Они отпустили Амалию, и он на ухо шепнул ей место встречи, предварительно подсказав пройти на виду у стражи. Ее они не схватят, он объяснил, как она может использовать себя для своей же безопасности. Она наморщилась:

— Я не шлюха!

— Я не это имел ввиду…

— Я знаю, что вы имели, флиртовать, показывать себя, вести откровенно, вульгарно. Ужасно!

— Пойми, это единственный шанс остаться в живых, я вернусь. Быстро, как смогу.

— Прогуляемся, Неизвестный? — спросил Оливер, и не дожидаясь ответа, в сопровождении остальных они отправились в подвал, где ему показали письмо с печатью Верховного Канцлера. Его не сколько заинтересовало содержание документа, сколько то, что при наличии печати Канцлера морские торговцы могут согласиться сотрудничать с Безымянным. Однако, после того, как он прочел его, волосы встали дыбом:

Нижние «этажи» планировали закрыть на карантин. Потом их дезинфицируют промыванием, благо город цепей начинал строится еще до катаклизма, и имелись немало сливных туннелей, которые стоит только раскрыть и их прочистит насквозь, естественно, вымыв всех чахоточных.

— Так обычно и «прочищали» — прокомментировал сию запись Оливер. — Это страшное место — остров цепей.

А еще, Неизвестный услышал, что для сих работ привлекут ликвидаторов, и канцлер давно направлял запрос на данные мероприятия. «Вместо того, чтобы тратиться на медиков, можно решить проблему более радикальным… эффективным путем. К тому же, их не на что содержать. Мы не можем рисковать, командующий». — дочитал Неизвестный письмо.

Промывание потому что угроза эпидемии? Она же еще не началась и ее можно предотвратить! — это не укладывалось в его голове. Поэтому Неизвестный и решился его «свергнуть», или, по крайней мере — оборвать мероприятие.

— Знаешь, почему Верховный Канцлер не помог людям? — скрестил руки домиком Оливер и опустил их на Неизвестного. — Потому что он бесчувственный, не имеющий совести выродок.

— Поэтому вы распространили сие сведения средь народа, посеяв панику? — спросил Неизвестный.

— Червивая страна — ваш Севергард — сказал Лорд Генри. — Не заботится о подданных.

— А знаете, как они нас называют? — задал Неизвестному вопрос Эстебан. — Выползни из нор. Все, кто ниже третьего этажа относятся к ним. А это значит, что нам не полагается полноценный паек, горячая еда и кров. Много ты протянешь на холодной похлебке с заплесневевшим хлебом, сидя в канаве?

— Я видел теплопровод. — возразил Неизвестный. — Там довольно тепло, и имей народ хоть немного ума…

— На него записывается очередь, очередь, Неизвестный! Чтобы проспать ночь на долбаной трубе! — вскричал старик, но неминуемо скорчился в кашле.

— Кажется, ситуация зашла в тупик — раздался голос из-за спин. Неизвестный и остальные обернулись: просветитель во всей красе, с К`ааргом — оружием типа «стержень — лассо».

— Вы рехнулись?! — Неизвестный едва не продублировал реакцию старика, ощущая, как сжимается от страха сердце.

— Без паники! — успокоил всех Оливер. — Он мастер в разжигании сплетен, иных услуг нам не потребуется. Просветитель усмехнулся.

— Я сделал, что положено — где моя плата?

Оливер нехило замялся, лицо его залила краска смущения.

— Позвольте расплатимся в отхожем месте?

Просветитель отрицательно качнул головой. Оливер виновато глянул на собравшихся, и приказал Дженку сбегать за сундуком. «Сундук?» — удивился Эстебан. «Подождите-ка, месье Оливер, какой именно сундук?» — Лорд Генри так и впился в него взглядом. Дженк таки приволок пыльную канистру, кою они обзывали сундуком и вскрыл, подпуская просветителя. «Годный товар» — сказал он, и засунул руку, параллельно перекладывая горсти белых кристалликов в набедренную сумку.

— Да здесь наш капитал, собранный за все рабские трудогоды!

— Высокие ставки нынче на кону. — прошептал Оливер. Неизвестный понял, что он боялся, как бы его сообщники не наделали глупостей. Просветитель бесцеремонно достал сверток с Мореем и затянулся наркотической палкой. Его явно забавляли разногласия.

— По моим подсчетам, промывание назначено на завтрашнее утро. Горожане и оборванцы буйствуют — жарьте пока печка топится или прогорите.

— Вы нас обворовали за какие-то слухи! — вскочил Лорд Генри.

— Что имею, тем и торгую. Благо, продается.

— И еще, примите бонус за своевременную оплату — вашими персонами плотно заинтересовался орден протекторов. Поэтому через неделю они узнают об собрании и участвующих в них лицах. Постарайтесь не провалиться, иначе вас ждет печальная участь — проговорил просветитель.

— Благодарствую за услуги. — Эстебан демонстративно поклонился, косясь на Оливера. У того едва не скрипела челюсть, но он умело сохранял расслабленный вид, но время отчитывать еще не подошло.

— Не проводите, Лорд Оливер? — обратился к нему просветитель. — Давненько я не заглядывал в такую дыру — проговорил он, явно намереваясь напоследок унизить Лорда Генри. Предполагаю, что это следует делать тому, кто хоть как-то приближается ко мне по рангу.

Оливер накинул плащ.

— Хоть один достойный человек, Лорд Оливер.

— Я не лорд.

— Правда? Видимо, перепутал, поскольку из присутствующих только у вас подобающий вид.

Лорд Генри едва не сопел от злобы, порываясь встать и наказать обидчика. Оливер, как бы невзначай, споткнулся, опершись на спинку его стула и пальцами надавил на плечо. Просветитель глянул на Неизвестного:

— Кхм, незнакомое лицо, орден наведет справки.

— Это еще зачем? — спросил холодно Неизвестный.

— Должен же я отчитываться о проделанной работе перед начальством.

— Обожди, — проговорил старик, — мы не договаривались об этом. Оливер! Он сдаст нас так же, как и канцлера!

Просветитель не торопился удаляться, точно ему доставляло удовольствие наблюдать за перепалками, и он так и норовил поддеть кого-то и измываться.

— И мы так его отпустим?! — проревел Лорд Генри.

— А что вы сделаете? — не оборачиваясь проговорил просветитель. — Позовете стражу? Она вас не защитит.

Просветитель ушел, Лорд Генри хрипел от ярости, сжимая кулаки. Оливер же выдохнул, и улыбка снова прилипла к его щекам.

После продолжительного молчания:

— Я думал, ты бросил с азартными играми — проговорил Эстебан.

— Это — не игра, а перемены! — ответил Оливер.

— Для тебя то как раз игра. Иначе бы ты не сплавил с такой легкостью наши сбережения — сказал чернокожий, доселе не вмешивающийся в обсуждения.

— Пол дела сделано, толку препираться? Докончим его, и не будем нуждаться ни в сундуках, ни в их накоплениях.

— И что мы на них построим? Твердыню тупоумия? Нас сдадут с потрохами — возмущался старик.

— Лосьен, — Оливер повысил тон. — Неизвестный, нам потребуется участие твоего товарища — Йома, не видал его?

— Я думал, вы мне ответите на этот вопрос.

Оливер сменил тему, увлекая внимание слушателей к карте «Клетки». Оказалось, владельцы увеселительных заведений «сдавали» месячные или недельные пропуска по блочным обходам. Блочными обходами обозначали группы «насаженных» зданий на одном фундаменте, отделенных от другой группы, или городским кварталом. По карте здания с нижнего по верхний этаж группировались в блоки, которые и были клетке опорами. Из одного блока в другой переход по улицам, но внутри блоков… «Попробуй выследи!» — подумал Неизвестный, и его уже не удивляло, что просвещенные возникали из ниоткуда. «Там сплошь потайные ходы в крышах и погребах, что затеряться… При чьей-то необходимости, не составит проблем». Но в большей степени, нежели необычайная архитектура, его интриговало местоположение канцлерской печати. «Как бы ее заполучить» — Неизвестный расспрашивал постепенно, боясь попасться на интересе. Печать канцлера давала необходимые его ордену привилегии, когда он предоставит ее гильдии торговцев, она стабилизирует положение нищенствующих островов, торговля быстро выведет их из кризиса. «Извини Альфредо, но им больше в этом нужды, чем нашему ордену» — подумал он. «А там, глядишь, и до Безымянного дойдет дело. Острова Цепей и Скал то рядышком».

— Не поделитесь своими соображениями? — заметил его раздумья Эстебан, усевшись на опустевшей бочке.

— Сами все увидите.

Ему вручили кошелек с «карточками-пропусками». Неизвестный, понял, что будет «под присмотром», как выразился Оливер.

— Коли ты наш союзник, поспеши, — Оливер придирчиво осмотрел его, — И переоденься, а то слишком броский.

«Под присмотром значит» — подумал Неизвестный, мусоля покрытые потом карточки. И это было заметно, на него то и дело косились из-под капюшонов и окон. «Съемщики» тоже не отставали, то и дело впиливаясь в каждую деталь на его одежке. Все проходило довольно невинно, он подавал бармену карточку лицевой стороной вниз, где она выглядела как заказная на выпивку, ему предоставляли ключ от номера, внутри которого использовался второй ключ на чердак. В «переходе» за столом сидел человек, записывающий во сколько и куда он спускается или поднимается. Ни имени, ни иных характеристик, все достаточно быстро и анонимно. Он намеренно «поблуждал» вдали от гостиницы, после чего воспользовался обычной лестницей и возвратился в номер. Под дверью было наслежено. Он передумал заходить так, и повторил маневр, вбираясь в окно.

Он зашел в спальню и повернув ключ встретился с Амалией и Йомом.

— И где заварушка? — спросил его тот. Неизвестный скрыл раздражение, обнимаясь с давним товарищем. Вслед за этим, в комнату зашли Гийом, Фернир, братья Морсы и Тень. И тут Неизвестного прорвало:

— Где вы черт возьми, были?!

— Отлучились ненадолго — сказал одноглазый Фернир. Повязка под маской плотно прилегала к коже.

— По нужде — добавил со смешком Йом.

— Устаканивали беспорядки, и следили, чтобы протекторы чего не учудили, — добавил рассудительный Гийом.

— И ты туда же?! А если бы они вас заметили?!

— Неизвестный, ты всегда такой паникер? — спросила Тень. Он тепло ее поприветствовал, и «команда» расселась подле стола в прихожей. «И что же вы выяснили?» — поинтересовался Неизвестный. «Канцлер не терял времени даром» — сказал Гийом про протекторов, которые отправлялись прочесывать улицы. «Но накануне пришло поручение из Темплстера, они отбывают вечером». «И кто же так нуждается в помощи?». Йом улыбнулся: «Это Оливер придумал, а мы осуществили его идею». «Вас видели?». «Отнюдь, подпольцы полагают, что нас тут двое, вернее мы и Амалия». Они обсудили варианты, Неизвестный упомянул торговую империю и канцлерскую печать, на что товарищи ответили, что соглашения с ней — «союзы золота и меча. Дает, когда выгодно, и забирает, когда понадобится». «Амалию надо как-то выпроводить за черту города, до того, как начнется хаос» — проговорил Неизвестный. Девушка запротестовала, он итак бросает ее без предупреждений, и Тень с Гийомом ее поддержали. «Как всегда, оставишь барышню в беде?» — проговорила она, и Неизвестный уступил. Братья тихо отсиживались в сторонке, им не было разницы, кто прав, главное — действовать «по уставу». Неизвестный был озадачен их наличием здесь, но Йом с Ферниром пояснили, что направили их на Цепи еще год тому назад, и их знания о городе пригодятся, так они избежали засвечивания стражей и просветителями. Ферниру неудачно нанесли метку. Так он и ослеп на левый глаз, и тот заплыл белым веществом. Иногда его мучали головные боли, но он утаивал это, что не могло не отразиться на кислой физиономии. Смеркалось, если так можно выразиться о замутневшем небе.

В честь «долгожданной встречи» вскрыли вино. Йом деловито расхваливал Солхеймское. «Да ты нехило обогатился опытом» — засмеялся Гийом. «Хотел сказать: набрался?». «Судя по твоей ухмылке, под край» — прибавила Тень. Она была весела и напориста, единственное, чего ей не доставало — скромности. Однако, сие качества вовсе не портили впечатления об этой изящной фигурке с ангельскими глазами. Неизвестный почувствовал, что хмелеет, и, извинившись, вышел из-за стола, сказав, что надо подышать воздухом. Тень было последовала за ним, но он пресек всякие попытки заговорить. «Нам не следует идти одной дорогой». Тень подала ему бокал с вином и присоединилась обратно к компании. А Неизвестный сел с ногами на каменный подоконник. Юг… С океана малюсенькой дрожащей точкой полыхал «светильник» маяка. Мороз продирался чрез ставни, вызывая мурашки, но от камина веяло теплотой. Пары из низов клетки вздымались, обволакивая город, погруженный в туман. Где-то там Лейм препирается с братством, или сослался на необходимость разведки темплстерских островов, чем и выпросил себе путешествие. Он уж выкрутится — в этом Неизвестный не сомневался. Они бы сладились с Аланом, хоть Лейм и более груб и претенциозен. Но Алан в один день исчез, так и не долечившись. Альфредо был очень озабочен этим фактом. Он поднял на уши весь орден, однако поиски не увенчались успехом. «Вероятно, ему надоело возиться с крысами» — сказал его давний ненавистник, услыхав об происшествии. Он бы не преминул, по мнению Неизвестного, поквитаться, хотя последний и не понимал, за что. Неизвестный подозревал, что эти два брата поспособствовали скорейшему исчезновению Алана, но не нашел доказательств их сопричастности. Однако, тягостные думы уплыли вслед за ясностью мышления. Он припомнил братство и пребывание в нем. Смазанное долей хмеля, сознание дорисовывало детство. «Как и обычно, Неизвестный наедине с собой» — подумалось ему. Дома затерялись в переливающихся от броских вывесок клубах пара, остров затягивался в туманное облако. Он слушал болтовню за дверью, дурацкие шуточки и смешки. Изредка в нескончаемый поток речи втискивался робеющий звонкий голос Амалии, или полу шепчущий — Тени. Или же менторский тон Гийома. Облокотившись на оконную раму, он запрокинул голову к невидимым звездам.

Неизвестный проснулся от нервного перешептывания за дверью. В висках проскальзывал огонь, он свалился с подоконника, и, чертыхаясь, закрыл уши. Обостренный слух действовал раздражающе, любой скрип за окном вызывал ярость. Он вышел из комнаты, хлопнув дверью просто чтобы его друзья замолчали, пока он не придет в себя. «Вероятно, вино так подействовало на метку» — подумал он.

— О, Неизвестный! Не хотели тебя будить…

Он оттолкнул Йома и присел на край дивана к остальным.

— Наши товарищи устроили балаган — проговорил Гийом.

— Неизвестный, ты в норме? — спросила встревоженно Тень. Амалия сидела подле нее.

— Метка сбоит, говорите тише… Так что они натворили?

Группа понизила голос.

— Вооружили толпу, готовя ее к штурму канцлерской башни.

— Кажется, мы не обсуждали этот план с Оливером…

— Не факт, что тот в курсе происходящего — сказал Фернир. — По моим наблюдениям, заправляет мятежом Лорд Генри.

— Едва мы выбрались из-под опеки ордена, и обзываем любую справедливость — мятежом?! — вставил Йом, — они же страдают, тебе ли не знать последствий голодомора!

— Мы в разладе, не успев выйти из дома. Из этого хоть раз выходило что-то путное? — спросил Неизвестный, и Йом притих, прибавив, что Ферниру следует следить за тем, что говорит. С улицы раздались выстрелы.

Они немедля порешили «сгладить углы камня, кой выковывают подпольцы», а, затем, отозвал к себе Гийома, Фернира и Тень. Братья — сдерживать толпу, Йом и Фернир — вызвать у стражи дезорганизацию, а Гийома и Тень приглядывать за Лордом Генри и иными соучастниками.

— Как мы их найдем, если все выйдет из-под контроля? — проговорил Гийом, оставшись наедине.

— Они сами найдут нас — сказал Неизвестный о команде, и они пожали друг другу руки.

Неизвестный оставил Амалию на попечение Ферниру, и подобрался к внешним воротам замка. За ним велась слежка как со стороны мятежников, так и со стороны стражи. Он решил их удивить. Благо площадь сияла от вечерних фонарей. Хорошо, что канцлер оказался не столь глуп для типичных ситуаций, позволяющих видеть все, и так простодушен для не совсем типичных, например, с его участием…

Громкий «Ах!» раздался у пустых стен. Стража подошла, но ничего не увидела. Они еще не знали начавшихся сборов и уже бегущих к стенам толп. Скоро узнают… И их смерть ляжет пеленой на его руки.

Помимо Неизвестного плащом теней обладал только Фернир, который был на особом счету у Альфредо.

Магнитный диск без проблем закрепился за фонарь во внешнем дворе, и задвигающаяся лебедка перебросила Неизвестного через остроносый забор. Шум бы привлек стражу, но Йом уже был в деле, да и вооруженная орава… Поэтому Неизвестный не повстречал препятствий на пути к внутреннему двору башни. Тут его и ждал сюрприз: мост был опущен, а резьба на катушках — при ближайшем осмотре — срезана. Кто-то пособничал Оливеру изнутри, и это не на шутку встревожило Неизвестного. Там же валялись инструменты, а в домике сторожа слева — спецовка ремонтников. Сам «персонал» посапывал там же, и не подозревая о происходящем. Поскольку ворота в башню заперты, Неизвестный настороженно миновал мост и выискивал козырьки над ее окнами, способные выдержать его вес. Плащ прекрасно скрывал его, а ссохшаяся от горячего трубопровода темная земля — тень. Он обнаружил таковой, хотя и сомневался, что добросит туда диск, а если и добросит — что сделает это незаметно, хотя тот и обладал смягчающей «подушкой». Но альтернативы не имелось, и, замахнувшись, он запустил диск в выступ над воротами, где закрытое стекло. Диск смачно звякнул. «Если кто-то был в прихожей, то точно его услышал» — подумал Неизвестный. Как ему претила роль, кою он исполнял. Он посмотрел на город: Туман над крышами подсвечивался красным — факелы, надо торопиться.

Шаря в темноте, он искал любой источник света. Его зрение хоть и острее обычного, не различало предметов в изолированной от света проходной. Попасть в приемную не представлялось возможным, поэтому он пробирался по второму этаже башни. Стены и потолок полные черноты и пыли, сосновый стол, за ним бочки меда с целехонькими пломбами. «Значит нет снабжения? Откуда они только мед достали?» Он чувствовал себя саботером и дезертиром одновременно, и от этого становилось гадко. В области метки пощипывало. До него внезапно дошло, что он единственный из своей команды трезв, ведь с момента пирушки едва прошло пол ночи.

Он услышал далекий крик: «держите вора!». В следующей проходной, встретилось окно, где он заметил, как кучка стражников побежала ловить вора. Тот ловко петлял между закрытыми ярморочными лавками и палатками, сбрасывал на землю пустые корзины, путавшиеся под ногами, опрокинул шаткий прилавок, и скрылся из виду. Стражники застопорилась, и тут, со всех сторон, на них набросились мятежники.

Неизвестный отвернулся. «Словно звери» — вот и вся его мысль. Свидетелей самовольной расправы не будет.

Он замер от булькающего звука. Похоже, после звуковой перегрузки слух подводил. Судья в разодранной шляпе и рваном костюме сидел на одном из стульев в пустом зале заседания заполняя блокнот. За окном начинались массовые собрания, но его они не интересовали. Он засунул футляр от очков в портфель и смачно высморкался в платок.

— Вы должны понимать, что ваша самоуверенная затея не имеет смысла, все вернется на прежние места, я знаю.

Неизвестный молча ждал продолжения.

— Мир уже видел подобные случаи, и они заканчивались плачевно. Впрочем, маяк уже передал тревожный звоночек, а моряки знают, что капитан любого судна, доложивший об его необычном свечении подлежит награде.

— Занятные речи для судьи, и как вас угораздило попасть сюда?

— Вам не понять, я совершил глупость и слетел с почетного поста. Маленькую, но ценнее всего на свете.

— Даже ценнее собственной жизни? Вас скоро повесят, если не укроетесь.

— Не жизнь превыше всего. Вам — наемникам, только земное и получать. Та вещица не осязаема. Ее нельзя потрогать, ее можно только понять, и я совершил глупость. Вернемся к вашей затее.

Судья скрестил обоюдным кулаком руки — призыв к Богу — символу Дню.

— Опасаетесь злых сил? Я не колдун, как обо мне говорят.

— Колдун? — судья рассмеялся, — вас накачали наркотиком, называвшимся иридиум, какой же вы колдун? Вы больше похожи на клоуна в маске, которая, по всей видимости, скрывает след от клейма.

— Действительно — коротко ответил Неизвестный оттирая пыль с воротника, чтобы плащ теней не выдал его при необходимости.

— Коробит от насмешек? Кстати, Оливер пожаловал мне письмо, где оно?

— Так вот кто наш… доносчик. У него и спросите.

— Нельзя быть просто хорошим судьей имея за спиной лишь опыт работы с аристократами.

— Меня бы, на месте Оливера, больше интересовало ваше сомнительное нейтральное положение.

— Я знал, что вы зададите мне этот вопрос, он очевиден, как и ответ.

— Поэтому вы и работаете в подполье?

— Какое это подполье? Беседа с вами — смех на душу. Нашу организацию и полом то назвать нельзя, а вы подполье! Подполье! Ха! Я, скажем так, набираюсь опыта. И правильно замечено: я примыкаю к победителям.

— Вы никогда не думали, что за подобные речи ваши же «собратья», если вы их считаете таковыми, вздернут на веревке? И со — стороны, заключенных не прикроешься.

— Рабов — поправил его едко судья.

— И со стороны заключенных — все так же невозмутимо говорил Неизвестный.

— Вам неясно? РАБОВ! Рабов. Вы что такое слово не учили?

— Они люди — с тем же спокойствием продолжил Неизвестный.

— Это вы так думаете, но они не люди. Они рабы.

Судья только моргнул и уже был прижат к стене, а Неизвестный схватив его за шиворот два раза ударил головой об стену.

— Это люди — опять спокойным голосом сказал он.

— Нет, ошибаетесь — это рабы. И, как и все, продаются и покупаются, только остальным для этого нужен моральный предлог. А теперь, уберите руки и выметайтесь прочь, не надо вести себя по-свински, руководствуясь инстинктами.

— Не думаете ли вы, что можете оказаться лежачим в кровати с перерезанным горлом? — зловещий голос, как удар молота о сталь прозвучал из уст Неизвестного. Но на судью он не произвел никакого впечатления.

— Не стоит говорить того, что не собираешься сделать. Вы излишне честолюбивы и не тронете меня. Даже после того, как я назову вас мерзавцем, шавкой — подхалимом рабов — судья сделал ударение на этом слове, — и помесью животного, рожденного от крысы матери.

Судья демонстративно отряхнул пылинки с потрепанного воротника, «подражая» Неизвестному. Легким движением выровнял его и, развернувшись спиной на ближайшем стуле, продолжил заполнять блокнот, попутно доставая бланки приглашений на банкет. Неизвестный же отыскивал проход наверх, но кроме лестничной клетки в помещении по соседству, он не наблюдал ничего, включая козырьков, за которые можно было бы зацепиться магнитным диском, а Открывашка не влезала в замочную скважину, пришлось бы пилить сталь, чтобы та сработала, а это — при удачных обстоятельствах и с его оборудованием — около шести-семи часов. Позволить столь расточительную роскошь он себе не мог. Помещение походило на приемную, кою ему описывал Оливер: зал с столом в центре, только поменьше, слева лестничная клетка с винтовой лестницей, справа дверь до потолка без замка. Позади стола прибитые стеллажи, а ближе к потолку стальные сетки, сплетенные узором. Однако, он отлично помнил, что Оливер не припоминал иной лестницы, обладающей единственным входом. Неизвестный подозрительно оглядел ступени за решеткой, судья меж тем, закончил с работой и с улыбкой наблюдал за ним.

— И еще кое что… Вы ведь не собираетесь прорываться по башне сквозь стражу? Этот ключик от тех вот дверок — указал на лестничную клетку судья, наматывая веревочку на палец, — попроси, будь добр — улыбнулся он Неизвестному.

— Вам в пору служить в ордене просветителей.

— Боюсь, я вырос из детских шалостей.

— Прошу предоставить мне ключ — сказал Неизвестный и сорвал его с руки. Судья схватился за палец.

Затем, почувствовав, что еще жив, скривил лицо, и собрав личные пожитки, спустился в подвал, открыл винтили с газом, и быстро покинул город, продираясь сквозь собравшиеся толпы рабов. Нашел причал, разлил керосин по всем соседним лодкам, заложил частично самодельный запал в катера и единственный еще плывущий танкер, отплыл подальше на катере, достал арбалет — достояние, доставшееся от прадеда, смазал наконечник смолой и поджег. Гордо выпрямившись натянул тетиву и выстрелил. Берег быстро покрылся огнем.

Судья безмятежно греб. Он удовлетворен.

В то время, Неизвестный только проник в приемную. Эта лестница оказалась фальшивкой, однако, по ней он попал в основной ствол башни, откуда и, собственно, он спустился к приемной, после чего Открывашка вскрыла замок. «Вот для чего нужны двери справа, отпирающиеся изнутри, чтоб при штурме башни иметь возможность укрыться и сбежать, когда нападавшие покинут ее основание», — подумал Неизвестный. Он допускал, что пока спускался, упустил ответвления, выводящие к берегу.

Но план нарушился. За окном он увидел силуэт, который сбросил стражника в болото подле башни. Он вскарабкивался на стену внутреннего двора, обвешанный взрывчаткой. Неизвестный активировал плащ теней, и, проделав обратный путь, вырубил саботажника. «На некоторое время он обездвижен», — подумал Неизвестный. Неужели во внутреннем дворе был только один стражник? И, вообще, он не помнил, чтобы тут были стражники, когда он залез во двор. Пока Неизвестный раздумывал, куда оттащить тело, его сбил с ног удар прикладом в спину.

— Стойте! — крикнул он. Я пришел помочь.

— Знаем мы вашу помощь, ловкие предатели, — сторож направил ему в лицо фонарь заставив закрыть руками глаза и прекратить сноп искр, летящий прямо в мозг.

— Руки опустить! — прогремел сторож.

Неизвестный вынужден был повиноваться, дверь сторожки за его спиной открыта. Там рычаг, стоит на который надавить и ворота поползут вверх. Его выдала грязь, забрызгавшая обувь и низы плаща, и, почему-то подвел слух. Если бы он дольше пробыл на свету, то плащ бы скрыл ее. Он растратил столько времени на возню под башней, уже слышался отдельный шум голосов. Друзья не справлялись, пора бы открыть ворота и сломать пусковой механизм. Но он хотел услышать и увидеть канцлера сам, прежде чем разъярённые повстанцы заберутся в улей и начнут устраивать погромы, сметая все на своем пути. Метка самовольно заполыхала, и Неизвестный заговорил:

— Чем же страж занят, пока его товарищи отдуваются в городе? Единственный преступник, и того проворонил, вместе со своим другом.

Сторож заметил лежащего на земле мятежника:

— Извиняюсь, защитник, вы правда пришли помочь, — он отставил от Неизвестного оружие и подошел к телу — окрестная знаменитость, вор и стукач. Он пробирался за стену, работая двойным агентом, и вы его поймали, так запросто. Приношу извинения.

— Не стоит, — ответил Неизвестный, — закройте внешние ворота, толпа уже направляется сюда.

Ему не пришлось уточнять какая толпа. Сторож все понял, хоть и казался на первый взгляд достаточно глуп. Или это метка «раскручивала» людей? Он не мог понять ее принцип, она включалась сама как по таймеру или заранее определенной программе. «В чем же тут суть?» — задумался Неизвестный, пока сторож подбежал к пульту. Но, почесав затылок, он не дернул рукоять. Вдруг на Неизвестного нашла ярость: «Неужели и это он должен делать за этого оболтанного болванчика?!» Однако, он остыл, когда сторож проговорил, что уже поздно, и они опоздали. Тот ответил так просто, что Неизвестного покорежило.

— Им не проникнуть за внутреннюю стену, но внешние ворота сняты с петель. Надеюсь их не расплавят на металлолом…

Неизвестный выдавил из себя легкую улыбку.

— Меня называют глупым Барни, но я не так туп и могу отличить протектора от простолюдина. Только человек как вы может так запросто поймать этого неуловимого чертенка. Вас, однако, потрепало, куда попасть угораздило, если не секрет? Шучу, не мое дело.

— Мне к канцлеру, где его найти?

— Заперся у себя в башне. Уже с неделю как не выходит.

— Неотложные заботы? Разберемся…

За забором с грохотом опрокинулась карета, наверняка ее сейчас ломают всеми подручными средствами.

Башня канцлера скорее напоминала вонючую берлогу, стоило в ней только закрыться всем окнам. Затем пошла унылая старая и трескучая лестница. Неизвестный опускал на ступень ногу, она шуршала и с нее осыпалась часть побелки и, возможно, часть самой ступени. Крошился поблекший камень. Похоже, ремонт не велся достаточно длительное время. Треснутые стекла отливали кровавым цветом под сверкающим небом. Гроза. На голову осыпался снег, Неизвестный отер шею. Поддувало. Он поднимался выше, чувствуя легкую качку. Казалось, маяк едва стоял. С земли тяжело заметить подергивающийся контур, учитывая то, что верхняя часть башни постоянно скрыта за вздымающимся паром, сливающимся в туман.

Спиралевидная лестница периодически прерывалась площадками с дверьми, выводящими за стену, где с полузакрытых балконов можно было отслеживать передвижения на улицах. Там же были закреплены телескопы, и подвижные платформы для расстановки баллист. Канцлер обладал полным контролем за городом, как же он проморгал приближавшиеся толпы? Однако, неожиданно нахлынувший туман расставил все на свои места. Там не то, что дома, а острова не углядишь. Хотя на океан открывался превосходный вид, а по горизонту высвечивались разбросанные средь пустынных морей очаги жизни — острова и маяки, формирующие узор-границу империи. Неизвестный не скупился временем на обозрение площадок, канцлеру некуда сбегать, его друзья отрезали отходы, а ворота достаточно прочны, чтобы выдержать штурм, тем более без осадных орудий. Неизвестный снял самый маленький телескоп, открутив ручку. Тот боле напоминал подзорную трубу, чем в прошлом и был. Башня оказалась не столь высока, как он предполагал изначально. Шпиль, похоже, был необитаем. Последний виток лестницы вывел его к просторной смотровой площадке заделанной камнем, а вслед за ней галерея. Здесь то и кабинет верховного канцлера. Он вгляделся в странный рисунок на обоях, подошел ближе, начал подниматься пальцами по узору и отвернулся. Ему не нравилось смотреть на откровенные картины, они казались Неизвестному уродливыми.

Невзирая на ветер и качку, к канцлеру он попал по подоконнику. Используя магнитный диск, перелетел с одного балкона прямо на выступы, и отворил внутрь створку.

Канцлер сделал вид, что не заметил Неизвестного. Но внутри все сжалось и похолодело. Да так, что он едва смог подавить страх, и скрыть возникший дискомфорт. По всей видимости ему это удалось. Неизвестный беззвучно подошел.

Он находился в комнате один, сидел за металлическим столом, окрашенным под цвет ясеня. Канцлер отложил перо в сторону, промокнув лежащие на столе бумаги.

— Я вас уже заждался.

— Готовите завещание?

— Почтовые отправления и поздравления друзьям. Кто-то славно постарался, стража в смятении, не знаете такого?

— Я расскажу вам, кто затеял восстание, если вы не воспользуетесь промыванием острова.

— Мы попали в весьма деликатную ситуацию — нахмурился верховный канцлер, он ощущал себя крайне неуютно, — после отправки запроса на прочистку, его нельзя отменить.

Неизвестный побледнел, канцлер предугадал, что за этим последует, но не шелохнулся, и упал, сраженный ударом.

— Подумайте! Резонно мне лгать, когда этот жест был бы единственным шансом на спасение?

Неизвестный задрал голову, глубоко дыша.

— Будь здесь суд, вы заслуживаете смерти. Но я — не палач. Сядьте — сказал он повелительно, и канцлер послушно уселся обратно за стол.

— Предположим, что вы здесь не по мою душу, — проговорил канцлер, — но что тогда вас привлекло в башню?

— Отзовите стражу, так вы избежите кровопролития.

— Возжелай я всем сердцем содействовать вам, — канцлер помедлил, — и не смог. В этой развалине нет связи, а запросы отправляются по старинке, разве что не на лошадях. Поэтому все в руках ваших союзников. Надеюсь, они знают, что делают. И я не одобряю подрывную деятельность.

— Поглядите на людей за окном, нуждаются ли они в вашем одобрении? Голодные бунты, того и гляди стража перекочует к ним.

— Я бы не был столь самонадеян, но поговорим об важном: цели вашего визита.

— Она уже была озвучена.

— Неужели вы так простак, заботящийся об посторонних? В чем же интрига?

Неизвестный отметил, что метка «молчала», потому он не особо понимал, следует ли канцлер возникающим от нее побуждениям.

— Я согласен с вами молодой человек, но иначе никак. Вы сами должны это понимать — сказал верховный канцлер заложив руки, и спокойно подошел к стеллажу с старыми государственными документами.

— Вы можете прекратить эту катастрофу, которая начнется с минуты на минуту, передайте письма с подписями, я доведу их до сведения посыльным.

— Меня никто не послушает. Кто здесь я такой? — обычный пристав с приставкой «верховный», не больше. Я разбираю дела государственной важности, но меня не послушает даже бродяга. Власть без поддержки не является властью. Это люди называют меня громовержцем… Иногда мне кажется это иронией, насмешкой над моей жизнью, по сути своей пустой. Я петляю по островам, лениво встаю рано утром, чтобы взять стопки бумаг и листать, листать их. Под вечер дурею и наверняка путаю кому следует дать штраф, а кому срок.

— Прольется кровь, — тихо добавил Неизвестный.

— Без крови земле нечем было бы питаться, и она бы быстро иссохла. А вы разве считаете иначе? — поднял левую бровь верховный канцлер, поднося к лицу терпкий кофе, — будете?

И Неизвестный, как со старым и давно знакомым другом, пожал ладонь, взял из рук вторую чашку кофе, только что налитую и подошел к обитым серебром ставням. Канцлер подтянулся на цыпочках и закрыл форточку.

— Я разделяю людскую бедность и скудоумие, потому и богат. Наша задача — отыгрывать заурядных людей, тогда наши стремления поймут — сказал канцлер Неизвестному.

— О вас ходит дурная молва средь съемщиков комнат.

— Эх, дурно бывает, когда это заботит, а так, молва: она везде есть.

— Вам нет дела до мнения людей?

— Зачем портить вкусный обед неважнецкой приправой? Мы говорили об ином, — канцлер пощупал раму, — поддувает — прокомментировал он непринужденно.

Они стояли бок о бок как давние родственники, и, медленно попивая кофе, смотрели на то как в городе начали разгораться пожары. Вначале вспыхнул один огонек, следом другой, и так пока весь город не заполыхал как алое солнце.

— Вы довольны? — спросил Неизвестного канцлер.

— Извините?

— Вы довольны содеянным? Я спрашиваю: вы довольны?

— С чего же я должен быть доволен? «В понимании невозможности обойтись без жертв?» — докончил он про себя.

— Отчасти вы достигли своей цели — свергли часть общей системы контроля и надзора, освободили заключенных из края муки в… никуда. Поэтому я снова спрошу: Вы довольны содеянным?

— Я не знаю — медленно растягивая слова ответил ему Неизвестный, — у меня нет дара предвиденья.

— К вашему же счастью. Пророки долго не живут. Люди всегда разочаровываются в наступившем будущем, не совпадавшим с их ожиданиями, в основном выделяя свою «великую» и особенную судьбу народа или нации. В будущем же, еще не пришедшем, они готовы видеть небесный свет или очередной апокалипсис, — канцлер насторожился, — надо закрыть входные двери на засовы и ворота, не хотелось бы быть убитым прямо сейчас, пока мы еще не успели насладиться сегодняшним днем.

— Я уже предупредил сторожа, он давно закрыл все ворота.

— Вот как? — удивился канцлер, — еще долить кофе? Осталось пол чайничка. Вам не интересно почему я наливаю кофе в чайник?

— Сам задался тем — же вопросом.

Канцлер расхохотался и благожелательно посмотрел на Неизвестного.

— Вы ведь даже не знаете, что теперь делать, как начинать и с чего. Чему, как не людской глупости нам надлежит быть благодарным за свою мудрость. Я могу дать вам пару советов и уроков по управлению государством, вашим новым государством, в котором вы надеетесь родить подобие равноправия, как я понимаю. Государство, как и любое другое явление привносит не только позитивные результаты — гарантированность, четкость, упорядоченность, безопасность. Но и негативные, такие как бюрократизм, властный произвол, злоупотребление, коррупция. Такое происходит и в государстве формальностей, так как человеку свойственно забирать больше, чем отдавать.

— Мне вычитывают лекции? Не равноправие принести, а отдать бессовестно схапанные земли. Я не настолько наивен, чтоб разом поверил в общее сознание, преобладающее над личными мотивами, и мне не нужен престол с фанфарами — от него одни беды.

Верховный канцлер задумчиво посмотрел на Неизвестного, что-то решалось внутри него. Но вот, он прошествовал к подсвечнику и прикоснулся к горящему пламени свечи. С потолка опустилась люстра с упечатанной в зеленый переплет книгой. Неизвестный повторил жест канцлера, но только обжег пальцы. Тот улыбнулся:

— В ней вы найдете ответы, это опыт государей до первых правителей. Они покинули нас, и вы нас покинете, если найдете меж этих строк свой ход. Она — книга пророчеств.

Неизвестный ощутил некий смак надменности в его словах. «Этим он хочет его напоить, зачерпав „котелком“ сочувствие?» Он обхватил кожаными перчатками шершавую корону — такую сейчас чеканят при императорском дворе, и протер пальцем эмалевое чистое золото перекладины-переплета с пластинчатыми перегородками-ободками. Голоса… — Неизвестный слышал государей островов. «Раньше были острова?» Неизвестный отсеял на переплете съехавшие с краев «зубцы» короны, обрамлявшие книгу как обложка — сейчас такими знаками себя украшали богатые лорды, готовившиеся к прогонам заимперских правителей. Он перелистнул страницу. Ветер — религия свободы. Он ощущал своей кожей землю, царапавшую мягкие облака. Скалы — символ неприступности…

Неизвестный поборол влечение сладостного пения поднявшегося с алтаря книги, и захлопнул ее, придавив замшевым рукавом. Лоб горел, метке «не понравилось» ее воздействие.

— Занятное чтиво — простаивал верховный канцлер, и Неизвестный понял — книга тормозила время! Канцлер, проглядевши противоестественное перемещение Неизвестного, дожёвывал слова, которые тот уже услышал. Но вот, страницы «слиплись», и время вернуло себе бег.

— Что случилось бы с книгой, когда сюда вломятся мятежники?

— Вломись сюда повстанцы, эта свеча бы просто рассеяла свое тепло, и мой кабинет сгорел быстрее крылышка синицы.

— Здесь много книг — поведал Канцлер, показывая на повернувшиеся передом стеллажи. — Но книга пророчеств исключительна. Заберите ее, она мешает мне спать — сказал он, и Неизвестный заметил сонливость, расползавшуюся по его лицу.

— У вас получится — всучил ему в руки канцлер книгу, пытаясь пристроить ее куда угодно, только подальше от своих покоев.

Судя по дальнейшим разъяснениям, канцлер не разделял озарения Неизвестного о ее цене. Он находил в книге грамоту, предписывающую реакцию на те или иные поступки. Рукописи, покрытые клеем.

— Почему вы желаете помочь мне? — спросил он, приняв от канцлера вдобавок карту империи и странного цвета ключ.

— Личные мотивы не имеют значения. Вы стараетесь на благо народа, а я — служу народу. Таким образом, сейчас мы оба имеем одну цель, и я бы хотел, чтобы она стала как можно ближе. Только упаси вас боги от анархии. Называйте меня Динар.

— Странное имя для центральной провинции, откуда вас назначили. В Остермолле не любят иноземцев.

— Не надо подробностей. Информации вы обо мне не найдете. Я был сыном простого рыбака, и… — он вяло натянул улыбку, показав свои мозолистые руки — им и остался. — Знаете, что говорят о нас те, снизу, устраивающие сейчас грабеж? — канцлер прислонился к окну, — «вы утонули в повседневности», и они правы. Живем, сверяясь с бумажками, устраиваем свою жизнь согласно расписаниям, составленным на теплых насиженных местах, как курицы. Интересное сравнение, не находите? Меня обзывали многими именами — сказал канцлер, и что-то странное мелькнуло в его глазах, — кретином, да и как еще… Но курицей? И все же, они требуют выплат, пособий, одним словом того, что отсутствует!

— Каждый хочет жить в иждивении другого. Если не рвется к власти, то желает получать методом не действия. Это эквивалентно словам, например, в такой примитивной ситуации: Один пилит дерево, второй, после того, как он уже заканчивает работу, предлагает ему свою помощь, создавая видимость своего желания помогать, создает искаженное представление о себе. О своей натуре. И тут если вдруг первый соглашается, то второй обычно возмущенный отнекивается, а более умный согласится. Но чаще всего первый его жалеет и отпускает, сам запечатлевая у себя в голове порядочность второго.

— Ха — ха — ха! — вы на традиционной ситуации объяснили суть всей природы человека!

— Не всей… это не единственный возможный вариант…

— Но чаще всего допустимый? — задал канцлер риторический вопрос. Не стоит видеть свои возможности в прозаическом свете — пагубное влияние окажет на вас и потеря дорогого существа. Привязанность опасна в вашем деле. Если хотите, чтобы ваш процент успеха возрос, то вам стоит стать настоящим сукиным сыном, плевавшим на любые моральные, этические нормы, втоптать различные веры и суеверия. Вырезать свое сердце и вставить на его место прозрачное зеркало, отражающее суть вещей. Только при таком условии у вас появится реальный шанс… Да что там… Вы станете великим человеком — канцлер тупо уставился на пустую стену, — знаете, на ней ранее висели карикатурные изображения комедий, в сжатом изложении. Грубо говоря на всех порой циничных карикатурах с издевательски — смешным подтекстом изображена история человечества. Общее положение неизменимо, в мире всегда преобладает солнце над луной, изгоняя темноту, однако люди продолжают бояться ночи, хоть она короче дня и может закончится. Вероятно, истоком такого необузданного страха является напоминание о гибельной религии.

Они стояли и смотрели у окна на пожарище, и буйство, а сами медленно разговаривали обвеянные теплом исходящим от тлеющих углей.

Неизвестный чувствовал, что разговор лился как с самим собой, пока он не усмотрел на столе, подле стопки писем, ранговую печать.

— Кстати, — как бы невзначай спросил канцлер, — откуда вы прознали об башнях вещания?

Неизвестный непонимающе посмотрел на него. Меж тем, темы иссякали, и канцлер подумал, что пора бы и докончить:

— Почему бы не запереть ворота и не приказать страже ударить в спину вместо переговоров.

— Не выйдет, — покачал головой Неизвестный, и спросил быстро, — что нужно падающему?

Канцлер ухмыльнулся.

— Чтобы он не разбился, Верховный Канцлер — обратился к нему официально Неизвестный.

Тут и послышался топот ног, приближающийся к кабинету. Они переглянулись. Канцлер тревожно бросал взгляды на печать. По двери ударили. Насквозь прошло лезвие топора, канцлер отвлекся, и Неизвестный незамедлительно прихватил печать. Тут вломившиеся и начали погром. Плащ теней сработал, и он преспокойно переждал, пока гурьба не выстроилась, готовая учинить над канцлером расправу. Они зашли ему за спину, и тут Неизвестный вырубил плащ.

— Достойно отработали, — проговорил он разинувшим рты от удивления людям, но до суда — он под моей опекой. Возмущений не последовало, и Неизвестный без проблем вывел его из башни, наказывая документы не сжигать. Канцлер так и не увидал игр с невидимостью.

Пока Неизвестный вел канцлера в отдаленный от города домик, тот обдумывал, кто же украл печать. Поначалу, когда он зашел в кабинет она лежала не там, где он ее оставил, но в целости и сохранности. Либо его подводила память… Неизвестный к столу не приближался. Канцлер не преминул поделиться с ним сомнениями по этому поводу, обещая существенную награду за находку. Ему пожалуют титул Опоры Империи, по которому полагаются многочисленные льготы, как то: бесплатное проживание в любом имперском городе, пожизненная страховка, право на покупку острова… Неизвестный вежливо отклонил предложение. На выходе из города им повстречались Гийом и Фернир.

— Тень задержится, лорд Генри полез на нижние этажи. Он явно замышляет неладное, мне пришлось отлучиться, Йом не справлялся с толпой. Амалию я оставил с братьями, девчонку напугали… эти звери своим ором, оставаться ей рядом со мной — среди беснующейся толпы…

— Все в порядке, Фернир.

— Надо кое что выяснить, и сразу вернусь.

— А где Оливер с бандой?

— Не могут порешить, кому достанется остров — ухмыльнулся Гийом.

Вдруг громыхнуло, решетки под ногами словно поехали, они едва устояли, а канцлер и вовсе грохнулся на колени. На улицах мгновенно возобновилась паника. Фернир недобро поглядел на канцлера, его примеру последовал и Йом. Неизвестный едва сдержал осуждающий взгляд и проклятия, готовые сорваться с уст.

— Фернир! Заодно проведай в чем проблема.

— Ох и не нравится мне это — проговорил он, активируя плащ теней.

— Я вернусь в номер, Гийом — пойдем со мной, посторожишь пленника, пока я обсужу с остальными дальнейшую судьбу Цепей.

Они проводили канцлера до бухты, и немногим позже, Неизвестный вернулся в гостиничный номер. Амалия тут как тут, полезла обниматься, да и он был не против. Уставший, уселся на кровать, а она сняла обувь и помогла ему переодеться.

— Ты как? Фернир сообщил мне…

— Справляюсь.

— Эй, — он взял ее за руку, — так не пойдет.

— Ты ведь снова меня бросил, — она надула губы.

— Фернир плохо с тобой обошелся?

— Нет, но он — незнакомый мне человек, я чувствовала себя покинутой.

Неизвестный обнял ее за плечи.

— Я рисковал, извини.

— Морс старший обсудить хочет обстановку.

— Мы обязательно договорим, хорошо?

Амалия кивнула, и Неизвестный отправился к умывальнику, где смыл с головы дорожную грязь, и, зашел к Морсам. Младший чем-то усердно был занят, не соизволив повернуться, а старший немедля приступил к обрисовке ситуации. Братья вывели из строя один из насосов, но «низы» таки смыло, хоть большую часть людей оттуда удалось эвакуировать «повыше», что теперь грозит перенаселением, хоть и открывает ворота для миграции на север, к острову скал. Куда и намеривалось следовать полчище его почитателей.

— И что ты намерен делать с последователями? — спросил Морс младший, — это входило в твои замыслы?

— Планы меняются, — Неизвестный изъял из цилиндра канцлерскую печать, — переселения не избежать, поэтому надо подготовить корабли.

— А остров Цепей? А его выгодное местоположение на пересечении двух торговых путей?

— Послушайте, сюда забредают только самые отбитые торговцы, выгодное место — это Темплстер, куда нам и надлежит явиться.

— Пред светлые очи императора? Ты не слышал об его визите?

Встрял Морс старший:

— Мы условились на сотрудничество под условием развития острова Цепей.

— Дался вам этот могильник! Здесь места живого нет. Все, что ниже второго уровня — прозябает в голоде и болезнях.

— Потому то и существует система канализации.

Неизвестного аж перекосило. «Канализации?! Вот как они относятся к людям!».

— Мы собираемся, отдай печать добровольно — сказал Морс младший.

— Прости, Неизвестный, но ты не предупредил нас об изменившихся обстоятельствах.

Вошедшая Амалия с вином на подносе застыла, глядя с ужасом на то, как те обнажают мечи. Неизвестный был не при оружии.

— Не думал, что дойдет до открытого конфликта — ответил он, примирительно опустив ладони, но перекрыл выход.

— Отдай печать, пропусти нас — разойдемся миром.

— Разве вы не понимаете?! Орден в опасности! Альфредо надо…

— А нам — нет. Если позовет — мы прикроем ему спину.

— А как же поддержка островов? Освобождение от рабства? Вам недостаточно наглядеться того, что тут творится?! Что творится в империи, когда сотни гектаров пустуют, а рабочих сгоняют под палкой рыть и таскать руду?

Тут подоспел и Фернир с Эстебаном. Не вдаваясь в курс дела, он заметил повисшую злобу:

— Неизвестный, отпусти их. Пусть идут. — сказал Эстебан.

Все произошло слишком быстро. Неизвестного ударили по затылку и втащили в шкаф, Эстебан мгновенно сообразив на чьей он стороне, ткнул Ферниру в кисть парализующий яд. Амалию же — под локти, Морс младший впился ей в губы, разорвав блузку, и мял грудь, другой его оторвал, — пойдем, не то очнется и снесет тебе башку. Небось сам ее трахает каждый вечер.

Однако, Фернир был не так уж и прост. Едва яд ослабел, как он скрылся плащом и удушил Эстебана. Когда братья уходили, он отключил плащ.

— Ты что, пойдешь против братства?

— Вы уже отступили от его устава, напав на мастера.

В итоге он прикончил старшего Морса, а младший сбежал. Девушка, поверженная в нервный шок, не шевелилась. Фернир рискнул к ней приблизиться, чтобы укрыть одеялом, но ее взгляд означал больше слов. Чертыхнувшись, он переборол жалость и, с тщательной проверкой ощупал оконные рамы на предмет слежек. Выволок Неизвестного, уложив на постель, опрокинул у входной двери шкаф, и, наложив на треснувший поднос сушеную рыбу, коей он закупался целыми партиями перед путешествиями, положил его к ее ногам. А сам уселся разглядывать укол. Паралич отходил, к конечностям возвращалась подвижность, но его смущала форма оружия, вернее следа на коже — ракушка. Подобное Фернир видал только в одном месте…

Когда Неизвестный оправился, то выказал немало. «По чьему же совету я взял этих предателей, как не по настоянию искусных следопытов! И что мы наблюдаем: провал! Печать при мне — и то ладно. Йом и Тень — по твоим словам исчезли. А ты где ползал?!». Оказывается, Фернир отлучился потому как выполнял «поручение» Амалии проведать детей — сирот. Услышав это, Неизвестный смягчился. «Она нуждается в покое, не меньше, чем я», — сказал он, но девушка уже переоделась в мужицкий костюм, избавившись от полуобтягивающего комбинезона и повлекла Неизвестного за собой, на причал, напомнив его обещание. Фернир сопровождал их до самой платформы, за кою цеплялись корабли, объяснив, что показываться на глаза торговцам ему нельзя, «задолжал». Причал Цепей выводился за пределы скалистого берега и был достаточно широк, чтобы вместить параллельно несколько барж. От него расходилось три пирса, где пришвартовались два корабля торговой империи, один — под безымянным флагом, и последний — контрабандистский. Все они были оснащены турбинными двигателями, выпирающими из-под воды. По причалу, в основном, расхаживали в скрывающих лица накидках. На пирсах у мостиков к кораблям караулили наемники. Причал совершенно не охранялся, последний промежуточный пункт со сторожевой вышкой был подле городских стен. Слышался скрип соединительных цепей, уносящихся к башне-маяку. В тумане терялась морская даль, как и городские стены. Амалия указала на корабль с безымянным флагом, говоря, что Фернир согласовал переезд, но ему нечем платить. Когда Неизвестный решил уточнить о каком переезде идет речь, выяснилось, что они договорились «вытащить бездомных детей отсюда». «Так вот каково мое обещание? Что-то не припоминаю, когда я соглашался». Амалия умоляюще взяла его за руки.

На пирсе до палубы их проводили наемники, позволив осмотреть трюм, дабы удостоиться в его надежности. Всюду они следовали сзади, следя за Неизвестным и Амалией.

У лестницы в трюм их приветствовал капитан. Так же в капюшоне, придерживаясь тени. Амалия быстро пересказала, капитан расспросил о количестве, половой принадлежности и удовлетворительно кивнул, обозначив цену в четыреста имперских голов. У Неизвестного аж дар речи пропал. На руках он имел не более, чем сорок, разве что…

Неизвестный колебался, но, взглянув на Амалию, решительно отстегнул с пояса ножны и вынул магнитный диск. Печать же следовало приберечь для переговоров.

— И что вы мне суете? — возмутился капитан, наемники приблизились вплотную, дыша в шею.

— Меч мастера ордена парящих кинжалов и интересный предмет, позволяющий избежать неприятностей.

— Что же особенного в этой безделушке? — капитан повертел меч в руках, откладывая магнитный диск, и, вдруг, зрачки его расширились, — в рукояти скрывался флакон с чистым иридиумом. Он изъял его, и вдохнул аромат, блаженно закатывая глаза:

— Сделаю метку, и тогда они у меня запляшут!

— Так мы договорились?

— Да, да, вы еще здесь? Еще бы!

Капитан согласился перевезти часть бездомных. Неизвестный «заплатил» за право «провозки багажа» — как выразился капитан. Но Неизвестному было не до пререканий, до ночи надлежало «проведать» канцлера.

— Стража рассортирует их по трюму, не беспокойтесь, — вежливо сказал капитан, — ваш груз прибудет в целости и сохранности.

— Откуда вы родом? — поинтересовался Неизвестный.

— Остров Цветущих Роз, резиденция господина Медварда. — торговец настолько замечтался, что незамедлительно изложил вариант своих действий, или же его разговорила его метка.

Когда они ушли, согласовав время «погрузки», Неизвестный обратился к Амалии: «ты быстро оправилась», — но осекся, когда коснувшись, ощутил дрожание ее руки.

Добравшись до места сбора Оливера и его товарищей, стало известно, что у них серьезные противоречия, Фернир доложил: «стража со стен видела, как из пещеры у плавающего замка две фигуры в плащах угнали твой корабль. За ними отправляли патруль, но он не возвратился. Пропавших еще ищут, пока безрезультатно, а незадолго до штурма башни, Йома видали у ее окрестностей». «Неужели Йом с Тенью бросили их в беде?» — подумал Неизвестный. Ранее он бы не допустил и мысли, но припоминая, что больше всего за принятие братьев Морсов ратовал именно Йом, его теория уже не казалась столь абсурдной. «Им друг о друге надо заботиться, хоть я и не разделяю такой поступок», — сказал Фернир. «Предатели… Из-за их трусости пострадала Амалия и бог весть сколько людей!»

Позже объявился и Гийом, его шокировало заявление Фернира. Правда, он отметил, что те вели себя довольно странно.

«Когда ситуация рассосется, отправляйтесь домой, к Альфредо. Если на Безымянном проблемы — в Темплстер с теми, кто еще блюдет кодекс. Когда я прибуду в Остермол вас примут так, как вы заслуживаете». «Не загадывай наперед мастер, мало ли чего приключится», — ответил Фернир.

Вскоре наведался и Оливер. Неизвестного пригласили выступить с пропагандой и «следовать разумным высказываниям». «То есть вы предлагаете читать с листочка?» — спросил он, но согласился, не преминув разбавить выступление и своими мыслями, кои, судя по лицу Оливера пришлись не кстати.

— Они получат корабли! — настаивал Неизвестный.

— Они получат палкой по шее! — выкрикнула женщина из толпы.

В результате упорных убеждений, «защитников империализма» удалось освободить от виселицы. Правда, особо ревностных исполнителей из городской стражи ожидали кнут и палка.

Стоя меж двух еще не вспыхнувших огней, до Неизвестного внезапно дошло: Парящие Кинжалы бессовестно использовали его фигуру и его добродетель. Иначе откуда бы знать островам о нем? О как он был наивен, полагая, что его добрые дела как крылья птицы!

«Не сейчас!» — приказал он себе, и собрался с мыслями. Не все — не все в Парящих Кинжалах — отталкивающие его чувство человечности — убийцы. Там есть и ответственные, и добросердечные люди. Такие как Альфредо…, и игра лжецов пойдет ему на пользу. Печать при себе, Эстебана с дружком Морсом не замечено. Добился ли он своего?

— Хотите ли вы, освобожденные, чтобы на вас обрушился гнев нашего ордена?! — крикнул Неизвестный.

Ответом ему была тишина. По знаку Оливера Неизвестный сошел с трибуны, выволоченной во двор башни.

К нему по очереди подошли стражники. Выпрямив спины, пожали ему руку, и отчалили с подъемом выспавшейся луны.

— Вы всполошили округу своим неожиданным отъездом проговорил Оливер, и не теряя минуты, сменил Лосьена на трибуне.

Поодаль, облокотившись на забор, стоял Гийом.

— Ты смыслишь что-либо в печатях? — Неизвестный подал ему цилиндр.

Гийом покрутил его. Откинув крышку, вытащил печать из раствора и поглядел на рисунки, один сверху, второй — снизу, — ранговая печать многоразовая, а печать полномочий… Похоже, делается на заказ.

— То есть? — не понял Неизвестный.

— Видишь шов на печати? Она из двух частей, печать полномочий годится для единичного применения, может двух, после чего, вероятно, разрушится. Материал у нее, словно промоченная бумага на ощупь. Носи аккуратно, а то попортишь раньше времени.

Неизвестный задумался, его не устраивал сей факт. Два корабля торговой империи коренным образом ситуацию не изменят. Вдруг он улыбнулся: канцлер совершил оплошность. Остров скал неподалеку, а там — и крупнейшие баржи. Ради беспроблемных пропусков для парочки таких торговая империя пойдет на компромиссы.

— Посторожи остров Цепей, сколько сумеешь, я на тебя надеюсь, — Неизвестный положил руку на его плечо.

— Не налажай там, в Темплстере. Ждем вестей о тебе.

Жаль, Фернир, как назло куда-то запропастился. «Может бездомных провожает?» — подумал Неизвестный. У него в самый раз зрел план. Придется положиться на Лейма, с ним то они горы свернут.

На следующий день, когда все успокоилось, и Неизвестный смог привести в порядок население, канцлер проснулся и удивился что жив. После чего ему дали достаточно провизии.

Канцлер вежливо отказался, не гласно. Взял рано утром катер, спрятанный в пещере недалеко от башни, и медленно «угреб» с острова.

Вместе с тем Неизвестный наведался в старую «контору» подпольщиков, и, быстро сыскав документы с «мыслями», на страницах которых они излагали совместные планы подделал подпись, нанес канцлерскую печать, скрепив документы воском, и подбросил во внутренний почтовый ящик башни, предварительно взяв один комплект одежды из апартаментов лорда Генри, кои располагались «этажом» ниже. «Так будет лучше», — подумал Неизвестный, и, буквально к обеду, уже видел, как народ вытянул Дженка, Оливера, и его приспешников из кареты с паровым двигателем.

— Императора волю выполняли?!?!

Они отдувались не понимая, о чем речь и не могли быстро сочинить себе легенду, их истории не пересекались и даже тупоголовый кузнец не поверил им. Их ждал суд — этот суд единственное правильное дело — считал Неизвестный.

Ничего хорошего не вышло, если бы одни преступники сменили других. А он… Он возвращался к Амалии.

— Отпустили! — подбежал к нему весь красный вольноотпущенник. За ним следом собралась целое полчище озлобленных людей.

Неизвестный не обращая на собравшихся возмущенных рабов, повернулся к ним спиной и громко начал говорить Амалии. Чтобы услышали все:

— Человечество считало себя венцом природы. И где теперь ты видишь этот венец? Он сброшен с окна высокоэтажного дома. Прямиком в лужу. Грязную и скользкую. В этом мире мы лишь гости. Но стоит хозяину быть более гостеприимным, как тут — же начинают возникать всевозможные претензии. Квартира не та, мебель стоит не там, где положено. Чай слишком горький, надо бы слаще. Пол холодный, хорошо бы постелить ковер. Слишком много цветов, пора бы и делом заниматься, а не лениться. И хозяин смотрит на них и недоумевает: ведь это его дом, он же не вламывается к ним в двери, не устанавливает свои порядки.

И тут к нему приходит понимание, что слишком многое он дозволил, и люди восприняли это как вседозволенность. Они попытались его вытеснить, занять его дом, не сознательно, но вполне намеренно. Они увидели более благоприятное место, и как всегда выбрали легчайший путь получить то, что хотели: силой, уловкой и хитростью. Но так как хозяин был образован, то последние два метода не сработали, и тогда они взяли его числом. Связали и бросили у порога дверей со словами: посмотри, как мы жили. По сравнению с нами — ты золотая жила. Вот только они не понимали самого главного: кто виноват кроме них самих, что они скатились в самый низ.

— Вы опять осуждаете все человечество? Но ведь есть хорошие люди, и вы сами мне об этом говорили. Такие есть, я знаю.

Неизвестный взял Амалию за локоть. На руках она держала пустую сумку — она раздала свою еду беднякам.

— Есть Амалия, есть. Но их порой недостаточно для восстановления баланса. На тысячу воров приходится один сыщик, на тысячу муравьев одна королева, и так можно продолжать до бесконечности. Хорошего всегда меньше, поэтому оно и называется хорошим. А про венец… Венцом природы может быть только сама природа. А теперь — мы уходим.

— Вы просто оставите нас и все? А как же помощь?

Хотя некоторые из них только и обрадовались, услышав об скором отъезде их «освободителя», а отсюда следует — и отъезда ответственности.

— Ты должен нам помогать! — требовательно сказала выступившая женщина.

— Оставим. Вы должны справиться сами.

— Зачем ты вообще на острове, если ленишься?! — твердолобо растолкал говоривших мужчина со сбившейся шевелюрой.

— Возможно, вернусь. Но не раньше, чем достигну столицы империи и навещу своего старого друга.

Немое молчание горожан и бывших рабов дало понять, что не особо то они верят в его возвращение, и считают действия Неизвестного сродни сумасбродству.

Он повлек Амалию к башне, поглаживая ее теплеющую руку.

— Они не сделают нам больно, они… рассеяны и рассержены.

— Как раз тогда и делают больно — сказала она.

У внешних ворот гуляли мятежники, одетые в коричневые мундиры. По указу Гийома канцлерскую башню больше не трогали. После случившегося, он имел немалый авторитет в глазах жителей Цепей, поэтому никто не противился его назначению на должность «отца нового мира». Гийом как раз сообщил, что на Цепи направляется «флот» контрабандистов, и он не против продать им должности Севергарда, с позволения Неизвестного, естественно. Тот не возражал, благо они «отдают то, чего не существует», то есть — единой страны. Ранговая сторона печати запросто выдержала тридцать оттисков. «Ну вот, штат чиновников и пополнился», — рассмеялись на заседании совета мятежники. Неизвестный пообещал, что после договоренностей с баржами торговой империи на Острове Скал, поделится выручкой и с Цепями. Хотя все они понимали: если Неизвестный задержится, то контрабандисты быстро разбегутся, и на острове вспыхнет новый мятеж.

Знакомая башня.

Неизвестному потребовалось напрячь шею, удержав вздох.

— Амалия… Побудь на ярмарке, я отлучусь ненадолго.

— Подходите милая девушка ко мне! — позвал Амалию торговец. — Я поручаюсь за нее, пока вы отсутствуете.

— Как вам это украшение? — попытался одеть торговец к подошедшей Амалии на шею кулон из белого золота.

— Вам нравится серебро? — повернулся торговец на товар в соседней лавке, но Амалию интересовала не какая — то брошка, она пыталась понять, чего напугался Неизвестный. На перемолотой тараном решетке проседал масляный шар. Ее глаз не мог понять, что это голова человека. Того сторожа из башни канцлера.

— Он защищался, веря, что выгадает время своему господину — положил кисть руки на сердце Неизвестный, вздохнул, и не оборачиваясь, пролез через ограду в башню.

Пара плащей верховного канцлера, перекочевали в походную сумку.

Он постоял перед пустой вешалкой. На одной из торчащих скривленных палочек висела подвешенная за прорезь для глаз маска судьи. Вырезанная из камня, как пометка жесткости правосудия. «Заметив» оценивающий взгляд, маска упала. Но как? Крепления словно сами разжались.

Неизвестный наклонился и стал ее разглядывать. Длинные линии треугольником сходились к треугольным прорезям глаз. Отдельно проходил разрез на месте губ. Угловатая форма маски, острые края, об которые можно легко порезаться. У краев маленькие символы свободы, добросовестности и справедливости. Он надел ее. Маска плотно прилегла к лицу, хотя не имела креплений сзади, как резина облегала кожу, сама при это внешне не изменившись. Он посмотрел на себя в зеркало. Мурашки по коже, она создана устрашать. Если не его глаза, то он бы съёжился. Странное воздействие на мозг.

В нос попали волоски, еще державшие запах верховного канцлера. «Он надевал ее каждый день» — сделал вывод Неизвестный. Немного подумав, он бросил маску в сумку и вышел.

«На суде Оливер с товарищами прогорели, каждый закладывал другого, подозревая в обмане. После, Оливер пробовал объясниться, что его не так поняли. Что он „вообще первый раз видит Эстебана и прочих, и не имеет представления о том, какие тот проворачивал делишки“. Но, попробуй, докажи разъяренной толпе! А про плащи теней он узнал из тюрьмы», — передал ему Гийом, перед отплытием. Недоверие и порешило дальнейшую судьбу подпольцев.

К лучшему или худшему — определит время.

Неизвестный покинул Остров Цепей. Он поверил мятежникам на слово. И не знал случившегося после. Освобожденные рабы взяли контроль над островом в свои руки.

Океан, туман заволакивает остров. Когда Стагмин заполыхал над катером, приспосабливаясь к новому месту, Неизвестному показалось, что с берегов доносится смех, пьянка, а скрипящие цепи отливали золотом. И сливающийся с пением ветра голос: «Цепь в любом виде остается цепью. Золотая с красивым обручем или бронзовая — то в любом случае цепь».

Показалось?

Конец первой книги