Салиса

Закрадывающийся южный ветер взбил платье Салисе. Она разгладила его подолы и развернулась бюстом к мастеру, развесившему пред ней разноцветные шелка. Широкий балкон, отчасти прикрытый карнизом, вмещал несколько столов, цветочный сад, просторные часовенки и тройку статуй. Мастер принес ей лучшие ткани. Как он заявил — они были сплетены специально под ее фигуру, а за образец бралась ее статуя в Акрифе, воссозданная в натуральную величину. Одна из ее копий стояла позади ее переносного трона. Ульф сам пожелал, чтобы его жена имела возможность и повод для гордости. Как это было неловко! От одного воспоминания к щекам подкатила волна краски. Когда десятки придворных с рулетками и складными линейками трогают тебя в облегающей одежде, и проводят замеры, особенно обхваты груди, бедер и ног. Затем мастера постепенно спускаются к ступням, как вдруг скульптор, стоящий рядом с художниками, срисовывавшими черты ее лица, заметивший ошибку в расчетах, извинялся и просил ее «потерпеть еще немного», после чего руки замерщиков снова обкладывали ее тело. И это продолжалось с неделю, пока статуя не стала совершенным повторением ее фигуры. Ей бы давно пора привыкнуть, что это просто слуги и предмет обихода (как-то выражались ее подруги), но она никак не могла отделаться от мысли, что они люди, и исполняют работу. За что, Ульф ее и любил. Поэтому она, краснея, немножко потерпела. Самую малость. Муж хотел увековечить ее образ, дабы она служила примером для грядущих поколений его семейства. И она и не подумывала его разочаровывать. Тем более, что никто боле из островных лордов не слыл наделенным таким заботливым вниманием, как он.

Ульф, Ульф! Он взял ее в жены, когда она была еще девочкой, прятавшейся в платьях матери. Уже тогда начала распускаться ее юная красота, кою и углядел «мятежник с большой дороги», или «мятежник с большака», как его прозвали для краткости. Вентиляторы с серебряным ободом, на гранях балкона обдували лоб, немножко спутывая волосы. Служанки зевали, вглядываясь в северо-западный лес — где-то там проходила торговая дорога, по которой раз в неделю пускали в город. А ветряки с гор, вбирая силу ветра, передавали по проводам ток, и тут же запускались по инерции «обдуватели». Вся эта конструкция работала благодаря гению с Гассона — закрытому острову, похожему на плавающее кольцо.

Она вдохнула полной грудью обросив взглядом «свой» дом. Вот оно! — Великолепие. Синицы на перекладинах, стаи журавлей в чистых озерах, ждущих лета. Зеленый как прорисовывающиеся под рассветом деревья, Благовонный Дворец был составной частью природы и многообещающе делился списавшими со стен спелыми плодами и молодыми саженцами, распрямляющими упругие листья из ямок с землей. Слуги могли прилечь в тенях раскатистых лиственниц и отведать фиников, ягод и иных плодов.

Зелень росла повсюду. К стенам слетались птицы, а у крон раскидистых краснолистых рябин пищали птенцы, отважившиеся вылезти из свитых гнезд. Салиса любила наблюдать за ныряющими в мягкий туман красавицами с узорчатым лазурным опереньем. Объявился хитрый желторотый вожак и молодняк набрал высоту, сливаясь с дымчатыми голубыми облаками. Балконная плитка была одновременно и «картой многогранного» леса. Художественная роспись состояла из четырех орнаментов, в которых отличались как используемые материалы, так и узоры. Квадраты соответствовали цветовой гамме природы. Например, верхний левый квадрат состоял из ифрита — пурпурно-алого камня. Под стать деревьям, развернувшимся там, и главное отображение его — гора Таис, наметившаяся у горизонта. Пышные кроны высоких деревьев копировались на камне, соблюдались всевозможные мелочи. Проектировщики, подготавливающие резьбу, зарисовывали лес со смотровой башни неподалеку, позади балкона виднелся ее «ствол», выныривающий из городской стены. Это Красная Роща. Помимо нее, правее — Белая Роща. С противоположной стороны дворца, за белой рощей — Голубая Роща, и под красной — Золотистая Роща. Многообразие пород отразилось и на плитке. Сия карта была собрана по заказу Ульфа, муж сделал ей подарок на десятилетие их помолвки. Лес целиком был из экзотических деревьев, таких как Алмазный дуб, Бриллиантовая Ель, словно из просвечивающего хрусталя, «треугольный» Дождевик, названный так за то, что он раз в месяц сбрасывал розовые лепестки, обнажая голубой ствол, Паутинника и не сосчитаешь чего еще. Но больше всего она любила Сонмир — она прозвала так белолистую лиственницу с «многоголовыми» кронами. Он напоминал ей о доме и юности. Вечерело. Салиса подманила пальчиком служанок, чтобы те заплели волосы в «пшеничную» косу. Шею с кулончиком укрыла атласная накидка, а волос коснулись Арфы — особый тип расчесок на Утренних Островах с соответствующим «обликом» при куда меньших размерах. Пряди продевали меж натянутых нитеподобных лесок, и слегка накручивали на них волосы, проворачивая клапаны на ободке Арфы. Верхние клапаны отвечали за вращение лесок, нижние — за силу натяжения. Потом, когда лески натягивались и вибрировали, на них просто нужно было дуть. Чем и занимались девушки, предусмотрительно пожевав клубнику. Не особо приятная по ощущениям процедура, хотя, как ей заявила на Совете Девяти Глав, навестившая лордов императрица Торговой Империи, при должном умении сие мероприятие возбуждает, «особенно если девушек прежде немного погонять». Она мало чем понравилась Салисе, в первую очередь, ее манера одеваться. Никогда не забыть, как «достопочтенная владычица трех морей, Гермерских островов и престолонаследница Сонтейва» села поодаль на пустующее место секретаря за «стеклянно-прозрачный» стол. Красно-розовое платье с продольными разрезами то и спешило съехать. Нога на ногу — и «лоскуты» разъехались, обнажая часть бедер. А наследница с совершенно невинным видом разглядывала сервиз на «господском столе». «Я женщина, разве смыслят они что-то в политике?» — заявила она, накручивая локоны на пальцы. За утренний совет у Салисы сложилось впечатление, что преобладающее число лордов обсуждали новоиспеченную правительницу и ее ноги, а не государственные дела. Как она заметила позднее, в гардеробе «разукрашенной в боевую раскраску», как она выразилась при муже, особе преобладал красный и черный цвет. После совета Ульф удалился по делам, а она прошла прогуляться в дворцовый палисадник и поглазеть на знаменитую дубовую рощу. Там, под пурпурным дубом, она повстречала лордов южного Крондира и лорда Горна. «Вы точно задумали переворот» — шутливо сказала она. «Если вы ищите Лорда Варлона, то он прогуливается где-то дальше». «Ну же, Гарм! Разве мы выпроводим столь прелестных созданий» — сказал лорд южного Крондира. Как выяснилось они продумывали план по освоению Пролива Талых Вод, и мельком упомянули «примечательную гостью». На ее восклицание, что «знатной особе не подобает являться на собрании в таких броских одеждах», лорд северного Крондира согласился: «не подобает», «но она женщина, пусть чудит, пока не мешает» — добавил он, вероятно потому что неизгладимо долго глядел на вырез ее платья. «Пока не мешает ее разглядывать?» Гарм слегка улыбнулся. «Да брось, ты не отрывался от ее декольте». «Ну как сказать — свадьба — тоже государственное дело, особенно если к „Благому союзу“ присовокупляется любовь». «Поэтому ты обозвал любовью бюст, сравнимый с обхватом титана?» Они рассмеялись. «Не беспокойтесь госпожа, ваш муж не нуждается в подобной субсидии, вы прекрасны как никогда и ничей облик не оторвет от вас глаз». Ее семья была в хороших отношениях с лордами Крондира, хотя Салиса и слышала, что южный и северный лорды издавна не ладили. Вслед за дубовой рощей располагался прудик и гремящий водопад, где беседовали лорд южного Крондира и незнакомец, представившийся Медвардом. Шум скрывал их голоса. Как ни странно, они не заметили ее, а Салиса — не сразу услышала их, присев на скамью по другую сторону камней, чтобы отдохнуть. «Она самовольна для своего пола и возраста». «Надо организовать над ней опеку до совершеннолетия, у вас же имеются представители в сенате Сонтейва?». «Несомненно, через них мы приведем ее мысли к правильному выбору спутника жизни». «Когда я взойду на престол торговой империи, Стеклянное Море будет моим, и всем остальным лордам придется считаться с этим. Кроме вас, разумеется». Ей не удалось отличить принадлежность фраз к лорду Крондира или Медварду, но она в точности передала их Ульфу. Тот лишь рассмеялся: «Это понятно и дураку, брак с Гальатеей — как сказал Варлон — женитьба на золотой статуэтке». Кстати, о лорде Варлона: Из присутствующих лордов, не считая отлучившегося Ульфа, Ворлон держался отстраненно. Она нашла его у Листопада — площадки, где семицветные дубы круглогодично сбрасывали «покров», подражая радуге. Он был другом Ульфа, и напряженно что-то высчитывал, а графический блокнот полнился зарисовками непонятных ей штуковин. Продолжив мысль Ульфа, он прибавил: «однако, поговаривают, что сам Барданор приглядывается к новоиспеченной правительнице». «А как же вы?» — спросила она его. «Что я?» — по всей видимости вопрос его смутил. «Вам не нужна жена?» «Простите, миледи, но у меня нет ни сил ни времени на еще одну зверушку в зоопарке, а уж эта диковинка кусается — это я говорю точно». «Другие лорды так не считают». «Они считают только обхват ее бюста да кошелек». Затем, она увидела ссору островных лордов. «И то, кажется, они недалеко продвинулись в замерах» — добавил Варлон. Салиса рассмеялась. Он заявил, что несколько лет тому назад, его брат — отец Медварда, скоропостижно скончался, поэтому он ожидал увидеть на Совете старшего его сына, но не Медварда. А так же сожалел, что опоздал на заседание.

Но ненадолго затянулась их приятная встреча. Наследница, выйдя на террасу, она оглядела рощу, и «приметив жертву», направилась прямо к ним, отбивая каблуками дробь. «Идите» — сказал он Салисе. «Я ее отвлеку». Она поцеловала Варлона в щеку «Ульф зайдет к тебе, как освободится». «Пусть поторопится, сделка важная».

Как Салиса узнала, вернувшись домой, Гальатея «ворочала носиком», что у Барданора нашлись более спешные дела, нежели заседание в Совете Девяти Глав. Она надеялась, что он соизволит объявиться. Поговаривали, что она разочарованно топнув каблучком, разогнала ухажеров.

Лишь муж ее, из присутствовавших в зале совета, не позарился на откровенный наряд. «Будь у жен лордов разрешение на въезд они бы выцарапали своим суженым глаза, а ее предали анафеме. И вместо заседания совета мы бы лицезрели убийство красной дамочки» — сказал он, когда они отчаливали на Скороходе. «Ты тоже находишь ее?…» — не успела она договорить как он поцеловал Салису в губы. «Только если она — это ты».

Ах, и поцелуи тогда были более жаркими. Салиса очнулась от грез. Их любовь из горного ручья перешла в спокойное русло реки.

Служанки принялись заплетать «пшеничную» косу, соблюдая предписанный порядок, пока прическа не вышла в распущенные волосы с обрамлявшей их «короной». Девушки поднесли к лицу зеркало. Даже тонкие волосы выглядели объемнее после Арф. Она кивнула, показав, как довольна результатом. А служанки, придерживая подолы платьев, побежали рассказывать подругам какие они умницы.

Стук деревяшек: это сыновья игрались на соседней террасе за стеной. Внутренние сады в гирляндах, зажигающихся поздним вечером. Салиса любила гулять там с детьми, когда те были маленькими. Где-то там ее дочь с новоиспеченными кавалерами. Она засмотрелась на них, когда Ульф закрыл ей глаза руками, пахнущими сеном. Чтобы она его не опознала, он тщательно отмыл их, но упустил то, что она знала его кожу лучше ее хозяина и примечала малейшие ссадины. Как она любила эти сильные руки! Она отвела их в стороны, и их ладони сплелись, а он склонившись со спины, поцеловал ее. И в губы. Знакомый и приятный запах одурманил голову. Оторвавшись от жены, Ульф гневно глянул на Мастера тканных дел. Тот откланялся, пообещав Салисе зайти на рассвете с обновленным ассортиментом.

Когда он говорил: «Вероятно, ты сошла с небес», Салиса ему смеясь отвечала, что вероятно, он сошел с ума. Щедрый на комплименты для жены, он был скуп на похвалу по отношению к своим подчиненным. И улыбка редко окропляла его морщинистое жесткое лицо, но если она появлялась, то для них это был настоящий праздник.

Салиса благотворно на него влияла, могла посоветовать со своей девичьей наивностью, пожалеть самого отъявленного мерзавца. Не казнить, а отправить его на работы.

Хотя не все было так радужно. Некоторые приближенные к императору лорды говорили, что благотворным влиянием выступает ее щель.

Пускались слушки о разврате Ульфа, и если на него они не оказывали и толики влияния, то Салиса нередко просыпаясь ночью, обнимала грудь мужа и прижималась к теплому боку, боясь потерять.

Детей она уже вырастила. Миленейе тринадцать, и через два года ее надобно сватать. Архейму четырнадцать, Вальку шестнадцать, и отец берет его с собой на совещания. А кто кроме мужа позаботится о ней? Иные придворные особы были или наложницами, или имели наложников, а Салиса не признавала кроме мужа никого.

— Заботы целиком поглотили тебя. Может, найдешь время расслабиться?

— Страна не терпит отлагательств — сказал он, отстраняясь. Но, вдруг, в глазах его мелькнул огонек. «Впрочем, тебя она подождет». Он поднял жену как пушинку и понес во дворец.