Сплетая руки, Оливер торжественно сказал:

— Можем начинать.

— Я боюсь уснуть пока вы родите ответ мои друзья — ответил ему лысый курносый карлик с именем Нель.

— Ваши предложения лорд Генри?

— Лорд? — удивился Неизвестный.

— Да, точнее нет, уже нет — улыбнулся с едва сдерживающим горесть высокий мужчина, одетый в потрепанные подобия роскошных костюмов. Оборванные рукава еще сохранили следы вышивки драгоценностями. А налокотники — янтарные вставки и подклад. Широкий лоб, большие карие глаза, и одновременно с этим утонченные скулы. Длинные черные как смоль волосы в сочетании с жесткой щетиной. «Он походил на Сонтейвского кронпринца, как на той картинке с Безымянного», — отметил сходство Неизвестный. Таким красивым лицом, хоть и поросшим, убитым временем и постоянной выпивкой, мог обладать далеко не каждый. Лорд Генри предпочел бы стоять у бочки с пивом, чем сидеть за одним столом с теми, на кого ранее и не падал его глаз. Но Оливер соблюдая придворный этикет усадил его с причитающимся почтением, пододвигая ему отполированное кресло. Заседающие и не придали виду сему действу, полагая это очередным вывертом «достопочтенного лорда» — как они шутили иногда, вызывая у Генри пылающий взгляд.

— Мистер Джен — обратился Оливер к сидящему за столом человеку с шибутливо бегающими по сторонам глазами. Вы говорили, что достаточное время служили в императорской гвардии, до ее расформирования посредством протеста просвещенных. Не могли бы вы… осветить своими знаниями наше собрание? Они могут оказаться уместными, особенно в столь сложный период, когда каждое слово подлежит лжи и наполнено фальшью.

— Я… Вы понимаете в чем дело — замялся он. Я потерял карты.

— Как потерял? — спросил Оливер.

— Он их пропил — ответил сидящий рядом со столом тот самый старик, который встретил Неизвестного у острова, поднося к губам кружку. — А эль, все — таки, отменный у нас варят.

— Пустословьем занимаются они — легко и беззаботно сказал вошедший только что и закрывший за собой дверь мужчина. — Мелкие и никчемные.

Неизвестный обернулся, чтобы посмотреть на того, кто так спокойно оскорбляет всех.

Мужчина подняв брови увидел собравшиеся на горле взгляды, и прочистив его сказал:

— Я не о вас мои дорогие, я о страже. Они опять играют в карты, нашли какую — то бумагу и перекидываются.

— Так вот куда ты ее дел! — взревел лорд Генри. Скотина! Пропил!

— Успокойтесь — строго ответил ему Оливер. Вы больше не лорд. Не забывайтесь, в этой яме мы все равны.

— Это пока что — тихо пробубнил он себе под нос, и услышал его только один Неизвестный.

— Прошу тебя Эстебан — сказал Оливер вошедшему. — Убери свою водку, или что там у тебя. Мы производим на нашего гостя, а, возможно, и спасителя не очень хорошее впечатление. Прошу вас не подумайте, что мы такие всегда. Вечная борьба утомляет.

— Если он спасает нас от выпивки — то не надобно нам таких спасителей! же сомневался правильным ли людям он доверился, или очередным авантюристам, которым кроме власти и развлечений ничего не надо? Но уже пока он шел, слышал, что на их стороне народ, а значит, что выхода у него все равно нет, как и альтернатив. Помогая людям он невольно поможет и им.

— Неизвестный или как там тебя… — грубовато обратился к нему темнокожий, карауливший оружейную стойку. Ты что помалкиваешь? Коли пришел, так говори — в его голосе так и просачивалась прямолинейность и, по мнению Неизвестного, косность. Он увидел в нем прирученного вышибалу, что и подтвердилось позже, когда они встретились после перепалки с бутылкой, то вышибала шаг в шаг вился за Оливером.

— А другие острова? — вступил в обсуждение Неизвестный.

— Какие — то варианты? — ждал продолжения Лорд Генри.

— Вы знаете обстановку на них? — задал прямой вопрос Оливер Неизвестному.

— Касательно островов, остыньте — шепнул старик и внезапно замолк. «Они ходят» — начеркал он на дощечке обмакнутым в молоко пальцем у горящего подсвечника.

— Задуй свечу! — чуть громче потребовал Эстебан, и дыхнув на нее, вернулся к стулу, где взявшись за рычаг — трость, закрыл отдушины. Комната залилась потом и волнением.

— Старик променял глаза на слух — сказал Лорд Генри Неизвестному.

— Он слеп?

Джен прильнул к почерневшему стеклу под жаровней. Зигзаговая конструкция зеркал обеспечивала наблюдение за запасным выходом из таверны.

— Поганые воры — заворчал он. — Стекло двойное у вывески разбили. То, нарисованное которое. Хлебушка им.

Он потормошил крепления и снял стекло, чтобы вычистить «трубу» перископа.

— Держи — бросил ему что — то Лорд Генри. Джен засунул в слизь вещь поминая чью — то дочь, как вдруг скомкав пропитанную сумку, пустил в Лорда Генри.

Засмеявшись, тот легко увернулся, подкидывая слова:

— Скажешь жене — попал под дождь.

— Она не такая дура.

Джен поставил стекло обратно.

— Отражения в зеркалах еще разборчивы, но нам придется как — то чистить эту подзорную трубу — закончил он с унынием глядя на запачканную смолой сумку.

Раздался шум, смешанный с грохотом падающей махины. Оливер быстро вскочил и скрылся в тени коридора, плотно закрыв за собой дверь. Лорд Генри сжал в руке рукоятку только замеченного Неизвестным меча и, пододвинувшись, стал упорно разглядывать его. Старик отполз назад, достав из кармана отточенный тесак, темнокожий, чьего имени Неизвестный пока не знал, распахнул ручной работы комбинезон и вынимал из кобуры револьвер, после чего отошел от всех к углу. Эстебан оперся на винную бочку, намереваясь запалить ее, а Джен не отвлекался от прочистки трубы. «Ну и обстановочка. Руки на стол, наемник» — проговорил лорд Генри Неизвестному. Тогда он и понял, что это друзья из разряда «до первого перекрестка».

Две минуты тянулись невыразимо долго. Неизвестный был окружен со всех сторон, и они могли счесть его врагом, который устроил облаву, пока они беседуя с ним, потеряют бдительность. Он ни за что не успеет отреагировать на каждого.

После томительного ожидания он увидел в движениях каждого нервную дрожь. Старик окончательно расклеился и похлюпывал носом.

— Да где эти сволочи! — едва пискнул темнокожий. Эстебан автоматически накренил бочку, поднося запал. Лорд Генри же сдерживал порыв достать меч, нервно перебирая пальцами рукоять.

Они стали слишком параноидальны. Подозревали собратьев, и не доверяли сами себе — понял Неизвестный. Он взглянул на всех их другим взглядом и осознал, что каждый выбрал позицию «сам за себя». Вот так и происходит… По словам Оливера они десятками лет работали вместе, но на деле десятки лет значили не больше той металлической гильзы с порохом, которую зарядил самый зашуганный мужчина, готовый прострелить голову им всем при первом резком движении или бочки с горючим.

Раздались шаги и напряжение в маленькой коморке стало осязаемым. Неизвестный почувствовал натянувшиеся струны. Стоит задеть одну и порвутся все. Дверь медленно открылась, но никто не появлялся. Эстебан медлил. Неизвестный сел закинув ногу на ногу. Все отвлеклись от входа уставившись на него изумленно и тут зашел Оливер:

— Вот позор! — крикнул он громко.

Лорд Генри вспрыгнул моментально выбросив меч из ножен, мужчина шарахнулся в сторону споткнувшись об стоявшую коробку и щелкнул револьвером готовый выстрелить, а старик поднял тесак.

— Ты маньяк! — высказал последний, самый терпеливый и еще более — менее разумный на взгляд Неизвестного.

— Это не исправить — улыбчиво ответил Оливер. Дом упал, крышу снесло ветром на верховье — показал он взяв рукой палку на потолок. А вы видать подумали об апокалипсисе… Эстебан, ты так вальяжно обращался с этой штукой…

— Еще бы, сгоришь заживо по ошибке — прослывешь дураком на том свете — сказал тот, и они рассмеялись.

Неизвестный прервал его:

— Что вы можете сказать о сети маяков?

— Тут история сложней — нахмурился Оливер. Существование черного золота никто не отрицает, вопрос лишь каково его количество? Использовать благородный металл в массовых целях, даже имея с него выгоду таких масштабов слишком расточительно, и сам металл имеет ограниченный ресурс в земной коре, а буровых установок у нас нет. Раньше были. Я считаю, что такой эксперимент проводился в пределах столицы или отдельно взятого острова, после чего они воспользовались психологическим приемом, и построили массу маяков, создав из них сеть засечных линий и оборудовав башни пушками для обороны. Мне не понятно от кого? Император ждет войны? Или это все опять же ради манипулирования, но расположение маяков бывает слишком далеким от островов. Однако, люди, увидев один раз, уверились в том, что им лгут и ими манипулируют. Поэтому любое восстание воспринимают за «голос маяка», и противятся своей свободе! — голос Оливера набирал тон. — В плохое верить всегда проще, потому что можно сразу жалеть себя имея при этом оправдание: «не я слаб, а слабы те, кто сделали это со мной». Вот так вот… И каждый день, стоит им увидеть маяк, как все начинается по новой. Даже если этот чертов маяк стоит за сотни миль и его едва видно на горизонте! И ведь бывало, ходишь, объясняешь — все понимают, а на следующий день сядешь за стол в приличной столовой, и снова услышишь одно и то же.

— А, если они правы? — заметил Неизвестный.

— То есть на самом деле мы сидим здесь не по своей воле, или не сидим вовсе, и все — есть видимость? Извольте! — Оливер чуть ли не выскочил из-за стола, но поумерил пыл, — может, эта мысль и удовлетворяет бездельников, но я не собираюсь сидеть сложа руки. Потому — продолжим.

— Император душевнобольной — добавил сидящий старик, интенсивно растирающий затекшие от долго сиденья ноги.

— Слух, не более — ответил ему Оливер.

— Слухи на то и слухи, что всегда исходят из истины — парировал старик. — Вы лучше не пытайтесь меня переубедить уважаемый месье Оливер, а обратимся как к лорду Генри. Не желаете рассказать нашему гостю свою историю? Ведь его интригует, как человек знатного рода и имевший целое состояние попал в трущобы и цедит заговоры в забытом трухлявом подвальчике?

— Извините, что прерываю, но у меня к вам вопрос — сказал Неизвестный уставившись на старика. — Совсем недавно вы сказали мне, что хотите просто умереть, а сейчас будто готовы вцепиться империи в глотку?

— Я? Вы, наверное, перепутали меня с сыном.

— Сыном? Но сколько вам тогда лет? Я бы не дал больше шестидесяти, а он… выглядит как вы.

— Сынок… — с нежностью прошептал старик. Он так сильно похож на меня, и совсем не похож на мать. Он болеет собачьей старостью — это болезнь, не знаю, как называть, может что — то наследственное, но ему не больше шестнадцати. Мы с женой долго не могли завести ребенка и когда он появился, он стал лучом света в темном царстве. — старик обождал, пока легкие отдохнут. — И сейчас так горько понимать, что наши дети все чаще и чаще умирают раньше родителей. Вы не представляете, как тяжко смотреть с содрогающимся сердцем на таких детишек. Ведь ты знаешь, что тебе осталось десятилетие, и думаешь, как мало, как мало! А для него это половина жизни. Пытаться дам им самое лучшее стало нашим своеобразным кредо. Не извиняйтесь молодой человек, я вижу по вам, что вы в глубоком сожалении, но вы не знали.

— Простите.

Чтобы замять неловкую паузу Оливер продолжил.

— Лорд Генри вы ведь так и не рассказали гостю повесть своих лет, может приступите?

— Из — за катаклизма? — спросил его Неизвестный, так как времени на подобного рода разговоры у него не было.

— Нет. В молодости я был успешным купцом. У меня имелись собственные соляные шахты и, как очевидно, я занимался добычей и продажей соли. Так названный вами катаклизм не пустил в свободное плавание по морским водам мои владения. Но соль никому не была нужна теперь. Она стала первоочередной вновь только, когда люди стали умирать от цинги, а капустные культуры плохо приживались в нынешних условиях. Я снова начал богатеть, вот к несчастью минеральные соли перестали из — за какой — то аномалии вырастать в шахтах. А из воды сегодняшнего качества добывать соль решится только умалишённый, хотя, когда пить нечего, то будешь брать и такое… Меня и не приняли в купцовую гильдию императора. Скажем, не в особо хороших отношениях я состоял с остальными торговцами. А императору лично случайно устроил подлянку. Он тогда заказывал большую партию иридиума, и я как — раз собирался отправить корабль с ним в Остермол. Все шло так гладко, пока не узналось, что корабль пошел ко дну во время очередного шторма. Император был в бешенстве. Он говорил мне, что отменил все остальные «посылки», и называл меня гнусным торгашом. Объяснил о повторившемся малом катаклизме, уничтожившем все залежи иридиума на земле, после чего велел провалиться пропадом с глаз долой иначе головы мне не снести. Так я и побежал. И через пару прошедших дней увидел в имперской газете награду за мою голову. Очень приличную награду, скажем за нее можно купить целый остров, хоть и брошенный, но передающийся по наследству.

— Пойдем — поманил Неизвестного за собой старик. Они снова собираются увлечься своими россказнями. А вы пока решайте, решайте свои вопросы, и с подготовленным итогом возвращайтесь к нам.

Они вышли из здания, дунул ветер, и старик придержав широкую шляпу рукой, закутался плотнее в одежды.

— Холодно и горько как в театре драмы. Принимаете нас за сборище бандитов? Я знаю, вас очень трудно впечатлить, Йом сказал нам. Изначально мы думали, что вы имперский советчик и доверять вам значит продаться добровольно в темницы.

— Почему вы стали членом подполья? Что с вами случилось?

— Знаете, я всю жизнь мечтал быть учителем. Честолюбиво представлял себя высоким, стоящим у доски с замершей рукой перед таблицами, полными символов, и с устрашающим взглядом ждать ответов школяров, заранее подготовясь драть их за ошибки, даже если они такими не являлись. — старик громко рассмеялся сам себе. — Всегда мечтал обучать детей, и кем стал? Посмешище… Дворником. Столько лет учиться, и так прогореть. Такое возможно только у нас, в нашей любимой стране, называемой ныне Островной империей. Все школы скупились частными лицами и учителей уволили. Меня, как историка за бессмысленность предмета. Вы представляете? Историю назвать нецелесообразной и не оправданной.

Когда я только начал работать я глупо верил, что высокий уровень образования в обществе, знание своего прошлого, поможет скорее решать социальные проблемы, все больше людей станут приобщаться к интеллектуальному труду и так далее… Конечно они приобщались! Какую славу сыскала книга Даниэля Симона — искусство лжи. Просто шикарно! Нет, я ничего не имею против науки, но ее стали использовать для одной цели: манипулирования. Тут то я и прозрел величайшее образованное общество. Все копившееся внутри него вылезло наружу. Мне не нравились сеи картины. Сделать я ничего не мог, но шок словил от того, что однажды услышал яркое заявление одного такого полоумного профессора, что вся история переписывается с позиции протянувшего дольше.

Не знаю почему, но как ошпаренный я вгрызся в архивы и шарился в бумагах, сравнивая и состыковывая исторические справки, и велико было мое удивление и горечь, когда все они противоречили друг другу. Я понял, что ни черта не знаю о истории своей страны, и не узнаю, тогда я, в общем, и уволился… Мы уже подошли к вашему гениальному убежищу?

— Не совсем, старайтесь вести себя потише. Люди смотрят не благожелательно.

— Простите меня, правда простите, я так давно не высказывался скопившееся внутри, что сорвался на первом едва знакомом человеке.

— Не стоит, лучше чаще возвращаться к забытому ребенку во взрослом с его обидами и проблемами. Эти слова стали бы оскорбительными для любого другого, но не для этого старика. И Неизвестный знал, что он поймет не в буквальном смысле обвинения.

— Может познакомите меня со своей спутницей?

— На что вы рассчитываете?

— На искренность.

— Зависит от ее слова.

Они спускались ниже и ниже. Старик хотел показать ему черную дыру «Цепей», где не живут больше восьми лет.

— У вас есть допуск?

— Есть, я же дворник и врач по — мелочи. Так перевязать раны, повязку поменять, в чувство привести. Самое плохое, что меня там всегда ждут. Каждый день ждут, а я смелости не имею смотреть им в глаза. Лекарств на всех не раздают. Мне говорят, что в карательных целях, но однажды я попытался украсть, и в итоге обнаружил, что у Острова Цепей уже несколько лет нет связи с внешним миром.

Они прошли мимо сидящих под открытым небом за столами пьяными купцами и ревущими за свои ставки наемниками. На противоположной стороне узкой улицы горели свечи через приоткрытое окно, впускавшее морозный воздух приближавшейся ночи. Они прошли слишком близко к башне, и высоко за окном Неизвестный увидел в просторном зале подобие трона. Через лившиеся лучи остаточного света дня, сменявшегося света ночи, там сидел мужчина, покрытый легкой сединой. Неестественно зоркие глаза Неизвестного заметили острую бородку и встревоженный взгляд человека на держащий в его руках лист бумаги. Он поднял его и поднёс край к камину. «Кто бы это ни был, он знает, что я здесь» — громом промелькнуло в голове Неизвестного.

— Это Верховный канцлер. Он всем заведует. У него есть даже некоторое влияние на императора.

Неизвестный решил подойти ближе. Он уперся в высокий забор, оканчивающийся честокольным завершением и заметил, как за рвом и поднятым мостом башни на него смотрят три пары глаз стражников. Напротив, железных ворот, сплетенных прутьями стояли люди.

— Чего они ждут? — спросил сам себя Неизвестный.

— Их не пустят, Верховный канцлер встревожен последнее время. Не выходит из своей башни совсем. Заперся в маяке за пятью печатями и сидит. Не принимает жалобы и обращения. Возможно он прознал о вашем прибытии.

— Пойдем. Сейчас нам тут не место.

Он взял Неизвестного под руку и повел за собой, а затем лестницы и «этажи», вниз и вниз. Небо растворялось, сменяясь слоями решетки, пока те не объединились в «непроницаемый потолок». Кое-где «потолок» разрывался вертикальной лифтовой шахтой, в которой перемещались грузы и прочий товарняк. Иногда решетки сходились так, что стоя под ними можно было проглядеть облака, при условии, что те почистили от грязи. Вообще, «клетка-город» был в аварийном состоянии, и нуждался в срочной реконструкции. Неизвестный так и «зрел», как нижние самострои рухнут под весом высоток на этаже-поверхности. Естественно, исключая те, что построены на земле. Они зашли в не успевшую закрыться столовую. Старик взял стакан с одного из столиков и начал жадно пить. Вода побежала по подбородку, затекла за воротник, и его лицо выдавало блаженство. Неизвестный же не понимал, как в такой холод можно пить холодную воду.

— Вода — редкость, а я здесь постоянный посетитель. Мне можно бесплатно. Главное прийти во — время. Он взял два подноса с протянувшихся рук из-под маленького окошка и направился, словно Неизвестного и не было рядом, к дальнему столику.

— Кто готовил этот обед? — спросил он. Уже вечер, а тяжелый обед не так полезен. Пахнет вкусно.

Зажав ложку между двух пальцев он молча ел уставившись на Неизвестного. Что он ждет от него? Откровений? Неизвестный не доверял им всем, все равно не доверял. И надеялся, что у Амалии хватило ума никому не открывать дверь, а еще лучше убраться по — дальше. И чем он только думал беря ее с собой? Соглашаясь, ведь мог запросто отказаться. Ему не зачтется. И где «братья» ордена?!

— Я вижу вы уже жалеете об участии в нашей затее. Но не бойтесь, вы будете задействованы самым косвенным образом.

Неизвестный не хотел становиться частью чьей — то игры в борьбе за власть. Его пытаются завербовать болтиком механизма, создать машину, готовую пожирать другие такие — же машины. И он в этой машине станет заменителем ковша — выполнителя наиболее опасной работы. Он согласился делать не ради того лорда Генри, не капли не желавшего утолять голод золота в своих глазах. Не ради Оливера, больше по характеру напоминавшего вора и не ради этого старика.

Старик отломил ломть желтого хлеба, чтобы тот попробовал. Приторный вкус, и жесткая корка. «Что в него добавляют?» Он заметил, что зубов во рту старика осталось мало, и он довольно долго пережевывал каждый кусок мяса, борясь с ним словно на него напал грабитель. Шея то и краснела от натуги, а челюсти похрустывали. Столовая была пуста за исключением одного толстого человека, плюхнувшегося лицом в пустую тарелку и мирно похрапывающего под открытым окном. Никто здесь не ходил и не подметал пол, не убирал грязи со столов, не чистил и не мыл стены. Никто не показывал доброй улыбки, все прятались и жались.

Он только в первый день, проходя с Амалией мимо цветов увидел радость. Все не так, он вспомнил себя еще маленьким мальчиком, когда с какой — то теплящейся доверчивостью, хоть и укрытой покрывалом сомнений покинул свое убежище навсегда. Многое изменилось, не изменились только люди. «Даже камень может быстрее измениться, если пожелает» — задумчиво разглядывал он остывший суп. Он тихо попрощался с стариком и пока тот сонно мял ложку в руке, быстро оставил его одного. К нему возвращалось предчувствие опасности. Сам не понимая почему, он бежал со всех ног назад к Амалии. Ему показалось, что сзади пристроился протектор, и он перешел с размеренного бега на галоп. Рванувшись в первый вонючий притон, Неизвестный скрылся от яркого света фонарей, идущего с башни, и быстро пробираясь через притон расталкивал его обитателей локтями.

Ему упало на плечо тяжелая рука. Неизвестный замер, и резко проскользнул под следующей чередой рук, увертываясь от желавших отплатить ему за перевернутую выпивку или сорванную сделку. «Так вам и надо» — думал он тогда. «Решили заниматься черными делишками, готовьтесь и получать взаймы внезапные радости». Предсказанная Неизвестным радость явилась. Протектор вломился в притон, буквально вышибив дверь. Он не нашел глазами Неизвестного, но увидел кое — что интереснее. Когда Неизвестный огибал перпендикулярно улицу, то увидел, как у входа в притон стоят два десятка связанных или лежащих с синяками и подтеками местных «властителей». Лихо…

Хорошо, что ему удалось заинтересовать его другими вещами, нежели преследованием единственного беглеца. Он чувствовал всем нутром приближающуюся бурю. Люди выбегали из своих домов и собирались в толпы, толпы собирались в стройные ряды и направлялись в сторону замка, защищенного рвом и частоколом. Поднимаясь на крышу он понимал — так просто его им взять не удастся. Это тоже самое как дать варварам оружие и послать их на стену. Они не знали принципов осады, как и сами волнения происходившее в городе смешно назвать войском, а подобие замка — крепостью. Его сомнения улетучились после того как он с крыши дома увидел силуэт быстро сбросивший из окна одного из стражников. Теперь у них еще есть сторонники и внутри, замечательно…

Опередив свою тень он метнулся в открытое окно и сильно ударившись спиной перекатился под кровать. Его никто не услышал, возможно не заметил, тогда он поднявшись перебрался из номера в коридор. Миновав его, он едва закрыл дверь, как через мелкую оставленную щель увидел пробегавших непонятно откуда взявшихся десятки мятежников.

Он почувствовал нарастающее волнение и обернувшись увидел женщину, готовую закричать. До него дошло, что выглядел действительно жутко. Ведь он забыл, что во всем черном, выше большинства людей, с уродливой маской, закрывающей часть лица, и клеймом на нем, обвешанный оружием мог дать повод подумать, что угодно. Он преподнес палец к губам и одним движением выпрыгнул из номера запахнув за собой дверь. Он бродил по улицам тише кошки и менее заметный чем мышь. Он слышал разговоры мятежников, и они говорили о готовящемся приступе. «Эти глупцы хотели отомстить» — подумал он с грустью. Семьи прятались дома, и он слышал их шепот сквозь стены. Многие молились и ждали исхода ночи.

На что они надеются? Он видел всех предводителей самозваного подполья, и они ничуть не были лучше любых алчных до власти. Он увидел гробовщика, усердно вымеряющего на кладбище метрами большую площадь, и нашептывающего себе под ухо: завтра будем вас укладывать, завтра будем укладывать. Я их презираю… — И сам себе одобрительно улыбнулся. Неизвестный ускорил свой шаг желая быстрее предоставить безумцу остаться с самим собой и своими мыслями. «Или далеко не безумцу?» — грубо померещилось ему. В городе стало светлее, несмотря на позднее время суток. Неизвестный снова протер глаза, он устал и его тело требовательно напоминало ему о бессонных ночах. Он заметил, как где — то на краю ослабшего от приступающего резкого сна в открытый погреб засовывают человека против его воли. В каменный подвал, сырой и темный, а за ним еще темнее виднелся затопленный пол. Он заметил Амалию, прижавшуюся в самом дальнем конце улице, куда не проникали даже тени. Свеча в подсвечнике у нее догорала, она почти прижимала ее к сердцу будто пытаясь его согреть и растопить лед. Рядом с ней стоял человек и грозно говорил ей что — то. Стоило Неизвестному появиться в поле зрения, как человек мигом исчез в первом же дверном проеме. Амалия робко подняла голову, и увидев его вскочила. Хотела броситься на шею, но на полу движении была остановлена его хмурым взглядом.

— Я думала ты не вернешься — с некоторой болью сказала она.

Она вся продрогла. Ночь слишком холодная и темная, и она всхлипнула. Неизвестный пересилил все свои сомнения и просто обнял ее, прижав к себе. Сейчас ей нужна самая обычная помощь. Он всегда задавал себе вопрос: чем он думал? Он задал себе этот вопрос и сейчас.

— Нам стоит уходить. Нельзя медлить, иначе будет поздно.

— А твои друзья? Мы их бросим?

— Если бы они были здесь, то мы давно их встретили. Тут опасно.

Он пытался придать своему голосу уверенности, но не мог.

— Надень этот плащ, сунул он ей в руки отстранившись. Не смотри, что потрепан, но он неплохо бережет тепло и даст нам временную анонимность… Если повезет.

— Убегаем? Но ведь только пришли сюда. Нет, я не против, я хочу покинуть это место. Здесь я слышу снизу постоянные стоны и плач, я больше не могу. — и она снова разрыдалась. Неизвестный увидел, что далеко не впервой раз. И почему он никогда не замечает?

Ветер завывал унылым воем над оголенными вершинами скал. Они шли натянув на головы капюшоны. Преодолевая желание бежать, Неизвестный держал Амалию за руку. И пока вокруг начинал твориться хаос, он брел спокойно вместе с ней, и своим спокойствием и величием отпугивал внимание агрессоров и не привлекал внимания мятежников. Невидимка в гуще событий, у всех на виду и одновременно остающийся незамеченным. Плащ исправно отработал, «разводя» взгляды.

Они уже подходили к второй внешней стене города, и готовы были пройти через последние ворота как их резко окликнули.

— Не оборачивайся, ты ничего не слышала — сказал он уверенно Амалии. Все хорошо.

Их догнали. Он слышал приближавшиеся шаги и топот смешанный с прерывистым дыханием и злобными проклятиями в их сторону. Он насчитал семерых по дыханию. Резко развернувшись он машинально вытащил два клинка из ножен, и приставил к самому смелому преследователю один, опустив второй так, чтобы при малейшем движении быть готовым отразить удар. «Он проругал себя за глупость».

Рядом с Амалией стоял Оливер, и так же, как и Иллен Гиллен приставил к ней оружие, но вместо примитивного ножа — револьвер.

— Приятная девушка, довольно мила — сказал он непринужденно.

— И достаточно умна, чтобы спрятаться от нас всех — добавил снявший длинную шляпу с головы Лорд Генри.

— Вы так быстро спешили покинуть наше общество, Неизвестный, что мы едва поспели по вашему горячему следу.

— Его трудно не заметить — шепнул пожилой голос.

«Сукин сын старик!» — едва сдержал он себя.

Он ловчее всех их, и Неизвестный сделал самый большой просчет, посчитав его самым обычным дедом.

— Что вам от меня нужно?

— Мы подняли мятеж, будем называть его народным восстанием. Люди поверили и пошли за нами по одной причине: мы сказали, что вы привели с собой все братство, и они надеются, что вы выступите немедленно и откроете им вход во внутренний город.

— Я видел силуэт.

— Он один, больше союзников по ту сторону стен у нас нет, вы настоящий мастер маскировки и клинка.

— Интересно как люди воспримут «наше» присутствие? Вы набьете чучел соломой, покрасите, засунете в руки меч и оденете на всех одежды с надписью — вот он — Великий Орден Парящих Кинжалов, сметающий все на своем пути, несущий мир и покой в отдаленные страны и города. Он под волной нахлынувших эмоций решил прийти на помощь бедным и несчастным, поэтому прислал лучших своих бойцов, готовых отразить целую армию, если потребуется. Только представьте, кого ребенок напугается больше? Стражника, который максимум его ударит один раз и плюнет, или страшило, воплощающее его ночные кошмары в жизнь. Особенно если его будет сопровождать кукольник с подражательским голосом. Или другой вариант: Они придут под покровом ночи, невидимые, о да, конечно невидимые! Дальше то что случится?

— Смейтесь, смейтесь. Поможете нам, мы поможем вам. Соглашайтесь.

— Чем вы можете нам помочь?

— Хотя бы тем, что вы покинете этот остров не в гробах, замаскированных фейверком и погребальным огнем — почесав затылок и глядя на пустующую виселицу, сказал Оливер. Тем более, что Верховный Канцлер намеривается промыть «низы» клетки из-за угрозы инфицирования. Вам ведь не безразличны людские судьбы?

— Тогда, пожалуйста, обсудим это без оружия.

— Хоть кто-то привнес луч смысла в наше дело! — развел руками Оливер, и тут же похлопал неизвестного по плечу