Анна постучала в дверь к Лангтону.

— Открыто, — донесся до нее голос.

— Мадам?

Она повернулась и увидела регистраторшу отеля, идущую ей навстречу.

— Мистеру Лангтону только что доставили бандероль. — Регистраторша протянула ей белый конверт. — Мне нужна подпись — курьер ждет внизу. Я пыталась дозвониться до мистера Лангтона, но у него был занят телефон.

Анна взяла объемистый конверт, расписалась и поблагодарила служащую. В этот момент у двери появился Лангтон.

— Что это?

Она вынула из конверта видеокассету.

— У вашего телевизора есть видеоплеер? Например, у моего нет.

— Вот черт, я не знаю.

В комнате Лангтон опустился на колени и проверил телевизор. Расстроился, позвонил регистраторше и срочно попросил принести видеоплеер.

Пока Лангтон расхаживал взад-вперед по номеру, ожидая, что им перезвонят, Анна критическим взглядом осмотрела комнату: беспорядочно раскиданную одежду, недоеденный гамбургер и множество пустых банок из-под пива. Из ванной были выброшены полотенца, а на туалетном столике валялась груда всякой всячины, вытряхнутой из его карманов: мелкие монеты, записки, банкноты, рецепты и… его паспорт.

Раздался телефонный звонок. Лангтон схватил трубку.

— Отлично. Мне не важно сколько. Просто принесите мне один.

Он швырнул трубку и выругался.

— Вы расскажете мне о том, что случилось в Лондоне? А то я жду не дождусь, — пробормотала она и отнесла в ванную мокрые полотенца. Лангтон не закрыл душ, и пол был залит водой.

— Вам не следовало это делать. Тут есть горничные, — заявил он, когда она вернулась.

— Я знаю. Но вам нужно прийти в себя и успокоиться. А я просто приведу все в порядок.

Он со вздохом упал на кровать.

— У них там новая жертва. Ее нашли сегодня днем. Еще не успели опознать, но сценарий тот же самый.

— А где ее обнаружили?

— Неподалеку от Ливерхеда. Возможно, убийство скопировано по известному образцу. Я передал Баролли, что Майку Льюису стоит приступить к работе. Он, наверное, согласится. По словам Баролли, ребенок чуть не свел беднягу с ума. Дело мы пока не получили, и он не смог выведать подробности. Но они в панике. Новость вызвала шумиху, а о нашем расследовании болтают на каждом углу. В СМИ вытащили наши старые пресс-релизы и готовы сдуть с них пыль.

Лангтон закурил.

— Начальница рвет и мечет. Злится на себя и на нас. Весь день не отставала от Баролли, требовала, чтобы он срочно вызвал нас в Лондон или даже сам полетел за нами. Я пояснил ему, что это невозможно. Но завтра мы отправимся первым самолетом. — Он пересел на стул у туалетного столика и похлопал по стопке бумаг. — О’Рейли отдал мне документы по делу Сади. Они так и не вынесли судебное решение. Очевидно, ее труп нашли в каком-то злачном месте.

— Нескладное у нее имя, — заметила Анна. — Это что, сокращенный вариант Роузланд?

— Да. И всего в двенадцати милях от сияющих, устремленных ввысь небоскребов. А уютные маленькие здания, которые мы видели, выстроили из камней от фундаментов старых притонов, и шлюхи прогуливаются там по улицам среди бела дня. Да и к убийствам в квартале привыкли, в старых развалюхах они не редкость. Недавно у них тоже появился подозреваемый, серийный убийца, пока что не пойманный.

— Вы говорите о сходстве, но лишь у Сади признаки преступления полностью совпадают с нашими жертвами.

— Правильно. Да еще это, последнее убийство. Нам нельзя здесь больше оставаться и впустую переводить казенные деньги. Я не прощу себе, если ублюдок убьет еще кого-нибудь.

— Но вы же сказали, что у вас не хватает доказательств для его ареста.

— Их и сегодня нет, но я должен быть в Лондоне, а не в этих гребаных Чикаго, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе.

— Кстати, вы узнали что-нибудь от Энджи?

Он нахмурился и потушил окурок.

— Да, черт возьми, узнал. Она уверяла меня, что жертва вышла из клуба одна. Мертвецки пьяная, ее оттуда попросту вышвырнули. Потом, шатаясь, направилась к машине, притормозившей на обочине. Но Энджи не запомнила, как выглядел шофер.

Лангтон взглянул на часы.

— Где же этот гребаный видеоплеер? Проклятый отель!

В дверь постучали. Пока механик соединял контакты покрытого пылью видеоплеера с телевизором, Анна просмотрела аннотацию на пленке, датированную 12 июля 1998 года.

— Тут говорится о съемках Дэниэлса в фильме «Добрый день, Чикаго». О том, что его покажут днем, для домохозяек, в обычное время для новейших сериалов и выступлений приезжих писателей. «Добрый день, Чикаго» — малобюджетная лента, снятая на местной студии.

Лангтон взял у нее пленку и взглянул на аннотацию.

— Мы опять потратим время впустую.

Когда механик подсоединил видеоплеер к телевизору и двинулся к выходу, Анна торопливо сунула ему пять долларов. За ним еще не закрылась дверь, а Лангтон уже нажал кнопку телевизора, сел на кровать и пригласил ее устроиться с ним рядом.

Он быстро прокрутил кадры, где речь шла о кулинарии, цветоводстве и книгах какой-то писательницы. Наконец на экране появилась ведущая и проговорила: «На премьеру фильма из Англии в Чикаго приехал Алан Дэниэлс».

Немногочисленные приглашенные зрители зааплодировали, когда он вместе с ведущей уселся на диван. Анна и Лангтон жадно следили за ним. Дэниэлс был одет с небрежной элегантностью — в кремовый пиджак, темную майку и джинсы. В ту пору он носил более длинные волосы, чем сейчас. И производил впечатление довольно застенчивого и скрытного человека — держался подчеркнуто скромно, смеялся тихо, хотя однажды искренне расхохотался, добавив: «Я с удовольствием посмотрю фильм, а вам, наверное, будет интересно узнать, кто я такой». Ведущая тоже засмеялась и прокомментировала его реплику: «Мы очень скоро узнаем, кто вы такой. Вот клип вашего нового фильма „Голубой алмаз“».

Клип оказался коротким и, в сущности, состоял из одной сцены, где Дэниэлс открывал железный сейф. Алмаз, лежавший на бархатной подушечке, ослепительно сверкнул, и его голубые отблески упали ему на лицо, отчего глаза Дэниэлса стали синее синего.

В конце недолгого интервью он пересел на стул, расслабился и скрестил ноги. В ответ на аплодисменты Дэниэлс лишь взмахнул рукой и коротко кивнул. В общем, он совершенно очаровал и зрителей, и ведущую. Она подошла, чтобы с ним попрощаться, и он галантно поцеловал ей руку, точно так же, как сделал это Анне.

Лангтон сел и отключил видео, а потом перемотал пленку.

— Хотите посмотреть снова?

— Да, — не без удивленного трепета отозвалась Анна.

Когда они во второй раз пронаблюдали за Дэниэлсом, она принялась размышлять: мог ли красавец-артист, кинозвезда, плениться заурядной, простоватой Анной Трэвис? Или Лангтон был прав и Дэниэлс только делал вид? А в таком случае ей грозит серьезная опасность. Они молча поставили пленку в третий раз, и наконец Лангтон выключил телевизор.

— Ну и каково ваше мнение? — спросил он.

— Честно признаться, не знаю, — смутилась она. — Он был до того обаятелен и так внимательно слушал…

— Хорошо играл.

— Забавно. На него хочется смотреть, и у него изумительные глаза, но он не слишком сексуален. — Анна повернулась к Лангтону. — А что думаете вы? Это он?

Лангтон убрал пленку.

— Могу сказать, что прежде интуиция твердила мне — он убийца. А теперь что-то пошатнулось. И я тоже не знаю.

Анна расправила покрывало.

— Значит, вы остыли.

Он сунул руки в карманы.

— Да, я стал сомневаться. Особенно после просмотра этого видео. Просто дело в том… Господи боже, если я ошибся, мы потеряли несколько месяцев!

— Что? И почему вы усомнились после видео?

Лангтон посмотрел на нее, пытаясь сформулировать ответ.

— Он был очень убедителен и правдоподобен, как по-вашему?

— А я почувствовала это еще у него в квартире, когда он показал мне фотографию. В нем было что-то детское, наивное. Но вот его телефонный звонок меня испугал. Нет, он говорил спокойно, любезно, и причина тут не в словах, не в интонации, а в чем-то еще…

— Вы не хотите выпить? — Лангтон открыл минибар.

— Нет, спасибо. Я лучше упакую вещи. Нам надо пораньше встать, нельзя же опаздывать на утренний рейс.

— О’кей. Увидимся утром.

— Спокойной ночи.

— Да-да. Спокойной ночи. — Он пристально поглядел на бутылку водки и даже не заметил, как Трэвис покинула номер.

На самом деле она уже собрала вещи. Но ей не хотелось больше обсуждать, виновен Алан Дэниэлс или нет, и она устала от разговоров.

А Лангтон, напротив, только вошел во вкус, и Дэниэлс не давал ему покоя. Оставшись один, он опять включил телевизор, поставил пленку, прокрутил кадры без Дэниэлса, сделал потише звук и, будто одержимый, уставился на экран.

* * *

Тревога окончательно овладела им поздно ночью, и в пять утра он, не выдержав, позвонил в Лондон. Майк Льюис сообщил ему, что новой жертвой оказалась не проститутка, а шестнадцатилетняя девушка. Льюис видел ее труп и, хотя ее руки были заломлены за спину и связаны, девушку задушили не колготками, а «голыми руками» убийцы. Он сомневался в причастности их подозреваемого. На этот раз был задержан отчим жертвы, и его тоже вполне можно было заподозрить.

Анна и Лангтон вернулись в Лондон без каких-либо осложнений, полет прошел нормально. Они разговорились за ланчем, и Лангтон пересказал ей свою беседу с Льюисом. Он добавил, что сразу же пригласит в отделение эксперта, обсудит с ним будущее телеинтервью и выяснит, что тот сможет сделать. Большую часть пути Анна читала книгу.

Когда самолет начал приземляться, Лангтон нагнулся к ней и поблагодарил:

— С вами легко путешествовать, Трэвис. И мне жаль, что нам не удалось вернуться с добычей.

— По-моему, когда мы все рассортируем, вы обнаружите, что мы неплохо поработали.

Он ласково улыбнулся.

— Спасибо на добром слове, Трэвис. Вы мне очень помогли, и я вам доверяю. Но хочется побыстрее рассортировать информацию, как вы сейчас выразились.

Как только самолет совершил посадку, они перевели время на шесть часов. В Лондоне было одиннадцать вечера, но Лангтон все же решил заскочить в Квиннз Парк. Патрульная машина довезла Анну до дома, и они условились встретиться утром в отделении.

Майк Льюис задержался в Квиннз Парк и ждал шефа. Он признался, что с удовольствием оторвался от домашних хлопот и погрузился в работу. Его крохотный, запеленатый, орущий младенец не давал ему спать ни одной ночи.

Льюис вкратце перечислил Лангтону последние новости. Расследование последнего убийства поручили не им, и это радовало. Однако их дело не продвинулось ни на йоту, и это, конечно, огорчало.

— Мы надеемся, что вы приготовили для нас заокеанские сюрпризы, — сказал он.

Лангтон промолчал.

— Неужели вам ничего не удалось разузнать? — забеспокоился Льюис.

— Нет. Мы вернулись с пустыми руками, Майк.

— Вот дерьмо. Но Дэниэлс был во всех трех городах, верно?

— Ага. Однако ни один свидетель его так и не опознал, и у нас по-прежнему лишь косвенные улики. Знаешь, он мне надоел, и я как-то начал остывать.

— Господи боже, ваш холод нам дорого обойдется.

— Угу.

Лангтон отпустил Льюиса домой, к ребенку. В ситуационной в этот поздний час работали лишь четверо сотрудников. От усталости у него не ворочался язык, он не сказал им ни слова и прошел к себе в кабинет, вытряхнув на ходу груду счетов и обрывков билетов. Лангтон положил видеокассету на стол, поверх чистых листов бумаги и отпечатанных документов, открыл бутылку скотча и налил себе полный стакан. Если они не докажут вину Дэниэлса, дело развалится. Ни одного свидетеля. Ни одного подозреваемого, кроме него.

Вернувшись домой, Анна сунула узел с грязным бельем в стиральную машину. И лениво побродила по квартире. Спать ей отчего-то не хотелось. Проверила свой автоответчик, было четыре звонка. Но когда она нажала кнопку, то ничего не обнаружила. Звонившие не оставили сообщений.

Она убедилась, что отцовская фотография висит на прежнем месте и ее никто не переворачивал. Но это ее совсем не утешило. Наоборот, волнение продолжало нарастать. И чем больше Анна думала о случившемся перед их отъездом, тем отчетливее сознавала — кто-то тогда перевернул фото. Она долго не могла уснуть и перебирала вещи. Если Дэниэлс проник к ней в спальню, то как же он сумел это сделать? Никакой пожарной лестницы у нее в доме не было. И в квартире, кроме нее, никто не жил и не пользовался ключами. Она решила отнести рамку от фотографии в лабораторию для исследования отпечатков пальцев. План ее успокоил, и она наконец уснула.

* * *

Хотя Лангтон успел побриться и переменить рубашку, он выглядел так, словно спал всю ночь на стуле. Приехав на работу, Анна застала его в кабинете вместе с Баролли и Льюисом. Мойра приветливо улыбнулась ей и спросила, понравилось ли Анне в Америке.

— Да. Мы побывали за три дня в трех городах. Но толком я ничего не повидала.

Джин взяла видеокассету.

— На нашей машине она не прокрутится, не тот размер. Мы отправим ее в лабораторию, и там ее подправят.

Анна принялась составлять отчет о поездке в Штаты и сняла со стола несколько папок с досье. Под ними лежали фотографии из квартиры Алана Дэниэлса.

— Черт. Кто-нибудь хочет поглядеть?

— На что?

— Это снимки из квартиры Дэниэлса. Они были у меня на столе.

Джин указала пальцем на Анну.

— Ай-ай-ай. А Баролли их искал и не мог найти.

— Извини. Я отдам их ему.

Мойра присела на край стола Анны.

— Ну и какие у тебя впечатления?

— Мы работали без передышки. Вот и все впечатления.

Мойра выгнула брови.

— Я не об этом. Ты же провела с ним наедине три дня и три ночи.

— Ох, Мойра. Я просто была его шофером.

— И вы не обедали при свечах?

— Не приставай ко мне. Нет, не обедали! Я должна написать отчет.

— Вот и напиши, как ты его возила, а мы с интересом прочтем, — поддразнила ее Мойра.

Анна сделала вид, что не расслышала эту фразу.

— Мне нужно, чтобы вы оба отдали мне список расходов со счетами, — окликнула ее Джин.

— Спроси Лангтона. Он занимался всеми подсчетами, — ответила Анна и углубилась в работу. Мойра вернулась к своему столу.

В десять утра Лангтон по-прежнему сидел у себя в кабинете и ни разу не заглянул в ситуационную. Льюис пометил на доске даты американских убийств, пока Баролли стоял около него и читал вслух записки Лангтона. В каждом городе и каждой местности Льюис вычерчивал стрелы, ведущие к Дэниэлсу, и соединял сан-францискские, лос-анджелесские и чикагские пути.

Анна взяла конверт с фотографиями и, немного поколебавшись, вынула их одну за другой. Это были групповые снимки: Дэниэлс на берегу моря загорал в шезлонге под солнечным тентом с какими-то людьми в купальных костюмах. Дэниэлс чокался бокалом с шампанским за столом с зажженными свечами. Дэниэлс наклонился над машиной, и видна была только часть этого автомобиля.

Она подошла к архивному отсеку, обросшему за месяцы кипой бумаг. Перечитала показания кубинского официанта и проверила свидетельства басовитой брюнетки в красной коже. Снова положила их на полку.

А потом постучала в дверь кабинета Лангтона.

— Да! — выкрикнул он.

Анна вошла и увидела на его столе гору бланков, листов бумаги и обрывков использованных билетов.

— Вы не поможете разобрать мне этот хлам? Нужно привести все в порядок. Кстати, вы уже составили список расходов?

— Да.

— Ладно. Подложите его сюда, к этой груде. Мы согласуем цифры и отдадим Джин, а не то я еще забуду и выроню из кармана.

— О’кей.

Он начал раскладывать документы.

— Можно вам кое-что показать? — Анна протянула ему лупу и положила под нее снимок, где Дэниэлс наклонился над машиной. — Помните, кубинец не смог назвать марку автомобиля, но полагал, что он был то ли белого, то ли светло-серого цвета. Другой свидетель тоже говорил, что машина была светлая. Мы вызвали кубинца и продемонстрировали ему разные модели, но он не сумел ничего выбрать. Однако этот крохотный угол бампера, мелькнувший в кадре на пленке ССТВ, явно не от новой марки «Мерседеса». Майк утверждал, что там засняли «Мерседес» тридцатилетней давности.

— Ну и что?

— Посмотрите на эту фотографию. Видно плохо и лишь какой-то край, но перед нами «Мерседес», не так ли? И он светлого, а точнее, кремового тона.

— Черт! Вот дерьмо!

Он откинулся назад и нахмурился.

— Мы установили, что он приехал на собственном «Лексусе». В ночь, когда убили Мелиссу. Я не ошибся?

— Да. Возможно, это не его «Мерседес», но мы знаем, что в Штатах он ездил на прокатном. И, должно быть, «Мерседесы» ему нравятся.

Анна продолжила свои доказательства. Когда они пришли к выводу, что последние девять месяцев Дэниэлс сидел за рулем собственного «Лексуса», то не стали проверять, какие машины были у него раньше.

Лангтон приблизился к Анне, обнял, взял ее лицо ладонями и нежно поцеловал.

— Молодец, Трэвис. Я вас люблю.

Он громко крикнул, позвав в кабинет Льюиса и Баролли. Анна вернулась в ситуационную и села за стол допечатывать отчет. А Льюис и Баролли занялись проверкой реестров компаний «ДВЛА» и «МОТ», а также страхового агентства, где был зарегистрирован автомобиль Дэниэлса.

Лангтон вновь окликнул Трэвис. Он был страшно взволнован и размахивал листом бумаги.

— Дэниэлс меняет свои машины как перчатки. Или как нижнее белье.

Лангтон перечислил ей автомобили Дэниэлса. Богатея, он покупал себе все более дорогие марки, и долго они у него не задерживались. Дэниэлс менял их через несколько месяцев. Но больше всего его интересовал бледно-голубой «Мерседес» с открытым верхом «280 SZ» выпуска 1971 года. Он приобрел эту машину не сразу и владел ею до убийства Мелиссы. Они прохлопали столь важную информацию по очень простой причине: Дэниэлс при покупке воспользовался названием компании и «Мерседес» не вошел в список его личной собственности.

Новости распространялись по отделению, как разноцветные салюты, и сотрудники бросились поздравлять Анну. Но радость вскоре уступила место обескураживающему сообщению: нигде не отмечалось, что его «Мерседес» был продан или оказался у другого владельца. А значит, им предстояло опять допрашивать Дэниэлса.

— Мы по-прежнему не можем его арестовать, и доказательств у нас недостаточно, — пояснил Анне Лангтон. — И потому должны будем работать по справочникам. Мы нарушим правила, если опять явимся к нему в квартиру, ну разве что обнаружим какие-то улики и он от них не отвертится. А не то нас обвинят в посягательствах на его права. Но в отделение мы его привезем, хотя обойдемся без давления и разрешим ему взять с собой адвоката. То есть Радклифф снова будет защищать его интересы.

Он подозвал Анну поближе и негромко добавил:

— Когда он приедет, вам лучше не показываться ему на глаза. — Лангтон повернул голову и заорал: — Льюис! Позвони ему и попроси прибыть в отделение.

Вопреки ожиданиям, Дэниэлс незамедлительно согласился к ним подъехать. Он даже не настаивал на присутствии Радклиффа.

В сущности, их подозреваемый вовсе не выглядел расстроенным. Он вел себя более раскованно, чем прежде, и был неотразимо обаятелен, стараясь помочь следователям. Спокойно сидел в комнате для допросов, когда Лангтон и Льюис в упор смотрели на него, и читал перечень своих прав. Затем достал маленькую записную книжку. Дэниэлс разъяснил, что покупал и продавал машины наспех и, хотя у него есть законное место на автостоянке, но, уезжая сниматься, он не любит оставлять машины на длительный срок и привык о них заботиться. Его спросили, почему он не приобрел гараж или не снял его на какое-то время, и он ответил, что его отпугнули астрономические цены за аренду.

Потом Лангтон задал ему вопрос о «Мерседесе-Бенц». Дэниэлс непринужденно улыбнулся. Да, «Мерседес» — одна из его любимых марок, сказал он, однако престижный квартал Куиннз Гейт издавна привлекал воров, и он не желал рисковать.

— Понимаете, машины с мягким откидным верхом всем хороши, но их крыши ничего не стоит разрезать. Любой негодяй может взять нож и…

— Вы продали «Мерседес»? — недоверчиво осведомился Лангтон.

— Хуже того. Я собирался его продать. И почти приостановил страховые выплаты. А потом машина врезалась в какой-то ящик, и на этом все кончилось.

— Вы его продали? — повторил Лангтон.

— Ну, можно сказать и так.

— Что вы имеете в виду?

— «Мерседес» разлетелся вдребезги. Для починки нужна была уйма денег, да он еще успел немного заржаветь. И я заплатил, чтобы машину разобрали на части.

Лангтон почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Всякий раз, когда они продвигались на шаг вперед, неведомая сила заставляла их отступать. Он записал телефон мастерской по разборке поломанных автомобилей и отпустил Дэниэлса. Потом постоял у окна с не менее разочарованным Льюисом, и они проследили, как Дэниэлс вышел через черный ход и направился к строгому черному «Мерседесу» с шофером за рулем.

Анна обрадовалась, что сумела избежать опасной встречи. В мастерской им ответили сразу и подтвердили, что «Мерседес» Алана Дэниэлса пришлось разобрать на части после аварии, машина была изуродована тяжеленным квадратным ящиком.

Это случилось на следующий день после убийства Мелиссы Стивенс.

* * *

Последствия смены временных поясов настигли Анну где-то в четыре часа дня. Она чуть не уснула от усталости и с трудом держалась на ногах. А что касается остальных, то никуда не ездившие и стойко переносившие удары судьбы полицейские тоже ощутили крах своих надежд и раскисли.

Уныние сохранялось до тех пор, пока Баролли не поделился с ними простой и логичной догадкой. Если Алан Дэниэлс разбил машину, значит, он солгал о своем отъезде из Лондона.

Анна зашла к Лангтону и спросила, можно ли ей пораньше вернуться домой и передохнуть.

— Да, — со вздохом отозвался он. — Почему бы и нет? Все уже произошло, и никаких открытий не предвидится.

Она потерла лоб, пытаясь унять головную боль, и возразила:

— Но если он был владельцем того самого «Мерседеса» или другого, очень похожего, и в нем видели Мелиссу рядом с ним, на переднем сиденье, то выходит…

— Ничего не выходит… — перебил ее Лангтон. — И не выйдет, без доказательств, что это была его машина, без доказательств, что за рулем сидел он, без доказательств, что ее убил водитель «Мерседеса», а не кто-либо иной. У нас лишь косвенные улики, и с ними в суде не посчитаются. Да дело и не поступит в суд, если он убил, а после ушел пешком и скрылся, расследование закроют. И мы навсегда упустим Дэниэлса, упустим и не вернем. Ну что за проклятый закон!

— А эксперт к нам завтра явится?

— Да, он обещал.

— В таком случае до завтра.

— Да-да, до завтра, до завтра.

Дома Анна приняла две таблетки аспирина. Ее голова раскалывалась от боли, и чувствовала она себя хуже некуда. Возможно, хорошие новости смогли бы ее подкрепить и снять это гнетущее переутомление. Но теперь ей хотелось лишь одного — лечь в постель и уснуть. Она опять проверила автоответчик, вспомнив, что нужно нажать на кнопку «повтор» для любых звонков за время, пока ее не было. Электронный голос проинформировал Анну, что последний звонивший не представился и не назвал свой номер. Она стерла сообщение.

Анна отправилась на кухню и взяла там резиновые перчатки. Забрала из спальни фотографию в рамке, перевернула ее и разогнула маленькие зажимы. Она решила вынуть фотографию и упаковать рамку в пластиковый пакет для лаборатории, чтобы ненароком не задеть серебристые края. Осторожно положила стекло и рамку в пакет, а его, в свою очередь, спрятала в сумку.

Долгие годы эта фотография стояла на столе ее матери, и Анна всегда видела ее, просыпаясь утром и ложась спать вечером. Но лишь теперь обратила внимание, что между самой фотографией и ее плотной картонной подкладкой находился конверт. Она придвинулась поближе, достала его, но открыла, лишь когда легла в постель.

Анна узнала отцовский почерк. На конверте крупными буквами было написано: «Моей любимой». А внутри она увидела небольшой лист бумаги, аккуратно исписанный его рукой.

«Bella mia . [4]

Я не могу назвать случившееся кошмарным сном. Это было бы слишком просто. Тогда бы я так к нему и отнесся. Я знаю, как на тебя все подействовало и как события стали направлять любой твой поступок. Я люблю тебя без всяких оговорок или привычных условностей и принимаю все, что ты мне способна дать. Но тем не менее я очень обеспокоен. Ты позволила страху одержать над тобой победу, и зверь прочно поселился в тебе. Постарайся его преодолеть и выйти за пределы отвоеванного им пространства. Ты сразу станешь сильнее. Умоляю, позволь мне тебе помочь. Белла, ты слишком совершенна, слишком красива и не должна превращать наш дом в тюрьму, а не то ты заживо похоронишь в нем и свое очарование, и свою дорогую, нежную душу.

Я люблю тебя, Папа».

Ее мать всегда называла мужа папой. Анна перечитала письмо и смутилась. Казалось, что ее отец пытался приободрить жену, но она не знала, с чем это было связано и когда он его написал. Письмо осталось недатированным. Она сложила листок и спрятала его под подушку, но не смогла удержаться и украдкой взглянула на аккуратный почерк с легким наклоном. Ей бросилось в глаза слово «зверь», и она принялась гадать, что же произошло с ее матерью. Наверное, имелось в виду какое-то страшное потрясение.

Раздался телефонный звонок. Анна несколько секунд просидела в темноте, но затем нашарила выключатель и подняла трубку.

— Анна, — с придыханием произнес ласковый, мягкий голос.

— Да. — Сейчас она твердо знала, кто ей позвонил.

— С возвращением вас.

— Благодарю.

— Вы хорошо съездили в Манчестер? — спросил он.

— Да, да, все прошло удачно.

— Но вы же не были в Манчестере, не так ли?

Она ощутила, как напряглись ее мускулы.

— Я звонил в отделение. И мне сказали, что вы в США.

— Да, вы правы. Это была внезапная, незапланированная поездка.

— Вы хорошо провели время?

— Да.

— А где вам удалось побывать?

Она так сильно вцепилась рукой в трубку, что у нее слиплись пальцы.

— Сейчас очень поздно, Алан. Я уже легла спать.

— Поздно? — насмешливо переспросил он. — На часах всего десять вечера.

— Я знаю, но очень устала за день. А что вам нужно?

— Я снова достал билеты. Вы же говорили, что любите балет, вот я и решил вас пригласить. Тут же подумал о вас. Хотите пойти на «Жизель»?

— О, и на какой день у вас билеты?

— На этот четверг. Вы свободны?

— Я могу вам перезвонить, Алан? Вдруг я буду дежурить ночью в отделении? У нас новое расписание, и я с ним еще не ознакомилась.

— Ладно, только дайте мне знать поскорее.

— Я позвоню вам завтра. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Анна.

Она медленно и глубоко вздохнула, сунула руку под подушку и опять достала отцовское письмо. Он написал его, желая утешить ее мать, однако теперь это письмо утешило ее. Анна выбралась из кровати, проверила, закрыты ли окна, и накинула цепочку на дверь. И как будто на мгновение вернулась в детство. У них было множество замков и на передней двери, и на двери черного входа. Окна тоже запирались, и работала сигнализация. Возможно, кто-то смертельно испугал тогда ее мать? Вот почему она потом всю жизнь была так осторожна?

Анна не сомневалась, что в их родной дом вторглась в ту пору неведомая темная сила. «Зверь», о котором ее отец упомянул в письме, превратил ее мать в узницу. Вспомнив повседневное общение с родителями, Анна с запозданием поняла, что ее мать почти не покидала дом и никогда не выходила одна, а лишь изредка — с мужем. Это отец водил Анну на стадион и на ипподром. Всегда он. Она повернулась, чтобы посмотреть еще раз на его фотографию. На секунду у нее вылетело из головы, что она вынула ее из рамки, решив, будто к ней прикасались чужие руки, а в ее квартиру проник незнакомец.

Вспомнив об этом, Анна не ощутила страха, а, наоборот, рассердилась на себя за слабохарактерность и уступчивость. Почему она позволила Алану Дэниэлсу вывести ее из равновесия, и не однажды, а дважды? Если он разработал какой-то зловещий план и надеется ее запугать, то выбрал неподходящую мишень.