Одна. Вот уже несколько дней я не видела людей с расстояния ближе ста метров. Сепаратисты активно зачищали бывшую зону окружения. Сложности это не представляло: те немногие, что остались по эту сторону, были окончательно сломлены поражением и обстоятельствами вывода войск. Они жаждали одного: выжить. Единицы прорывались с оружием в руках. Большинство сдавались в плен без сопротивления.

Сознательно я не примкнула ни к одной отступающей группе, а после вовсе стала избегать людей. Среди мной встреченных курсировали упорные слухи о «прорыве», в этом и состояла проблема.

Суть толков была одна. Якобы перед самым выводом войск возникла заминка в окончательном согласовании условий. Наша объединенная колонна стояла тогда на последнем нейтральном блокпосту. С него подконтрольная нашим войскам зона просматривалась невооруженным глазом.

Соглашение так и не было достигнуто. Вместо того нашим командованием была дана команда заводить моторы.

– Вперед! На прорыв.

Приказ был выполнен. Головная машина пошла напролом сквозь заграждение блокпоста. Говорят, добралась невредимой среди двух-трех прочих. И все. Никто больше не пересек условной границы живым. Когда объединенная колонна всем составом вышла на открытый участок местности, танки и артиллерия противника открыли огонь. Они стояли в километре, в ближней лесополосе. Нам ответить было нечем. Орудия были зачехлены, боекомплект уложен для перевозки.

Все это значило одно. Колонну расстреляли, как в тире, из-за несоблюдения условий нашей стороной. В этом случае результат был предсказуем.

Как бы то ни было, за мной долг. И я останусь на территории, пока не закончу.

Местность незнакомая, карт и планов раздобыть не удалось. Я петляла, стараясь не выбредать за установленные ясными ориентирами несколько десятков километров. Мое движение могло показаться путаным и хаотичным. На самом деле я стремилась не выйти случайно за территорию противника. Тогда возврат мог стать затруднительным или вовсе невозможным.

План рисовался грубо, предполагая максимальный вред врагу при максимальной же вероятной эффективности. Несколько раз я натыкалась на блокпосты, однажды набрела на полноценный ДОТ и все яснее понимала: в одиночку с моим ресурсом значительных потерь живой силе не нанести, разве что везение. Реальной целью представлялась материальная часть противника.

День необратимо удлинялся. В нем становилось проще искать и столь же просто быть обнаруженной.

Одной из границ моего присутствия было русло небольшой реки в овраге, поросшем ивняком. Я не раз возвращалась к уже знакомому берегу, чтоб отдохнуть в безопасности и отсюда начать новую петлю поисков. Оттого и стала считать это место «своим». Здесь всегда было тихо. Запах прели, и сырость, и беззвучный ток ледяной воды напоминали мне далекую старинную мельницу на безымянном ручье.

Как-то после нелегкого пробега я спустилась к самой воде: необоримо захотелось проточным холодом смыть потную горечь с лица. Едва склонилась и сразу получила тяжелый удар в голову. В глазах помутилось. Меня качнуло вперед, с трудом я осмыслила тяжкий всплеск воды чуть справа. Это был крупный камень. Зеленея, он быстро уходил под воду. Боль и дурноту, вскипев, утопила ярость: «Кто?!»

Склон был пустынным, щетина молодой ивы по обе стороны просматривалась насквозь. Один раскидистый красный куст на другом берегу и был способен надежно скрыть человека. Не думая, почти не глядя, я полоснула очередью по вероятному источнику. Раскатисто взметнулось эхо и умерло. Не разгибаясь, я шагнула вбок, легла в сухой камыш и отлежалась с четверть часа. Качаясь, ломаные будыли кололи нависшее серое небо. Ни малейшего движения на той стороне. Кругом заиндевела тишина мертвее прежней.

О глупости своей я пожалела. Патронов у меня и без того по счету. Шум небезопасен: кругом безлюдно, но проезжая дорога всего в километре. Но хуже всего тишина, что и теперь временами стоит у меня в голове. Она оттуда. В ней слишком пусто, только красный куст. В ней нет кого-то. И одна надежда, что нет и не было никогда. А одинокий камень мог попросту сорваться сверху, с края оврага у меня за спиной.

Мог? Бесшумно скатиться?

Стоп.

Раз довольно долго брела вдоль наземного отрезка водовода. Труба диаметром два метра казалась мне несложной и желанной целью. Подрыв – а после, если сепара сразу кинутся, лечь за рваное бетонное ограждение чуть в стороне и оттуда отработать по ремонтной группе. Я начала присматривать место. Но здесь ждало разочарование: один из пролетов трубы оказался поврежден, развороченный в месте подрыва на стороны, как бумага. Труба уже была сухой.

И снова изнурительный поиск цели. Одиночество. Ночевки в промозглых погребах, реже – под крышами беженцев или мертвецов. Долгие километры сырого холода и пустоты.

Не первый день горло хлюпает на вдохе. Без плевка не вдохнуть свободно. К ночи тело охватывает несильный мерцающий жар, к нему какой-то извращенной логикой привязан холод стынущих до немоты ног.