На длинном столе, покрытом белой бумагой, были разложены вещи из сумочки Джулии Брендон. Маленькая кучка стеклянных осколков. Кошелек с тремя сотнями фунтов в новых хрустящих банкнотах. Очки в погнутой оправе и две фотографии детей в небольшом кожаном футляре. Счета из химчистки и старые талоны на парковку, оплаченные через автомат. Открытая серебряная пудреница с вдавленной внутрь крышкой, будто кто-то на нее наступил. Все распространяло сильный запах духов Джулии — «Шанель № 5», разлившихся из разбитого флакона. В пластиковом пакете — бриллиантовые серьги, ролекс, золотая цепочка с бриллиантовой подвеской и узкий витой браслет-цепочка с бриллиантами.

Анна стояла у стола, глядя на все эти предметы, как вдруг за ее спиной раздался голос:

— Сколько лет…

Анна вздрогнула от неожиданности и обернулась:

— Пит!

Не удержалась и сообщила, что заезжала к нему после встречи с Ленгтоном в пабе.

— Но тут увидела, как твоя подружка Даниэлла расплачивается с таксистом, и поехала домой.

— О! Точно, она заезжала. Надо было тебе к нам присоединиться.

— Еще бы! — засмеялась Анна.

— Мне показалось, вы неплохо знакомы.

— Кто?

— Ты и Ленгтон.

— Ну да, мы несколько раз работали вместе. — Анна решила не уступать.

— Ты, наверно, неприятно удивилась, увидев меня, — небрежно заметил Пит.

— Вовсе нет — это же твой паб, — непринужденно солгала Анна, удивляясь самой себе. — Я думала, это тебе было неприятно: сказала одно, а сделала совершенно другое.

Она извинилась за то, что не звонила ему: отдел по уши завяз в расследовании.

— Наслышан. Честно говоря, даже удивлялся: давно свежих трупов от вас не поступало.

— Один перед тобой — во всяком случае, ее вещи.

— Да, говорят, от нее мокрое место осталось. — Пит окинул взглядом стол. — Ага… ну, самое интересное из них — пудреница; и не спрашивай, как я догадался.

— И что в ней интересного?

— Чистый кокаин высшей пробы.

Они прошли вдоль стола к дорожной сумке и вещам из нее, разложенным по порядку: атласная ночная сорочка в комплекте с халатом, пара шелковых тапочек небольшого размера, кружевное белье, две нераспечатанные упаковки тонких чулок и пояс, косметика в бархатной косметичке. Два кашемировых свитера, пара черных брюк от Сен-Лорана и пара сапог из мягкой кожи на высоких каблуках.

Анна не могла отделаться от запаха духов Джулии; от прикосновения к роскошным и очень дорогим вещам у нее мурашки пошли по коже.

— Видно, сексапильная была дамочка, — заявил Пит, сложив руки на груди, и добавил, что в сейфе есть еще украшения. — На тех, что на столе, следы крови, поэтому мы их отделили — нужно исследовать. — Он открыл небольшой сейф, расписался в лежащей рядом с ним книге и достал квадратную шкатулку для украшений из черной кожи; шкатулка раскрывалась как большой конверт. Не так давно Анну поразили большие бриллиантовые серьги Джулии, однако то, что она увидела сейчас, повергло ее в полное изумление.

— Я не большой специалист и мое мнение можно не принимать во внимание, но изумруды потрясающие, — сказал Пит. — И вообще, все вещи невероятно высокого качества. Что скажешь?

Анна согласилась. У нее в жизни не было изумрудов, и ей трудно было судить, но цвет камней в большом ожерелье был удивительный. Еще в шкатулке лежали кольца и каплевидные серьги с рубинами и жемчугом: огромные жемчужины переливались на фоне черного бархата.

— Неплохая добыча. Вот почему она не могла примириться с мыслью о разорении, — заметил Ленгтон.

Анна и Пит обернулись к нему.

— Какое там разорение — за все это ей дали бы кучу денег, — ответил Пит.

— Да, но она считала, что честно заработала эти безделушки. Припоминаете, что сказал поэт о женщине, которой пренебрегли? Она не собиралась продавать украшения, она хотела их сохранить. Помните ее вопрос: «Что я такого сделала?» А всего-то ничего: пожадничала и недооценила своего любовничка.

— Хотите взглянуть на содержимое сумки? — спросил Пит, убирая шкатулку в сейф.

Ленгтон двинулся вдоль стола в обратном направлении. На минуту задержался возле ночной сорочки, осторожно приподнял ее за краешек и понюхал.

— Приятный запах. Некоторые женщины умеют завести мужчину, а эта дамочка, судя по всему, была горячая и свое дело знала. Не зря он столько лет ее содержал.

— Вам все это ее ночная сорочка сообщила? — спросила Анна и тут же, пожалев о своей несдержанности, добавила: — Пит сказал, что в пудренице кокаин.

— Старине Питу и карты в руки, — негромко ответил Ленгтон. У него зазвонил мобильник, и он отошел от стола, чтобы ответить на звонок.

Вернулся Пит:

— Встретимся вечерком?

— Почему бы и нет? Только поздно — понятия не имею, когда закончим. Вчера я вернулась домой после одиннадцати.

— Позвони, как освободишься. Могу приехать к тебе, или ты ко мне, или поедем к итальянцам, или к индусам.

— Тревис! — крикнул Ленгтон, вылетая в коридор.

Пока Анна поспешно спускалась за ним по лестнице, он сообщил, что эксперты-механики кое-что обнаружили.

Они вышли из здания и направились в отделенный кордоном двор с большими ангарами. Внутри четверо экспертов осматривали то, что осталось от «мерседеса» Джулии Брендон. Машину разрезали на части, чтобы разобрать искореженный металл. Ленгтон приблизился к экспертам и о чем-то с ними поговорил, после чего они показали ему части, разложенные на большом верстаке. Обходя вокруг изуродованной машины и отступив чуть в сторону, когда автогеном начали разрезать панель управления, Анна вдруг почувствовала себя одной из запасных частей.

При ударе мотор вдавило в переднее сиденье; сейчас уже вырезали часть капота и освободили разбитую панель управления, открыв доступ к сдавленному бардачку, который открыли ломом. Как и содержимое сумочки Джулии, вероятно брошенной на переднее сиденье, все вещи в бардачке сплющило и залило водой из треснувшей бутылки. Эксперты осторожно вынули большими стальными щипцами раздавленную бутылку, карту дорог в кожаной обложке, одну из книг Автомобильной ассоциации и руководство по эксплуатации «мерседеса». Каждый предмет сразу убирали в большие полиэтиленовые пакеты для улик.

Ленгтон подошел к Анне, несколько минут понаблюдал за происходящим и негромко заметил, что у Джулии не было ни малейшего шанса выжить. Удивительно лишь, что катастрофа произошла не сразу.

— Кто-то поработал с тормозами — разрезали пополам. Наблюдатели хреновы.

Поблагодарив экспертов и рабочих, Ленгтон направился к парковке. Анна за ним едва успевала.

— Машина стояла в ее гараже. В доме были так называемые охранники, плюс дети, плюс так называемая няня! Из кухни есть выход в гараж, кто угодно запросто мог успеть обрезать тормоза, и никто бы не увидел.

— Так или иначе, кто-то — качки-телохранители или еще какой-то неизвестный подонок — взял детей и уехал. Ушли прямо у нас из-под носа! — негодовал Ленгтон.

— Но это нельзя было предвидеть, они же каждый день возили детей в школу.

— Я тебя умоляю!

Анна стояла на своем: наблюдатели действовали по инструкции: проследили, как детей повезли в школу, и вернулись на пост.

— А дети просто-напросто из школы вышли! И куда потом делись — неизвестно.

— У наблюдателей был приказ вернуться к дому, потому что в это время мы с Джулией ехали туда в патрульной машине.

— Замечательно! Ищем оправдание чудовищной некомпетентности!

Усевшись на переднее сиденье рядом с шофером, он так хлопнул дверцей, что машина покачнулась.

Анна не приняла вызов — села на заднее сиденье и замолчала, поджав губы.

Пока они выезжали из двора, Ленгтон слегка успокоился.

— Или она с самого начала это задумала: отправить детей, а потом явиться в отделение и устроить представление с истерикой.

— Она, конечно, была лгунья, и весьма искусная, но все же вряд ли заранее знала, что детей увезут.

— Спасибо за подсказку, Тревис, — пробормотал он, положив руку на спинку сиденья и поворачиваясь лицом к Анне. — А если все-таки знала? Ты же сама говорила, как тебя удивил переход от полной истерики к восхвалению достоинств Коллингвуда. К тому же она призналась, что он бывал в доме.

Анна пожала плечами, не соглашаясь.

— Во всяком случае, она точно не могла предполагать, что у нее откажут тормоза.

Он отвернулся и уставился в лобовое стекло.

— Упаковала сумку, взяла одежду и смену белья — непохоже, что не знала, куда направляется. Взяла бы чемодан — даже засранцы-наблюдатели почуяли бы неладное и подняли панику.

— Они с самого начала сели ей на хвост.

— Да помню я! Но вот куда она ехала? По М40 в Оксфордшир? Или просто каталась, чтобы уйти от погони? Вряд ли: наблюдатели говорят, скорость у нее все время была за сто пятьдесят. Или все-таки ехала к сестре на ферму?

— Теперь уже не спросишь!

— Тонко подмечено, Тревис.

Она спросила, почему он до сих пор не вызвал Ноланов.

— Может, это моя ошибка, особенно если тамошние наблюдатели такие же недоумки.

— Ноланы наверняка причастны к делу!

Теперь уже точно известно, что джип заезжал на ферму и что Дамиен, скорее всего, написал, как туда проехать.

Ленгтон шлепнул ладонью по сиденью:

— Опять предположения! Ничего нельзя предполагать! — Он сделал глубокий вдох, словно стараясь успокоиться. — Они в деле по самую шею, но нужно дождаться, пока у нас будут неопровержимые улики, которые выбьют почву у них из-под ног. До тех пор мы их не тронем — сидим тихо, наблюдаем и ждем.

— Чего?

Ленгтон помолчал, потом пробормотал, будто разговаривая сам с собой:

— Когда он объявится.

— Это тоже предположение, — так же негромко ответила Анна.

Неожиданно он откинул голову и рассмеялся:

— В яблочко!

Дальше они ехали молча, пробираясь вдоль забитых машинами улиц Вест-Энда. Некоторое время Ленгтон глядел в окно и вздыхал, потом велел шоферу поставить мигалку и пошевеливаться.

— Хотя торопиться нам особенно некуда, — проворчал он.

Через некоторое время резко наклонился вперед, потирая голову:

— Знаешь, если бы с Томми что случилось…

— С твоим пасынком? — спросила Анна.

— Нет, с моим сыном, — негромко усмехнулся он. — Если бы его украли, обидели, причинили зло — я бы не сидел и не разглагольствовал насчет того, кто кому что сделал.

— У нее не было выбора.

— Любящая мать криком бы кричала и требовала, чтобы детей нашли, объявили розыск — или сделали хоть что-нибудь! Или она знала, у кого дети, и, как я сказал, сама все устроила. — Он помолчал. — Она ведь призналась тебе, что отец второй девочки — Дамиен Нолан?

— Если бы детей увезли на ферму, она бы об этом знала.

— Может, их увезли не на ферму, а куда-то в другое место — и она знала куда; а это могло бы означать, что парочка собирается дать деру. Мы же думали, что раз она едет к М40, значит, направляется к ферме. Возможно, ради разнообразия, мы не ошиблись.

Ленгтон набрал номер на мобильнике и отдал распоряжение команде послать подкрепление наблюдателям на ферму и подключить местную полицию Оксфордшира, чтобы Ноланы оказались на ферме как в осаде и шагу не могли сделать без ведома полиции. Анна заметила, как он напрягся, слушая ответ. Потом выругался и сказал, что будет через десять минут. Закончив разговор, изо всех сил ударил кулаком по панели управления.

— Что случилось? — спросила Анна.

В этот момент они въехали на парковку отделения в Чолк-Фарм, и ответа Анна не получила: Ленгтон на ходу выскочил из машины и, невзирая на больное колено, помчался к отделению. Нажал код на двери и ринулся вперед по коридору, Анна за ним.

В совещательной было шумно, беспрестанно звонили телефоны. Фил поспешил навстречу Ленгтону:

— Он у Каннингам. Она выкладывает ему все, что нам на сегодняшний день известно.

Ленгтон уже сбросил пальто и бежал к кабинету Каннингам.

Анна до сих пор ничего не понимала.

— Что происходит, Фил?

— Приехал старший инспектор Джон Марло из отдела по борьбе с мошенничеством.

— Тревис! — взревел Ленгтон, жестом подзывая ее.

Постучав, он вошел в кабинет Каннингам, Анна — за ним. Взглянула на человека, поднявшегося навстречу Ленгтону, и остановилась как вкопанная.

Она на всю жизнь запомнила лицо, запечатленное камерой слежения в офисе Дэвида Раштона. Потом они безуспешно пытались сопоставить снимок со старыми фотографиями Александра Фицпатрика, найденными в Интернете: изображение было нечеткое, треть лица скрыта под бейсболкой. Эту же фотографию предъявляли служащим самых дорогих лондонских отелей, пытаясь установить, останавливался ли в них Фицпатрик. Все попытки оказались безрезультатными, и теперь она поняла причину: в камеру попало лицо старшего инспектора Джона Марло.

Маленький кабинет, казалось, стал еще меньше: Марло был крупный, ростом примерно метр девяносто, широкоплечий. Довольно длинные темно-русые волосы зачесаны назад и лежат так ровно, будто намазаны гелем. Анна и Ленгтон придвинули стулья к столу, и Марло рассказал им о мошенничестве, которое его команда расследует уже два года. К ним обратился один из клиентов Дэвида Раштона и сообщил о пропаже денег. Отдел начал операцию под прикрытием. Сотрудники встретились с другими клиентами, и дело постепенно начало проясняться. В результате долгой бумажной работы удалось установить, что Раштон использовал деньги клиентов, вкладывая их в фиктивные компании, а на самом деле переводя миллионы на собственные офшорные счета. Сейчас команда Марло как раз намеревалась заняться счетами Джулии Брендон.

Марло сообщил, что обратился к Раштону под видом потенциального клиента. Глубоким звучным голосом он спокойно говорил:

— Раштон назначил мне встречу у него в офисе около половины седьмого. Я намекнул, что речь идет о доходах от не вполне законного бизнеса. Его это не отпугнуло, — напротив, он сказал, что не будет задавать лишних вопросов, а расскажет о возможностях надежного вывоза денег из страны без всяких осложнений с налоговой службой.

Потирая колено, Ленгтон склонился вперед. Анна от изумления едва переводила дыхание. В жизни Марло был просто красавец, с прекрасными белыми зубами. Она не знала, почему именно зубы привлекли ее внимание, но с трудом следила за тем, что он говорил.

— Я провел в кабинете всего несколько минут. Потом у него зазвонил телефон, он извинился и сказал, что придется перенести наш разговор, так как у него срочная встреча с другим клиентом. — Марло пожал плечами. — По совести говоря, я думаю, он обо всем догадался, — может, тот, кто звонил, предупредил его, — во всяком случае, он изо всех сил старался меня выпроводить. Чтобы он поверил в мои незаконные занятия, я что-то сказал насчет камеры слежения; он ответил, что камера выключена, но при этом страшно нервничал и дергался, и я снова подумал, что он меня вычислил. Я развернул камеру к стене и заявил, что не потерплю никаких штучек. Он обещал, что мы обязательно встретимся через несколько дней, но сейчас ему необходимо принять этого другого клиента. Мы назначили дату и время встречи, и я ушел.

— Вы видели этого клиента?

— Нет, но он наверняка зашел в кабинет сразу после моего ухода.

Каннингам показала ему фотографию Джулии Брендон. Марло ее не опознал. Он выходил не через главный вход — Раштон предупредил, что там будет закрыто, — а по служебной лестнице в дальней части здания, по которой и пришел, поэтому его приход не зафиксировала камера в приемной. До прихода Анны и Ленгтона Каннингам уже рассказала Марло, что им удалось выяснить о Раштоне, и теперь передала ему документы Джулии. Просмотрев их, Марло попросил разрешения снять копии.

Они вместе еще раз посмотрели пленку с камеры в приемной, на которой было видно, как Джулия заходит и направляется в сторону лифтов. Марло покачал головой:

— Наверняка вызвал ее звонком сразу же после моего ухода, потому что я специально проехал на Джермин-стрит, чтобы дождаться, когда выйдет тот клиент, — вдруг я его узнаю. Сидел в машине около получаса, потом вернулся к служебному входу проверить, не входил ли кто-нибудь через него. Пробыл там еще полчаса, потом плюнул и уехал.

— Прокрутите аудиозапись, — сказал Ленгтон.

— У вас и она имеется? — с удивлением спросил Марло.

Каннингам установила кассету, по ходу дела объяснив, несмотря на раздражение Ленгтона, что у Раштона в столе был вмонтирован магнитофон, но звуковая дорожка есть только для той части, на которой записана встреча с Джулией.

— Хотелось бы послушать — вдруг пригодится.

Марло склонился вперед. Анна внимательно наблюдала за ним, однако не заметила никакой реакции — он лишь пожал плечами, когда пленка закончилась.

— Жаль, что запись оборвалась, а убийца не попал в камеру из-за того, что я ее развернул. И все-таки сделайте для меня копию записи.

Ленгтон сидел погруженный в мрачное молчание. В дверь постучали, и вошел Гордон — принес копии документов, в которых было указано, куда Раштон переводил деньги для Джулии. Марло его поблагодарил.

— Наше расследование не завершено, я планировал еще раз встретиться с Раштоном, но тут стало известно, что его убили.

— Ко всеобщему, черт возьми, изумлению, — пробормотал Ленгтон.

— И вот я здесь, — снова пожал плечами Марло.

Ленгтон выглядел совершенно вымотанным. Поднялся со своего места и спросил, нельзя ли получить доступ к материалам отдела по борьбе с мошенничеством и взглянуть на составленный ими список клиентов Раштона. В ответ Марло спросил, не считает ли Ленгтон одного из них убийцей Раштона.

Ленгтон покачал головой:

— Вряд ли — разве что кто-то из них торгует фентанилом.

— А что это?

— Смертельно опасный наркотик, убивший Раштона: укол, передозировка.

— Черт. Два года работы коту под хвост. Я поговорю с ребятами и пришлю вам материалы.

Марло поблагодарили за сотрудничество, и он удалился. После его ухода Ленгтон выругался:

— Мы все это время вели себя как полные идиоты, гоняясь не за тем, за кем надо.

И с негодованием вышел из кабинета, чтобы покурить на улице и успокоиться.

Команда не сводила глаз с Каннингам, сидевшей у информационной доски со скрещенными на груди руками. Наконец она встала и кивнула Анне:

— Вы едва не разминулись с Марло — он уже собирался уходить. Мне будут нужны последние данные из лаборатории, но предлагаю сегодня закончить пораньше — займемся этим завтра.

Настроение у всех было подавленное. Анна попросила, чтобы связались с компьютерными гениями из лаборатории, — вдруг удастся установить, кому звонила Джулия с мобильника.

Двери распахнулись с таким грохотом, что все вздрогнули; в комнату вошел Ленгтон.

— Фил, свяжитесь с отделом по борьбе с мошенничеством, — резко произнес он. — Разузнайте там насчет этого Марло.

— Вас что-то смущает? — с удивлением спросил Фил.

— И еще как. Выполняйте! — Ленгтону пришлось сесть. Он попросил принести воды. Он был так напряжен, что Анна забеспокоилась.

— Вам нехорошо? — спросила она, подойдя к нему.

— Не отказался бы от порции фентанила — колено болит так, что сдохнуть можно. — Он сделал большой глоток и принялся рыться в кармане, ища таблетки; Анна заметила, что у него дрожат руки. Ленгтон достал пластинку болеутоляющего, взял две таблетки, принял обе, запив водой, и отшвырнул стаканчик в мусорный бак. — Боюсь, нас всех только что здорово поимели, — едва слышно произнес он.

Фил набрал номер и ждал, пока кто-нибудь поднимет трубку.

— Видно, разошлись по домам. Вы же знаете этих ребят — работают исключительно с девяти до пяти.

Но тут трубку наконец подняли.

Ленгтон не мог сдержать нетерпения, встал и выхватил у Фила трубку:

— Суперинтендант Джеймс Ленгтон, убойный отдел. Мне необходимо срочно поговорить с одним из ваших сотрудников — со старшим инспектором Джоном Марло. — После недолгой паузы он произнес: — В связи с находящимся в производстве делом о мошенничестве Дэвида Раштона. — Опять пауза — Ленгтон внимательно слушал, от напряжения у него подрагивали мышцы на шее. — Спасибо. Вероятно, у нас что-то напутали. — Он положил трубку. — В отделе по борьбе с мошенничеством нет никакого старшего инспектора Джона Марло и никакого дела, связанного с Дэвидом Раштоном.

В комнате повисло молчание. Анна ничего толком не поняла.

Когда Ленгтон наконец заговорил, голос у него был жесткий и скрипучий:

— Полагаю, нас только что посетил Александр Фицпатрик. У этого ублюдка хватило наглости явиться сюда — в полицию! — и мы все попались на его удочку.

Каннингам долго откашливалась, прежде чем заговорить:

— Но удостоверение — он же мне его предъявил. Для чего ему так рисковать?

— Он унес с собой все, для чего рисковал: полную информацию о том, куда Раштон пристроил деньги Джулии Брендон. Кроме того, теперь он имеет доступ ко всем сведениям, которые мы о нем собрали. Может, ему просто захотелось узнать, скоро ли мы его поймаем! — Короткий смешок Ленгтона напоминал лай. — Надо признать: мы такие раздолбаи, что любой прохиндей может запросто зайти с улицы и сунуть нам под нос фальшивое удостоверение!

Анна пыталась понять, что вызвало подозрения Ленгтона. Все остальные не усомнились в подлинности Марло, более того, даже предоставили ему копии документов и поблагодарили за визит.

— Что ж, по крайней мере, мы точно знаем, что он здесь, в Лондоне. А я ведь говорил! — Он взглянул на Анну. — Я говорил, что он объявится. Вот он и объявился и выставил нас всех полными идиотами. Зато мы узнали нечто весьма важное: Александр Фицпатрик разорен, ему до зарезу нужны деньги, поэтому он и рискнул появиться здесь. Раштон оказал нам услугу: мы сосредоточимся на деньгах Джулии, которые он сумел припрятать, потому что именно за ними охотится Фицпатрик. На этом-то мы его и поймаем. Он, наверное, сейчас думает, что умнее всех и никому до него не добраться, но он сильно ошибается. — Ленгтон сделал правой рукой движение, словно ловит муху, потом хлопнул в ладоши — убил ее.

Речь Ленгтона, казалось, вдохнула в команду новые силы и зарядила всех энергией. Он подхватил пальто и пообещал завтра приехать как можно раньше. А теперь ему пора домой, да и всем небольшой перерыв пойдет на пользу. Анне он не сказал больше ни слова, — впрочем, она и не ждала.

Анну удивила фраза о том, что ему пора домой. За все время их знакомства он никогда не казался человеком, который рвется домой, скорее наоборот. Еще одно свидетельство того, насколько разошлись их пути. Она позавидовала ему при мысли, что у него теперь есть дом, куда ему хочется вернуться, — у нее ничего подобного не было.

Однако ей хотелось, чтобы кто-то был рядом, и она позвонила Питу, договорившись, что заедет к нему. Он, как всегда, был рад ее слышать и сказал, что на ужин можно заказать пиццу.

— Хорошо бы, — ответила Анна, положила трубку и взяла дипломат и пальто.

Идя к машине, она чувствовала себя значительно лучше и решила, что по дороге к Питу заедет купить бутылку хорошего вина. Он ждет ее с нетерпением и будет рад встрече — именно это ей и нужно.