День выдался ветреный и дождливый. День, который потрясет мир. Начиная с этого дня трамваи скрежетали, поворачивая за угол. В тот день мужчины с суровым видом шли по улицам и не нравились друг другу.

«Казалось, был обычный день, — писал Томас в "Книге всех вещей". — Но так только казалось, потому что я был не очень внимателен. Я мог бы догадаться, ведь когда я проснулся, у меня уже шумело в ушах. Окно в моей комнате хлопало на ветру, и из-за этого я не мог думать. И никак не мог найти носки».

Вообще-то, приятные вещи в этот день тоже происходили. Когда Томас шел домой из школы, он увидел, что из дома госпожи ван Амерсфорт выходит Элиза.

Он удивился. Раньше он ее там не видел.

Она подошла к нему, скрип-скрип, и широко раскинула руки.

— Иди ко мне, дружок милый, — сказала она. Обняла его и крепко прижала к груди. Это было приятно, казалось, будто его голова лежит на упругой подушке. Он посмотрел вверх, на ее лицо. Элиза накрасила губы. Когда она ему улыбнулась, он думал, что умрет на месте. «Умереть было бы даже не страшно, — писал он в "Книге всех вещей". — К счастью, она обнимала меня очень долго, и я подумал: "Девочки хорошие". Я никогда этого не забуду, потому что я ничего не забываю. Я все записываю. И еще вот что: может, Элиза не может найти себе мальчика, потому что у нее кожаная нога и больная рука. Может, она будет ждать меня, пока я не вырасту.

Не было бы счастья, несчастье помогло».

— Госпожа ван Амерсфорт сказала, что ты прекрасно читаешь вслух, — продолжила Элиза. — Хотелось бы послушать.

И она отпустила Томаса. Вместо нее осталась пугающая пустота. «Я буду ждать тебя до посинения», — прошептал Томас. Но когда Элиза исчезла за поворотом, решил, что посинение подождет. У него шумело в ушах. Он позвонил в дверь, и ему открыла мама.

— Привет, мам, — сказал он.

— Привет, принц-мечтатель, — ответила мама. Ее нос уже почти зажил. Ватки не было. Он вообще-то был не принц-мечтатель, скорее мыслитель. Но мама же не хотела его обидеть.

— Госпожа ван Амерсфорт говорит, ты открываешь читальный клуб, — сказала она. — Здорово.

Казалось, весь мир уже об этом знает.

— Да, — проговорил Томас, — но мне надо репетировать. — И он бросился вверх по лестнице в свою комнату.

— Попить не хочешь? — крикнула ему мама.

— Нет, не надо! — прокричал он в ответ и закрыл дверь.

Но репетировать Томас не стал. Он сел у окна думать. Окно хлопало на ветру, так что думать получалось через пень-колоду.

Он подумал: «Я трус, потому что не могу решиться».

Потом он вообще ничего не думал, а просто слушал хлопанье окна.

«Не люблю трусов, — подумал он еще, — но сам такой и есть».

Записку госпожи ван Амерсфорт он каждый день прикалывал под новую рубашку. Сейчас он расстегнул пуговицы и отцепил записку. Развернул, прочитал и глубоко вздохнул. Весь мир затаил дыхание. Сможет ли Томас? Решится ли? Мир не знал. Мир в напряжении ждал.

«Домино от меня, чаша сия», — подумал он. Он не знал, что значат эти слова, но Иисус говорил их, когда должен был умереть. Красивые слова, от них у Томаса на глаза наворачивались слезы.

«Не бояться», — решил он.

Он встал, держа записку в руке. И крадучись спустился по лестнице.

Сразу после ужина отец открыл Библию. В горле у Томаса как будто что-то скрутилось в тугой узел.

— Что это? — спросил отец. В Библии, посреди казней египетских, лежала записка.

Отец прочитал ее. Затем перевернул бумажку, но на обратной стороне ничего не было.

— Так, — сказал он. И побледнел.

Все молчали, только Марго мычала без слов песенку, которую она слышала по радио.

— Ладно, — проговорил отец. — Я вам прочитаю, что тут написано. — Он откашлялся. Отец казался спокойным, но у него дрожали пальцы. «Если муж бьет свою жену, он бесчестит себя», — прочитал он. Затем положил записку на стол рядом с Библией и разгладил ее. — Я с этим полностью согласен, — сказал он, — но кое-чего не хватает. Там надо написать: «Если муж бьет свою жену без повода, он бесчестит себя».

— Ла-ла-ла, та-ла-ла, та-ла-ли-лу-ла, — мурлыкала Марго.

— Ты не могла бы выключить музыку, Марго? — спросил отец.

— Да, пап, извини, — кивнула Марго.

— Ладно, — повторил отец. — Не важно, что в записке. Важно понять, почему она лежит в Библии и кто ее туда положил. Кажется, кто-то хочет нас поссорить. Этот кто-то хочет отвратить нашу семью от Бога и его установлений. Впрочем, это совершенно в духе времени.

Отец сначала посмотрел на маму, потом на Марго, затем на Томаса.

— Вопрос такой: кто положил записку в Библию? — Он взял бумажку двумя пальцами и помахал ею в воздухе.

Стало так тихо, что казалось, вся жизнь на земле вымерла. Проснулись мертвые на кладбищах. Напрягли слух, но так ничего и не услышали.

— Никто? — спросил отец. Он стал барабанить пальцами по столу. — Кто-то из сидящих за этим столом врет. Я не знаю кто, но от Бога ничего не сокрыто. Попросим помощи у Него.

Он сложил ладони над Библией и закрыл глаза.

— Боже Всемогущий, — произнес отец. — Узри нас в нашем несчастье. Помоги этой семье быть сильной во времена, полные искушений...

Томас закрыл глаза. Небо стало ярко-голубым, и в уши задувало песок.

— Иисус? — позвал он. Но Иисуса нигде не было видно.

— Я здесь, — появился Иисус.

— Где? — спросил Томас. — Я Тебя не вижу.

— Ясное дело, — сказал Иисус. — У тебя же глаза закрыты.

Томас открыл глаза. Иисус стоял в комнате перед каминной полкой с медными гекконами. Он смотрел на молящегося человека.

— Это он и есть? — спросил Иисус.

— Да, — ответил Томас.

— Я думаю, он хочет, как лучше, — сказал Иисус, — но всего боится. На самом деле он трус, если хочешь знать мое мнение.

— Я не знаю, — признался Томас.

— Он прячется у Бога за широкой спиной, как испуганный ребенок, — продолжал Иисус.

Но Томас подумал: «Как можно спрятаться за спиной у того, кого больше нет?»

— Мне надо Тебе кое-что сказать, — произнес он вслух.

— Говори, — подбодрил Иисус.

— Бог-Отец не просто исчез, — сказал Томас. — Он умер. Говорю как есть.

Иисус застыл на месте и не мог вымолвить ни слова.

— Ты серьезно? — вырвалось у него.

Томас кивнул. Ему было жалко Господа Иисуса, но надо было сказать правду.

— Но как же это случилось? — воскликнул Иисус.

— Его из меня выпороли, — ответил Томас. — А потом Он умер, потому что без меня его быть не может.

Над этими словами Иисус задумался. Затем кивнул и печально улыбнулся. Все, конечно, так и есть. Без Томаса ничто не может существовать.

— Просим Тебя во имя Господа Нашего Иисуса Христа, аминь, — закончил отец.

Иисус махнул Томасу на прощание и растворился. Томас помахал рукой в ответ.

— Что ты такое делаешь? — спросил отец.

— Я махнул рукой, — сказал Томас.

— Зачем?

— Я видел Иисуса, — ответил Томас.

Марго захихикала, а мама испуганно положила руку Томасу на плечо.

Отец налился краской. Он сильно ударил рукой по Библии, отчего в воздух поднялась трехтысячелетняя пыль.

— Этого я не потерплю! — крикнул он. — В моем доме никто не будет смеяться над нашим Господом и Спасителем. Понятно тебе?

Томас наклонил голову. Он не смеялся. Желания шутить у него совсем не было.

— Понятно тебе? — повторил отец.

— Да, папа, — сказал Томас.

— А теперь я хочу знать, кто положил эту записку в Библию.

— Я, — ответила Марго.

Все посмотрели на Марго, но Марго отвела глаза.

— Ла-ла-ла, та-ла-ла, — напевала она.

Отец покачал головой.

— Я не верю, — сказал он.

Марго пожала плечами.

— Кто это написал? — спросил отец. — Почерк чужой.

— На улице нашла, — сказала Марго. — Ла-ла-ла, та-ла-ла-ла-ла-ла.

— Врешь, — бросил отец. — Мы все знаем, кто это сделал. — Он обвел взглядом всю семью.

У Томаса душа ушла в пятки, когда он почувствовал на себе взгляд отца. Это длилось недолго. Отец уже смотрел на маму.

— Не правда ли? — процедил он.

— Да, — ответила мама. — Это сделала я.

Томас посмотрел на нее в ужасе и почувствовал закипающую злость. Такую злость, что его страх разлетелся на тысячу кусочков.

— Неправда! — закричал он. — Это сделал я! Я!

Отец строго посмотрел на сына.

— Ты лгун, Томас, — сказал он.

— Но!... — кричал Томас.

— Помолчи! — заревел отец. — Я говорю с твоей матерью.

— Это я сделал! Я! — Томас плакал от гнева. — В записке дырочки. Дырочки! И знаешь почему? Я их проколол, булавкой. Вот этой. — Он пошарил в кармане и кинул на стол английскую булавку.

Отец, мама и Марго смотрели на булавку так, как будто от нее зависела их жизнь. Булавка блестела в свете лампы. «Я прямо слышал эту булавку, — писал Томас в "Книге всех вещей". — От нее шел высокий звук, словно вдали кто-то кричит».

Отец расправил записку двумя руками и посмотрел на просвет. Под лампой бумага засветилась белым.

— Правда, — пробормотал отец. — В ней дырочки. — Он опустил записку. — Ты не солгал, Томас. Я обвинил тебя несправедливо. Прости меня. Но гораздо важнее, Томас, что тебя кто-то использовал. Кто-то пытается настроить тебя против отца. Кто это, Томас? Кто написал эту записку?

— Это тайна, — сказал Томас.

— Тетя Пия?

— Тайна, — повторил Томас.

— Томас! — рявкнул отец.

— Что?

— Скажи мне, кто написал эту записку.

— Не скажу, папа.

— Томас, возьми ложку, поднимайся наверх и жди меня.

Поднялся горячий ветер, испепеляющий землю. Деревья высыхали и животные спасались бегством. Все угасло и пришло в запустение. Никто не мог жить на земле.

«Кроме, наверное, мошек, — подумал Томас. — И моровой язвы».

— Этого не будет, — спокойно произнесла мама. — Томас останется, а ты будешь читать Библию.

Отец в ярости посмотрел на нее.

— Я возьму ложку, мама, — сказал Томас.

Мама держала его за руку.

— Нет, — ответила она. — Мой храбрый герой останется здесь, со мной.

— Ла-ла-ла, та-ла-ла, — пела Марго. — Такие вот дела.

Томаса напугал холод в ее глазах.

— Жена! — взревел отец. — Не перечь мне!

— Мама, — попросил Томас. — Пусти меня.

— Нет! — не сдавалась мама. — Наказания ты не заслужил! — Она крепко держала его за руку.

— Та-ла-ла, та-ла-ла, не его это вина, — пела Марго.

Отец встал. Его голова вздымалась все выше и выше, как воздушный шар. Потолок опускался, и комната становилась все меньше.

— Жена! — прогремел его голос. — Отпусти ребенка.

Мама тоже встала и потянула Томаса за собой.

— Нет, — снова произнесла она. Стул за ней покачнулся.

Отец обошел вокруг стола, схватил Томаса за другую руку и потянул.

— Нет! — крикнула мама.

Отец угрожающе замахнулся.

На Марго никто до сих пор не обращал внимания.

Она появилась вдруг, как будто упала с неба. В правой руке сверкал нож для мяса, в глазах молнии. Она подскочила к отцу и приставила кончик ножа к его горлу. Отец отпустил руку Томаса и уставился на нож.

«Она была похожа на ангела, — писал Томас в "Книге всех вещей". — Самого опасного ангела небес. Такого, с пылающим мечом».

— Убери руки, — рявкнула Марго. — Мне это уже надоело. По горло. — Она провела ножом у себя перед горлом.

— Не надо, Марго, — прошептала мама. — Убери нож.

Но Марго не слушала.

— Черт побери! — воскликнула она.

Ругательство было еще хуже ножа. Оно разило прямо в душу.

— Маме и Томасу Бога бояться нечего, — прошипела Марго. — Потому что они хорошие. А ты — нет! — Она взмахнула ножом в воздухе. — Только не думай, что я не смогу, — рычала она. — Я похожа на тебя. Я тоже нехорошая.

У отца подогнулись ноги, и он опустился на колени, как умирающий слон.

— Эта семья обречена, — стенал он. — Дух времени отравил вас. Давайте помолимся.

И он принялся молиться в полный голос.

— Мне вообще плевать, во что ты там веришь! — кричала Марго. — Но бить в этом доме больше никого не будут.

Мужчина отвлекся от молитвы и посмотрел на девочку диким взглядом.

— Ты знаешь, что это плохо, — холодно сказала Марго. — И все равно продолжаешь.

Она сделала глубокий вдох. — Лишь бы соседи не заметили. Лишь бы родственники не заметили. Лишь бы на работе не узнали. Правда ведь?

Мужчина поднялся, гневно развернулся и зашагал прочь из комнаты. У двери он остановился и красными от гнева глазами посмотрел на всех:

— Я не могу оставаться с вами под одной крышей, — прорычал он. — Я ПОЙДУ НОЧЕВАТЬ В ГОСТИНИЦУ.

Он рывком открыл дверь и скрылся в коридоре. Потом с шумом спустился по лестнице. Входная дверь бабахнула, как раскат грома.

— Та-ла-ла, ла-ла, — пропела Марго чуть тише.

Она положила нож для мяса обратно на стол и села на свое место. Затем поставила локти на стол и закрыла лицо руками. Мама с Томасом остались стоять. Два воробья на подоконнике оглушительно трубили в свои трубы.

— Девочка моя, что же ты наделала? — прошептала мама.

Марго отняла руки от лица. Она была белее полотна.

Ее взгляд ничего не выражал.

— Я положила этому конец. — Потом она заплакала.

Мама села и сокрушенно покачала головой.

— Ты угрожала отцу ножом, — сказала она. — Что теперь с нами будет?

Марго посмотрела на нее.

— Лучше, чтобы тебя избивали? — рыдая, спросила она и тут же вскочила. — Ах да, я кое-что забыла. — Она побежала на кухню и вернулась с деревянной ложкой. Положила ее поперек порога и ударом ноги переломила пополам. — Хватит!

Со сломанной ложкой в руках она подошла к окну и открыла его настежь. Не прекращая трубить, воробьи спорхнули с подоконника.

— Только не в окно, — умоляюще произнесла мама.

Но два обломка уже взмыли в небо.

Томас подошел к Марго. Она схватила его и прижала к себе.

Отца не было час. Потом он вернулся. Как кошка пробрался вверх по лестнице и спрятался в своей боковой комнатке. Сказал, что ему надо поработать.