Пит Дженкинс, как всегда, был рад видеть Анну и предложил ей кофе, но она отказалась, объяснив, что приехала ненадолго и должна успеть вернуться в отделение в Чолк-Фарм. Их головы почти соприкоснулись, когда она разворачивала салфетку и доставала пулю, чтобы показать ему.

— Кажется, это кровь, — сказала Анна.

— Скоро узнаем. Где вы ее нашли?

— В вентиляционном отверстии.

— Вот это да! Кому-то попадет, может даже и мне. — Он взял ватную палочку и приготовился брать пробу на кровь.

— Скоро удастся установить, чья это кровь? — спросила Анна.

— Да, пожалуй. Подождете?

— Мне нужно ехать.

— Поужинаем вечером?

Она поколебалась немного, потом улыбнулась:

— Можно позвонить вам попозже, когда узнаю, что у меня со временем?

— Конечно. Я беру на себя готовку — вам нравится итальянская кухня?

— Да.

— Тогда у меня в восемь, если не случится ничего срочного?

Она опять заколебалась, но он держался так просто — и чего она боится? Они договорились созвониться попозже.

— Вот мой адрес. — Он записал его на листке и пообещал передать пулю баллистикам, как только возьмет все пробы.

Когда Анна присоединилась к команде, Каннингам уже изо всех сил разглагольствовала. Она прервала свою речь и взглянула на часы:

— Рада, что вы опять с нами, детектив-инспектор Тревис.

— Простите за опоздание, мэм.

— И вы меня простите: я не собираюсь повторять все с самого начала персонально для вас, так что включайтесь на ходу. Через час едем в морг.

Анна подняла руку. Каннингам взглядом позволила ей говорить.

— Вчера вечером я еще раз вернулась на место убийства, — объявила Анна и объяснила, что ей никак не давали покоя показания миссис Вебстер. Она рассказала о том, что нашла пулю и что в лаборатории с нею сейчас работают и обещали сообщить о результатах уже сегодня утром.

Пока Анна говорила, Каннингам стояла со сложенными на груди руками, не двигаясь с места и уставившись в пол. Потом в упор взглянула на Анну, и в ее взгляде было что-то странное.

— Неплохо сработано.

— Возможно, пуля задела того человека, личность которого мы пытаемся установить, — того, что стоял за спиной Фрэнка Брендона, — продолжала Анна. — И если кровь на пуле действительно не Фрэнка, тогда…

— Это очевидно, Тревис, но давайте не будем опережать события, дождемся ответа из лаборатории. Пока это не более чем предположение.

С этими словами Каннингам вышла из комнаты.

Ничего себе предположение! У Анны зазвонил мобильник. Звонил Гарри Блант, и она поспешила в свой кабинет.

— Слушай, Анна, может, это и ерунда, но я вот все думаю — ну, насчет Фрэнка. Мне как-то неловко перед ним; он, конечно, зануда был еще та, но нормальный парень. И тебе вроде тоже нравился?

— Да.

— Я тут недалеко — может, по кофейку?

Анна посмотрела на часы. До поездки в морг оставался целый час.

— Давай.

Они договорились встретиться в ближайшем «Старбаксе».

Гарри, не дождавшись прихода Анны, уплетал пончик и запивал его кофе с молоком из большой чашки. Увидев ее, он улыбнулся, не переставая жевать, и поднял со стола маленький черный кофе, купленный для нее.

— Если хочешь, возьми сливки, — сказал он с полным ртом, когда она устроилась на стуле рядом.

— Черный сойдет — у меня не много времени.

— Да и у меня тоже. Мне тут надо допросить парня, который, как мы подозреваем, порубил свою жену, вот я и решил перекусить, пока его не притащили.

Анна улыбнулась: Гарри в своем репертуаре.

— Ублюдок воспользовался мясницким ножом — мы ее по кускам собирали по всему Лондону. Хочешь пончик? Я заказал три. — Он протянул ей тарелку, и она взяла пончик, потому что не успела позавтракать.

— Ну так вот, был я на Оксфорд-стрит — покупал своей половине подарок ко дню рождения — и наткнулся на бывшую Фрэнка: она работает в универмаге «Селфридж» в парфюмерном отделе. По совести говоря, я ее и не помнил. Встречались пару раз, но ты же знаешь, старина Фрэнк был ходок. Во всяком случае, ее зовут Конни — миленькая, хорошая фигура, большие сиськи. Ну, ты знаешь, Фрэнку нравилось, чтобы сверху было много.

— И не подозревала, — вставила Анна.

— Мы как-то поужинали втроем — я, Фрэнк и Конни, — вот она меня и узнала и позвала, так? — Гарри расправился с пончиком и приступил ко второму. — Сначала показала мне все эти спецпредложения по духа м. Я же сказал, что ищу подарок на день рождения жены, вот она меня и поливала из всех бутылок, пока от меня дух не пошел, как из шлюхиной спальни, а потом вдруг и говорит, что ей до смерти нужно связаться с Фрэнком.

Анна слушала, как Гарри, пережевывая пончик, рассказывал, что не решался сказать Конни о смерти Фрэнка. Потом Конни показала ему обручальное кольцо — ничего особенного, симпатичное такое колечко с тремя бриллиантиками. Как оказалось, Фрэнк предупредил ее, что ему придется уехать на несколько месяцев, работать под прикрытием, возить одну большую шишку. По договору это была работа двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, так что они не смогут встречаться, пока он работает. Может, ему даже придется уехать за границу. Фрэнк попросил ее дождаться его — и они поженятся, как только все закончится. Конни согласилась.

— Она мне говорит, что Фрэнк купил кольцо: они жили вместе, так? А через неделю он уехал на эту свою работу. Сказал, что не будет выключать мобильник и она сможет позвонить ему, если вдруг что срочное, но просил подождать, пока он первый раз сам с ней свяжется. Вроде как боялся, что если с начала не заладится, его уволят. Уехал — и будто сгинул. Она позвонила пару раз, но телефон молчал как мертвый. — Гарри доел второй пончик. — В общем, только я собрался сказать, что и Фрэнк мертвый, как она и говорит, что работа была в шоферской фирме. Она им звонила, сказала, что он разъезжал в роскошном «мерсе». Вот тогда я его, похоже, и видел. Помнишь, я тебе говорил, что видел его в Вест-Энде на шикарном «мерсе»?

Гарри порылся в кармане и вытащил замусоленную визитку:

— Она сказала, что он работал у этого типа, но, когда она туда позвонила, никто не ответил.

Гарри придвинул к Анне визитку с надписью: «Служба водителей. Донни Петроццо» — и номером мобильного телефона.

— Она сказала, он возил денежных мешков в Сити. Я набрал этот номер, но ответа не было.

Анна убрала визитку в карман, а Гарри продолжал:

— Я сказал ей, Анна. Сказал, что, насколько мне известно, с Фрэнком приключился несчастный случай, подробностей не знаю, знаю только, что он умер. Она прямо в осадок выпала. Я себя чувствовал последним подонком. Так мне было тошно, что даже духи не купил.

— Гарри, спасибо, ты мне здорово помог. И всем нам.

— Да ладно. Я бы хотел знать, когда похороны, — ну, отдать долг памяти, понимаешь?

— Понимаю. Я тебе сообщу.

Каннингам намеревалась опять прицепиться к Анне, но та, не теряя времени, рассказала обо всем, что сообщил ей Гарри Блант, и заявила, что ей необходимо встретиться с Конни.

Каннингам постучала визиткой Петроццо по столу Анны:

— Ладно. Займитесь этим, Тревис, и прихватите с собой Гордона. — Она легко коснулась плеча Анны. — С пулей у вас здорово вышло, но вы поехали туда одна. Мне не доставляет ни малейшего удовольствия повторять: я не хочу, чтобы вы мотались по Лондону в одиночку, как собака без привязи. Может, эта пуля и даст нам кое-что, а может — отрикошетит. Надо было поехать туда со свидетелем и сначала обсудить ваши соображения по поводу показаний миссис Вебстер.

— Мэм, я все написала в отчете.

— Попрошу не перебивать! Я не позволю вам устраивать персональное расследование Анны Тревис. Мы расследуем убийство, и это вовсе не повод доказывать себе, что вы лучше всех. Отныне, как только в вашей рыжей голове появятся малейшие сомнения, вы будете обсуждать их со мной и со всей командой — понятно?

— Да, мэм.

— Очень хорошо. Я не собираюсь принижать ваших очевидных достоинств, но сниму вас с дела, если вы еще хоть раз ослушаетесь моего прямого приказа. Мне прекрасно известно, что у вас были сложности с суперинтендантом Ленгтоном, — точнее, что у него были сложности с вами. Вы все время выпендривались и отказывались подчиняться. И к вашему сведению, это все записано в вашем личном деле. Предупреждаю, Тревис: если так пойдет дальше, я могу серьезно помешать вашему дальнейшему продвижению по службе, как, впрочем, и Джимми Ленгтон.

С этими словами она вышла из комнаты.

Анна крепко ухватилась за край стола, стараясь сдержать возмущение. Значит, Ленгтон решил прикрыть собственную задницу и нажаловался Каннингам Скрещенные Руки. Анна так разозлилась, что хотела тут же позвонить ему и выяснить отношения. Вдруг раздался телефонный звонок.

Она схватила трубку и рявкнула:

— Тревис слушает!

— Привет, это Пит. Вы оказались правы: кровь на пуле не Фрэнка Брендона. Мы тут проверяем все по базе, так что позвоню чуть позже.

— Прекрасно. Спасибо, — ответила она, еще не остыв.

— Удастся сегодня поужинать вместе?

Анне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не нагрубить ему.

— Пока не знаю. Позвоню позже?

— Давайте. Только не слишком поздно, потому что, если мне придется готовить, нужно успеть…

— Созвонимся! — Анне стало неловко за свою резкость, но она еще не успокоилась.

Она опять сняла трубку и набрала внутренний номер:

— Гордон, проверьте, пожалуйста, есть ли запись о бракосочетании Фрэнка Брендона и Джулии. И еще: не забудьте, ради бога, занести на информационную доску все, что узнаете, и введите дежурного офицера в курс дела.

Анна шмякнула трубку на аппарат и приступила к отчету о своей встрече с Гарри Блантом. Если Каннингам требует безукоризненного соблюдения инструкций, придется соответствовать. Снова зазвонил телефон — Гордон спрашивал девичью фамилию миссис Брендон. Анна резко ответила, что фамилия указана в деле.

Каннингам приехала в морг вместе с детективом-сержантом Филом Маркхэмом. Результаты вскрытия еще не были готовы, но Каннингам нажимала изо всех сил, требуя хоть каких-нибудь новых данных. Эвана Филдинга их визит привел в раздражение: он терпеть не мог гонки и недовольно заметил, что не может ничего сказать, пока работа не завершена, подчеркнув, что много раз предупреждал об этом. Тело Донни Петроццо уже «разделали», внутренние органы вынули и взвесили, поэтому Каннингам не понимала, чем, собственно, Филдинг так недоволен. Просматривая свои записи, Филдинг сказал, что убитый вел довольно нездоровый образ жизни. Его последний ужин состоял из гамбургера и чипсов. Кроме того, в крови был высокий процент алкоголя. Покойный явно злоупотреблял наркотиками. Носовая перегородка слабая, в ноздрях следы кокаина. Смерть наступила около трех дней назад, но пока не удалось установить, что стало ее непосредственной причиной.

— Мне требуется время, чтобы закончить исследование. Больше пока ничего не могу сказать.

— Смерть наступила от передозировки? — не отступала Каннингам.

— Пока я не могу этого утверждать, — ответил Филдинг, утомленный ее натиском.

— Но вы обнаружили кокаин?

— Следы кокаина. Очевидно, что он регулярно употреблял наркотики, но пока у меня нет оснований утверждать, что смерть наступила вследствие передозировки именно этого вещества. Не хотелось бы, чтобы вы ловили меня на слове, однако что-то мне подсказывает, что передозировка действительно имела место; повторяю: не знаю пока, чего именно, но полагаю, какого-то из опиатов.

— Почему вы так думаете? — задала Каннингам следующий вопрос.

— Сужу по состоянию сердца. Как раз собирался произвести кое-какие анализы. Пока их не сделаю, больше ничего сказать не смогу.

Детектив-сержант осмотрел тело и спросил, сам ли Петроццо ввел себе наркотик.

Взглянув на него, Филдинг пожал плечами:

— Вполне вероятно, но, даже если он сам себя отправил на тот свет, вряд ли после этого он был в состоянии запихнуть себя в черные мусорные мешки — в четыре мешка — и обернуть их вокруг своего тела, закрепив скотчем.

Каннингам не желала больше слушать и направилась к выходу.

Маркхэм поспешил за ней. Она пулей пролетела сквозь двери, сорвала с себя зеленый халат и швырнула его в мусорный бак.

— Не выношу этих ублюдков. Самовлюбленный засранец, — пробормотала она.

Маркхэм снял халат и бросился догонять Каннингам, направлявшуюся к лаборатории.

Когда Каннингам влетела туда, резко распахнув дверь, Пит Дженкинс поднял глаза от микроскопа:

— Привет! Я как раз собирался вам звонить. У нас по вашему делу работы выше головы, но мы уже занимаемся одеждой Донни Петроццо. А внизу разбираются с «мицубиси».

— Что там с кровью на пуле с места убийства?

— Есть кое-что. Я хотел позвонить детективу-инспектору Тревис.

— Ну, раз уж я здесь, сообщите мне, — потребовала Каннингам.

Дженкинс взял со стола отчет:

— Это не кровь жертвы. Мы проверили по базе, но ничего не нашли; иными словами, у нас нет подобных образцов.

— И что вы об этом думаете?

Дженкинс опять пожал плечами:

— Да примерно то же, что и детектив-инспектор Тревис: было сделано шесть выстрелов, пять — в жертву. Одна пуля задела того, кто, по нашим предположениям, стоял у него за спиной. Мы тут еще чуть поработали с направлением движения пуль и с брызгами крови.

— Это потом! Покажите одежду Петроццо. Кровь на ней нашли?

— Пока нет, насколько мне известно, но мы еще не завершили осмотр. В карманах ничего нет. Ни документов, ни удостоверений личности, но нам удалось установить его личность по отпечаткам пальцев.

— Знаю. А что скажете про мешки и скотч?

Дженкинс подвел их к длинному столу:

— Четыре мусорных мешка. Патологи взяли с них все возможные пробы, но мешки и скотч совершенно обычные, так что вряд ли это что-нибудь даст. Кроме того, тот, кто его завернул — и, между прочим, сделал это весьма тщательно, тело очень хорошо сохранилось, — был в резиновых перчатках, так что никаких пальцев. Обычно на липкой ленте много чего остается, а тут — совершенно пусто.

Каннингам взглянула на Маркхэма:

— Вы хотите задать вопрос?

Маркхэм кивнул и указал на туфли:

— На них кровь не обнаружили?

— Нет. Есть частицы грязи, но ни намека на кровь.

— Значит, его не было на месте убийства?

— Обувь, отпечатки которой у нас имеются, другого размера. Этот носил девятый и был, как мне сообщили, около метра семидесяти пяти ростом, так что за спиной жертвы явно стоял не он. Мы с Тревис установили, что тот был выше метра восьмидесяти или…

— Да неужели? Похоже, детектив-инспектор Тревис частенько сюда захаживает, — едко заметила Каннингам.

Она жестом пригласила Маркхэма к выходу и удалилась, даже не поблагодарив Дженкинса.

После Дженкинса они направились к эксперту-баллистику Вернону Ли. Тот мало что мог сообщить: шестая пуля была выпущена из того же пистолета системы «Глок» и гильзы тоже не было. Огорченные неудачей, Каннингам и Маркхэм вернулись к машине.

Когда они выезжали с парковки, Каннингам включила свой смартфон и принялась просматривать сообщения. Затем взглянула на Маркхэма:

— Никогда не работали с суперинтендантом Джимми Ленгтоном?

— Нет, мэм.

— Тревис вела с ним три дела, он высоко о ней отзывается, хоть и говорит, что она имеет склонность работать в одиночку; один раз вляпалась в какую-то историю с прессой. Присмотрите за ней. Мне не нужны от нее неприятности — своих хватает.

— Слушаюсь, мэм.

— У нас их правда хватает, Фил, и немаленьких. Работаем четвертый день, ни черта не нарыли, и начальство давит из-за того, что Фрэнк Брендон раньше служил в полиции. Нужны результаты, причем как можно скорее, не то придется отменить выходные.

— Да, мэм.

— Если заметите, что Тревис не всегда помнит, кто тут руководит расследованием, немедленно доложите мне, понятно?

— Так точно, мэм.

Маркхэму все это не нравилось, и он решил потихоньку предупредить Анну, когда вернется в отделение.

Анна и Гордон вновь отправились допрашивать Пола Рекслера и Марка Тейлора, которых Донни Петроццо снабжал наркотиками. И те повторили свои показания почти слово в слово. Донни уверял, что он не торгует, а просто имеет возможность достать немного, если им понадобится. Компании, в которых работали Рекслер и Тейлор, пользовались услугами фирмы Донни, когда нужно было встретить клиентов в аэропорту или у тех были особые пожелания. Донни не числился в штате компаний — он был фрилансером с хорошей репутацией, и поэтому его услугами пользовались более восьми лет. У него и у жены были две машины для личных нужд: «мерседес-бенц» и «форд-эскорт». «Мерседес» Донни бесследно исчез.

Когда Анна с Гордоном позвонили в отделение, Каннингам еще не вернулась. Анна попросила дежурного офицера доложить Каннингам, когда та появится, что они с Гордоном поехали к миссис Петроццо.

Донни Петроццо жил в Фулхэме. Они были почти у самого дома, когда Гордону позвонили из отделения: пусть они скажут миссис Петроццо, что за ней выслана машина, — ей нужно поехать в морг для опознания тела мужа.

Анну поразило, что никто до сих пор не сообщил миссис Петроццо о его смерти.

— Знаете ли, старшему инспектору Каннингам следовало об этом позаботиться.

— Ну, его же нашли только вчера…

— Мы очень быстро установили его личность по отпечаткам. Следовало немедленно сообщить жене. Это безобразие!

— Наверно, вы правы. — Гордон сверился с картой. — Следующий поворот направо. Окна выходят на Палмерс-Грин-парк. Хороший район.

Они объехали дом и поставили машину в нише для парковки. Там уже стоял покрытый чехлом «мерседес» Донни Петроццо, а рядом — его «форд-эскорт». Анна приподняла чехол и взглянула на номера, потом, решив быть хорошей девочкой, позвонила в отделение и сказала, что машину нужно бы доставить к ним и отдать экспертам.

Квартира миссис Петроццо оказалась на верхнем этаже. На лестнице и в коридорах было чисто, на каждой площадке стояли цветы. Дверь в десятую квартиру была недавно покрашена, и на ней висел начищенный до блеска медный почтовый ящик.

— Вам уже приходилось этим заниматься? — спросила Анна Гордона.

— Чем именно?

— Сообщать людям, что их близкие погибли, а потом пытаться выудить из них информацию.

— Нет.

— Ну ладно. Работаем так: о смерти скажем в самом конце — «мы не уверены» и прочее. А начнем с вопросов.

— Годится, — ответил Гордон, и Анна нажала кнопку звонка.

Миссис Петроццо была бледна и очень волновалась. Прямые блеклые волосы заколоты на одну сторону. Одета неплохо, хотя и неброско, в темные тона. Говорила с ирландским акцентом.

— Миссис Петроццо? — спросила Анна с улыбкой, предъявляя свое удостоверение. — Это детектив Гордон Лоуч, а я — детектив-инспектор Анна Тревис. Не могли бы вы ответить на наши вопросы?

— О чем это? Я собиралась уходить.

— Это очень важно. Не могли бы мы поговорить в квартире?

— Это насчет Донни?

— Да.

— Я все время ждала его звонка, — сказала она, жестом приглашая их пройти сначала в безукоризненно чистый коридор, а затем в большую гостиную, окна которой выходили в парк.

— Чудесная комната! — воскликнула Анна.

— Ну да. Я тут почти всю жизнь прожила. Квартира принадлежала моим родителям, а когда они скончались, мы с Донни и въехали.

— Квартира принадлежит вам?

— Принадлежала отцу, а мы теперь продолжаем выплачивать проценты. Хотите чаю или кофе?

— Нет, благодарю вас. Миссис Петроццо, мы приехали по очень важному делу. Когда вы в последний раз видели мужа?

— Дня четыре назад. Он в тот день работал. Он частенько уезжает — ну, не частенько, но тут он сказал, что, может, придется уехать. Обычно он звонит, а тут ни одного звонка, и я беспокоюсь.

— Вам известно, на кого он работал?

— Нет.

— Он не называл никаких имен?

— Нет, он о своих делах не распространяется. Я кое-что знала, но он не слишком меня во все это посвящал. Он часто рано уезжает и поздно возвращается. Знаю, что в этот раз он кого-то встречал в Хитроу.

— Вам известно кого?

— Нет.

— У мистера Петроццо есть офис?

— Тут рядом — там стол и телефон.

— Миссис Петроццо, мне нужно осмотреть его офис.

— К сожалению, не могу вас впустить — он страшно разозлится. Я сама туда захожу только пропылесосить и пыль вытереть. Дело-то его, не мое.

Анна набралась мужества и склонилась вперед:

— Миссис Петроццо, возможно, с вашим мужем случилось несчастье. Мы просили бы вас проехать…

— Несчастье?

— Да. У нас в морге лежит труп…

— Что-то я не понимаю.

— Возможно, ваш муж мертв. Простите за такое известие.

Реакция удивила Анну, — собственно говоря, никакой реакции не было. Женщина продолжала сидеть, сложив руки на коленях.

— Мне необходимо осмотреть рабочее место вашего мужа, — осторожно повторила Анна. — Вы позволите?

Анну встревожило поведение женщины. Та по-прежнему сидела, сложив на коленях большие костлявые руки с распухшими суставами. Потом неожиданно издала негромкий звук, словно пытаясь откашляться.

— Боюсь, это никак нельзя. Если вы настаиваете, приезжайте с ордером на обыск. А теперь прошу вас уйти.

— Мне очень жаль, миссис Петроццо…

Анна не успела договорить — сдержанная до сих пор женщина неожиданно резко поднялась с искаженным от гнева лицом:

— Я впустила вас, потому что думала, вы насчет этой проклятой камеры наблюдения перед нашим домом. Крутится без передышки и заглядывает прямо в квартиры, безобразие, что устанавливают эти надоедливые гляделки без разрешения жильцов, и я знаю, что они подглядывают в спальнях. Я точно это знаю, потому что у нас тут рядом живут две девушки и они все время жалуются.

— Приготовить вам чаю?

Миссис Петроццо резко обернулась к Анне, опустив сжатые в кулаки руки по швам:

— Ноги вашей не будет на моей кухне! Убирайтесь! Мой муж вам еще покажет. Ни за что не поверю, что вы из полиции. Вы хотите меня обокрасть — вот в чем дело. Я вас всех знаю…

Она была похожа на мышь, которая вдруг начала рычать. Лупя себя по бокам кулаками, с выступившей в углах рта пеной, она поливала их оскорблениями.

Прошел час. Им пришлось вызвать врача — Гордон разыскал его адрес в записной книжке у телефона. Анна позвонила в отделение и попросила кого-нибудь приехать с ордером на обыск. Все это время миссис Петроццо скрипучим голосом выкрикивала оскорбления и швыряла в полицейских подушки. Даже Гордону не удалось ее утихомирить. Когда приехал врач, она уже слегка успокоилась, но ее состояние все еще внушало опасения.

Как выяснилось, несчастная страдала психическим заболеванием, и ее много раз приходилось помещать в клинику. Врач сделал ей укол и отвел в спальню. Он был знаком с племянницей миссис Петроццо, которая нередко за нею присматривала. О Донни врач был невысокого мнения — тот совсем не заботился о жене. Еще час прошел, пока они связывались с племянницей Эллой Дуглас и уговаривали ее отпроситься с работы и приехать в квартиру тетки. Реакция Эллы на известие о смерти Донни потрясла Анну не меньше, чем поведение миссис Петроццо. Элла выразила надежду, что Донни действительно отправился на тот свет в наказание за то, как он обращался с женой.

Анна взглянула на Гордона — щеки у него пылали сильнее, чем обычно.

— Знаете, Гордон, все, что тут случилось, нетипично, — объяснила она ему. — Мне никогда не приходилось иметь дело ни с чем подобным, но уж придется терпеть до конца.

Элла пошла взглянуть на миссис Петроццо, а потом отдала Анне ключи от офиса:

— Вот то, что вы просили. Я сама поеду на опознание — она этого не перенесет.

В комнатушке с большим компьютером на столе и шкафом для документов царил порядок. В делах Донни был предельно аккуратен: в настольном ежедневнике были записаны все клиенты и отмечены все встречи. Записи были трехцветные: разные цвета для поездок в аэропорт, встреч в городе и деловых ужинов. Последней была отмечена встреча клиента в аэропорту «Станстед» четыре дня назад. К записи была сделана приписка о том, что клиент расплатился наличными, и подчеркнутая пометка, что он не оставил чаевых. Донни встретил клиента в 8.15 утра, доставил в отель «Кларидж» и вернулся домой. В ежедневнике были и более поздние записи, но они вряд ли представляли интерес для дела. А вот банковские документы оказались весьма интересными.

На сберегательном счете у Донни Петроццо лежало семьдесят тысяч фунтов. На другом счете еще больше — больше ста тысяч. На счет неоднократно вносились крупные суммы наличными, последний раз — двадцать тысяч фунтов.

Анна составила список того, что собиралась изъять, затем позвонила в отделение, чтобы приехали за компьютером. Еще изъяли два мобильных телефона, адресную книгу и папки с документами. Ближе к вечеру приехала машина с женщиной-полицейским, чтобы отвезти Эллу Дуглас в морг на опознание. Анне хотелось внимательнее изучить записи в ежедневнике; они попросили соседку посидеть со спящей миссис Петроццо и вернулись в отделение.

На обратном пути Анна решила заехать в «Селфридж», хотя это и был большой крюк. Она сказала Гордону, что ей нужно кое-что забрать, и попросила его подождать в машине.

В магазине Анна сразу пошла в огромный зал парфюмерии и спросила, где ей найти Конни. Ее направили к отделу фирмы «Кристиан Диор». Проходя по залу, она искала взглядом хорошо упакованную сверху блондинку, как описал Конни Гарри Блант. В конце концов пришлось обратиться за помощью к девушке с беджем «Шарон» на груди. Шарон сказала, что у Конни неприятности и она сегодня не работает.

— Это из-за ее парня? — осведомилась Анна.

— Вроде, но я больше ничего не знаю. С ней тут ужас что творилось пару дней назад, и с тех пор она не появлялась.

— У вас нет ее номера телефона? Я хотела бы позвонить ей — я его хорошо знала и могла бы помочь.

Конни согласилась встретиться с Анной в семь вечера. Она жила на Ноттинг-Хилл-Гейт, недалеко от Портобелло-роуд. Когда в машине Анна записывала адрес на руке, Гордон бросил на нее любопытный взгляд:

— Свидание назначили?

— Вроде как, — улыбнулась Анна.

Придется опять отказать бедняге Питу Дженкинсу. Пока машина ехала к отделению, Анна позвонила в лабораторию. Ассистент сообщил ей, что Пит на минутку вышел, но скоро вернется. Анна решила не оставлять сообщения, надеясь позвонить ему позже из кабинета.

Анна закончила делать записи и завершила отчет к началу седьмого. Она прошла в совещательную, чтобы добавить на доску последние данные, и с удивлением обнаружила, что отчет о вскрытии тела Петроццо до сих пор не поступил. Кровь с шестой пули не совпала с базой, и экспертизу «мицубиси» тоже еще не закончили. Анна решила оставить пока у себя ежедневник Донни, чтобы проверить все записи в нем. Остальные вещи, изъятые из квартиры, уже передали в лабораторию. Пит жаловался, что они и так перегружены, а теперь работы прибавится, и придется им поднапрячься.

Уходя из отделения, Анна позвонила ему на мобильник. Не успела она сказать, что обед отменяется, как он сообщил, что уже начал готовить и с нетерпением ждет ее. Услышав это, она ответила, что может задержаться на работе. Ей не хотелось его огорчать.

Анна на пятнадцать минут опоздала на встречу с Конни. Женщина жила в квартире второго этажа, куда вела шаткая лестница, покрытая дешевеньким ковром, протершимся почти до основания. Грудь у Конни была действительно роскошная, как и описал Гарри, но талия тонкая, подчеркнутая широким эластичным поясом. Блузка прозрачная, вся в рюшечках, черные бриджи и на ногах розовые балетки. Светлые крашеные волосы небрежно уложены в узел и прихвачены гребнем. Симпатичное лицо распухло, глаза покраснели от слез. Ничего общего с Джулией Брендон.

— Выпьете чего-нибудь? — спросила она с отчетливым лондонским акцентом кокни, впуская Анну в квартиру.

— Нет, спасибо. Не хочу отнимать у вас лишнее время.

— Ну, у меня его теперь полно. На работу все эти дни не ходила — не могу. Я и знаю-то ровно столько, сколько этот тип Гарри мне рассказал. И все звоню Фрэнку на мобильный. Не знаю, что и думать. Почему мне никто не позвонит и не объяснит все как положено? — Она рухнула на обтянутый искусственной кожей диван. — Он что, умер? Ну то есть совсем?

Анна присела на стул напротив:

— К сожалению, да.

— Бог ты мой!

— Мне искренне жаль.

Опустив голову, Конни разрыдалась, и Анне не скоро удалось задать ей относящиеся к делу вопросы. Услышав, что Фрэнка убили и опознали лишь по отпечаткам пальцев, Конни совсем расстроилась. Анна никак не могла заставить себя перейти к отношениям Фрэнка с Джулией.

Конни сказала, что они с Фрэнком были обручены и собирались пожениться; больше года прожили вместе. Всхлипывая, она рассказывала, как они копили на жилье, потому что эту квартиру снимали. Постепенно Анне удалось повернуть разговор к работе Фрэнка. Конни знала, что он работал шофером у Донни Петроццо. Работа не была постоянной, но вызвать его могли в любую минуту. Он часто работал допоздна, а иногда уезжал на несколько дней.

— Он не называл имен людей, которых возил?

— Нет. Говорил только, что иногда они прилетали в Хитроу, а потом он вез их на север. Понимаете, сам Донни не любил так далеко ездить.

— Вы знакомы с Донни?

— Нет.

— А что это была за последняя работа?

Конни вздохнула и откинулась на спинку дивана:

— Ну, он пришел весь такой довольный, говорит, оторвал классную работу, но придется неделями быть в разъездах. Мне-то это сразу не понравилось, но он сказал, что заработает денег и на дом, и на свадьбу, и что я могла сказать?

— Конечно.

— Ну вот, а вышло даже не неделями, а месяцами. Иногда только звонил по выходным и сердился, если я звонила. Говорил, что у него ЧНБ — человек на борту, ну и сразу отключался.

— Когда вы видели его в последний раз?

Конни прикрыла глаза:

— Давно. Вроде как несколько месяцев назад.

— Он не говорил, на кого работает?

— Нет, сказал только, что у них денег куры не клюют и что они не жмотятся.

— Можно осмотреть его вещи?

— Да, пожалуйста.

Конни поднялась с дивана. Она еле передвигала ноги и была в таком отчаянии, что Анна от всей души пожалела ее. Они прошли в спальню. Двуспальная кровать казалась совсем новенькой, на дверцах белого платяного шкафа — зеркало во весь рост.

— Это Фрэнк все своими руками собрал. За кровать и остальное мы платили пополам, а моя мама подарила нам шторы и покрывало.

Анна улыбнулась и ответила, что все сделано с большим вкусом, хотя вид у комнаты был довольно жалкий, а на кровати высилась гора подушек с оборочками. Убранство квартиры Конни радикально отличалось от декора дома Джулии. Конни открыла шкаф и показала Анне костюмы, рубашки и обувь Фрэнка и несколько рядов с его свитерами на вешалках. Ее часть шкафа была до отказа набита одеждой. Она легонько прикоснулась к одному из пиджаков Фрэнка:

— Я все хожу сюда и трогаю их, и получается, что он вроде как со мной.

Анна кивнула и принюхалась — от одежды шел запах одеколона Фрэнка.

— А где бумаги, документы… где он хранил ежедневник и всякое такое?

Конни подошла к туалетному столику и уставилась на себя в зеркало.

— Мне нужно все, что поможет расследованию, Конни.

На покрытом пластиком столе в маленькой кухне стояли две коробки с документами Фрэнка. Чего там только не было: страховка на машину, квитанции из полиции о зарплате, пенсионные бумаги, извещения из банка, толстые конверты с квитанциями за бензин и большой блокнот с адресами, датами и временем встречи клиентов.

— Донни просто звонил, и Фрэнк ехал к нему, брал его машину — «мерс», а свою оставлял, потому что она вроде как недостаточно шикарная для клиентов.

— Какая у него была машина?

— «Фольксваген», светло-зеленый.

Анна увидела папку с документами на машину и страховкой, еще она увидела, что уже четверть девятого.

— Конни, вы позволите забрать эти коробки? Когда я все просмотрю, их привезут обратно.

— Да ради бога, — пожала плечами Конни.

Анна попросила разрешения осмотреть одежду Фрэнка — вдруг удастся что-нибудь найти и установить, кого он возил. Конни ответила, что все уже проверила и ничего не нашла.

— Он брал вещи с собой в поездки?

— Да, целый чемодан.

— Я очень сочувствую вам, Конни, поверьте. Вы такая милая, и Фрэнку повезло, что он встретил вас.

— А уж как мне-то повезло. Он мне всякие подарочки покупал. В последний раз сказал по телефону, что заказал цветы мне на день рождения.

— Когда это было?

— Два месяца назад. Я сохранила карточку — их привезли из «Интерфлоры».

Анна попросила показать ей карточку и переписала адрес магазина в свой блокнот. В коротенькой записке Фрэнк уверял Конни, что любит ее и скоро вернется домой. Тон письма был очень ласковый. Возвращая карточку Конни, Анна преодолела себя и спросила, не упоминал ли Фрэнк о женщине по имени Джулия.

— А чего это вы спрашиваете? — насторожилась Конни.

— Мы подозреваем, что он работал с женщиной, которую зовут Джулия.

— И кто она такая?

— Она живет в Уимблдоне.

— В Уимблдоне?

— Да. Фрэнк никогда не говорил о ней?

— Вот уж нет! Он что, из-за нее погиб?

— Возможно. Пока не могу сказать ничего больше.

— То есть вы хотите сказать, что он с ней был?

— Работал на нее.

— Ну, тогда вам известно, чем он там занимался!

— Да не совсем. Он работал у нее шофером — это пока все, что нам известно.

— И как же он умер?

Анне не хотелось об этом говорить, но она чувствовала, как растет напряжение Конни, как отчаянно ей хочется узнать правду.

— Мне положено знать. То есть, если у него была другая, я должна знать.

— Он просто работал на нее и ее детей.

— А, так у нее и дети имеются?

Анна не могла заставить себя сказать Конни, что Фрэнк женился на Джулии.

— Когда его хоронят?

— Не знаю. Тело еще в морге.

Конни сердито взглянула на Анну и принялась грызть ногти.

— Мне, значит, знать не положено, да? Но он меня любил, а я любила его, и что-то тут не так. И вообще — кто эта женщина? Почему он мне ни слова о ней не сказал, если она просто живет в этом чертовом Уимблдоне? Он сказал, что уедет за границу. Почему нельзя было остаться здесь, со мной?

— Я правда не знаю, Конни, но как только узнаю, сразу вам сообщу, обещаю. — Взглянув на часы, Анна сказала, что ей пора ехать.

Конни помогла ей донести коробки до машины и погрузить в багажник. Когда Анна отъезжала, Конни стояла на тротуаре и грызла ногти.

Теперь Анне предстояло проехать через весь Лондон, чтобы добраться до Пита. Меньше всего ей хотелось сейчас ужинать — нужно было тщательно просмотреть все, что отдала ей Конни, и ежедневник Донни Петроццо. Когда она подъехала к дому Пита и, не выходя из машины, наскоро причесалась и подкрасила губы, было пятнадцать минут десятого.

Пит жил на зеленой улице в Хэмпстеде, за зданием кинотеатра. Анна удивилась, что он поселился в таком красивом доме, — ей почему-то казалось, что он должен жить в квартире недалеко от Ламбета, где находилась лаборатория. Она нажала кнопку звонка, испытывая неловкость оттого, что приехала с пустыми руками.

Пит открыл дверь и остановился на пороге, уперев руки в бока:

— Ну знаете, я уже и ждать перестал!

Дверь открывалась прямо в большую комнату с местом для кухни и столовой в удаленной от входа части. Комната была красиво обставлена: большие белые диваны, огромный плазменный телевизор, тут же проигрыватель, по стенам — полки из сосны. Пол — из гладких сосновых досок, и даже в кухне — сосновые навесные шкафы и старый сосновый стол, на котором стояла ваза со свежими цветами.

— Очень красиво, — заметила Анна, отдавая Питу пальто.

— Я тут едва не зачах, пока вас дожидался, — пошутил он.

— Давно здесь живете?

— Два года. Тут было три комнаты и маленькая прихожая со встроенными шкафами, а я убрал стены и сделал одну просторную комнату. Наверху только спальня и ванная да крохотная комнатушка, которая служит кабинетом.

Анна прошла в кухню, и он подал ей большой бокал на высокой ножке, полный холодного белого вина.

— Будем здоровы, — произнес он, коснувшись ее бокала своим, — я уговорил полбутылки, пока ждал.

— Простите. Обстоятельства изменились.

— Вечно они меняются. Ну, присядьте. Сейчас подам ужин — умираю от голода.

— Я тоже. Кажется, я не обедала.

Сначала Пит разложил по тарелкам салат с орехами, рублеными яблоками и мелко порезанными апельсинами, к которому полагался свежий теплый хлеб. Потом заглянул в духовку.

— Лазанья крепко запеченная.

— Я люблю, чтобы сыр сверху был хрустящим, — ответила Анна, приступая к салату.

— Будет вам хрустящий. — Он сел напротив нее.

Анна широко улыбнулась:

— Очень вкусно! Вы, похоже, прекрасно готовите.

Он склонил голову набок и рассмеялся:

— Это же просто салат.

— Ну да, но заправка… и свежий хлеб!

Он опять рассмеялся, наблюдая, как она густо намазывает масло на хлеб.

— На нашей улице хорошая булочная, — а вообще, район у нас многонациональный.

Анна ела и облизывалась. Он сказал «у нас».

— Вы живете не один?

— Оговорился по привычке. Жил не один — с женой.

— Вы женаты?

— Был женат. Сейчас разводимся.

— Простите.

— Не за что. Все вполне прилично. К счастью, у нас нет детей, так что никто не пострадает — просто договариваемся, кому что достанется. Вообще-то, могли бы и догадаться — слишком мало мебели. Эллен переехала в Суррей, поближе к работе: она математик и преподает в Кингс-колледже. А вы где живете?

Он долго смеялся, пока она описывала свою новую квартиру, сирены, нераспакованные коробки и стычки с мистером Берком, так называемым начальником охраны. Слушая ее, он долил вина в ее бокал и убрал салатные тарелки, готовя место для лазаньи. У него была приятная, мягкая и очень заразительная манера посмеиваться. Анне было с ним легко, и она порадовалась, что приехала.

Подавая лазанью, он спросил, есть ли у нее партнер. Она принялась объяснять, что продала старую квартиру и купила новую для того, чтобы избавиться от воспоминаний. И была благодарна ему за то, что он не стал расспрашивать о «воспоминаниях», а перевел разговор на дело, которое они расследовали.

— У нас появилось кое-что интересное. Вообще-то, не у нас, а у старины Эвана Филдинга. Я как раз был у него в лаборатории, когда он это обнаружил.

— Что именно?

Пит пояснил: Филдинг никак не мог понять, что же явилось причиной смерти Петроццо, и убил много времени, пытаясь ее установить. В конце концов он велел своим ассистентам еще раз осмотреть тело сантиметр за сантиметром.

— Они ничего не могли найти — Филдинг сказал, что Петроццо просто перестал дышать, — но потом заглянул ему в рот и обнаружил под языком след укола, будто от булавки. Кто-то ему что-то вколол. Теперь Филдинг пытается выяснить, что именно.

— Успешно?

— Пока я был в лаборатории, нет, но потом он мне позвонил. Вы ведь знаете, какой он сдержанный, а тут был по-настоящему взволнован, хоть и подчеркнул, что пока не уверен на сто процентов.

— И что это оказалось?

— Легкий след наркотика под названием фентанил. Он был введен весьма жестоким способом и оставил небольшой налет на двух передних нижних зубах.

— Что такое фентанил? — спросила Анна, доедая все до крошки.

Пит поднялся со стула и принес ей добавки, которую она с удовольствием приняла; потом достал из холодильника вторую бутылку вина.

— Это сильнодействующий опиат, невероятно мощный. Для сравнения: морфин дают в миллиграммовых дозировках, а фентанил прописывают в микрограммах — такой он сильный. Очень быстро действует; его широко применяют в Америке в экстренной хирургии. Сильное болеутоляющее, при этом очень быстро выводится из организма. Действие героина, к примеру, длится около часа, а этот наркотик действует мгновенно и приносит облегчение примерно через минуту.

Анна положила вилку:

— Значит, Донни Петроццо ввели фентанил?

— Да, возможно, и, вероятно, доза была смертельной. Думаю, его держали, когда делали укол, а потом запихнули в мусорные мешки.

— И засунули в «мицубиси».

Пит унес тарелки и собрался варить кофе.

— Что еще вы знаете об этом наркотике? — спросила Анна.

— Только то, что рассказал. Вам с сахаром?

— Без сахара и черный — мне еще до дому нужно добраться.

Пит составлял посуду в посудомоечную машину и, не глядя на Анну, предложил:

— Вы можете остаться.

Анна вспыхнула и торопливо ответила:

— Нет-нет. Я поеду домой.

— Дело ваше, — сказал он, все еще стоя к ней спиной.

— Фентанил, — повторила она.

— Именно, только не выдавайте меня. Вы же знаете Филдинга — сейчас он пишет полный токсикологический отчет, который никому не передаст, пока не будет совершенно уверен, а это займет от восьми до десяти недель.

— Но вам-то он почему сказал, если сомневается?

— Он сказал всего лишь о возможной причине. Наверное, мне не стоило об этом упоминать.

Он включил кофемолку, и разговор пришлось на время прервать.

— Не знаете, удалось что-нибудь обнаружить в машине?

— Кажется, следы крови, очень немного, на сиденье шофера, но их еще не исследовали.

— И больше ничего?

— Увы, все хорошо протерли. Может, найдут что-нибудь в бардачке; там, кажется, была карта, с которой еще предстоит поработать.

Анна открывала бардачок и рассматривала карту. Сейчас она могла лишь надеяться, что не смазала отпечатки.

— Я была в перчатках, — сказала она, и Пит повернулся к ней лицом. — Я его открывала и осмотрела карту. Там еще был листок из блокнота.

— Безобразница! Вы же знаете, как легко стереть отпечатки с бумаги.

— Простите. Правда, мы тогда еще не знали про труп.

— Кофе с конфетами, — объявил он, ставя перед ней чашку.

Они вновь сидели друг против друга, но теперь возникла неловкая пауза.

— Послушайте, вы действительно можете остаться, — повторил он. — Это очень удобный диван.

— Нет, лучше поеду — день выдался тяжелый.

— Для нас обоих.

— Верно, но вечер удался.

— Вот и хорошо.

— Может, в следующий раз поужинаем у меня? Готовлю я.

— С удовольствием.

Анна отпила кофе.

— Правда, не знаю когда. Кажется, на этой неделе выходные отменяются. Может, как-нибудь на следующей?

Пит взглянул на нее, склонив голову:

— Как скажете.

Он взял свою чашку и предложил перейти в гостиную — там удобнее. Анна боялась, что он устроится рядом с нею на диване и начнет приставать.

Она ошиблась. Он сел в кресло.

— Ваше мнение обо всем этом? — спросил он.

— Мое мнение? О деле в целом?

— Ну да.

— Не знаю. Пока оно похоже на головоломку, в которой недостает многих частей.

— Например?

Анна вдруг почувствовала, насколько устала, и ей не хотелось объяснять свою точку зрения или обсуждать дело.

— Просто многое не стыкуется, — ответила она.

— Что именно?

Анна вздохнула:

— Например, самый главный вопрос: что Фрэнк Брендон делал в этом притоне?

— Приехал за дозой.

— Может быть.

— Если ты подсел, поедешь за дозой в любую дыру, будь она в Чолк-Фарм или где похуже, и ничего удивительного в том, что он ездил в притон. Люди еще и не так рискуют.

— Пит, по совести говоря, я совсем выпадаю в осадок.

— Простите.

— Ничего, просто за день столько всего случилось: встреча с психически больной вдовой Донни Петроццо, и допросы парней, которые покупали в притоне наркотики, и разговор с девушкой, которая замуж за Фрэнка собиралась… вот оно все и сказывается. — Анна допила кофе. Было около одиннадцати.

— Еще бы не сказывалось. — Он встал с кресла и улыбнулся. — Вам пора домой.

Анна кивнула и потянулась за портфелем:

— Спасибо за вечер.

— Не за что, Анна, — и жду вашего звонка, да? — Он поцеловал ее в щеку и проводил до машины. — Спокойной ночи.

Она улыбнулась, повернула ключ в замке зажигания и завела мотор. Он подождал, пока она отъедет, потом вернулся в дом и скрутил огромный косяк.

Спать Анна отправилась за полночь. Сон не шел: сначала она перебирала в уме все «дырки» в деле, потом думала о сегодняшнем вечере и о Пите Дженкинсе.

Она пришла к выводу, что он ей по-настоящему нравится, только она почему-то не решается открыто проявлять свою симпатию. Он так не похож на Джеймса Ленгтона — без сомнения, намного лучше, — но даже это сравнение означало, что, засыпая, она думала о Ленгтоне, от которого никак не могла излечиться. После всех прошедших месяцев она все еще была в его власти. И понимала: несмотря ни на что, все еще любит его.