В ожидании пиццы Пит и Анна выпили полбутылки вина. Разожгли камин и поужинали, сидя перед ним на полу и прислонившись к дивану. Когда подошла к концу первая бутылка, открыли вторую. Пит сел на корточки:

— Сверну-ка я косячок, хоть ты и не одобряешь.

Крепко захмелевшая Анна ответила, что ей все равно, и начала рассказывать Питу о человеке, который явился в отдел под видом офицера отдела по борьбе с мошенничеством, а на самом деле, как они подозревают, это был не кто иной, как Александр Фицпатрик. Пит передал ей косяк, и она пару раз глубоко затянулась, продолжая объяснять, как все они купились на поддельное удостоверение Фицпатрика.

Пит с трудом следил за нитью повествования.

— Он что, просто так взял и пришел?

— Да, и никто ничего не заподозрил.

Нелепость ситуации рассмешила Пита, и он долго не мог остановиться: вот это наглость!

Поначалу Анне положение вовсе не казалось забавным, но чем дольше смеялся Пит, тем менее серьезным оно ей представлялось; и в конце концов она не могла больше сдерживаться и захихикала.

— Он всех нас обвел вокруг пальца! — Она принялась кататься по полу, ослабев от смеха.

Через некоторое время оба успокоились. Анна подползла к дипломату и вытащила папку с фотографией Фицпатрика. Пит долго смотрел на нее затуманенным взором; потом Анна показала ему несколько более ранних фотографий с сайта Фицпатрика. Пит взял лупу и пристально рассмотрел фотографию с камеры, потом сравнил ее с ранними фотографиями.

— Над ним здорово поработали: видишь, как натянуты мочки ушей? Это признак полной подтяжки. На подбородке и шее кожа гладкая — а что там с глазами? Какие они раньше были? И вообще, сколько ему сейчас?

— Чуть за шестьдесят. У того, кто назвался Марло, не было ни мешков, ни морщинок вокруг глаз, и выглядел он намного моложе.

— По фотографии не скажешь. Форму носа изменили и, пожалуй, сделали имплантаты на скулах плюс, судя по тому, что кожа гладкая, ни морщинки, — пилинг лица. Взгляни на этот снимок с сайта и на фотографию с мобильника, где он с детьми и с конским хвостом.

Анна наклонилась поближе.

— На обоих снимках у него на правой щеке бородавка. А на фотографии в бейсболке ее нет. Заметила?

— Нет, не заметила; вот черт, мне это и в голову не пришло.

Анна взяла лупу и внимательно вгляделась в лицо Фицпатрика:

— Никто не удивился, что он служит в отделе по борьбе с мошенничеством, а ведь если бы правда служил, давно был бы на пенсии. Рост под сто девяносто и ни намека на лишний вес.

— Липосакция, — утомленно зевнул Пит.

Анна тоже почувствовала, что устала, и закрыла глаза.

— Останешься? — спросил он.

— Домой мне не доехать.

Пит негромко рассмеялся:

— Да уж, ответ многообещающий — хоть бы в щеку поцеловала. Я спросил, будешь ли ты со мной спать?

— Буду.

Он протянул к ней руку и силой поднял ее с пола:

— Тогда пошли наверх. Четвертый час.

Подталкивая и поддерживая ее, он помог ей подняться по узкой лестнице — она почти ничего не соображала и засыпала на ходу. Пит раздел ее и откинул покрывало, чтобы она могла лечь.

— Как хорошо, — сонно пробормотала она, по-детски свернулась калачиком и засунула ладони под щеку.

Когда Пит разделся и забрался под одеяло, Анна спала мертвым сном. Он не стал ее будить, выключил свет, улегся рядом и выкурил еще косячок на сон грядущий.

Он никак не мог понять, почему она позвонила и зачем приехала. Страх одиночества — или действительно хотела его увидеть? Пит сделал пару глубоких затяжек, и сигарета осветила рыжие вьющиеся волосы Анны, выбившиеся из-под одеяла. Поначалу Пит предполагал заняться любовью — да и сейчас был бы не прочь, но через некоторое время веки его отяжелели, он затушил окурок и поудобнее устроился под одеялом. Она повернулась на бок, и он свернулся рядом, обняв ее за талию. Во сне они выглядели так невинно, что никто не догадался бы о том, чем оба занимаются на службе.

Ленгтон проглотил пригоршню таблеток, чтобы приглушить неослабевающую боль в колене. Нередко по ночам у него в груди, в том месте, куда пришелся удар мачете, все огнем горело; шрам болел и часто воспалялся. Боль утихала лишь тогда, когда он раздевался донага и лежал с открытой грудью. Пытаясь заглушить боль и уснуть, он много пил, но это не помогало: почти каждую ночь он не находил себе места от боли. Часто, перед тем как провалиться в сон, он вновь и вновь размышлял о деле (а после повышения — о разных делах), однако сегодня был способен думать лишь об Александре Фицпатрике. Ленгтон невольно восхищался отчаянной смелостью Фицпатрика, хотя и понимал, что, если о происшествии узнают, вся команда станет объектом жестоких насмешек. Боль начала понемногу отпускать, он лежал в полусне и думал, действительно ли Фицпатрика интересуют только деньги. Убаюканный лекарствами и выпивкой, он пришел к выводу, что есть еще какая-то причина, но никак не мог додуматься, какая именно, и в конце концов крепко заснул.

Анна проснулась и резко села на кровати — и тут же шлепнулась назад на подушки. В голове у нее гудело.

Пит успел принять душ и одеться. Он принес ей кружку горячего крепкого кофе.

— Мне уже звонили. Мои ребята в отделении снимают отпечатки со всего, чего мог коснуться наш сверхчеловек. Мне придется там появиться, так что выпей-ка это по-быстрому, а потом я приготовлю омлет, мы позавтракаем и вместе поедем туда.

— Который час?

— Половина девятого.

— Боже мой!

Анна приняла душ, оделась и спустилась вниз; голова раскалывалась от боли.

— Вряд ли я смогу есть.

— А ты попробуй — и сразу почувствуешь себя лучше, а потом быстренько двинемся.

Устроившись на высоком табурете, Анна смотрела, как он раскладывает еду по тарелкам.

Пит обнял ее и ткнулся носом ей в шею:

— Ты спала как младенец.

— Не помню, как до кровати добралась.

— Я к тебе не прикасался! Похоже, мы оба вырубились.

— Прости. — Она потыкала вилкой омлет.

В половине десятого Анна торопливо вошла в свой кабинет. Команда уже с нетерпением ждала в совещательной. К счастью, Ленгтон еще не появлялся. Не успела Анна поставить дипломат на стол, как в кабинет ворвалась Каннингам:

— Полный бардак! Обсыпали порошком все у меня в кабинете и еще ту папку, которую мы давали в руки этому говнюку, но пока… — Она пожала плечами.

Анна не знала, что ответить.

Но Каннингам и не ждала ответа. Прислонившись к стене, она продолжала:

— Богом клянусь, я глаз не сомкнула, все думала о вчерашнем. Дурак-штатский у входа запросто пропустил его, и он прошел прямо в совещательную — к вопросу о суперуверенности в себе! Поверить невозможно. С раннего утра у нас тут полно финансовых экспертов — пытаются разобраться с делишками Раштона. Комната будто проглотила телефонный справочник и теперь его выблевывает: на полу понаставили факсов и какую-то счетную штуковину, без передышки на ней щелкают, а она выдает разные цифры, как в национальной лотерее.

— Простите за опоздание.

— Да ладно, Ленгтона еще нет. Мы все издергались, пытаясь ему соответствовать, — я так больше не могу. — Каннингам взглянула на Анну. — Вы вчера насчет этого типа ничего не заподозрили?

— Честно говоря, я настолько обалдела, что сразу не сообразила. Все смотрела на его зубы — такие белые — имплантаты или коронки, но очень хорошего качества.

— А я вот ему поверила — и не стыжусь в этом признаться.

— Ему сделали обширную пластику — ничего удивительного, что мы его не узнали.

— Да не в этом же дело! Мы не просто не просекли — мы перед ним из кожи вон лезли, еще и благодарили за то, что пришел!

Появился Гордон: щеки его порозовели, волосы были взъерошены.

— Прошу прощения, мэм, вас хочет видеть Пит Дженкинс.

Каннингам вышла. Гордон взглянул на Анну:

— Были в совещательной? Там будто снег выпал.

— Сейчас приду.

— Ничего себе шуточки, да?! Запросто зашел с улицы, черт его побери!

Анна вздохнула:

— Гордон, мы все это заметили.

Каннингам была мрачнее тучи. Пит указывал ей на край стола, к которому, как она уверяла, прикасался Фицпатрик.

— Тут полно расплывчатых пятен, но ни одного четкого отпечатка, как и на документах, которые вы ему давали.

— Не может быть!

— Очень даже может — если он предварительно покрыл пальцы лаком для ногтей. Мог и что-нибудь другое придумать. Во всяком случае, если бы он ничего не использовал, в порошке на вашем столе были бы отпечатки.

— Значит, он все предусмотрел, черт его дери!

— Увы, мэм. Так я поеду к себе в лабораторию?

— Поезжайте. Кстати, мы все еще не получили ответа насчет крови на простынях с фермы.

— Помню, мэм. Пока мы лишь установили, что они не соответствуют крови из «мицубиси» и на пуле, которую детектив-инспектор Тревис нашла в притоне. А поскольку у нас нет образцов крови подозреваемого, я не могу…

— Еще как можете, — прервала его Каннингам. — Есть образец, присланный из полиции Оксфордшира. Они взяли его, когда задержали Фицпатрика за вождение в нетрезвом виде.

— Мне это известно. И я посылал вам докладную записку, в которой объяснил, что этот образец не подлежит сопоставлению с кровью на пуле и в машине, так как, во-первых, он слишком старый, а во-вторых…

— Почему это?

— Я уже говорил, ему более сорока лет. Кроме того, пробирку открывали и, возможно, оставили открытой, и она расстерилизовалась. А для анализа ДНК необходимо…

— Знаю я, что вам необходимо! — раздраженно ответила она.

В этот момент в конце коридора появился Ленгтон и жестом подозвал Каннингам.

Вся команда была в совещательной, когда Ленгтон взял слово. В руках он держал распечатку из Интернета. В ней говорилось, что полиция Лондона вводит служебные удостоверения нового образца для борьбы с подделками. Ленгтон прочел, что на удостоверениях должны быть указаны имя, звание и личный номер; кроме того, должна быть четкая цифровая фотография.

— Как видите, на этом же сайте представлен прекрасный снимок значка полиции Лондона. Теперь догадываетесь, почему Фицпатрик сумел предъявить штатскому сотруднику при входе поддельное удостоверение и почему сотрудник привел его в совещательную? — спросил он, покачав головой.

Члены команды смущенно переговаривались. Ленгтон попросил сотрудников финансовой службы на некоторое время перестать щелкать своими машинками — у него из-за них голова гудит.

Затем, окинув команду взглядом, он попросил каждого вспомнить, о чем они говорили с Фицпатриком.

— Виноват — сдаюсь, — сказал Фил.

— То есть? — угрюмо спросил Ленгтон.

— Когда его привели, я разговаривал с ним дольше всех.

— И о чем же?

Фил пояснил, что Фицпатрик сказал, будто бы их расследование пересекается с расследованием мошенничества. Спросил о подозреваемых и о том, что удалось установить.

— Кто из подозреваемых интересовал его больше остальных?

— Да никто, пожалуй. Он все расхаживал по комнате и даже пошутил, что трупы падают на нас, будто спелые желуди.

Ленгтон попросил Фила подумать как следует: может быть, Фицпатрик особенно интересовался кем-то из погибших? Фил покачал головой.

Тут вмешался Гордон, заявив, что, пока Фил ходил за Каннингам, Фицпатрик долго стоял перед информационной доской. Глядя на Гордона, Ленгтон спросил, какую именно из записей, по его мнению, изучал Фицпатрик.

— Знаете, сэр, он просто медленно прошелся вдоль доски, разглядывая все фотографии; потом взял стул и сел.

— Где именно?

— Вот здесь. — Гордон взял стул и поставил его перед доской.

Ленгтон сел на стул и уперся взглядом прямо в фотографию Джулиуса Д'Антона. Некоторое время молча в раздумье смотрел на лицо жертвы. Затем дал знак финансовым экспертам продолжать работу. Их машины с резким звуком заработали, выплевывая все новые страницы.

Анна прошла в кабинет и разложила на столе все имеющиеся фотографии Фицпатрика. Она так глубоко задумалась, что вздрогнула от неожиданности, когда вошел Ленгтон.

— Доброе утро, — смущенно произнесла она. — Я все смотрю…

— Ну да, я заметил.

— Ему сделали обширную пластику. Не уверена, что он был в парике, но если так, парик очень неплохой. Вот фотография со свадьбы Джулии и Фрэнка: на ней волосы у него редкие и собраны в конский хвост. И еще на этой фотографии и на фотографиях с сайта у него на правой щеке бородавка, которую, вероятно, убрали во время операции.

Ленгтон постучал пальцами по фотографии Фицпатрика с двумя девочками:

— Это снято полгода назад или чуть больше?

— Да, но я уверена, что это он. Потом он заслонил рукой камеру, чтобы няня больше не снимала.

— И что, по-твоему, это нам дает?

— Не много, но если он сделал операцию, значит, уезжал из Англии, а потом вернулся с новым лицом. Можно попытать счастья в иммиграционной службе.

— Ну да, ну да. — Ленгтон сел на стул и потер колено.

— Как ты догадался? — спросила Анна.

— По туфлям, — ответил Ленгтон, глядя на свои поношенные замшевые башмаки.

— По туфлям?

— Именно. В кабинете Каннингам он сидел вот так. — Ленгтон положил правую ногу на левую и постучал пальцем по башмаку. — Я хорошо рассмотрел его туфли: с каких это пор офицеры полиции стали носить обувь ручной работы от Лобба?

— Кто такой Лобб? — Анна никогда не слышала этого имени.

— Весьма престижная обувная фирма на Риджент-стрит. Они делают слепок стопы тысячи за две и сохраняют его, а потом клиент по мере необходимости просто заказывает новую пару, и ему ее доставляют.

— Эти туфли ему тоже доставили?

Ленгтон кивнул. Обувь подобного качества не заказывают каждые полгода. В последний раз коричневые туфли со шнурками и вручную сшитой подошвой доставляли два года назад. Адрес доставки — большой дом в Сент-Джонс-Вуде.

Откинувшись на спинку стула, Анна изумленно покачала головой. Ее вновь поразила наглость Фицпатрика. В этом доме он жил с Джулией и без всякой опаски заказывал обувь ручной работы, указывая свой настоящий адрес для доставки.

— Отпечатки обуви из притона… — начала она.

— Я, конечно, не провидец, но думаю, они совпадают с теми туфлями, которые оставили след в притоне. Когда поймаем его — ха-ха, — непременно сравним.

Постучав, вошла Каннингам:

— Вас ждут в совещательной, Джеймс.

— Прекрасно. Давно пора.

Финансовые эксперты, вооружившись распечатками с факсов и счетных машин, уже начали составлять на большом листе список стран, куда, как им удалось установить, были переведены крупные суммы денег. У них был перечень имен держателей счетов: Джулия Брендон, Джулия Коллингвуд, Джулия Нолан, Джулия Хенсон. Прикрепив к доске большую карту мира, они красным фломастером отметили движение денег между Лондоном, Женевой, Каймановыми островами, Флоридой, Германией и Аргентиной. Кроме того, составили список денежных сумм, из которого явствовало, что деньги двигались по кругу. Второй список имен вызывал подозрение — в нем были только фальшивые имена Дэвида Раштона. Каждый раз, переводя деньги Джулии на счета с ее многочисленными именами, он перечислял солидную сумму на свой счет в Нью-Йорке.

— Стало быть, он крепко нагрел руки? — заметил Ленгтон.

— Да, отстегнул около четырех миллионов, — ответил специалист по финансовым трансакциям, высоколобый мужчина в костюме в полоску.

Третий список состоял из совершенно неизвестных имен. Эксперты указали на карте красным фломастером, как деньги, переведенные на счета Джулии, последовательно оказывались на счетах этих неизвестных на Багамах, в Майами, на Филиппинах и, наконец, в Индии. Словно оползень, все деньги постепенно двигались к трем последним счетам.

— Сколько всего? — спросил Ленгтон.

— За вычетом того, что прикарманил Раштон, думаю, миллионов восемь в английских фунтах. Нужно еще учитывать разницу курсов: при переводе на долларовые счета сумма возрастала, но, когда деньги переводили с Каймановых островов, опять уменьшалась. — Эксперт перевернул чистую белую страницу. — Счет на Багамах закрыли два дня назад, а деньги из Майами перевели вот на этот счет на Филиппинах.

— Значит, теперь все деньги на Филиппинах?

— Совершенно верно, но не могу сказать, как давно и надолго ли: с филиппинцами труднее всего работать.

Ленгтон спросил, в какой срок произведены все трансакции, — оказалось, большая часть денег была переведена за последние двое суток; вполне вероятно, и сейчас они двигаются куда-нибудь еще. На прощанье Ленгтон отдал финансовым экспертам распоряжение держать филиппинский счет под контролем. Пока они собирали свои вещи, притихшая команда ждала, что он скажет.

— Я ошибся, — заявил он. — Фицпатрик не мог думать, что разорен: еще до приезда сюда он был уверен, что деньги у него есть. Так чего же ради приехал?

Ленгтон все еще сидел на том же стуле, который вчера занимал Фицпатрик, и пытался понять, как расценивать его приход в отделение. Как жест отчаяния или как дерзкую выходку самоуверенного наглеца, который хотел выставить следственную бригаду на посмешище? Последнее предположение Ленгтон счел притянутым за уши, — значит, что-то ему здесь понадобилось. Ленгтон встал со стула и, не поворачиваясь лицом к команде, прошелся вдоль ряда прикрепленных к доске фотографий: Фрэнк Брендон, Донни Петроццо, Стэнли Лемур, Дэвид Раштон. Фотографии Джулии Брендон на доске еще не было.

Он остановился перед фотографией Джулиуса Д'Антона:

— Так. Он пришел к Раштону и заставил его отыграть всю схему назад и вернуть деньги на его филиппинские счета — Раштон сделал свое дело, и он его убил. — Ленгтон думал вслух и говорил совсем тихо — команда с трудом его слышала. — Джулия Брендон попыталась его обмануть при помощи Раштона, стала мешать как бельмо на глазу, и он от нее избавился. — Ленгтон снова сел на тот же стул и уставился на фотографию Джулиуса Д'Антона. — Мы знаем, что он где-то прячет двоих детей, двоих телохранителей и няню, но пока не вышли на их след. Из портов ничего не сообщают, значит, вполне возможно, они до сих пор где-то в стране. — Словно разговаривая с самим собой, Ленгтон дважды повторил: — Зачем было рисковать и приходить сюда? Деньги он вернул, так почему не уехал?

— Может, теперь уже уехал, — вставил Фил.

— Да нет, нет. Восьми миллионов — или сколько он там, по его расчетам, заполучил — ему, вероятно, недостаточно. Не забывайте, тот, кто в бегах, нуждается в очень больших деньгах, — каждую минуту приходится кому-нибудь отстегивать, чтобы замести следы и не попасться. Зачем-то же он сюда приходил?

Повернувшись к Анне, Ленгтон попросил ее еще раз изложить все факты, касающиеся Джулиуса Д'Антона.

Анна открыла блокнот и подробно рассказала о том, что Джулиуса Д'Антона видели за рулем «мицубиси», когда он пытался забрать у антиквара стол, имея при себе толстую пачку денег; о том, что его вышедший из строя фургон нашли в гараже в Шиптоне-на-Стауре, а его тело выловили из Темзы; наконец, о результатах вскрытия, установившего, что он умер от передозировки фентанила.

— Как и Донни Петроццо.

— Не надо про Петроццо, давайте дальше о Д'Антоне, — перебил ее Ленгтон.

— Ну, он учился в Баллиоле в одно время с Фицпатриком, поэтому мы предположили, что, когда у него сломался фургон, он мог пешком дойти до фермы, увидеть там Фицпатрика и узнать его; в результате он получил «мицубиси» и деньги, чтобы вернуться и выкупить стол.

— Дальше, — махнул рукой Ленгтон.

— Сначала его вдова утверждала, что он не вернулся домой в те выходные, но потом изменила показания и призналась, что ее самой в это время не было дома, так что она могла и не знать о его возвращении. Сказала, что живет со строителем и все выходные провела у него.

— А что насчет дома?

— Д'Антоны его только что купили и ремонтировали. Они так зарабатывали на жизнь, хотя Д'Антон по-прежнему занимался антиквариатом. Вдова также показала, что он продолжал употреблять наркотики; его лечили, но продержался он после этого недолго и снова взялся за старое.

— Где нашли его тело? — спросил Ленгтон, потирая голову.

— У плотины в Теддингтоне. Установлено, что он провел в воде не менее двух-трех дней, но причиной смерти явилась передозировка фентанила, как и в случае с Донни Петроццо.

— Я же сказал, забудьте Петроццо и рассказывайте о Д'Антоне!

— Рассказывать больше нечего.

Скривив губы, Ленгтон заметил, что все это — одни предположения.

— Установлено, что «мицубиси» заезжал на ферму, — негромко возразила Анна. — Совпали пробы почвы и конского навоза.

Ленгтон угрюмо молчал, и никто не решался прервать его молчание. Через несколько секунд он поднялся со стула и постучал пальцем по фотографии Д'Антона:

— Думаю, ключ здесь. Он и его жена покупают дома, потом продают их и переезжают на новое место. Довольно трудно установить адрес, так?

Никто не понял, к чему он клонит, — да и сам он, казалось, был еще не вполне уверен.

— Совпадений не бывает! Версия, что он узнал Фицпатрика, не годится — ведь никто из нас его не узнал! Значит, сбрасываем ее со счета. Приглядимся-ка лучше к фигуре Д'Антона: наркоман, сидел за торговлю наркотиками, жена его защищает, лечится, потом снова подсаживается — типичный неудачник. И вот он, с его нюхом на старые вещи, покупает стол, который антиквар, по его собственному признанию, крепко недооценил, — понимаете, о чем я?

Анна сидела на краешке стула и напряженно слушала, чувствуя, как вновь возвращается прежнее восхищение им. Колесики так и крутились у него в голове, пока он пытался выстроить удобоваримую версию. Время от времени он надолго замолкал, потирая колено, а потом вдруг улыбнулся и заявил:

— Пора прихлопнуть муху. — Он встал со стула и еще раз постучал по фотографии Д'Антона. — Как вам такая версия? Антиквар-наркоман не может заполучить стол, потому что у него не приняли фальшивый чек, но знает, что стол куплен в коттедже. Как истинный жмот и проныра, он приезжает в коттедж. И узнает, что старушка уже продала все ценное. Тогда он спрашивает, нет ли где поблизости других домов. Пока все верно, Тревис?

— Да, мы беседовали со старушкой, и она вспомнила, что направила Д'Антона на ферму.

— Фургон завяз в канаве, Д'Антон не смог его вытащить и пешком пошел на ферму за помощью. — Перевернув страницу финансового отчета, Ленгтон на обратной стороне по-детски неумело нарисовал дом на ферме и узкую дорожку, ведущую к нему. — Судя по сообщениям наших наблюдателей, парочка почти все время сидит дома. И входят в дом не с улицы, а со двора — так, Тревис?

— Да, там звонок не работает.

Ленгтон кивнул.

— Джулиус Д'Антон — без денег и без стола, раздосадованный после двойного облома, добирается до фермы. Звонит — никакого ответа. А вдруг у них во дворе стоял «мицубиси»? И не просто стоял, а с ключами в зажигании? — Ленгтон обвел взглядом присутствующих.

Анна кашлянула. Ну и версия! Сплошные предположения.

— Д'Антон открывает машину, заглядывает внутрь. А вдруг в бардачке лежал наркотик или пачка денег? Немного — тысячи две, в бумажнике или просто так. Ему нужно на чем-то вернуться и вытащить фургон. Вокруг никого — он садится в машину и уезжает. Приезжает в деревню, еще раз пытается купить стол, платит наличными, но стол не входит в джип. Он едет дальше, по дороге договаривается, что фургон заберет местный автосервис. Но вот незадача: в тот день в магазине работала Гонор, которая как облупленный знает джип, но не знает Д'Антона. Полагаю, джип на ферму привел Фицпатрик. Может, она позвонила Фицпатрику, чтобы узнать, как машина оказалась у этого недоноска?

Ленгтон похлопал по карманам, собираясь закурить, но опомнился и принялся крутить в пальцах ручку. Попросил Тревис сообщить о машинах, имеющихся на ферме; она ответила, что там есть только старый «рейнджровер», на котором вряд ли удалось бы догнать «мицубиси» на трассе. В результате преследователи потеряли время и упустили Д'Антона.

— А найти человека, который так часто меняет адреса, — дело непростое. Потеря времени оказалась необратимой.

Ленгтон подошел к доске и написал:

1) Донни Петроццо знал Д'Антона;

2) Донни Петроццо был связан с Фрэнком Брендоном;

3) Фрэнк Брендон познакомился с Александром Фицпатриком, но знал его под именем Энтони Коллингвуда; тот сделал Фрэнку предложение, от которого Фрэнк не смог отказаться: пообещал сумму, достаточную для того, чтобы жениться и купить дом.

Ленгтон протянул стрелочки между всеми именами и обвел фломастером имя Д'Антона.

— Значит, этот наркоман рассекает на украденном джипе. В бардачке он нашел пачку денег — подчеркиваю, это тот же самый джип, на котором Фрэнк Брендон приезжал в притон. — Протянув еще стрелку, он написал слово «притон», подчеркнул его и отбросил фломастер. Затем подробно воссоздал события той ночи, когда был убит Фрэнк Брендон, напомнив, что тот, кто приехал с ним, был ранен, но сумел скрыться и добраться до фермы.

— Теперь допустим — и это довольно серьезное допущение, — что Джулиус Д'Антон связался с Петроццо, намереваясь кое-что ему продать? — Ленгтон обвел комнату взглядом. — Коробка с фентанилом все еще в багажнике «мицубиси». Думаю, он и представить себе не мог, с чем имеет дело.

Команда затаила дыхание — вдруг все встало на свои места.

— Возможно, Джулиуса Д'Антона никто не убивал, просто он решил попробовать наркотик и дал дуба. Мы знаем, что эта мерзость чертовски опасна. Если Д'Антон сдох в «мицубиси», Донни вполне мог выкинуть его в реку, приехать на джипе в гараж в Уимблдоне — и вот тут-то наткнулся на иглу с фентанилом. Подарок от Фицпатрика.

После речи Ленгтона словно упал занавес. Анне хотелось аплодировать — он предложил чертовски неплохую версию.

Дежурный офицер вместе с Каннингам раздали поручения на день. Анне Каннингам сообщила:

— Работаете с Ленгтоном, он хочет еще раз допросить жену Д'Антона.

Что-то ее явно смущало.

— В своей впечатляющей утренней речи Ленгтон кое-что недоговорил. По его мнению, Фицпатрик посмел явиться сюда потому, что до сих пор не знает, где наркотик.

— Черт! Вот, значит, что ему нужно. И он думает, что фентанил в доме Д'Антона?

— Не исключено. Во всяком случае, пока нигде не всплыл. Так что — ищите.

Когда Анна села в машину рядом с Ленгтоном, он положил голову на подголовник.

— Ты, оказывается, не сказал главного, — улыбнулась она.

— Нужно заехать в аптеку за лекарством, — ответил он, закрыл глаза и не произнес больше ни слова, будто длинная утренняя речь отняла у него все силы.