Убийство Дэвида Раштона прибавило Каннингам забот. Когда до команды дошли сведения о том, что главный подозреваемый, без всякого сомнения, находится в стране, напряжение в совещательной значительно возросло. В центре доски теперь была приколота фотография Фицпатрика с камеры слежения. Анна долго изучала нечеткий снимок, сопоставляя его с фотографиями с сайта Фицпатрика. На снимке он выглядел намного моложе, чем она предполагала, — возможно, в результате обширной пластической операции нижней части лица; хорошо бы, конечно, получить четкое изображение глаз и носа. Но полная уверенность появится лишь после того, как лаборатория сопоставит старые и новые фото и даст положительное заключение.

Кроме того, необходим полный детальный отчет о каждом из убийств. На столе перед Анной были разложены папки: Донни Петроццо, Стэнли Лемур, Джулиус Д'Антон и Фрэнк Брендон. Придется еще раз встретиться с патологоанатомом, делавшим вскрытие всех четверых. И еще, вооружившись последней фотографией Фицпатрика, заново допросить Сайласа Роуча и его приятеля Делроя Плантера. Их показания о том, что убийцей Фрэнка был Донни Петроццо, могут оказаться ложными.

Анна так яростно жевала кончик карандаша, что разгрызла его в мелкие щепки и теперь отплевывалась, не прерывая размышлений. Если дело дойдет до ареста Фицпатрика, улик недостаточно: есть подозрение, что он причастен к убийству Фрэнка Брендона, Джулиуса Д'Антона и, само собой, Дэвида Раштона, однако неясно, он ли убил Донни Петроццо и Стэнли Лемура. Разгрызая следующий карандаш, Анна нервно постукивала ногой по краю стола. Наверняка известно лишь одно: Донни Петроццо, Джулиус Д'Антон и, возможно, Дэвид Раштон умерли от передозировки фентанила.

Анна написала в блокноте слово «фентанил» и подчеркнула его. До сих пор нет доказательств, что Фицпатрик ввозит наркотик в страну. Даже если Делрой и Сайлас опознают Фицпатрика, нельзя опираться на показания двух наркоторговцев. Ни на ферме, ни в Уимблдоне следов наркотика не обнаружено.

Анна откинулась на спинку стула. Прошлой ночью она почти не спала и сейчас почувствовала, что выдохлась. Крепко потерла виски и выбросила изгрызенный карандаш в корзину. Количество жертв все растет, а они без толку тычутся во все стороны, как слепые котята. Если не удастся ничего выжать из двух торговцев, может оказаться, что они сами себя загнали в тупик. Она вернулась к записям об убийстве Фрэнка Брендона и подчеркнула слово «мицубиси». Нужно точно выяснить, когда машина перешла к Фрэнку. Известно, что он арендовал для нее гараж в Уимблдоне; известно также, что машина была в угоне, а потом Стэнли Лемур ее продал.

Анна пошла к Каннингам посоветоваться, но у двери ее кабинета столкнулась с выходившим оттуда Филом.

— Ее не будет до полудня — личные обстоятельства.

— Черт!

— Да уж, но придется двигаться дальше. Доставим Джулию Брендон для допроса, как велела Каннингам.

— А Ноланов — Гонор и Дамиена?

Фил пожал плечами:

— Было бы удобнее поехать туда и допросить их в тамошнем отделении — обыск еще не закончился.

— Я поеду.

Фил взглянул на нее:

— Я жду ответа из лаборатории: если на простынях, изъятых с фермы, кровь Фицпатрика, Ноланов можно арестовать. Если нет — придется ограничиться допросом.

— Фил, я уверена, что нужно еще раз допросить наркоторговцев — на этот раз предъявив им фотографию Фицпатрика.

— Я как раз еду в отдел по борьбе с наркотиками. Сэм Пауэр завозникал, что доставка их к нам обойдется слишком дорого: машина, охрана, дорога туда и обратно.

Анна кивнула:

— Нужно точно узнать, кого убили первым: Стэнли Лемура или Фрэнка Брендона. Оружие в обоих случаях одно и то же.

— Как же, припоминаю — «глок», — обиженно ответил он.

— Возможно, они наврали насчет Донни Петроццо, и стрелял не он, хотя в притоне был. Кроме их слов и отпечатков, у нас пока ничего нет.

— Точно. — Фил посмотрел на нее. — Что-нибудь еще?

— Да нет. Я пытаюсь выстроить последовательность убийств по датам и времени. Просто не знаю, за что хвататься.

— Вот именно. Дело разрастается с каждым днем. Привлекли дополнительные силы, но без большого результата. А от нее, — он кивнул в сторону кабинета Каннингам, — вообще никакого толку.

Анна сделала вид, что не поняла намека.

— Что ж, поехали дальше. Работаем вместе, Фил.

Он криво улыбнулся. Анна знала, что «вместе» ему не понравилось, но он это проглотил.

— Вместе так вместе, Тревис.

Анна направилась в совещательную поговорить с Памелой Медоуз, занимавшейся убийством Стэнли Лемура. В комнате почти не осталось свободного места: все было занято шкафами для документов, тележками, доверху нагруженными разными папками, и полицейскими, которых привлекли дополнительно, — их столы стояли впритык друг к другу. Дежурные с трудом поддерживали порядок.

Памела указала на стол в дальнем конце комнаты, за которым сидели два детектива, разбиравшие гору грязных папок в растрепавшихся обложках. Это оказались конторские книги Стэнли Лемура за много лет — просмотрев их, детективы сумели найти первоначального владельца «мицубиси».

— Мне нужна точная дата, когда машину забрали из гаража Лемура, — проинструктировала их Анна. — И все подробности о том дне, когда его в последний раз видели живым, плюс точное время смерти.

Она подошла к дежурному офицеру и передала ему список дел на сегодня: еще раз допросить жену Джулиуса Д'Антона, выяснить точные даты, когда она его в последний раз видела, еще раз уточнить даты ярмарки антиквариата, которую он посетил, и его визита в антикварный магазин, а также дату, когда его фургон отбуксировали в автосервис в Шиптон-на-Стауре. Кое-какая информация у них уже есть, нужно только все занести на доску. Еще нужно добавить туда время смерти Донни Петроццо и указать дату, когда Фрэнка Брендона в последний раз видели живым, рядом с датой стрельбы в притоне в Чолк-Фарм. Тело Дэвида Раштона еще не вскрывали, но Анна попросила написать его имя в ряду имен остальных жертв.

Потом она велела Гордону составить график по яхте «Вызов дьяволу»: когда ее сдавали внаем и когда продали. Возвращаясь в кабинет, она заметила, как в совещательной устанавливают две чистые белые доски, на которых крупными буквами написано: «Время / График». И подумала, что кое-чего добилась, хоть и пришлось превратить совещательную в учебный класс, с информационной доской вместо классной и фломастерами вместо мела.

Тело Дэвида Раштона было в морге. Утром Эван Филдинг произведет вскрытие. Детективу-констеблю Памеле Медоуз выпала неприятная обязанность известить вдову Раштона об убийстве мужа. С нею поехал еще один сотрудник из команды; они получили разрешение на изъятие всего, что, по их мнению, имеет отношение к расследованию.

Ленгтон заранее позаботился о том, чтобы дело пока не получило широкого освещения в прессе: хотелось до поры до времени сохранить все в тайне. Больше всего Ленгтон опасался, как бы в прессу не просочились сведения о том, что главный подозреваемый — Александр Фицпатрик. Узнав об этом, ФБР могло вмешаться и попытаться оказать давление на следствие, а Ленгтон надеялся этого избежать. Никто из членов команды еще не понял, что с сегодняшнего дня Ленгтон полностью включился в работу: дело слишком разрослось, и он принял решение, что Каннингам с ним не справится, — ей требуется помощь, а команду пора приструнить.

Первым его хватку почувствовал Фил, когда Ленгтон взял его в оборот, сообщив, что допрос двух наркоторговцев они проведут вместе. Ленгтон был уверен, что, раз у них теперь есть фотография Александра Фицпатрика, один или оба торговца опознают его. Работать нужно совместно с отделом по борьбе с наркотиками: Ленгтон вовсе не собирался вызывать их недовольство. Если получится, с торговцами нужно попытаться договориться — и тут может помочь Сэм Пауэр, нажав на них, чтобы они начали давать показания. Пока им предъявляли обвинение в хранении и сбыте наркотиков; если к этому добавится обвинение в убийстве, им светит очень долгий срок.

Фил никогда прежде не работал с Ленгтоном и теперь, сидя рядом с ним в патрульной машине, чувствовал себя не в своей тарелке. Сначала Ленгтон вцепился в смартфон, с бешеной скоростью отправляя сообщения, — его пальцы летали по миниатюрной клавиатуре со скоростью молнии. Затем открыл окно и закурил сигарету. Под пристальным взглядом Фила глубоко затянулся три-четыре раза и вышвырнул сигарету в окно. Открыл дипломат, вытащил копии показаний торговцев, быстро просмотрел их и снова убрал в дипломат, что-то бормоча, потом негромко сказал:

— Начнем с Сайласа Роуча.

Фил кивнул. Он заметил, что Ленгтон все время потирает правое колено, словно пытаясь уменьшить боль.

— И каков план? — спросил Фил.

Покачав головой и саркастически улыбнувшись, Ленгтон повторил вопрос Фила, затем повернулся к нему:

— Смотри, слушай и учись, сынок. Эти два засранца были у тебя в руках, а ты их отпустил.

Фил, задетый за живое, откинулся на спинку сиденья:

— Слушайте, нас же токсикологи подвели, столько времени тянули с ответом. Поначалу мы не знали, что стало причиной смерти Донни Петроццо, и с Д'Антоном та же история. Я об этой хреновине — фентаниле — понятия не имел.

Ленгтон откинул голову на подголовник:

— Его применяют главным образом в больницах как сверхбыстрое болеутоляющее. Это опиат, как и морфин, только в сотни раз более мощный, быстродействующий и быстрее выводящийся из организма: пик действия и высший кайф — пять-десять минут. В смеси с болеутоляющими оксиконтином, акополамином и с добавлением капли героина дает такой кайф, с которым кокаин ни в какое сравнение не идет, а некоторым бедолагам без этого жизнь не в жизнь.

— Ого!

— Вот именно — ого. К вашему сведению, беда дошла уже и до наших больниц. Вместо того чтобы, как положено, уничтожать остатки после операции, их начали припрятывать, а кое-кто из врачей потом подкалывается.

— Ух ты.

Ленгтон, не ответив, покачал головой и взялся за смартфон.

— А где, по-вашему, прячется Фицпатрик? — спросил Фил.

— Понятия не имею, но, судя по вчерашнему убийству Дэвида Раштона, где-то близко. Причина, конечно, в деньгах. Надеюсь, сумеем узнать, удалось ли нашему наркобарону их получить. А надо ему, понятное дело, немало: быть в бегах — дорогое удовольствие, да и заново организовать сеть доставки и торговли и нанять тех, кому можно доверять, тоже недешево. — Ленгтон усмехнулся с деланым сочувствием. — Вот тут, полагаю, все и пошло наперекосяк: нанял не тех и пришлось от них избавляться.

— Думаете, он скрывался на ферме?

— Возможно. Скоро узнаем. Одно меня беспокоит: эти Ноланы ничуть не встревожились, когда нашли их тайник.

— Значит, мы предъявим Гонор и ее мужу обвинение в укрывательстве разыскиваемого преступника?

— Думаю, эта парочка много чего может нам рассказать. Но могут и заявить, что он вынудил их его спрятать: пригрозил и они испугались.

— Но если Дамиен Нолан собственноручно написал для Фицпатрика записку, как добраться до фермы, вряд ли его вынудили.

— Верно.

— Так мы повезем их в отделение?

Ленгтон вздохнул. Вопросы Фила начали его раздражать.

— Не сейчас. Возможно, Фицпатрик доверяет только им. Если так, не исключено, что он снова попытается с ними связаться.

— Но ведь на ферме полно наших.

— Обыск сегодня завершится, и мы всех уберем. Главное — получить разрешение на прослушку телефона и оставить скрытое наблюдение. Тогда нам будет известно обо всем, что там происходит.

Фил откинулся на спинку сиденья и взглянул в окно. Они попали в пробку. Ленгтон легонько постучал шофера по плечу и велел включить сирену — ему не терпелось добраться до наркоторговцев. Он обернулся к Филу и собирался что-то ему сказать, но неожиданно скривился от боли. Скрипнув зубами, он склонился вперед и обхватил руками колено — оно будто в огне горело. Ленгтон с силой сжимал колено, но боль не ослабевала.

Когда машина въехала на парковку перед отделом по борьбе с наркотиками, лицо у Ленгтона покрылось капельками пота и приняло мертвенно-бледный оттенок. Филу пришлось помочь ему выбраться из машины; медленно выпрямляя ноги, он от боли даже глаза прикрыл. Постояв немного, двинулся к зданию; у входа остановился рядом с питьевым фонтанчиком и принял болеутоляющее.

Фил растерялся, он чувствовал себя совершенно беспомощным, но постепенно лицо Ленгтона вновь обрело нормальный цвет, а тут как раз и Сэм Пауэр подошел.

— Опаздываете, — заметил он. — Мы эту парочку давно для вас приготовили.

— Прекрасно. И простите за опоздание — мы застряли в жуткой пробке, — ответил Ленгтон, пожимая Сэму руку.

Фил был поражен тем, как быстро Ленгтон пришел в себя — будто ничего и не было. Но так только казалось. Каждый шаг до сих пор причинял Ленгтону дикую боль. Хорошо еще, на этот раз ногу не свело. В реабилитационном госпитале его предупреждали, что боли в колене останутся на всю жизнь. Тогда он не принял это всерьез, но за последние месяцы в несколько раз увеличил дозу болеутоляющих: колено все чаще давало о себе знать и боль совершенно выбивала его из колеи.

Сказывались последствия того кошмарного нападения два года назад, когда его едва не разрубили пополам. Его мучили спазматические боли в груди, невыносимые головные боли и приступы депрессии; иногда он едва мог дышать. Советы изменить образ жизни были абсолютно неприемлемы. Его способ борьбы с недугом состоял в том, чтобы не поддаваться боли, не проявлять слабости, чтобы никто никогда даже не догадывался, насколько сильны его физические страдания. Он и мысли не допускал об отставке и об инвалидном кресле, прекрасно понимая, что без напряжения, в котором держала его работа, он окончательно развалится и погрузится в депрессию.

Фил и Ленгтон вошли в допросную. Там уже сидел Сайлас Роуч со своим адвокатом Марджери Паттерсон. Сайлас был явно неспокоен, дергал головой и нервно сплетал и расплетал пальцы рук. Он еще раз повторил свой рассказ о том, что произошло в ночь убийства Фрэнка Брендона. Ленгтон слушал не перебивая и просматривал его прежние показания. В завершение Сайлас поклялся жизнью матери, что сказал истинную правду.

— Давай еще раз по порядку, — негромко заговорил Ленгтон. — Ты признаешь, что продавал наркотики в притоне в Чолк-Фарм, но утверждаешь, что пистолет — автоматический «глок» — принадлежит не тебе, а Делрою Плантеру.

— Ну, только он из него не стрелял — так, держал для острастки, врубаетесь?

— В соответствии с твоими показаниями, — все так же спокойно продолжал Ленгтон, — в ту ночь в притоне был Донни Петроццо, и он был страшно возбужден. Ты сказал, он был под кайфом.

— Ну да, вроде как совсем с катушек съехал.

Ленгтон кивнул, будто бы в знак согласия. Перед собой он держал показания Сайласа.

— А опиши-ка дверь, Сайлас.

— Какую дверь? Входную?

— Нет, дверь в комнате внутри притона, в которой вы все сидели.

— А-а-а… Ну, это такая специальная дверь, ее ребята сами сделали. Там с обратной стороны засовы и в середине такая решетка — ну, не совсем в середине, чуть повыше.

— Как в подпольных барах времен сухого закона.

Сайлас не понял, о чем речь, но объяснил, что иногда во время передачи товара наркоманы пытаются выхватить пакет или ударить продавца, так что дверь вроде как защищала торговцев — и не только от наркоманов, но и от конкурентов или полиции.

Ленгтон с улыбкой кивнул:

— Значит, вы там сидите и изо всех сил пытаетесь договориться, а тут стучат в дверь. Говоришь, Донни Петроццо открыл решетку, выглянул, а потом схватил пистолет и открыл пальбу?

— Ну да.

— Потому что увидел кого-то знакомого? Которого боялся? И схватил пистолет Делроя и выстрелил в того человека за дверью — расстрелял три обоймы?

— Точно, так все и было. Помню, он еще сказал, что этот парень — легавый.

Ленгтон опять кивнул и положил листок с показаниями перед собой, аккуратно выровняв края трех страничек.

— А после этого, говоришь, Донни Петроццо открывает дверь, выходит и еще три раза стреляет в человека, который уже лежит на полу?

— Точно.

— Значит, у Донни в руках пистолет. Потом он, по твоим словам, удрал оттуда, — вообще-то, как ты сказал, вы все по-быстрому сделали ноги.

— Ну да, то есть там же получился полный бардак, схватываете? Просто хуже некуда.

Ленгтон еще раз кивнул:

— Ты знаешь, что Донни Петроццо потом убили?

— Да.

— А ты хорошо его знал?

— Кого — Донни? Ну, он был хороший клиент, всегда у нас покупал, всегда сразу платил, никаких проблем. В основном брал понемногу кокса для парней, которых возил в своей тачке, ну иногда сплиф или таблетки — экстази, ничего тяжелого. Делрой-то получше его знал. Вроде как доверял ему.

Ленгтон положил перед Сайласом фотографию Александра Фицпатрика:

— А что о нем скажешь?

Сайлас помотал головой.

Ленгтон убрал фотографию в папку.

— Ушли, значит, через дальнее окно?

— Ну да.

— И ты не выходил через дверь и не видел того, кого убили?

— Нет, я поскорее дал деру.

Ленгтон шмыгнул носом, достал платок, высморкался, аккуратно свернул платок и убрал в карман. Секунд пятнадцать в упор глядел на Сайласа, а потом произнес так тихо, что Сайлас едва расслышал:

— Все ты врешь, сынок. Я тебе открою секрет: Донни Петроццо не стал бы дергаться оттого, что узнал человека за дверью, — потому что тот на него работал. И Донни прекрасно знал, что он бывший полицейский, так что ему незачем было открывать пальбу.

Предыдущие вопросы Ленгтона успокоили Сайласа — у него даже голова трястись перестала, но тут он опять напрягся и закрутил шеей.

— Думаю, это ты узнал Фрэнка Брендона, — так же мягко продолжал Ленгтон. — Он когда-то разгонял твой притон. Он же раньше служил в отделе по борьбе с наркотиками и даже тебя арестовывал, а тут вдруг снова появился. Это ты от страха с катушек съехал, перетрухал и начал палить.

— Нет! Неправда! Это не я, я его не убивал!

— Сайлас, пойдешь по статье за убийство. И на этот раз не отделаешься маленьким сроком. Ты убил человека, трижды выстрелил ему в лицо, и рука не дрогнула. К тому же бывшего полицейского. Тебе лет восемнадцать светит как минимум.

— Богом клянусь, это не я!

— А кто же тогда, Сайлас? Сдай его, потому что у нас есть показания твоего дружка, что пистолет твой, никто другой из него не стрелял, а ты наелся крэка и был под кайфом. Донни Петроццо там вообще не было, мать твою!.. Ведь не было?

— Это не я! Бог ты мой! Это не я его на тот свет отправил!

Ленгтон отпил воды из стаканчика.

— Хочу еще тебя спросить про торговца машинами — вот этого, его звали Стэнли Лемур. — Ленгтон положил на стол фотографию. — Знаешь, почему я понял, что ты мне лапшу на уши вешаешь? Потому что из того же пистолета, из которого убили Фрэнка Брендона, — Ленгтон шваркнул на стол фотографию Фрэнка с полицейского удостоверения, — потом укокошили Стэнли Лемура. Вот, смотри.

— Это не я! Не я это!

Ленгтон рассмеялся:

— Не дури, Сайлас, пистолет же был при тебе, когда мы тебя взяли. В своих показаниях ты утверждаешь, что Донни Петроццо вышел из комнаты и еще три раза выстрелил в человека, лежавшего на полу. И что Донни потом отдал тебе пистолет, когда ты вылезал в окно, так? Вроде как: «Вот, Сайлас, возьми»? Или он, как ты говоришь, удрал с пистолетом? Тогда каким образом пистолет снова оказался у тебя? А может, это ты убил Донни Петроццо? Видишь, что получается, Сайлас? Понимаешь теперь, по какой статье пойдешь?

Голова Сайласа тряслась без остановки. Ленгтон положил перед ним фотографию тела Петроццо, завернутого в мешки для мусора. «Донни Петроццо». Рядом он положил фотографию мертвого Стэнли Лемура на унитазе, с дыркой от пули в голове.

— Стэнли Лемур убит из того же оружия, Сайлас.

Глаза Сайласа почти вылезли из орбит.

Наконец Ленгтон положил перед ним сделанную в притоне фотографию тела Фрэнка Брендона, лежащего лицом вниз в луже крови.

Сайлас начал всхлипывать, шмыгая носом и утирая сопли тыльной стороной ладони:

— Как перед Богом, я их не убивал.

— Как перед Богом, Сайлас, ответишь за всех троих. Твой дружок тебя сдал: пистолет был у тебя. Ты съехал с катушек и открыл стрельбу.

— Не я это, не я! — Сайлас рухнул на стол и, опустив голову на руки, разрыдался.

Ленгтон взглянул на магнитофон и принялся собирать бумаги:

— Даю вам пять минут для консультации с адвокатом, мистер Роуч, но рекомендую сказать правду, когда я вернусь, потому что терпению моему приходит конец.

Ленгтон резко отодвинулся от стола, собираясь встать, но тут Сайлас схватил одну из фотографий.

— Не делал я этого — ни с ним, ни с другими! Не я это! — захлебывался он в рыданиях.

Ленгтон театрально развел руками:

— Тогда скажи правду. Что там на самом деле произошло?

Сайлас спрятал лицо в ладонях:

— Вот дерьмо чертово! Ни хрена это не я!

Через полчаса Сайлас сделал новое заявление. Они с Делроем несколько часов были в притоне. Делрой сказал ему, что раньше заезжал Донни Петроццо и хотел обговорить одно крупное дело. У его приятеля есть товар высокого качества, много товара. Не героин и не кокаин, а какой-то новый наркотик, намного более сильный, за который, по словам Петроццо, можно огрести кучу денег. В Штатах его смешивают с героином и называют «поло». Они об этой штуке никогда не слыхали, и Делрой сказал, что нужно сначала узнать, что это за хрень, а потом ввязываться в дело. Еще он сказал, что не может выложить столько денег, сколько хочет Петроццо, что самому покупать такой товар ему не по карману, но, может, найдет покупателей, потому что знает кое-кого, кто мог бы в это дело вложиться.

Петроццо привез ампулу, чтобы Делрой проверил, и сказал, что у него поджилки трясутся и что ему нужны наличные. Сайлас не знал, сколько Петроццо в тот раз отстегнули, но наркотик был вроде бы спрятан в гараже у Стэнли Лемура. Сайлас и Делрой знали Стенли, покупали у него машины. В ночь убийства Фрэнка Делрой ждал приезда Донни. Когда тот не появился, Делрой стал выходить из себя, потому что успел крепко накачаться крэком. И когда в дверь постучали, Делрой узнал во Фрэнке полицейского и застрелил его, а как открыл дверь, совсем перепугался, потому что там стоял еще кто-то. Делрой прибежал в комнату, прикрутил глушитель, снова открыл дверь, но того человека уже не было — и Делрой еще три раза выстрелил во Фрэнка. Делрой и Сайлас вместе удрали через окно и поехали в гараж к Стэнли. Делрой был совсем бешеный и грозился убить Стэнли, если тот не отдаст товар, который, по словам Петроццо, был у него в гараже. Стэнли отказался, и Делрой застрелил его, потом обыскал гараж, но ничего не нашел. Они пытались связаться с Петроццо, но его мобильник не отвечал, и жена не знала, где он. А потом был налет полиции, и их обоих арестовали.

Сайласа увели назад в камеру, Марджери Паттерсон ушла, а Ленгтон и Фил остались в допросной.

— Один готов, очередь за вторым, — негромко сказал Ленгтон Филу, который за все время допроса не произнес ни слова. — Странно, правда? Сначала мы думали, что имеем дело с наркобароном, который совершает серийные убийства, устраняя всех и вся со своего пути, а потом вдруг оказывается, что это два свихнувшихся ублюдка из грязного дома под снос накачались дурью, которую сбывают еще более свихнувшемуся молодняку. Руки зачесались — и пошли стрелять. Бедняга Фрэнк Брендон был славным парнем, а мы так и не знаем, чего ради он приехал в эту дыру с Фицпатриком, — если, конечно, это был Фицпатрик.

— Может, искали Петроццо?

— Может, — кивнул Ленгтон. — Но вот вопрос: кто убил Петроццо?

В комнату заглянул Сэм Пауэр:

— Я вам кофе заварил. Делроя уже ведут, но придется подождать — его адвокат еще не приехал.

— Спасибо.

— Удачно?

— Да — и кофе очень кстати.

Сжав зубы, Ленгтон поднялся со стула и постоял несколько секунд, держась за спинку.

— Принести или пойдете наверх в совещательную?

— Надо размяться и отлить, но потом лучше бы кофе сюда.

Фил глядел на выходящего из комнаты Ленгтона. Его работа производила впечатление, и Фил не без смущения вспоминал, как сам допрашивал Сайласа и Делроя в первый раз. Ленгтон устроил ему настоящий мастер-класс.

Ленгтон вернулся в допросную и, в ожидании Делроя Плантера, прислонился к стене и опять взялся за смартфон.

— Миссис Джулия Брендон только что прибыла для повторного допроса. Будет интересно, — сообщил он.

Фил поднял голову — в комнату ввели Делроя Плантера в наручниках. Ленгтон жестом указал ему на стул и зачитал права, пока его адвокат усаживался и открывал дипломат. Включили магнитофон. Ленгтон указал на видеомагнитофон. Затем налил воды Делрою, себе, а бутылку поставил рядом с собой. Фил передал ему папки с бумагами. Потом все долго ждали, пока Ленгтон не торопясь читал прежние показания Делроя. Наконец, отложив странички в сторону, он в упор уставился на Делроя потемневшими от гнева глазами:

— У нас есть показания вашего приятеля Сайласа Роуча.

— Ну да, и мои вроде как тоже, — развалившись на стуле и поблескивая золотой коронкой, с ухмылкой ответил Делрой.

Ленгтон глотнул воды и аккуратно поставил стаканчик на стол; на столе все равно осталось мокрое пятно.

— Вам предъявлено обвинение в…

— Да ладно тебе, — прервал его Делрой, — я и так знаю, в чем меня обвиняют, и сдаюсь. Я ж все выложил, когда мы тут в первый раз тусовались.

— Сейчас вам будет предъявлено обвинение в убийстве Фрэнка Брендона, а также Стэнли Лемура.

Вскочив со стула, Делрой закричал, что все это вранье хреново. Адвокат попросил его сесть, но он подпрыгивал на месте и орал, что Ленгтон хочет его подставить.

— Слушай, я ничего такого не делал!

В комнату вошел дежурный полицейский и силой усадил Делроя.

— Куда я, на хрен, пойду с этой мутью? — крикнул Делрой, поднимая руки в наручниках.

— Пойдешь ты на восемнадцать лет, вот куда.

Пока Ленгтон читал вслух куски из показаний Сайласа Роуча, Делрой ожесточенно мотал головой:

— Он — труп.

— Теперь послушаем тебя, Делрой. Нам известно, что ты соврал насчет Донни Петроццо, — его не было в притоне в ночь убийства.

Через некоторое время Делрой заговорил. Они опять слушали про то, что Петроццо хотел договориться о сделке, что он был надежным клиентом, много лет покупал у Делроя товар. Как и Сайлас, Делрой сказал, что Петроццо в основном покупал по маленькой кокаин и гашиш, иногда колеса, но клиент был верный и платил всегда сразу.

Петроццо обратился к Делрою с предложением обтяпать вместе одно крупное дело: будто он знает кого-то, у кого есть большой запас товара, и хозяин хочет его сбыть, а они могли бы на этом хорошо подзаработать.

— А я спрашиваю: что за товар? Знаете, бизнес у меня налаженный, без простоев, так? Некоторые ублюдки пытаются вклиниться, так что приходится быть начеку. Хорошую команду удержать непросто, вот я и засомневался: а на хрен мне сдалось это крупное дело? Мне негде хранить большие партии гашиша или травы, понимаете, о чем я? Ну а он говорит, эта хрень в маленькой коробке, вот такой примерно. — И он показал руками размер — двадцать пять на сорок пять сантиметров. — Я ему и говорю, а что же это за дурь такая? А он говорит, эта штука называется формалин. Первый раз слышу, но он говорит, что тянет она на миллионы. Я его спрашиваю: где мне такие деньги взять, совсем ты, парень, из ума выжил? Тогда он говорит: если договоримся, чтобы я только людей дал, доходы пополам. Товар, говорит, уже у него. Я ему не поверил — он врать был мастер, — но он обещал принести немного, чтоб проверить. — Делрой расхохотался.

Петроццо принес две ампулы и сказал, что можно уколоться, а можно и просто выпить.

— Ну, я, значит, понятия не имел об этой дури, потом порасспросил кое-кого и решил, что дело стоящее, так что, когда он в следующий раз нарисовался, я ему говорю, что, может, и договоримся. Он просит десять штук. Я говорю, подумать надо: десять штук — деньги немаленькие, — и даю для начала пять наличными.

— Может, он тебе фентанил предлагал?

— Точно, так и называется.

— И вы договорились?

— He-а, он больше не появился — и у нас возникла проблема, потому что один из ребят купил этой дури и нюхнул. И тут стук в дверь — а там легавый.

Делрой намекал на то, что все произошло случайно: никто не собирался стрелять, все просто запаниковали. Говорил, что сам не стрелял, перекладывал вину на Сайласа. Подтвердил, что из притона они смылись вместе. Сначала навестили Стэнли Лемура — знали, что он приятель Петроццо, и взяли у него машины. Делрой объяснил, что Лемур от всего отпирался: клялся, что сто лет не видал Петроццо, — и вообще выгнал их.

Когда Стэнли пошел в туалет, они обыскали гараж и нашли деньги, припрятанные под покрышками.

— Это были мои деньги. Старый ублюдок мне впаривал. Он, мать его, всегда нас обсчитывал. Он что-то там верещал, что деньги его и к Донни, мать его, Петроццо не имеют отношения, он якобы получил их за один джип и может это доказать. Даже с горшка встал и все орал как резаный, а сам без штанов.

— И ты его убил?

— Не я — Сайлас, он это. Он был никакой: всю ночь после того копа в притоне коксом накачивался. А потом все утро нюхал крэк; из носу у него текло как из крана.

Ленгтон налил себе воды и попросил Делроя сделать новое заявление. Его мало интересовало, кто из двоих спустил курок, — это выяснят в ходе дальнейшего следствия и на суде. Ему нужно было выстроить цепочку событий. Пока Делрой лежал грудью на столе, обхватив голову руками, Ленгтон вынул из папки фотографию Александра Фицпатрика:

— Узнаешь этого человека?

Делрой взглянул на фотографию и замотал головой.

— Возможно, он приехал вместе с тем, кого ты принял за полицейского, — вот с ним. — Ленгтон показал фотографию тела Фрэнка Брендона.

— Его-то я узнал — вонючий легавый из отдела по борьбе с наркотиками.

Ленгтон еще раз положил на стол перед Делроем фотографию Александра Фицпатрика.

Делрой пожал плечами — в жизни его не встречал.

— И потом, если он был не внутри — ну то есть в первой комнате, — я и не мог его видеть. Я же ушел через окно.

— Не мог ты его не увидеть — ты стоял над телом Фрэнка Брендона и трижды выстрелил в него; а этот человек стоял за спиной Фрэнка.

Делрой втянул воздух и задвигал губами, имитируя звук поцелуя.

— А вы докажите, что я его убил, — я-то этого не говорю и ни за что не скажу. Я только говорю, что узнал его, потому что он меня когда-то прищучил. Этого второго я в глаза не видал, а придурка на полу узнал — он, сукин сын, арестовал меня десять лет назад. А когда арестовывал, как следует отделал и свое поганое удостоверение держал перед мордой. Мы чуяли, что вот-вот разгонят, а я не хотел идти на большой срок.

Ленгтон встал со стула:

— Зато теперь пойдешь — и на очень большой.

Делрой небрежно пожал плечами. Ленгтону страшно хотелось заехать кулаком в его мерзкую злорадную золотозубую морду. Но он просто вышел из комнаты не оглянувшись. Допрос не слишком удался, разве что уточнили некоторые детали головоломки. Однако все еще недоставало главного — Александра Фицпатрика.

Джулия Брендон сидела в полицейском отделении Чолк-Фарм сгорбившись, словно ее мучили боли в желудке. Ее адвокат Саймон Фейган попытался было ее успокоить, коснувшись ладонью ее руки, но она резко отбросила его руку. Теперь он сидел поджав губы и уставившись в одну точку на стене над головой Анны.

Джулию допрашивали уже более получаса. Она сбивчиво рассказала о том, как впервые встретила своего бывшего сожителя, когда была молода и впечатлительна. У него было много денег, и он относился к ней уважительно, как ко взрослой, засыпал ее подарками, дорогими вещами и деньгами. Она уехала из Оксфорда и поселилась в квартире в Кенсингтоне. Тут она разрыдалась, объясняя, что он уверял ее, будто строит дома для богатых клиентов.

— Я понятия не имела о том, чем он действительно занимается, — сквозь слезы произнесла она, раскачиваясь на стуле.

Анна спокойно слушала. Вопросы в основном задавала Каннингам, напирая на отношения Джулии с человеком, которого та называла Энтони, категорически отказавшись признать в нем Александра Фицпатрика.

— Я не слышала, чтобы его так называли. Все, с кем я его встречала, звали его Энтони.

— Ладно, — вздохнула Каннингам. — Значит, вы вступили с ним в связь — и вам ни разу не пришло в голову поинтересоваться, откуда у него такие огромные деньги?

— Чего ради? Он был почти одного возраста с моим отцом, и я поверила, когда он сказал мне, что занимается недвижимостью и хорошо на этом зарабатывает.

— Расскажите о поездках за границу.

Допрос становился скучным: Джулия пыталась вспомнить, куда они ездили вместе и сколько у него было домов, от Багам до Санта-Лючии и Майорки, и сколько яхт и личных самолетов. Все это время она не переставала раскачиваться и шмыгать носом, плакала, вытирала глаза и наконец начала икать. Сказала, что, пока он разъезжал, она много недель и месяцев провела одна в доме в Сент-Джонс-Вуде.

— А ваша сестра? — негромко спросила Анна.

Джулия удивленно подняла на нее взгляд:

— Ну да, Гонор, но она терпеть не могла Лондон и меня у себя тоже не привечала. У нее когда-то была квартира в Оксфорде. При встречах мы все время ругались, потому что она не одобряла моих отношений с Энтони.

— Она с ним встречалась?

— Нет, просто знала, что я живу с богатым человеком. Говорила, что я идиотка — живу со стариком, которому нужна только для секса, — но это не так. Он мне по-настоящему нравился — я его любила, просто скучала, когда оставалась одна.

— А когда ваш партнер начал открывать счета на ваше имя?

— Да почти сразу. Денег там было не слишком много, но у меня были кредитки, и я могла покупать все, что хочу.

Анна положила ногу на ногу, ударившись коленом о стол. Она по-прежнему почти не принимала участия в беседе. Допрос вела Каннингам, и Анне не хотелось вмешиваться и портить отношения.

— Так сколько вам было лет?

Джулия выпрямилась:

— Чуть за двадцать.

— Когда отношения изменились?

— Вы о чем?

— Когда вам надоело быть марионеткой в руках новоявленного Свенгали?

Джулия помотала головой:

— Я никогда не чувствовала себя марионеткой, я его по-настоящему любила. Да, мне бывало одиноко, иногда казалось, что я в ловушке, но это не значит, что я разлюбила Энтони или мне не нравилось с ним жить — еще как нравилось. У меня была фантастическая жизнь: поездки за границу, на лыжные курорты — стоило мне только захотеть. И, как я уже говорила, неограниченный кредит.

Джулия перестала раскачиваться и плакать, но все еще была напряжена. Она вращала ступней, будто выполняя упражнение, потом вытянула ногу и принялась постукивать носком по полу; дорогие туфли на шпильке выгодно подчеркивали стройные лодыжки и безупречную форму ног.

Каннингам перевернула страницу блокнота:

— Значит, это были партнерские отношения — на равных?

— Нет, никогда.

— Но у вас осталась значительная сумма денег, миссис Брендон.

— И было еще больше: он таким способом обманывал правительство, уходил от налогов и все такое. Во всяком случае, так он говорил. Вложения и всякое такое. Честно говоря, я никогда толком не понимала, как деньги двигались со счета на счет и из страны в страну. И никогда не считала, сколько счетов он открыл на мое имя. То есть у меня же не было чековых книжек.

— О каких странах вы говорите?

— Ну, Швейцария — Женева, Германия и Флорида; там у меня были деньги, когда я приезжала в Штаты.

Анна не уставала поражаться. Чем больше Джулия рассказывала о прежней жизни, тем более вызывающе она себя вела. Крутила бриллиантовые кольца и серьги; иногда казалось, лак на ногтях интересует ее больше, чем вопросы Каннингам. Анна даже решила, что Каннингам заранее так задумала допрос: чем больше Джулию спрашивали о прежней жизни, тем более вызывающе она держалась. В полной уверенности, что две сидящие перед ней женщины никогда не жили такой роскошной жизнью, как она, Джулия как будто даже начала получать удовольствие от вопросов.

— И вы ни разу не заподозрили, что жизнь, о которой вы рассказываете, обеспечивалась наркоторговлей?

Джулия тряхнула головой, убирая прядь светлых волос с шеи.

— Нет, у меня не было никаких оснований подозревать, что меня обманывают.

— А сами вы никогда не принимали наркотики?

— Нет.

— А ваш партнер?

Она небрежно махнула рукой:

— Иногда он курил травку, чтобы расслабиться, но и только; он был помешан на фитнесе и занимался каждый день. На яхте даже был спортзал. Наверное, думал, что, раз он настолько старше, нужно быть в форме. — Она рассмеялась.

Каннингам кивнула и постучала по столу карандашом:

— Расскажите о времени, когда вы жили в Сент-Джонс-Вуде. Если не ошибаюсь, в вашей жизни тогда произошли серьезные перемены.

— То есть?

— Вы ведь забеременели? И почти подряд родили двоих детей.

— В то время я жила не в Сент-Джонс-Вуде.

— А где же?

— Переехала в дом, перестроенный из старых конюшен, сразу за Альберт-холлом. Кажется, мы его снимали, потому что в большом доме шли какие-то работы. Не помню точно.

— Где был ваш партнер?

— Не помню, он тогда часто ездил за границу.

— Переезд он организовал?

— О да.

— Адрес дома не помните?

Джулия с шумом втянула воздух и со вздохом ответила, что это Альберт-холл-Мьюз, но она прожила там всего лишь несколько месяцев, а потом ей сняли квартиру на Харли-стрит. Каннингам записала что-то в блокноте и попросила указать точный адрес. Кажется, Харли-стрит, 40 или 42, сказала Джулия. Она положила ногу на ногу и ударилась коленом о внутреннюю поверхность стола, как и Анна. Негромко выругалась и принялась рассматривать крохотную затяжку на чулке.

— Значит, вы несколько раз снимали квартиры и переезжали с одной на другую — и как долго?

— Года два, наверное.

— Жили в это время вместе или одна?

— Когда как.

— Кто еще жил с вами?

— Была приходящая уборщица, но жила я одна. Была машина, я могла выезжать. Сначала несколько раз провалила экзамен, но потом сдала и получила «порше» в подарок ко дню рождения.

— А дети?

Джулия скривила губы:

— Я наблюдалась в клинике репродуктивного здоровья в Челси.

— В свидетельствах о рождении не указано имя отца.

— Верно.

— Отец ваших детей — тот, кого вы знали под именем Энтони Коллингвуд?

— Нет. Он, как принято говорить, стрелял вхолостую. Мне нашли донора.

— Знаете его имя?

— Нет. Его нашла клиника.

— Один и тот же оба раза?

— Да.

— Вашего партнера это не смущало?

— Нет, он же сам все и организовал.

— Он был хорошим отцом?

— Не особенно. У него не было времени для девочек — они ведь были совсем маленькие. — Джулия нахмурилась и пожевала губами. — Я даже начала думать, что он так настаивал на детях, только чтобы привязать меня к себе.

— И как?

— Простите?

— Вы продолжали вести прежний образ жизни или двое маленьких детей ограничили вашу свободу?

— Мы все равно много путешествовали.

— Он брал вас и детей с собой в поездки?

— Нет, я привозила детей повидаться с ним.

— Куда?

— Туда, где он был. — Джулия назвала Флориду, Германию, Францию, Индию, Швейцарию и Шотландию — и всюду она ездила к нему с детьми. Заметно было, что ей надоело отвечать на вопросы: откинув голову назад, она прикрыла глаза. — Можете проверить в паспортном контроле. У детей отдельные паспорта. Несколько раз их возила няня, которую он нанял, но в основном — я.

— Назовите гостиницы, в которых вы останавливались?

— Что — все до одной? Всех я не помню.

— Попытайтесь вспомнить. Начните с Шотландии. Где вы там останавливались?

— В Скибо-Касле; мы часто там бывали, но останавливались не в самом замке, а в одном из коттеджей. В ресторане можно было заказать все что угодно, и все сразу приносили. Играли в гольф — не я, я-то не играю, но мы вместе ездили верхом…

Она продолжила рассказ о своих занятиях; Каннингам передала Анне записку с просьбой отправить в отель фотографию Александра Фицпатрика для опознания.

Когда Анна вернулась в допросную, Джулия все еще вспоминала отели, куда приезжала с детьми. Она опиралась локтями на стол, положив на руки подбородок. Поразительно, что Саймон Фейган не произнес ни слова после того, как Джулия оттолкнула его; он сидел напряженно выпрямившись и будто стараясь сохранять дистанцию. Время от времени он делал какие-то записи ручкой от Картье в блокноте с кожаным переплетом, всякий раз демонстративно снимая с ручки колпачок. Внимательно разглядывал каждую запись и вновь переводил взгляд на стену, а Джулия все говорила и говорила.

Каннингам сообщила для записи на пленку, что детектив-инспектор Тревис вернулась в допросную. Анна незаметно передала ей листок с сообщением, что уже приступили к проверке шотландского следа; затем с трудом засунула ноги под стол, взяла карандаш, расправила блокнот в ожидании следующего вопроса — однако Каннингам хранила молчание. Джулия начала нервничать и взглянула на Фейгана, но он не обращал на нее внимания, только откашлялся и поправил галстук.

Вдруг Каннингам спросила:

— Когда начались неприятности?

Джулия откинулась на спинку стула, словно не понимая вопроса.

— Вы переехали в Уимблдон и вышли замуж за Фрэнка Брендона. Затем, как явствует из ваших прежних показаний, вас вынудили отдать крупную сумму денег — четыре миллиона. Ваш финансовый консультант убедил вас не снимать больше денег со счета. Затем его убивают, как и вашего нового мужа. Вот я и спрашиваю, миссис Брендон: когда все пошло не так?

— Я не имею к их смерти никакого отношения и могу доказать, где была в момент убийств. Я к этому никак не причастна. — В ее голосе появились визгливые нотки.

— Я и не говорю, что вы к ним причастны, но как-то удивительно все совпало, вы не находите? Я лишь прошу вас объяснить, когда эти замечательные отношения с человеком, которого вы знали исключительно под именем Энтони Коллингвуд, дали трещину. Он знал о вашем браке? Или его тоже он устроил, как и все остальное в вашей жизни?

— Я давно с ним не встречалась, клянусь.

— Почему же? Если, как вы нам сейчас рассказали, у вас с ним была такая удивительная и такая роскошная жизнь, что заставило вас выйти замуж за другого?

Анна притронулась к руке Каннингам, и та наклонилась к ней. Они о чем-то пошептались, и Анна достала свой отчет о допросе Джулии у нее дома в самом начале расследования — в ходе допроса у Джулии в первый раз произошел срыв. Пока Каннингам читала отчет, Джулия опять принялась крутить и постукивать ногой.

— Я жду ответа, миссис Брендон. Мне нужно точно знать, когда вы в последний раз виделись с Энтони Коллингвудом.

— У него появилась другая женщина.

— Простите?

— Я сказала, что у него появилась другая женщина и стала жить в доме в Сент-Джонс-Вуде.

Каннингам вздохнула и взглянула на Анну:

— Когда это произошло, Джулия?

— Давно, когда я жила в Мьюз. Он сказал, что едет за границу, а на самом деле все время жил в том доме. Не могу сказать, как долго, знаю только, что у него была другая женщина и она жила там вместе с ним.

— Вы узнали, кто это?

Джулия сидела наклонившись вперед и обхватив себя руками за плечи.

— Я сначала не поверила, но когда спросила его напрямую, он все признал. Мы тогда жутко поссорились.

— Это было до зачатия?

— Да! Я пригрозила, что не потерплю такого предательства и уйду, и он, чтобы подлизаться, сказал, что положил на мой счет огромную сумму. Потом сказал, что сильно переживает из-за деловых неприятностей и теперь еще больше нуждается во мне, чтобы переводить деньги. Сказал, что дом в Сент-Джонс-Вуде мой, но я все равно была страшно расстроена и рассержена. Тогда-то он и захотел, чтобы я родила детей. Наверное, чтобы крепче привязать меня к себе, как я уже говорила. А я купилась, но все равно с тех пор все было по-другому. Он сделал мне очень больно.

— Он продолжал встречаться с той женщиной?

— Он опять исчез, — ответила Джулия, не поднимая глаз. — Сказал, что потерял большие деньги, — какой-то банк рухнул.

— Международный банк кредита и коммерции?

— Не помню. У меня родился ребенок, и мне было не до того. И еще началась послеродовая депрессия. И еще я перестала ему верить, все время подозревала.

— Из-за той женщины?

— Да!

— Вы так и не узнали, кто она?

Плотно сжав губы, Джулия снова принялась раскачиваться:

— Знать-то знала, но поверить не хотела.

— То есть вы знали, кто она?

— Знала! Я не дура, сопоставила кое-что, да и картина…

Каннингам откинулась на спинку стула — допрос зашел в тупик. Но тут заговорила Анна:

— Картина с яхтой?

Джулия удивленно взглянула на Анну, но не ответила. Повисла долгая пауза, наконец Фейган решил, что пора вмешаться.

— О какой картине ты говоришь, Джулия?

— Знаете, мне было так плохо, а тут еще двое маленьких детей на руках, но я никогда ее ни о чем не просила, ни разу. Она вышла замуж и переехала с мужем на ферму, ну, я сложила вещички и поехала в Оксфордшир. Место чудовищное: все разваливается, сырость страшная, а комнату мне дали такую крохотную — я в ней едва не задохнулась. Мне там все было отвратительно, да и хозяева мне не были рады. Я хотела сразу же уехать — и тут увидела картину.

— На ферме, — негромко вставила Анна.

— Ну да. Увидела — и все стало ясно.

— Значит, вы поняли, что другая женщина, которая жила в вашем доме в Сент-Джонс-Вуде и, по сути дела, выжила вас оттуда, — ваша сестра? — продолжала Анна.

Каннингам взглянула на Анну — до нее это только что дошло.

— Да уж, сестра, — прошипела Джулия.

— Вы попытались с ней поговорить?

— Нет. Переспала с ее мужем и уехала. Я вам наврала про ЭКО. Мне его делали только раз, мой второй ребенок — от ее мужа. Я и не думала, что забеременела. Знала бы раньше — не стала бы его рожать, но когда спохватилась, срок уже был большой. Энтони я сказала, что мне опять сделали ЭКО, и он поверил.

— А сестре вы сказали?

— Нет, мы не разговариваем. Когда родился второй ребенок, я решила, что хватит терпеть его вранье, тогда и продала дом.

Джулия тяжело вздохнула — она явно утомилась. Допрос шел давно, но еще не закончился. Она попросила пить. Ей подали стаканчик и бутылку с водой. Она открыла крышку и глотнула прямо из горлышка.

— Я обратилась к Дэвиду Раштону — совсем случайно. Я не знала, к кому обратиться, и тут моя парикмахерша рассказала, как у нее были неприятности с налогами или с чем-то еще и ей помог этот замечательный бухгалтер. Я назначила с ним встречу. И он устроил продажу дома.

— За какую сумму?

— Восемь миллионов. Открыл депозитный счет, а потом помог с домом в Уимблдоне.

— А другие счета?

— Ну, когда он узнал, сколько у меня денег, начал уговаривать меня пристроить их понадежнее — то есть чтобы деньги зарабатывали деньги. Открыл все эти офшорные счета, вложил деньги в разные предприятия, чтобы я могла жить на проценты. Много ушло на ремонт и обстановку в Уимблдоне.

— Вы сказали мистеру Раштону, что деньги принадлежат не вам, а Энтони Коллингвуду?

— Нет. Сказала, что часть досталась мне по наследству, а часть — от моего партнера. И попросила сделать так, чтобы никто не мог наложить на них лапу.

— Он ничего не заподозрил?

— Нет — а если и заподозрил, не подал виду. Он был страшно умный и всегда старался мне все объяснить, но, честно говоря, я никогда не понимала, что он там делает, — знала только, что вкладывал во что-то крупные суммы.

— Насколько крупные?

— Сначала миллионов двенадцать-тринадцать.

Пора было переходить к переезду Джулии с детьми в Уимблдон, где она наняла няню-китаянку и Фрэнка Брендона. В этот момент Фейган потребовал, чтобы его клиентке разрешили выйти в туалет. Анне и самой нужно было туда выйти. Когда она мыла руки, из кабинки появилась Джулия.

— Все в порядке? — вежливо спросила Анна.

— Да, спасибо, но мне нужно переговорить с моим адвокатом.

— Я об этом договорюсь, — сказала Анна, хотя и знала, что Каннингам просьба не понравится.

Джулия долго мыла руки. Дождавшись, когда освободились все кабинки и закрылась дверь за женщиной — офицером полиции, вышедшей последней, она вернулась в кабинку и открыла пудреницу. Под пудрой лежал плотно спрессованный кокаин высшего качества.

Джулия достала маленькую серебряную ложечку, взяла две порции и вдохнула. Потом потерла десны, шмыгнула носом, открыла дверь кабинки и вернулась к раковинам. Проверила, не осталось ли следов порошка на ноздрях, заново подкрасила губы и влажной салфеткой вытерла следы потекшей от слез туши. Расчесала волосы и встряхнула головой, чтобы шелковистые пряди свободно легли на плечи. Одобрительно взглянула на свое отражение и слегка покусала губы — от кокаина десны чуть онемели; когда она вышла из туалета, наркотик уже начал действовать.

Ленгтон уже доложил в совещательной о результатах допроса Делроя и Сайласа, и команда собственными глазами увидела, как постепенно складывается картинка головоломки. Фил повернулся к Анне и спросил, как идет допрос Джулии. Анна ответила гримасой.

Фил сочувственно посмотрел на нее:

— А у нас ничего не вытанцовывается насчет убийства ее финансового консультанта. Есть запись с камеры наблюдения, и мы точно знаем, что Александр Фицпатрик — последний, кто видел Дэвида Раштона живым. Но мы понятия не имеем, где его искать, черт побери! И еще куча бумажной работы: пришлось попотеть, чтобы выцарапать у партнеров Раштона документы Джулии Брендон, но там, судя по всему, не хватает четырех папок.

— Вы хотя бы в общих чертах представляете, что он для нее сделал?

— Вроде да, но там так все запутанно: всякие компании, промышленные банки, фонды разные, чтобы денежки припрятывать; трое наших ребят с этим разбираются. Возможно, Раштон и сам на этом хорошо нажился.

Фил вздохнул, и оба они опять посмотрели на доску. Они уже знали, что Делрой и Сайлас обвиняют друг друга в убийстве Фрэнка, но Ленгтон считал, что Делрой из того же пистолета прикончил Стэнли Лемура.

Фил подозвал Гордона. Его стол был завален бумагами из гаража. Все еще не удалось установить, когда Лемур получил «мицубиси». Известно, какого числа и в какое время машину угнали в Брайтоне, но неизвестно имя угонщика. И нужно выяснить, когда джип оказался у Фрэнка Брендона, когда на нем ездили в Оксфордшир и каким образом тело Донни Петроццо попало в багажник машины. И когда машина перешла к Джулиусу Д'Антону.

Фил прошелся вдоль доски.

— Дата отсчета — день, когда кто-то купил джип у Лемура. Гордон проверяет дутые счета и платежки из гаража. Оборот был вполне приличный, хоть и дыра.

Гордон указал на то место на доске, куда он сейчас заносил записи:

— Пришлось вернуться на пару лет назад, потому что в бумагах Лемура я обнаружил какой-то «мерседес» — его «родные» номера были припрятаны в гараже. Они соответствуют номерам машины, угнанной из Кингстона в Суррее. На этом «мерсе», серебристом, четырехдверном, ездил Донни Петроццо: заводские номера совпали. Машина, на которой ездила жена Петроццо и его племянница, тоже есть в книгах Лемура. И еще я вычислил «БМВ», на котором наш наркоторговец ехал из притона в гараж Лемура; машина почти год в угоне. Может, потому в притоне и нашли пальцы Лемура — он мог их оставить еще до убийства; помните, отпечаток без верхней фаланги? И еще я нашел машину, которую Лемур продал…

— Хватит уже, Гордон! Давайте сконцентрируемся на том дне, когда кто-то купил у Лемура краденый джип. Нашли что-нибудь на «мицубиси»? — спросил Фил.

— Пока нет. Он оформлял краденые машины на законные документы машин, купленных на аукционах; в гараже полно всяких штук для перекрашивания и прочего. Я нашел пачку счетов за краску и разные детали. Ее запихнули в черный мусорный мешок.

— А что на его личном счете в банке?

— Два счета, сберегательный и текущий; денег на них не особенно, но вот… — Анна и Фил насторожились, — у него таймшер в Коста-дель-Соль. Я послал запрос и жду ответа с подробностями, пока лишь знаю, что таймшер у него давным-давно; он запросто мог вложить наличные в виллу и вывезти деньги в дипломате.

— Значит, когда он не сидел в своем гараже по локоть в грязи, он загорал в Испании? — спросил Фил, едва слышно выругавшись.

— Постойте-ка, Гордон, — неожиданно вмешалась Анна, — а краденый «мицубиси» перекрашивали?

— Нет, но там пробег всего тридцать пять тысяч миль.

— Значит, его купили у Лемура почти сразу после угона?

— Возможно.

Анна и Фил подошли к столу Гордона, заваленному пачками грязных бумаг, скрепленных в соответствии с датами; на полу, в черных мусорных мешках, сотни других ждали своего часа.

— Скучать вам не придется! — улыбнулась Анна.

— Поскучаешь тут! — Гордон поднял руки — грязь с заляпанных машинным маслом бумаг въелась в кожу.

Анна обернулась — Каннингам подала ей знак, что пора вернуться в допросную: перерыв окончен.

Когда они вышли из совещательной, Гордону позвонили из испанской компании по недвижимости. И подтвердили, что Стэнли Лемур купил у них по таймшеру квартиру в Коста-дель-Соль за сто пятьдесят тысяч фунтов; с учетом инфляции сегодняшняя стоимость квартиры — двести тысяч. При покупке платил наличными.

Записывая детали, Гордон нечаянно свалил на пол папку еще не разобранных бумаг. Закончив разговор, наклонился, чтобы подобрать их, и заметил счет от поставщиков за фару заднего света для «мицубиси». Позвонил в фирму, и ему сообщили подробности: фара для модели 2008 года; заказ от пятнадцатого марта того же года, через неделю после того, как машину угнали в Брайтоне. Можно с высокой степенью вероятности предположить, что к этому времени машина уже стояла в гараже у Стэнли Лемура.

Джулия сидела прижавшись спиной к спинке стула и положив ногу на ногу. Рядом сидел Фейган со скрещенными на груди руками; перед ним на столе лежал нераскрытый блокнот в кожаном переплете.

— Давайте уточним дату, когда вы, по вашим словам, переехали в Уимблдон, — сказала Каннингам.

— Примерно в начале марта, — вздохнула Джулия. — Я купила дом раньше, может быть недель за пять, но нужно было сделать ремонт и заменить мебель.

— Вы переехали с детьми и няней?

— Да, я заранее записала девочек в местный детский сад. Няню нашла через агентство; у нее была своя квартира, и сначала она приходила только на день, а вечером уходила. Постоянно стала жить в доме примерно с середины марта.

— Она встречалась с вашим прежним сожителем?

— Нет, мы с ним давно не виделись.

Анна заметила, что говорила с Май Лин и та сказала, что встречала партнера Джулии.

— Это невозможно, — резко ответила Джулия.

— Зачем ей говорить, что они встречались, если, как вы утверждаете, этого не было?

— Не знаю. Ко мне приезжало много друзей, — вероятно, она что-то напутала.

— Что ж, мы можем еще раз взять у нее показания, — вмешалась Каннингам. — Какого числа вы наняли Фрэнка Брендона?

Джулия подняла глаза к потолку:

— Примерно через месяц после того, как переехала.

— Вы поместили объявление в местной газете?

— Да, мне нужен был кто-нибудь для работы в саду и для того, чтобы водить машину.

— То есть шофер?

— Называйте как хотите. Фрэнк ответил на объявление, пришел, и мы договорились об оплате.

— В нашем первом разговоре, миссис Брендон, вы заявили, что вам нужен был шофер и телохранитель.

— Ну да, я же одинокая женщина. У меня есть очень ценные украшения, вот я и подумала, что неплохо бы нанять кого-нибудь с соответствующим опытом.

— То есть вы знали, что он — бывший полицейский?

— Да, он мне сам сказал. Сказал, что будет следить за машиной и вообще все делать. В основном он отвозил детей в сад и забирал их оттуда, потому что я всегда опасалась — ну, вдруг кто-нибудь узнает о моих деньгах. Когда он был рядом, я была спокойна; к тому же он хорошо ладил с детьми.

— И это было в конце марта?

— Да.

— А когда у вас установились более близкие отношения?

Джулия шмыгнула носом и улыбнулась:

— Ну, если вы имеете в виду секс, то через несколько дней.

— Когда вы попросили его переехать к вам?

— В мае, кажется. Точной даты не помню — это как-то само собой получилось.

— Но мистер Брендон не только у вас работал шофером.

— Ну, это было не каждый день. Тот человек звонил ему время от времени и просил встретить кого-нибудь в аэропорту, если сам был занят.

— Фрэнк работал на Донни Петроццо?

— Я не знала, как его зовут, и никогда с ним не встречалась, — пожала плечами Джулия. — Он обычно звонил Фрэнку на мобильный, и Фрэнк отвечал только «да» или «нет». Часто ездил куда-то за машиной, на которой забирал людей из аэропорта.

— У него же была своя машина, «БМВ»?

— Да. Я и говорю, он ехал на своей машине к тому человеку, а там брал его машину, кажется «мерс». — Джулия опять шмыгнула носом и начала постукивать ногой по ножке стола, изредка поглядывая на Фейгана, словно ожидая, что тот вмешается. Фейган хранил молчание.

— И когда вы увидели джип «мицубиси» у мистера Брендона?

— Я его не видела.

Каннингам хлопнула ладонью по столу:

— Прекратите увиливать, миссис Брендон! Вы знали, что Фрэнк Брендон водил эту машину. Вы также знали, где он ее держал, — вы объяснили детективу-инспектору Тревис, как проехать к гаражу, где он оставлял машину.

— Разумеется, я знала про гараж — я оплачивала его аренду. У меня своя машина, так что нужен был второй гараж.

Фейган наклонился вперед:

— Мне кажется, миссис Брендон ответила на ваш вопрос. Она не знала, что у мистера Брендона был тот джип. Она ясно сказала, что ни разу его не видела.

— Благодарю, — отрывисто произнесла Джулия.

— Какого числа вы поженились?

— Ох и надоели же вы мне! Я же вам все рассказала о свадьбе. — Джулия сделала резкое движение головой в сторону Анны.

— Мне лишь нужно знать, когда вы и мистер Брендон решили заключить брак, — настаивала Каннингам.

— Для чего? Вас это не касается.

— Будьте любезны ответить на вопрос. — Каннингам начинала терять терпение.

— Как-то в мае.

— К тому времени он проработал у вас два месяца?

— Надо же, какая вы сообразительная! Да! Через два месяца мы поняли, что хотим пожениться. Мы любили друг друга, и поехали на остров Мэн, и получили специальное разрешение, и поженились, мать вашу!..

Фейган мгновенно повернулся к ней:

— Джулия, это лишнее.

— Какое там «лишнее»! Они пристают ко мне с этими дурацкими вопросами, которые не имеют отношения вообще ни к чему.

— И ваш финансовый консультант застраховал жизнь вашего мужа? — не отступала Каннингам.

— Да, и вы, черт возьми, меня уже спрашивали об этом. Я желала ему добра и думала о его безопасности, только и всего.

— Но страховка предусматривает лишь посмертную выплату.

— При чем тут это? Со страховкой он мог получить ипотеку и все такое прочее.

— Зачем ему ипотека, если у вас был собственный дом?

— Может, он хотел доказать, что он мужик, а не жить за мой счет! — выкрикнула Джулия.

Фейган вновь попросил ее сохранять спокойствие и вести себя прилично.

Она шмыгнула носом, почесала нос и заявила плачущим голосом:

— Я хочу домой, к детям.

— Вы чего-то опасались? Вам кто-нибудь угрожал?

— Нет.

— Расскажите о четырех миллионах, которые вы недавно сняли со счета.

— Это мои деньги. Я уже говорила, мне нужно было платить за дом и много чего купить.

— Нам понадобятся счета и чеки.

— Черт побери, да вы на меня просто давите. — Она повернулась к Фейгану и ткнула его руку. — Бога ради, сделайте что-нибудь! Я с ума сойду!

— Ответьте на вопрос, Джулия.

— А чем, по-вашему, я все это время занимаюсь, мать вашу?..

— Миссис Брендон, вашего мужа убили.

— Но не я же, к чертям собачьим! — Она так резко отодвинула стул, что покачнула стол и опрокинула бутылку с водой. Вода разлилась на колени Каннингам и на бумаги. Каннингам вскочила, пытаясь спасти промокший насквозь блокнот и юбку. Инцидент настолько вывел ее из себя, что она объявила очередной перерыв на десять минут.

Каннингам в своем кабинете промокала салфетками юбку:

— Чертова баба! Так бы и надавала ей по морде!

Анна кивнула в знак согласия и сообщила о том, что нового удалось установить: джип «мицубиси», играющий в деле столь важную роль, находился в гараже у Лемура уже через неделю после угона. Это наверняка поможет окончательно выстроить хронологию событий, ведь Эдди Корт видел Фрэнка Брендона за рулем «мицубиси» в ночь убийства. Фил изо всех сил нажимал на команду, чтобы раскопать, купил ли Фрэнк машину или просто водил ее, работая у Донни Петроццо.

Когда Анна и Каннингам возвращались в допросную, сотрудник, работавший с ежедневниками и конторскими книгами Донни Петроццо, прояснил еще одну часть головоломки. В одном из банковских уведомлений было указано, что Донни дважды снимал деньги: с одного счета десять тысяч фунтов наличными, с другого — пять. Обе операции датированы семнадцатым мая; в ежедневнике указано время и инициалы: «С. Л.»

На следующий день сделана еще одна зашифрованная запись: «Выплачено С. Л.», но не указано, за что именно. Дата совпадает с датой на счете за фару заднего света, найденном в гараже Стэнли Лемура. Теперь ясно, что покупатель — Донни Петроццо. Через четыре дня — еще одна непонятная запись: «Наличные х 25. Красотка». Из банковских документов явствовало, что в этот день Донни положил на текущий счет двадцать пять тысяч фунтов. Может, это деньги за «мицубиси»? Не исключено, однако ни имя, ни инициалы покупателя не указаны.

Каннингам следила, пока всю новую информацию заносили на доску, потом приказала:

— Проверьте банковские счета Джулии Брендон — вдруг с них сняли двадцать пять штук? — махнула рукой Анне, и они направились назад в допросную.

Не успела Анна занять свое место, в дверь постучали и Фил жестом попросил ее выйти в коридор. Каннингам собиралась зафиксировать ее отсутствие на пленке, но Анна почти сразу вернулась и положила на стол записку. Каннингам прочла ее. Джулия Брендон выписала чек на двадцать пять тысяч фунтов на имя мужа. Деньги поступили на счет Фрэнка Брендона, а двадцатого мая он снял со счета эту же сумму.

Когда Джулию спросили об этом, она пожала плечами и ответила, что это — жалованье Фрэнка.

— Но он снял ту же самую сумму наличными.

— Это его право.

— Значит, вы понятия не имеете, на что ушли эти деньги?

— Зачем мне знать? У него была своя жизнь до того, как он стал работать у меня.

Каннингам вздохнула: у этой женщины на все готов ответ — и решила пока оставить расспросы о чеке. Она продолжила допрос, спросив Джулию о дате заключения брака. Джулия никак не могла сосредоточиться; из носу у нее текло, она не переставая шмыгала им и пару раз воспользовалась носовым платком. Она становилась все более грубой и агрессивной и пустилась в пространные объяснения: они полюбили друг друга, переспали, еще несколько раз переспали, а потом решили пожениться.

— На свадьбе много фотографировали, — вставила Анна.

— Я уже говорила, что уничтожила все фотографии, потому что он умер, а мне воспоминания ни к чему. И еще потому, что дети все время спрашивали о нем и у меня из-за этого глаза все время были на мокром месте.

— Вы не сохранили ни одной свадебной фотографии?

— Нет. Мы не приглашали профессионального фотографа — это были просто любительские снимки камерой и моим мобильником.

— На одном из снимков за спиной Фрэнка стоит мужчина значительно старше его — кто это?

— Викарий, мать его… Это переходит всякие границы! — Она повернулась к Фейгану и впилась в него негодующим взглядом.

Он откинулся на спинку стула:

— Должен заметить, моя клиентка права: мы находимся здесь уже довольно давно и, кажется, обсудили все от начала до конца.

Каннингам закрыла блокнот.

Анна открыла свой и нашла нужную страницу:

— Почему вы недавно наняли двух телохранителей вместо одного?

— Бог ты мой! Моего мужа убили! Саймон предложил найти нового телохранителя, он беспокоился обо мне и устроил нам встречу. Их наняла не я, а мой адвокат.

Фейган нахмурился.

— Нашел их через агентство, познакомил нас — я пальцем о палец для этого не ударила. Так что валяйте спрашивайте его! И оставьте меня в покое!

— Значит, вы очень беспокоились о своей клиентке, мистер Фейган?

— Разумеется, особенно после того, как мне позвонила няня миссис Брендон. Она была напугана, и я вполне понимаю, по какой причине. Она сказала, что миссис Брендон глубоко огорчена и расстроена и нет никого, кто бы о ней позаботился. Потом мне позвонил ее консультант и тоже выразил озабоченность. И вот по его совету я и связался с…

Джулия резко схватила его за руку:

— Я вовсе не просила Дэвида тебе звонить! Это же ты позвонил мне и сказал, что нужно быть осторожной!

— Верно, но лишь после разговора с Дэвидом Раштоном. И, как я только что сказал, твоя няня тоже мне звонила…

Джулия опять его оборвала — ее голос становился все более громким и визгливым:

— С каких это пор моей няне позволено лезть в мою личную жизнь?

Фейган явно чувствовал себя неловко.

— Джулия, она просто беспокоилась.

— Это совершенно не ее дело! — Джулия все больше теряла контроль над собой.

Каннингам прервала их беседу:

— Мистер Фейган, давайте уточним: после того как вам позвонили Дэвид Раштон и няня миссис Брендон, вы…

— Мне дали номер телефона компании, которая предоставляет охранников-телохранителей или как их там — хорошо подготовленных, с опытом и, разумеется, с хорошими рекомендациями. — От напряжения Фейган ослабил узел галстука.

Почувствовав неладное, Анна наклонилась к нему через стол:

— Кто именно порекомендовал вам эту компанию?

— Кажется, Дэвид Раштон, — поколебавшись, ответил Фейган. — И еще он сказал, что ему звонила няня миссис Брендон.

— А ей-то чего ради звонить ему? — пронзительно выкрикнула Джулия.

— Право, не знаю, Джулия, спроси у нее. Я лишь утверждаю, что Дэвид Раштон посоветовал мне нанять людей для твоей охраны и именно поэтому я предложил тебе их нанять.

— Где сейчас эти охранники? — негромко спросила Анна. — Видите ли, нам не удалось выйти на след компании, на которую они работают. Их «рейнджровер» зарегистрирован на имя…

— Саймон заехал за мной и привез меня сюда, так что в них не было нужды, — они в доме, — прервала ее Джулия.

— С вашей няней? — спросила Анна.

— Да.

— А дети?

Джулия поднялась. Она задыхалась и ловила ртом воздух:

— О боже мой, боже мой…

— Миссис Брендон, пожалуйста, сядьте.

Джулия попятилась, перевернув стул. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

— Что я наделала! Вы же ничего не понимаете! — Размахивая руками, она повернулась к двери, словно собираясь бежать. — Мне нужно домой, к детям.

Анна быстрыми шагами подошла к Джулии, повторявшей:

— Что я наделала!

Глаза ее округлились от страха.

Встревоженный, Фейган тоже встал со стула:

— Джулия, успокойся. Объясни, что случилось.

Все еще задыхаясь, она с ненавистью проскрежетала:

— Урод недоделанный! Он же украл у меня детей!