу начинался верх.

Опять.

Темная и мрачная, напоминавшая затопленный заброшенный бункер.

Но это была обычная ржавая лестница, пугающая, однако, сильнее мертвых стен. Она вела в никуда, поэтому страх был так силен, и не ослабевал ни на минуту. «Неизвестный родился в мире, исписанном кровью, где само рождение граничило с упадком» — донесся до него далекий голос, скользящий по этажам как поезд по туннелю. И… этот туннель напоминал… раскаленный прут с клеймом!

Картина прояснилась, и он открыл глаза, втягивая морозистый воздух.

Что — то с ним творилось.

Зрение плыло, но слух. Слух стал необычайно чутким.

Он мог услышать падение капли воды из оборванной трубы в другом конце дома. Ближе, в верхней части комнаты, в углу, слышал шуршание паутинки под натиском ветра. Он спохватился за виски — как громко! Вот и голос. Разговаривали два члена братства в коридоре, напротив. Отделяли их две железобетонные стены.

Не такие толстые и прочные как при постройке здания, но их было достаточно, чтобы закрыть диалог от любопытных глаз.

— Я выполнил все как вы и просили.

— Почему так долго?

— После устранения протектора, особенно если он лорд — защитник, надо быть идиотом, чтобы показаться на глаза страже, или глупому народцу. И те, и другие разодрали бы меня в клочья.

— Хорошо, ты молодец. Твое вознаграждение и тройная доза иридиума в этом сундуке. Все аккуратно упаковано. Однако дело еще не окончено. Собери команду. Остался еще один лорд — протектор. Особо опасный, он старее прочих и доблестнее.

— Доблесть украшает гобелен, мы постараемся чтобы он попал на него как можно быстрее.

— Хвалится неподкупностью. Не интересуется земными благами. Подсылали женщин. На живца не клюнул.

— Поражаюсь его выдержке, ведь в столице множество красивых дам.

Их тон, манеры… они точно обсуждали какую-то вещь.

— Сомневаюсь мужчина ли он.

— Какие способности?

— В этом и загвоздка: он никогда не показывал козыри. Над покушением орудовали даже последователи Охотников, но он отбился. Мы должны выманить из его сподвижников все сведения, подождать пока он ослабнет, и нанести удар, тому, кто ему дорог.

— Надеюсь, у него есть такая слабость.

— А у заказчика — терпение. Опоздаем — и он нас сварит в иридиуме. А, может — повесит.

— Или и то и другое разом.

— Кончай трепаться. Пойду, проверю инвалида. Интересно, что за подарок преподнесла ему метка?

— Может, он невидимым стоит рядом?

— Или отошел к праотцам. Ладно, не угоди в Бездну брат. И смотри, Альфредо не должен знать.

— Не узнает. Ну, коли гаденыш переживет клеймение, нас…

— Теперь шесть…

Член братства зашел в комнату и сморщился.

— Ну и вонь. Ты живой там?

Неизвестный застонал.

— Видать, живой, — в его голосе сквозило не скрываемое разочарование.

Неизвестный заставил себя открыть глаза.

— Что — то изменилось?

— Все плывет, ничего не вижу.

Исориец приуныл.

— Вот досада. Иридиум зря перевели. Способности то какие — то наверняка есть, вот только полезные? Или сорняк, наподобие зажигания свечек на расстоянии?

— Не ощущаю сил.

— Верю, после первого пробуждения ты бы не смог солгать.

Неизвестный перевернулся на бок.

— Что мне делать? Я бы хотел поговорить с Альфредо.

Мастер исориец удивленно глянул на него, но тут же скрыл эмоции под маской безразличия.

— Он ушел, хотел сообщить вам куда направляется, но вы, как не удивительно, валялись в обмороке.

— Это не был обморок.

— Какая разница? Видок не славненький. Я бы не хотел быть столь бледным. С трупом могут спутать.

Лицо Неизвестного уже пришло в норму, и он мог контролировать мышцы.

— Что — то случалось пока я лежал? — ответил он холодно.

— Примерно одна восьмая населения погибла из — за выброса. Сам встанешь? — уже с меньшим уважением и нетерпеливо ответил мастер исориец.

— Встану.

Он уже собирался выходить, но Неизвестный его остановил.

— Я ухожу сегодня. Передайте Альфредо, что пойду через подземные ходы.

— Минутку — с прежним уважением ответил мастер исориец. Вас там какая — то женщина хотела увидеть, и как приложение к старухе — весьма симпатичная девушка — подмигнул он.

— И что им нужно?

— Как это и что?! — Ничего… — более спокойно добавил он, подумав, что у лорда — защитника нашелся любовник.

— Где меня ждут?

— Карта под рукой?

— Нет, но вы бы могли одолжить свою.

Движения исорийца стали нервными.

Разговор явно выводил его из себя, и он терял время. Неизвестный знал, почему он так паникует.

Он указал на карту, вывалившуюся из правого кармана исорийца. Но тот был непреклонен.

«Наверняка там начерчен их дальнейший маршрут. Жаль Альфредо, я уже не помогу тебе… Слишком долго я пробыл здесь, мне пора продолжить мой путь» — подумал Неизвестный.

Исориец выкрутился. В ордене, на всякий, носили с собой запасные рулоны для черчения.

— К твоей радости, приберег один — сказал он Неизвестному. Закончив с расстановкой знаков опасной местности и повышенного излучения, получив наставления от несостоявшегося мастера, Неизвестный поблагодарил исорийца, намеренно долго пожимая ему руку. Тем самым, заставив того скалить зубы, и собрав портфель, с заранее отложенными вещами, ушел.

Он закрыл часть лица, покрытую символом, маской полумесяцем, чтобы оно не выцвело слишком быстро. Все способности имели свой срок службы. Выцветание не грозило потерей, оно должно происходить постепенно, в ином случае организм не справится с нагрузкой. «Странное чувство, я будто убегаю и совершаю предательство», — подумал Неизвестный.

Он направился к первой метке, где его «ждала кто — то».

Слегка натирался шрам, оставшийся после одевания маски древнего охотника, и отказывающийся заживать. Он приобрёл желтоватый оттенок и нередко чесался.

Неизвестный быстро спустился к улицам и надел респиратор, который обеспечит защиту в пределах получаса. Он пошел по потрескавшейся дороге в сторону заброшенного завода по производству труб. А наверху прохрустывали «шестеренки» таинственного города, заволакивая улицы массивной тенью. «Сколько лет прошло…» Болезни и эпидемии стали неотступной частью мира, а то и главной составляющей бедных на земли островов.

Люди, люди, как и раньше: продолжали в своем духе и прежней манере.

Вот слева сидят и курят черт знает, что. «И где только траву достали? Или они не траву курят, а краску забивают и поджигают…» Вслед за ними, вниз на животе, свисая с насыпи, лежит пьяный мужик, а рядом с пробитой головой продавец с торгового ряда.

Неизвестный глянул в противоположную сторону: стекло старого и единственного в данном квартале универмага, сохранившегося до сих пор, разбито в дребезги, осколки собирают в мешок детишки. За ним, в темноте разбухших от постоянной сырости и влаги стен, виднеются люди, грабящие витрины.

Его работа — разгонять таких кретинов, но почему сразу «кретинов»? Драться за последний кусочек хлеба — порядочное оправдание своим поступкам. Куда достойнее, чем-то, чем они бы занимались раньше.

Но это уже не его дело. Теперь не его. С сегодняшнего дня он исчезнет из этого безымянного острова навсегда. И больше не вернется, не скажет снова заветного «прощай».

Пахло гарью, и вонью от гниющего мяса — у балкона жарили собаку. Неизвестный надеялся, что ее. Иначе на вертеле мог крутиться, и соотечественник сидящих в уголке двухэтажного дома, в заросшей паутиной квартирке, людей. Их пять, но тушку на вертеле он не опознал. Да и не пытался.

Зачем портить последнее впечатление от места, в котором он прожил до зрелости?

Морщины слегка разгладились. Вдалеке член ордена разгонял бандитов от старушки, после — вернул ей украденные вещи.

«Не все так плохо, как кажется. Солнце и дальше светит, словно для него ничего не изменилось», — улыбнулся левой частью лица Неизвестный. «Или его подобие» — мерцание пышных бело-серых облаков застилало горизонт.

Вот и завод виднеется. Облезлые здоровенные цистерны. Наверняка горючее давно слили и растащили по домам. Обсеченные трубы напоминали каркасы некоторых домов. Видимо, из них и спаивали на скорую руку жилища.

Обломки стен, лежащие на земле вросли так, что создавались холмы из земли и камня. Перекошенные на бок водонапорные башни. Висящая в остатке колючей проволоки надпись: «Опасно», и: «посторонним вход воспрещен». «И кто ныне Посторонний?» — усмехнулся Неизвестный.

Все как обычно: бродячие псы высовывают морды из цилиндров, наваленных по бокам. Завод был в то время на реставрации, поэтому многочисленные лестницы все еще сохранились. Где — то в глубине наверняка имелись обустроенные жилища. Переходы в форме арок громоздились над ним. Из огромной трубы впереди шел дым. На секунду Неизвестный поверил: завод работает, но спустя миг услышал доносившуюся оттуда ругань. Видать кто — то перевел слишком много материала, пригодного для горения. Захотел согреться… «А у реки то прохладно ночью».

С боков завод обрамляли здания, соединенные оборванным мостом. На мосте стояли тележки, нагруженные металлоломом. До аварии они перевозили руду из одной части завода в другую. Вначале первичная обработка, затем отчистка, и так далее. Рабочие помещения располагались в четырехэтажных корпусах и некоторых ангарах, ранее предназначенных для дирижаблей. Стрела подъёмного крана навечно застыла с контейнером, качающимся от порыва холодного ветра на истертым временем тросе.

Прежде чем спуститься в долину, Неизвестный решил оглядеть ее в последний раз и сделать зарисовку местности. Мало ли — пригодится. Чрез выбитые ворота он перешел в погрузочный док. Поднялся по тросу в лифтовой шахте на четвертый этаж. Прошел сапогами по луже с радиоактивными отходами.

Смысл оберегать себя от таких мелочей? Все заражены, вопрос только во времени. Альфредо вон жил и не тужил, и до сих пор — как-то поживает.

Четыре башни, и подъемный кран, примкнувший к крыше.

Неизвестный поднимался на высоту. Лестницы скрипели под ногами. Земля отдалялась с каждым метром, но небо было таким же далеким и недосягаемым.

Дотянуться до неба — мечта любого ребенка, точно воссоединение с неведомым — залог счастья. Неосуществимая мечта, захватившая Неизвестного вновь.

Вот, лестницы закончились и начался подъем по ступеням, закручивающимся вокруг центрального ядра: стержня крана. Защитных стен каркаса на такой высоте уже не было. Давно обвалились. Легкие порывы ветра были смертельными. Он буквально пытался обнять, прилипнуть к стержню, и ногами перебирал вверх, кляня свою глупую затею, стоившую ему столь дорого. Однако, без Альфредо ему не получить планы острова, а он запамятовал, где тихие берега.

«В безумном мире безумные мысли», — допустил он себе шутку.

Ветерок поднимал подолы длинного черного кожаного плаща, обнажая лезвия мечей, втиснутых в ножны, вшитые в высокие сапоги.

Вот и конец подъема. Маленькая кабинка водителя, с прахом на стуле. Неизвестный потянул дверь за ручку, и она отпала. Под левой ногой обвалилась часть пола. Небольшой металлический бортик едва удержал его от падения. Из кабинки ничем не пахло. Респиратор исправно работал, хотя получасовой интервал закончился.

Видимо высоты ста метров вполне хватает для того, чтобы сюда не добрался отравленный воздух.

Он посмотрел в сторону реки — захватывающий и чарующий вид.

Стекающая в озаряемую солнцем долину извилистая река. Со всех сторон холмы, все сплошь покрыто зеленью: таким все выглядело на первый взгляд. Если приглядеться, то можно заметить, что это далеко ни какая не растительность, а лишь впитавшиеся в почву отходы, засохшие под изнуряющим солнцем. Но Неизвестный отложил в голове только первую картину. Для зарисовок учитель подарил ему Самописец — артефакт в виде печаткой машинки с глазом-биноклем над клавишами. Направляешь его в нужную точку, затем вставляешь лист, и он «отпечатывает» на нем черно-белое отражение того, что видит, в объеме. Мелко, но крайне удобно. Да и сама машинка весит не боле радио. Главное — зафиксировать ее и обеспечить неподвижность, иначе все смажется. Из минусов — ресурс этой машинки истек, и она пропечатывала свой последний лист.

Внезапный порыв ветра заставил кран качнуться. Стрела заскрежетала и треснула. Затем рухнула вниз.

Он вырвал из зажимов наполовину готовый маршрут, и с колотящимся сердцем спустился на крышу.

Покинув завод он вошел в «Чистую долину». Ее так назвали из — за кристальной на вид воды. Такой «чистой» ее делал как ни странно иридиум, осевший на дне реки. Но вода была опаснее самой едкой кислоты. Холодная, текучая, и прозрачная лава, или другими словами разбавленный иридиум, не желающий становиться безопасным даже спустя пятьдесят лет. Реке этой было примерно столько. Может ее подпитывало чем — то из подземных трещин.

Окраина острова.

Река заканчивалась резким обрывом, ведущим в бушующий океан.

Она бы давно вытекла водопадом, но течение было так слабо, что «вода» еле-еле переваливалась за край. Поэтому река оставалась рекой, в которой отказывались расти даже самые живучие микроорганизмы и паразиты.

Сквозь фильтры просачивался горьковатый воздух, и Неизвестный резким движением снял респиратор с лица. Затем, замахнувшись, бросил его далеко в воду. Линзы немного повисели на поверхности, а затем мирно пропали.

Кругов на воде, он не заметил.

Он свернул с побережья у самого обрыва и подошел к торчащему из-под земли люку. Использовав Открывашку с браслета, он оставил на земле отметку.

Спускался вниз по обшарканным, но вполне целым ступеням. Краска на стенах была вполне новой. Неизвестный спускался глубже и глубже.

Вот угас звук ветра с поверхности. Блеклый луч с неба перестал доставать дна. Рука щелкнула по фонарю на поясе и тот включился.

Он одел маску, закрывая шрам от клейма.

В предбаннике было пусто. Гермодверь закрыта. Как ближняя, так и дальняя — в темени. Значит его никто не ждет здесь. Может ловушка? Но зачем? Он уловил движение справа.

Двое вышли из тени, Неизвестный стоял в полной готовности. В левой руке обнаженный клинок, в правой шестизарядный револьвер, нацеленный точно в голову. Раздался испуганный визг, и он успокоился. Перед ним стояла пожилая женщина, а за ее спиной спрятался силуэт молодой девушки.

— Что вам здесь нужно? — сказал он, убирая револьвер на пояс, но клинок лишь слегка опустил вниз.

— Прошу не нужно, я хочу просто поговорить. Попросить вас о помощи. Вы ведь поможете? — в глазах светилась не скрываемая надежда.

— Вы могли выбрать и более непринужденное. Зачем пугаете дочь? Это же ваш ребенок, так?

— Так. Прошу извинить меня. Я боялась посторонних взглядов.

Неизвестный примирительно махнул рукой и сел на пол, скрестив ноги, и подтянув их под себя. Фонарь отложил по левую руку, и направил в потолок, чтобы свет рассеялся по всему помещению.

Женщина замялась, и он снял маску.

— Я человек, и вы можете говорить со мной как с обычным человеком. Я вас узнал. Это вы мне приносили медикаменты, еду, и все что угодно. Поэтому я выполню вашу просьбу. И тут же добавил: «Если она вполне разумна».

— Разумеется. Но она не совсем обычна. Я слышала, что вы уходите от нас, покидаете, отправляетесь в империю. Я бы хотела…

— Вы хотите, чтобы я взял с собой вашу дочь?

— Не отказывайте сразу, пожалуйста, умоляю вас. Подумайте. Мне осталось недолго, куда ей деться? Соседи на нее смотрят лишь с одной целью, а она у меня одна, мне ее не уберечь от всего. А через пару лет…

— Успокойтесь. Она умеет разговаривать? Я хочу услышать голос юной леди и узнать: пойдет ли она или нет?

— Она глупая, хочет остаться со мной, это ведь так не разумно. Что с ней потом случиться, господи, что же с ней может случиться…

На глазах у женщины начали появляться слезы, и Неизвестный отвернулся в сторону, сделав вид, что поправляет фонарь.

— Пускай подойдет.

Девушка робко вышла из — за спины матери и медленно шагнула вперед. Взгляд ее выражал негодование к речи матери.

Неизвестный встал, заставив ее слегка съёжиться.

Он был на две головы выше ее.

Беззвучно подошел, заставив ее нервно закусить губу, и мягко протянул руку.

— Положи ладонь сверху.

Девушка не без страха в глазах, послушно выполнила просьбу.

— Я не чудовище — упрекнул он ее. «А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что ты хочешь сама. Говори все, не стесняйся своих эмоций».

Голос Неизвестного звучал подобно гипнозу. Он и сам не заметил изменений. Мать одернула руку дочери, и тут же себя проругала.

— Мне показалось… Никому не доверяя в этом мире, забываешь, что иногда довериться все же можно.

— Я не знаю — ответила девушка.

— У тебя есть имя?

— Да, Амалия.

— Очень хорошо, Амалия.

— А вас как зовут?

Она пыталась сбросить повиснувшее напряжение, но Неизвестный не заметил его.

— У меня нет имени, забудь.

И совершив резкий разворот, выстрелил в стену. От вспышки приоткрытая гермодверь ярко заблестела.

Неизвестный увидел метнувшуюся в сторону тень.

За ним следили, и он почувствовал слишком поздно.

Амалия испуганно вскрикнула, звук был слегка оглушающим.

Шум дал Неизвестному время чтобы снова прокрутиться, отскочить в сторону, и взять на мушку голову исорийца.

Одного из мастеров.

Того самого, который отдал приказ о поиске слабых мест лорда — протектора.

— Двинешься, и я ее прикончу. — проговорил мастер исориец зловеще, Амалия едва не рухнула в обморок.

Неизвестный решил наступать.

— У тебя тоже теперь нет иного выхода. Двинешься сам, я прострелю тебе башку. Вытекающий мозг не способствует мыслительному процессу. Особенно когда дело касается попытки убийства лорда — протектора.

— С чего ты взял, что мне это нужно?

— Иначе бы отсутствовал смысл слежки.

— У тебя есть выбор.

— У тебя тоже. Ты убьешь ее, а я убью тебя, и твоим всем планам наступит конец. Это устроит твою душеньку?

— Не таких видали. Считаешь, идиот, и пришел сюда один? Мастер исориец начал медленно двигаться в сторону. Именно в тот момент, когда на долю секунды гас луч фонаря. И как только свет вновь лился из него, останавливался.

«Думает, я так прост. Хочет поиграть в кошки — мышки?»

— Я это знаю. Ты один. Точнее, вас двое. И еще, я уверен: шансов выбраться живым у тебя не больше, чем у покойника.

Женщина испуганно переводила взгляд то со своей схваченной дочери, к горлу которой приставлен ужасающе тонкое лезвие, то на Неизвестного. Взгляд женщины не ускользнул от натренированного глаза исорийца.

— Вижу, она надеется на тебя, верит. Правильно ли ты выбор сделал? — спросил Иллен, лапая девушку за грудь. Зрачки его расширились.

— Зря надеется.

Голос прозвучал настолько убедительно, что напугал всех троих. И мастер исориец начал волноваться. Всерьез начал.

— Тогда я все равно прикончу ее, и постараюсь перед смертью нажать на кнопку тревоги. Даже группы братьев хватит, чтобы посеять в городе хаос. Пара десятков смертей… Стоят они того? Неизвестный?

— Хочешь, чтобы Альфредо ничего не узнал?

— Тогда ты будешь свободен. И она. И сразу проваливай отсюда, ведь не собирался вмешиваться в дела других в последний день?

— Назови свое имя.

Вопрос сбил исорийца с толку.

— Зачем?

— Чтобы выпотрошить тебя по возвращении.

— Страшная угроза. К твоему приходу я поставлю твою репутацию под сомнение. И буду ждать с распростёртыми объятиями. А с тобой, красотка — мы не закончили.

— Имя.

— Иллен Гиллен к вашим услугам, — и, шутовски поклонившись, он отпрыгнул от девушки, — прощайте безымянный друг.

Неизвестный выбросил вперед левую руку. Два метательных ножа мгновенно вылетели из рукава. Первый врезался в пульт управления дверью, и гермозатвор начал быстро закрываться. Второй шаркнул по плащу Иллена, и пригвоздил его к стене.

Однако, тот без труда рванулся вперед. И оставив кусок материи, проскользнул в узкую щель.

Дверь глухо закрылась и обдала лица женщин паром. Включилась аварийное освещение.

— Черт…

Идиотский смешок донесся с противоположной стороны гермозатвора.

Улизнул, зараза.

— Он говорил вы знакомы — нарушила молчание женщина.

— Еще как — хмуро проговорил Неизвестный, — век бы его не видел.

— Простите, мы не знали! — взмолилась она, — он проводил нас сюда, сказав, что это «для нашей же безопасности».

— Вы бы и вправду сделали это? — задала вопрос Амалия за осевшими клубами пара.

Он продышался, чтобы ответить мягче.

— С такими не мыслимо вести себя иначе. Мне пришлось сыграть на эмоциях, видимо это одна из моих новых способностей… Не думал, что его так легко будет вывести из себя.

Неизвестный окинул их взглядом. Девушка была довольно мила. Изящная фигура, проглядывающая сквозь мешковатую одежду, тонкая талия, красивые руки, и лицо… Впрочем, не за этим он сюда шел.

— Разве у него нет способностей?

— Есть, да еще какие. Солнце и небо его союзники, но он знает, что в темноте они бессмысленны.

— Вы возьмете мою доченьку с собой? — вмешалась женщина.

— Я не знаю кто вы, и почему просите. Однако, вы не ищите выгоды. А защищаете свое дитя. Если она пожелает, то пойдет со мной. Времени, к сожалению, на прощания нет.

— Хорошо, сейчас. Иди ко мне милая моя, дай обнять тебя…

— Я и так задерживаюсь больше нужного.

Неизвестный отошел распечатывать гермодверь, ведущую еще глубже. Та провалилась в прорезь, раскрывая нутро убежища. Щелкнула открывашка — красненький огонек. Метка золотистым ободком подсвечивала глаз. Он сел на ступени, достал из мешка термос с крепким чаем и в ожидании, медленно выпивал кружку маленькими глотками.

«Иллен — Я ведь потом вернусь, это не шутка как ты подумал».