Прошло три недели, а от Филиппо Розетти ничего не было слышно. Клаудия решила, что он либо забыл о своем приглашении, либо вообще решил отказаться от него. И то и другое ее огорчало. Чтобы немного развеяться, она отправилась по магазинам и потратила на летний гардероб больше, чем позволял ее кошелек. Но настроение поднялось.

Когда утром в понедельник она шла на работу, мужчины восхищенно оборачивались ей вслед. Продавщица не соврала, выглядела Клаудия неотразимо. Шесть с лишним месяцев жизни в этом прекрасном городе улучшили не только ее итальянский. Она стала увереннее в себе, изменились ее походка и манера держаться.

Раньше, живя с отцом, Клаудия из любви к нему полностью подчинялась его желаниям и привычкам. Все хозяйство было на ней. Закончив одну из самых престижных школ ювелирного искусства, она работала неполный день в старомодном ювелирном магазине. И, хотя уже могла неплохо зарабатывать, самостоятельную жизнь вести не решалась.

С синьорой Ботелли они познакомились, можно сказать, случайно. Синьора приехала по делам в Лондон и навестила своего племянника, который изучал археологию у отца Клаудии. Племянник представил ее своему профессору и его дочери. В первую же их встречу синьора Ботелли предложила Клаудии поработать в ее салоне и поучиться у венецианских мастеров.

Клаудия сначала отказалась, но отец, догадавшись о причине отказа, даже рассердился:

— Знаешь, дочка, я не выживший из ума старик и вполне могу справиться сам. Если бы не мой эгоизм, давно надо было отправить тебя куда-нибудь.

— Но мне хорошо с тобой, папа! И потом, я хочу арендовать палатку на торговой площади и…

— …и растратить свои способности на модные безделушки из какой-нибудь меди? Чепуха!

Возразить Клаудии было нечего, и она сдалась.

Через четыре месяца после ее отъезда профессор Рейберн женился на молодой американке, познакомившись с ней в одной из экспедиций… Клаудия побывала в Англии на их свадьбе и успокоилась.

Теперь она была предоставлена сама себе, но иногда ей делалось грустно.

Предложение синьоры Ботелли снять квартиру получше Клаудия пропустила мимо ушей. Зачем? Конечно, ей нравилось в Венеции, но она не собиралась оставаться здесь до конца жизни. Перспектива остаться старой девой ее никак не привлекала. В Англии были, по меньшей мере, клубы, кружки и масса всяких презентаций, куда можно было пойти одной. В Италии женщины в этом плане имели куда меньше возможностей, особенно незамужние.

Клаудия пересекла площадь Сан-Марко и свернула на узкую улочку к салону. Открыв двери, она обнаружила на коврике длинный серебристо-серый конверт с отпечатанным на машинке адресом. Решив, что это приглашение на очередную выставку, она вскрыла его.

По размашистому каллиграфическому почерку на открытке она сразу определила, что это то самое послание, которого она так ждет. Она быстро пробежала глазами содержание. Граф сообщал, что в ближайшее воскресенье он ждет ее на ленч, а также приносил свои извинения за вынужденное молчание. Неотложные дела требовали его личного присутствия в Америке, где он должен был ознакомиться с принятыми мерами безопасности для экспонирования своей коллекции.

Клаудия шумно выдохнула. Ну что ж, это веская причина для того, чтобы так надолго пропасть. Хорошо, что она в нем не обманулась! Девушка тут же села отвечать на приглашение, но не успела она написать и двух слов, как вошла синьора Ботелли. Наметанным глазом она сразу заметила открытку:

— От графа Розетти?

— Он пригласил меня посмотреть его коллекцию.

— О, это сказочный случай! — лукаво улыбнулась синьора. — К тому же граф обожает хорошенькие мордашки.

— Здесь мне рассчитывать не на что, — откликнулась Клаудия, но слова синьоры Ботелли оказались ей приятны.

— Что за мрачные мысли? Вы прелестны, дитя мое!

— Это все мое платье. Я его вчера купила.

— Наконец-то ты стала заботиться о своей внешности! Платье тебе очень идет. А что мы наденем к ужину?

— Меня пригласили всего лишь на ленч, — с расстановкой поправила ее Клаудия. — Так что придется развеять ваши романтические грезы.

— Только потому, что время чересчур раннее? Но давай серьезно, детка. Граф опытный сердцеед, и я не хочу, чтобы ты из-за него пострадала.

— Но он всего лишь пригласил меня посмотреть коллекцию!

— Граф Розетти не имеет обыкновения приглашать служащих на ленч в свой палаццо, а поскольку я чувствую за тебя ответственность…

— Но… Синьора Ботелли, вы же сами говорили, что времена изменились! Теперь девушки умеют постоять за себя.

Женщина удовлетворенно кивнула. И в самом деле, что это она переполошилась, — и взялась за работу.

Между тем синьор Бруно купил ожерелье. Его темпераментная манера выражать восхищение вдохновила Клаудию на продолжение работы. Синьора Ботелли отобрала из ее эскизов несколько колец и три броши. Уж лучше бы она этого не делала! Всю неделю Клаудия как проклятая трудилась за своим рабочим столом. В пятницу вечером она поняла, что у нее почти совсем ослепли глаза и отваливаются руки, и сказала хозяйке, что следующий день намерена провести за прилавком, только бы не прикасаться к паяльнику.

К счастью, в этот день был наплыв американских туристов, и обе были так заняты, что у Клаудии не оставалось ни минутки, чтобы предаваться мыслям о визите в палаццо Розетти. Только к концу дня, когда она доставала из сейфа серьги для пары американских супругов и ей на глаза попалось колье, которое приносила в ремонт Эрика Медина, она подумала, что завтра снова увидит графа. При этой мысли ее щеки слегка порозовели.

Прощаясь, синьора Ботелли спросила:

— Ну как, ты решила, что наденешь завтра?

— Будет зависеть от погоды.

— Только, ради Бога, не какую-нибудь вязаную кофту, которые вы, англичане, почему-то напяливаете на себя.

Клаудия не могла сдержать смешок:

— Вы имеете в виду пуловер и юбку? Нет, их я точно не надену. Но не надо столько об этом визите, а то я разволнуюсь и вообще никуда не пойду!

— Каким это образом?

— Скажу, что болит голова.

— Он сразу поймет, что это отговорка.

— Ну и что, возможно, тогда я стану ему интереснее.

— Не уверена. Он не привык бегать за женщинами. Это они бегают за ним.

— Господи, ну поймите же, наконец, что это чисто деловое свидание!

— Деловое — может быть, но чисто — нет!

— Вы неисправимы.

Обычно Клаудия любила прогуляться по вечерней Венеции. В эти часы площадь Сан-Марко была окружена флером таинственности и приключений. Но сегодня Клаудия спешила домой, чтобы вытянуться в своем кресле. Пошел уже девятый час, и до конца сезона вряд ли удастся закрывать салон раньше. А завтра… она проведет несколько часов наедине с графом Розетти. Клаудия постаралась тут же отогнать эту волнующую ее мысль.

Но назавтра она проснулась с той же мыслью. Следующая была о том, что она не удосужилась расспросить синьору Ботелли о семействе Розетти. Единственное, что ей было известно, это то, что он живет со своей сестрой, два года назад овдовевшей, и племянницей. Несмотря на многочисленную родню, он был единственным наследником, и, естественно, все с нетерпением ожидали, когда же он женится и продолжит род.

Одно это вызывало удивление — то, что граф до сих пор не женат. Большинство итальянцев женились, не достигнув его возраста, — она дала бы ему около тридцати пяти. Как же надо было оберегать свою свободу!

Клаудия поднялась, приняла душ, тщательно причесалась. Пора выходить.

Палаццо Розетти располагался на Канале Гранде. Сколько раз она проплывала на гондоле мимо этого величественного здания, не зная, кому оно принадлежит! В отличие от многих других дворцов этот был в безупречном состоянии.

Немного подождав на остановке, Клаудия оказалась в «речном трамвайчике» среди многочисленных шумных итальянских семей. Ее отливающие белым золотом волосы и белоснежная кожа привлекали внимание, особенно мужчин, которые, как по команде, поднялись, чтобы уступить ей место. С большим удовольствием она прошла бы на верхнюю палубу, где дул легкий ветерок, но прирожденная вежливость помешала ей отклонить приглашение сесть.

Уже издали она увидела палаццо Розетти. Окрашенные в разные цвета деревянные сваи, к которым были пришвартованы гондолы гостей, неподвижно застыли, как часовые. Паром причалил ярдах в двадцати от него, и Клаудия медленно пошла по набережной. Главный вход оказался за углом. Палаццо занимал целый квартал. Только один его фасад выходил к воде, с востока и запада он был окружен садами. Жаль, что она раньше не знала этого! Могла бы прогуляться по дорожке между пышными цветами и зелеными газонами. Две пологие ступени вели к деревянной двери со звонком. Через мгновение дверь распахнулась.

Лакей в темно-синей, расшитой серебром ливрее провел ее в зал, который на первый взгляд показался ей уменьшенной копией Вестминстерского аббатства. Когда глаза привыкли к темноте, Клаудия рассмотрела высокие своды, стены, увешанные гобеленами, ряд венецианских окон, выходивших на Канале Гранде, и дверь, тоже ведущую на канал. Сейчас она была заперта на засов, но, очевидно, открывалась для принятия особо важных гостей. Клаудия представила себе вереницу разноцветных гондол и шествие сошедших с них дам и кавалеров в парадных одеяниях…

С трудом оторвавшись от своих видений, Клаудия проследовала за лакеем на верхний этаж. Над нижним залом располагался другой, таких же размеров и не менее богато украшенный, но из него во все стороны вели массивные дубовые двери. Лакей открыл одну из них, и… Клаудия оказалась среди многочисленной публики.

В первый момент она пережила жесточайшее разочарование, что была не единственной приглашенной. Потом сказала себе, что это вообще большая честь — получить такое приглашение. Смешно, но она надеялась доказать графу, что вовсе не является нежным растением, а обладает собственными представлениями и интеллектом.

Граф Розетти пошел ей навстречу. Он был еще импозантнее, чем она помнила. Другие гости были тоже в вечерних туалетах, но, возможно, итальянцы одеваются так на любые приемы.

— Я чрезвычайно рад вас видеть! — Граф пожал ее руку и подвел к другим, чтобы представить.

Клаудия не могла запомнить столько имен. Но в ее памяти остались титулы всей Европы: бароны и баронессы, виконты и виконтессы, лорды и леди. И только подведя ее к своей сестре, граф закончил представление.

— Оставляю мисс Рейберн тебе, Анна. Простите, что должен покинуть вас, но меня ждут.

Клаудия склонилась в полупоклоне, обрадованная и раздосадованная одновременно.

— Собственно, это должен был быть скромный семейный обед, — взяла слово мисс Чартерс.

— Вы хотите сказать, что все эти люди оказались здесь случайно? — Клаудия взяла бокал шампанского с поднесенного лакеем серебряного подноса.

— Ну, не совсем. Кроме членов семьи и вас ожидались еще двое гостей, но, как это водится у Филиппо, неожиданно появились еще несколько друзей, а с ними их приятели. Дом Филиппо славится гостеприимством.

Около двух часов все были приглашены к столу. Миссис Чартерс нимало не преувеличила. В первый раз в жизни Клаудия попробовала икру. Были поданы прозрачный бульон, жареные цыплята под розмариновым соусом, богатый выбор свежих овощей и зелени и, конечно, знаменитая итальянская спаржа. К концу ленча в салоне ждали кофе и ликеры.

Когда последние чашки опустели, появились крепкие молодые люди в темно-синих костюмах. «Охрана», — подумала Клаудия. Затем вкатили четыре длинных стола, на которых были разложены кожаные шкатулочки ручной работы. Гости поднялись и поспешили к коллекции, но, возможно, под взглядами охранников все как один остановились в полуметре от столов. Граф подошел и собственноручно открыл каждую шкатулку.

У Клаудии захватило дух. Перед ее глазами лежали совершеннейшие произведения флорентийских мастеров. Тонкая ювелирная работа в сказочном разнообразии форм подчеркивала изысканную красоту камней. Бриллианты, изумруды, рубины и сапфиры сверкали всеми цветами радуги. Она не могла наглядеться. Как бы ей хотелось подержать каждую вещь в руках! С тоской посмотрела она вслед удаляющейся коллекции.

Это был сигнал к окончанию приема. Гости начали прощаться. Клаудия решила, что и ей пора откланяться. Она подошла к графу, чтобы выразить свою благодарность и восхищение, но он покачал головой:

— Я бы хотел, чтобы вы поближе познакомились с моей сестрой.

— Но все уже уходят!

— Тем более вы должны остаться. Вы ведь хотите осмотреть коллекцию?

— Я уже…

Граф покачал головой и занялся последними визитерами. Клаудия подошла к миссис Чартерс.

— Вы так бледны, — заметила она, глянув на нее. — Вы плохо себя чувствуете, миссис Чартерс?

— Да, что-то устала. Я долго болела и все еще легко утомляюсь. Как только все разойдутся, пойду прилягу.

— Это вам удастся еще не скоро.

— О нет, Филиппо не терпит долгих прощальных сцен. Сколько раз я говорила ему, что он попросту выпроваживает людей. Но разве он слушает! «Уходя — уходи», — говорит он.

— А где ваша дочь? — спросила Клаудия, чтобы сменить тему.

— Утром она поссорилась с дядей и теперь сидит в своей комнате. Вы ведь помните, как он рассердился из-за броши? И стоит ей теперь чуть провиниться, он тут же выходит из себя.

— Вы давно живете с братом?

— С тех пор, как убили моего мужа.

— Простите, я не знала.

— Его застрелили. Мы тогда жили в Боливии. Он работал в дипломатическом корпусе, когда там устроили резню.

— Боже, какой ужас!

— Я только-только начала приходить в себя. Вы представить себе не можете, какую поддержку оказал мне брат! Немногие мужчины могут так терпеливо и внимательно относиться к женщине с расстроенными нервами.

Клаудии трудно было представить себе, что граф вообще мог просто утешить плачущую женщину, но, возможно, она в нем ошибалась.

Больше говорить было не о чем. Клаудия огляделась. Салон был обставлен, по меньшей мере, дюжиной диванов, обитых узорчатой зеленой парчой различных оттенков, к ним — вдвое больше кресел, на таких же резных ножках, и куча мраморных столиков. Все, естественно, ручной работы. Стены затянуты дамастовыми шпалерами и украшены картинами старых мастеров.

— Как вам нравятся картины? — спросил, подходя, граф.

— Очень нравятся, — срывающимся голосом ответила Клаудия, сердясь на себя за волнение.

То, что ее принимает в своем роскошном дворце самый богатый венецианец, еще не повод для дрожи в коленях. Что это с ней?

— Филиппо, ты не будешь против, если я вас оставлю? — спросила его сестра.

— Ну разумеется! — Граф проводил ее до дверей. И, когда она скрылась за ними, подошел к камину. В камине, несмотря на время года, пылали поленья.

— Я представляла себе, что в таких палатах всегда царит прохлада, — сказала Клаудия.

— У нас прекрасное центральное отопление, — пояснил граф, — но когда живешь в Венеции, приходится считаться с повышенной влажностью. Наверное, в моей следующей жизни я буду уткой.

— Лебедем! — невольно вырвалось у Клаудии. Она покраснела, заметив его улыбку.

— Спасибо за комплимент, мисс Рейберн. Хотя я считаю, что утки более благодушные существа, а лебеди часто кусают руку, которая их кормит.

— Вы и кусать будете царственно!

Он от души рассмеялся:

— По крайней мере, мой крик вы уже знаете.

Теперь уже и она не могла сдержать смеха. Он удовлетворенно склонил голову. Когда он подсел к ней ближе, ее снова пронизала непонятная дрожь.

— Спасибо, что пригласили меня на ленч, — выдавила Клаудия, когда молчание уже затянулось.

— Но я ведь обещал.

— Да, но когда… Я имею в виду… я удивлена, что вы об этом вспомнили, — запинаясь, проговорила Клаудия.

— Не могу себе представить мужчину, который дал бы вам обещание и забыл о нем.

— Прошу вас, граф, не надо так шутить со мной! — Она вскочила.

Граф остался недвижим, закинув ногу на ногу и удобно положив голову на спинку дивана.

— И не пытаюсь, мисс Рейберн. Просто констатирую факт. С такой очаровательной юной дамой, чистой и холодной, как воды в канале…

— Холодной и прозрачной? — вопросительно поправила она.

— Обманчиво тихой и глубокой… — продолжал граф.

— Это комплимент? — перебила Клаудия.

— Повторяю, я только констатирую факты. — Он вдруг вскочил. — Пойдемте же, вы хотели осмотреть коллекцию!

Не заботясь о том, следует ли она за ним, он направился к дальней двери в стене, оттуда в новый вестибюль и далее в библиотеку. Массивная мебель красного дерева, обтянутые кожей кресла и бесчисленные стеллажи с книгами предстали ее взору. Посреди библиотеки стояли те самые четыре стола под охраной людей в темно-синих костюмах.

Граф жестом отпустил их и, когда за ними закрылись двери, поднял крышку сейфа и подозвал Клаудию.

— Можете любое взять в руки и рассмотреть.

Клаудия энергично замотала головой, но не могла устоять перед искушением и одно за другим, стала подносить сокровища к свету. Когда подошла очередь «Розы Розетти», у нее не хватило мужества коснуться ее, и она взяла брошь с изумрудом, лежащую рядом.

— Нравится? — спросил граф.

— Люблю изумруды.

— Они вам не подходят. Изумруды и бриллианты слишком грубы для вас. Вы должны носить жемчуг. Розовый.

— Кажется, вы знаете все обо всем, — заметила Клаудия, рассматривая брошь.

— Что касается вас, несомненно. — Он придвинулся ближе. — К примеру, ваше платье. Оно недорогое, но выбрано с поразительным вкусом.

Он говорил так искренне, что грех было на него сердиться.

— Большинству женщин не понравился бы ваш комплимент, — тем не менее возразила она.

— Большинству женщин я бы и не сделал подобного комплимента, — парировал он.

Снова последнее слово осталось за ним! Клаудия перевела взгляд на брошь, которую держала в руках:

— Застежка сломана и оправа ослабла. Когда вы просматривали коллекцию в последний раз?

— Уж и не упомню когда. Если украшения пребывают в своих футлярах без употребления, какой смысл заботиться об их исправности застежек?

— Какая жалость! Камни лишь тогда просыпаются к жизни, когда их носят.

— Согласен. Но только прекрасная женщина может раскрыть всю их силу! — Он взял изумруд из ее рук, и от его прикосновения ее сердце снова бешено заколотилось.

— Не верю, чтобы вы не знали женщины, которая была бы достойна носить эти камни! — Она отвернулась.

— О, я знаю множество прекрасных дам, которые заложили бы душу дьяволу, лишь бы надеть что-то из этой коллекции. Но так уж повелось от предков, что право носить эти драгоценности имеют только члены семьи. На сегодняшний день это моя сестра и моя племянница.

— Значит, вам самая пора жениться!

— Наверное. Но мне хотелось бы найти не манекен для этих украшений, а женщину, которую бы они действительно украсили. — Он открыто улыбнулся и больше не казался таким чужим и неприступным. — В любом случае, после экспонирования коллекции я намерен решить этот вопрос.

— К тому времени меня уже не будет здесь, — с невольным облегчением заметила Клаудия.

— Вы покидаете Венецию? — Его голос стал напряженным. — Вам здесь не нравится?

— Я полюбила Венецию, но Италия не моя родина, я не могу остаться здесь навсегда.

Его испытующий взгляд становился невыносимым. Клаудия поднялась:

— Мне пора. Уже поздно.

— Выпьем чаю, и я провожу вас.

— В этом нет необходимости.

— В чем? В чае или в провожании?

— Ни в том, ни в другом. Не думаю, чтобы вы обычно пили чай. А что касается провожания, я прекрасно доберусь на пароме.

— Почему вы так сопротивляетесь? Она набрала воздуху:

— Я не хочу быть вам в тягость.

— Не стоит продолжать в том же духе. Так что, идем пить чай?

Когда они вернулись в салон, граф дал распоряжения слуге, и через пару минут два лакея внесли серебряный поднос и поставили его на столик у камина. На подносе был сервирован чайный прибор и кофейник работы флорентийского мастера.

— Кофе, полагаю, для вас?

— Я имел в виду церемонию, а не сами напитки. — Его глаза лукаво блеснули.

Клаудия рассмеялась и стала наливать ему кофе, стараясь сдержать дрожь в руках. Еще больших усилий ей стоило налить себе чаю, который оказался неожиданно крепким. К счастью, на подносе стояли молоко и блюдечко с лимоном. Она добавила в свою чашку капельку молока.

— Изумительно! Настоящий английский чай.

— Мне присылают его из Лондона. Моя сестра предпочитает его кофе. Привыкла в своем замужестве.

— Я слышала, мистера Чартерса убили.

— Да, очень прискорбно. Моя сестра только — только начинает оправляться от шока. И я стараюсь, чтобы ее не волновали никакие заботы.

«Интересно, какие заботы могут быть у Розетти? Уж конечно, не денежные! Да и другие с помощью денег легко устранить».

— Деньги не решают проблем, — сказал граф, будто отгадав ее мысли. А подчас и создают их. Вот, к примеру, София…

Створки дверей распахнулись, и на пороге возникла изящная смуглая фигурка.

Эрика Медина!