Сад. Скамьи, стулья, простой стол; справа – небольшой домик.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Даниэль, затем Перришон.
Даниэль (выходит из глубины). Десять часов! А встреча назначена только на двенадцать. (подходит к домику я щелкает пальцами.) Эй!
Перришон (просовывает голову в приоткрывшуюся щерь). Ах, это вы… Не шумите… Подождите минутку, я к вам сейчас выйду. (исчезает.)
Даниэль (один). Бедный мсье Перришон, наверно, провел прескверную ночь… К счастью, эта дуэль не состоится.
Перришон (выходит из домика, закутанный в огромный плащ). Вот и я… Я ждал вас…
Даниэль. Как вы себя чувствуете?
Перришон. Спокоен – точно бронзовое изваяние.
Даниэль. Шпаги у меня в коляске.
Перришон (приоткрывает плащ). А у меня – вот.
Даниэль. Две пары!
Перришон. Могут сломаться… Зачем ставить себя в затруднительное положение?
Даниэль (в сторону). Нет, это просто лев какой-то! (Перришону.) Карета у ворот… Если хотите…
Перришон. Одну минуту. Который час?
Даниэль. Десять!
Перришон. Я не хочу приезжать раньше полудня… Но не хочу и позже. (в сторону.) Тогда все провалится.
Даниэль. Вы правы… Лишь бы поспеть к сроку. (в сторону.) Иначе все провалится.
Перришон. Приехать раньше времени – это фанфаронство. Приехать позже – нерешительность. К тому же надо подождать Мажорена. Я послал ему вчера вечером срочное письмо.
Даниэль. А вот и он.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Те же, Мажорен.
Мажорен. Я получил твою записку и отпросился. В чем дело?
Перришон. Мажорен… Через два часа я дерусь…
Мажорен. Ты! С ума сошел! На чем же?
Перришон (откидывает плащ так, что видны шпаги) , на этом.
Мажорен. На шпагах!
Перришон. Я рассчитываю на тебя в качестве второго секунданта.
Даниэль отходит в глубь сцены.
Мажорен. На меня? Позволь, мой друг, это невозможно1 Перришон. Почему?
Мажорен. Мне надо идти на службу, а то меня уволят Перришон. Но ведь ты же отпросился! Мажорен. Отпроситься-то отпросился, но не для того, чтобы выступать секундантом!.. Ты знаешь, что секундантов привлекают к судебной ответственности?
Перришон. Мне кажется, господин Мажорен, что я оказал вам немало услуг, и вы могли бы не отказывать мне в решительный час моей жизни.
Мажорен (всторону). Он попрекает меня своими шестьюстами франками!
Перришон. Но, если вы боитесь скомпрометировать себя… Если вы опасаетесь…
Мажорен. Ничего я не боюсь… (с горечью.) К тому же я не волен распоряжаться собой… Ты связал меня узами благодарности. (стиснув зубы.) Ах, эта благодарность!
Даниэль (в сторону). Еще один!
Мажорен. Попрошу тебя только об одном: чтобы к двум часам мы уже были свободны – мне нужно получить дивиденд… Я тебе тут же отдам свой долг, и тогда… Тогда мы будем в расчете!
Даниэль. Мне кажется, пора ехать. (Перришону.) Если вы хотите проститься с мадам Перришон и вашей дочерью…
Перришон. Нет, я хочу избежать этой сцены: начнутся слезы, причитания… Они станут цепляться за меня, удерживать… Поехали!
За сценой раздается пение.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Те же, Анриетта, потом мадам Перришон.
Анриетта (входит, держа в руке лейку и напевая). Тра-ля-ля! Тра-ля-ля! Ах, это ты, папочка…
Перришон. Да… Вот видишь, я уезжаю… С этими господами… Так надо! (взволнованный, целует ее.) Прощай!
Анриетта (спокойно). Прощай, папочка. (в сторону.) Опасаться нечего: мама предупредила префекта, а я предупредила мсье Армана. (отходит в сторону и поливает цветы.)
Перришон («вытирает глаза и, думая, что дочь все еще находится рядом, говорит). Не плачь, не надо!.. Если ты меня больше не увидишь, вспоминай… (останавливается.) Позвольте, она, оказывается, цветы поливает.
Мажорен (всторону). Просто противно! Но здорово!
Мадам Перришон (входит, держа в руке цветы; мужу). Друг мой, можно срезать несколько лилий?
Перришон. Женушка!
Мадам Перришон. Я хочу нарвать цветов и поставить их в вазы!
Перришон. Рви, рви! В такую минуту я ни в чем не могу тебе отказать!.. Я уезжаю, Каролина!..
Мадам Перришон (спокойно). А, ты едешь туда?
Перришон. Да… Туда… Вот с этими господами.
Мадам Перришон. Хорошо, только постарайся вернуться к обеду.
Перришон и Мажорен. Что вы сказали?
Перришон (всторону). Такое спокойствие… Может, жена не любит меня?
Мажорен (в сторону). Все эти Перришоны какие-то бессердечные, но здорово!
Даниэль. Пора – если вы хотите приехать к полудню.
Перришон (поспешно). Минута в минуту!
Мадам Перришон (поспешно). Минута в минуту! Да ведь у вас совсем не осталось времени!
Анриетта. Торопись, папочка!
Перришон. Да-да, конечно…
Мажорен (всторону). Да они сами посылают его на смерть! Ну и семейка!
Перришон. Ну, Каролина, доченька, прощайте! Прощайте!
Все направляются в глубь сцены.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Те же, Арман.
Арман (появляясь в глубине). Стойте, мсье Перришон, дуэль не состоится.
Все. Как так?
Анриетта (в сторону). Мсье Арман! Я была уверена, что он все уладит!
Мадам Перришон (Арману). Да объясните вы нам…
Арман. Все очень просто: я только что засадил в Клиши майора Матьё.
Все. В Клиши?
Даниэль (всторону). Уж больно он прыток, мой соперничек!
Арман. Да… Мы договорились об этом с майором еще месяц тому назад… И я не мог найти лучшего случая оказать ему эту услугу… (Перришону) и избавить вас от него!
Мадам Перришон (Арману). Ах, мсье, как я вам благодарна!..
Анриетта (тихо). Вы наш спаситель!
Перришон (всторону). А мне это вовсе не нравится… Я так хорошо все устроил: без четверти двенадцать наши шпаги все равно бы разъединили.
Мадам Перришон (подходит к мужу). Да поблагодари же ты его!
Перришон. Кого?
Мадам Перришон. Как кого – мсье Армана.
Перришон. Ах да, конечно. (Арману, сухо.) Мсье, я вам благодарен.
Мажорен (всторону). Можно подумать, что он сейчас подавится. (громко.) Пойду за своим дивидендом. (Даниэлю.) Как вы полагаете, касса уже открыта?
Даниэль. Да, конечно. Меня ждет коляска, я отвезу вас. Мсье Перришон, мы еще увидимся, вы должны мне дать ответ по одному вопросу.
Мадам Перришон (тихо, Арману). Останьтесь. Перришон обещал сегодня все решить; момент самый подходящий: просите у него руки Анриетты.
Арман. Вы так думаете? Видите ли…
Анриетта (тихо). Смелее, мсье Арман!
Арман. И вы говорите мне это? О, какое счастье!
Мажорен. До свидания, Перришон.
Даниэль (кланяется). Мадам… Мадемуазель!..
Анриетта и мадам Перришон уходят вправо;
Мажорен и Даниэль влево.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Перришон, Арман, затем Жан и майор Матьё.
Перришон (всторону). Как это все нескладно получилось, как нескладно. Я-то полночи писал письма друзьям, оповещая их, что собираюсь драться… Теперь они высмеют меня…
Арман (в сторону). Он сейчас, наверное, в хорошем настроении. Попытаем счастья! (громко.) Дорогой мсье Перришон…
Перришон (сухо). Что вам угодно?
Арман. Вы представить себе не можете, до чего я рад, что смог положить конец этой неприятной истории…
Перришон (всторону). Опять у него этот покровительственный тон. (громко.) Что до меня, мсье, то я очень сожалею, что вы лишили меня удовольствия проучить этого профессора стилистики!
Арман. Как! Разве вам не известно, что ваш противник…
Перришон. Бывший командир второго зуавского… И у и что же? Я уважаю армию, но я из тех, кто умеет смотреть воякам в лицо. (горделиво прохаживается перед ним.)
Жан (входит и объявляет). Майор Матьё.
Перришон. Что?..
Арман. Он?
Перришон. А вы мне говорили, что он в тюрьме!
Майор (входит). Я там действительно был, но вышел. (замечает Армана.) А, мсье Арман, я только что заплатил то векселю, который у вас находится, и все проценты тоже…
Арман. Отлично, майор… Я думаю, что вы на меня не в претензии – вам ведь так хотелось попасть в Клиши!
Майор. О, я обожаю Клиши… Но не в те дни, когда я должен драться. (Перришону.) Я в отчаянии, мсье, что задержал вас и заставил себя ждать… Теперь я к вашим услугам.
Жан (в сторону). Бедный хозяин!
Перришон. Надеюсь, мсье, вы не считаете меня приметным к тому инциденту, который только что произошел?
Арман. Конечно, нет. Ведь мсье только что выразил не свои сожаления по поводу того, что не мог с вами встретиться.
Майор (Перришону). Я ни секунду не сомневался в этом и считал вас честным соперником.
Перришон (высокомерно). Смею надеяться, мсье.
Жан (в сторону). А он держится солидно, наш хозяин-то.
Майор. Мои секунданты ждут у ворот… Поехали.
Перришон. Поехали!
Майор (вынимает часы). Как раз двенадцать.
Перришон (в сторону). Двенадцать!.. Уже!..
Майор. Мы будем на месте в два часа.
Перришон (в сторону). В два часа! Да их уже и след постынет!
Арман. Что с вами?
Перришон. Со мной… Со мной… Господа, я всегда считал, что благородно признавать свои ошибки.
Майор и Жан (удивленно). Что?
Арман. Что он сказал?
Перришон. Жан… Оставь нас!
Арман. Я тоже пойду.
Майор. Нет, простите, я хочу, чтобы наш разговор состоялся при свидетелях.
Арман. Но…
Майор. Я прошу вас остаться.
Перришон. Майор… Вы храбрый вояка… А я… Я люблю военных! Я признаю, что был виноват перед вами… И прошу вас поверить, что… (в сторону.) А, черт, перед собственным слугой приходится говорить! (громко.) …прошу поверить, что у меня и в намерениях не было… (делает знак Жану удалиться, но тот будто не понимает. В сторону.) А, ладно. Я его сегодня же выставлю за дверь. (громко.) …ни даже в мыслях… оскорбить человека, которого я уважаю и перед которым преклоняюсь!
Жан (в сторону). А хозяин-то струсил!
Майор. Значит, мсье, вы выражаете мне свои сожаления?
Арман (поспешно). И извинения тоже!..
Перришон. Не иронизируйте, пожалуйста, не иронизируйте. Пусть говорит майор.
Майор. Так это все-таки сожаления или извинения?
Перришон (нерешительно). Ммм… Наполовину одно, наполовину другое.
Майор. Мсье, вы черным по белому написали в книге для путешественников в Монтанвере, что «майор…».
Перришон (поспешно). Я отказываюсь от этого слова, я беру его назад!
Майор. Вы его взяли назад здесь, но не там! А там оно красуется посреди страницы, и любой проезжий может его прочесть.
Перришон. Да что же, мне теперь ехать туда и вычеркивать его, что ли?
Майор. Я не смел об этом просить вас, но, раз вы сами предлагаете…
Перришон. Я?
Майор. …то я согласен.
Перришон. Позвольте…
Майор. О, я не требую, чтобы вы отбыли сегодня же. Отнюдь нет!.. А вот завтра…
Перришон и Арман. Как?
Майор. Как? А так: первым же поездом; там вы собственноручно по доброй воле вычеркнете две злые строчки, которые случайно вышли из-под вашего пера… Вы меня этим очень обяжете.
Перришон. Да, конечно… Так, значит, мне надо возвращаться в Швейцарию?
Майор. Во-первых, Монтанвер – в Савойе… А это теперь уже Франция!
Перришон. Франция – королева всех стран!
Жан. Но ведь это так далеко!
Майор (с иронией). Мне остается лишь воздать должке вашему миролюбию!
Перришон. Терпеть не могу кровопролития.
Майор (смеется). Могу вам сообщить, что я вполне удовлетворен. (Арману.) Мсье Дерош, еще несколько моих векселей ходит по рукам, так что, если какой-нибудь из них впадет к вам, я рассчитываю на вашу снисходительность! (кланяется.) Господа, имею честь!..
Перришон (кланяется). Майор…
Майор уходит.
Жан (Перришону, опечаленно). Ну вот, мсье, ваше дело и улажено…
Перришон (вспылив). А ты… Я тебя рассчитываю! Иди собирай вещи, скотина!
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Арман, Перришон.
Перришон (всторону). Ничего не попишешь… Пришлось принести извинения! И это мне-то, чей портрет будет висеть в музее! А кто во всем виноват? Все этот мсье Арман!
Арман (стоит в глубине гостиной, в сторону). Вот несчастный, просто не знаю, что ему сказать.
Перришон (всторону). Да что же это такое! Уйдет он когда-нибудь или нет! Может, он еще какую-нибудь услугу хочет мне оказать? Нечего сказать, хороши его услуги!
Арман. Мсье Перришон!
Перришон. Что вам угодно?
Арман. Вчера, расставшись с вами, я отправился к моему приятелю – чиновнику из таможенной администрации. Я говорил с ним о вашем деле.
Перришон (сухо). Вы очень любезны.
Арман. Все в порядке!.. Суда не будет.
Перришон. Отлично!
Арман. Только вам придется написать несколько слов и выразить свое сожаление таможеннику.
Перришон (вспылив). Что такое? Извиняться?! Опять извиняться?!. Да что вы во все вмешиваетесь, в конце-то концов!
Арман. Но…
Перришон. Когда вы перестанете поминутно влезать в мою жизнь?
Арман. Я вас не понимаю!
Перришон. Да, вы влезаете во все! Кто вас, например, просил сажать под арест майора? Если бы не вы, мы были бы там ровно в полдень.
Арман. Но ничто не мешало вам поехать туда в два часа.
Перришон. Это далеко не одно и то же.
Арман. Почему?
Перришон. И вы еще спрашиваете – почему? Потому что… Не скажу почему! (в ярости.) Довольно оказывать мне услуги, мсье, хватит. Отныне если я свалюсь в пропасть, то прошу вас не вытаскивать меня оттуда. Лучше я заплачу потом сто франков проводнику… Да, я знаю, это стоит сто франков… Так что гордиться тут особенно нечем. И потом, я буду вам премного благодарен, если вы не станете менять часы моих дуэлей и предоставите мне возможность отправиться в тюрьму, если мне захочется.
Арман. Но, мсье Перришон…
Перришон. Терпеть не могу назойливых людей… Это нескромно! Вы меня просто одолели!..
Арман. Позвольте…
Перришон. Нет, мсье, меня не переспоришь. Хватит услуг! Хватит! (уходит в дом.)
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Арман, затем Анриетта.
Арман (один). Ничего не понимаю… Я просто ошеломлен!
Анриетта (входит справа, из глубины). Ах, господин Арман!
Арман. Мадемуазель Анриетта!
Анриетта. Вы говорили с папой?
Арман. Да, мадемуазель.
Анриетта. Ну и что?
Арман. Я получил доказательства его полной антипатии.
Анриетта. Что вы говорите! Этого быть не может!
Арман. Он даже стал упрекать за то, что я спас его и Монтанвере… В какую-то минуту мне положительно начало казаться, что вот сейчас он предложит мне сто франков в награду.
Анриетта. Сто франков?! Ну, знаете ли!
Арман. Он говорит, что такова такса!..
Анриетта. Но это же ужасно!.. Такая неблагодарность!..
Арман. Я почувствовал, что мое присутствие оскорбляет его, коробит… И мне ничего не остается, мадемуазель, как проститься с вами.
Анриетта (поспешно). Ни в коем случае! Останьтесь!
Арман. К чему? Он все равно отдаст вашу руку Даниэлю.
Анриетта. Мсье Даниэлю? Но я не хочу!
Арман (радостно). Ах!
Анриетта (опомнившись). То есть мама не хочет! Она не разделяет чувств папы: она вам очень признательна; и она вас любит… Еще совсем недавно она мне сказала: «мсье Арман такой порядочный человек, сердечный. Я все ему готова отдать, все самое дорогое в жизни…»
Арман. Но самое дорогое в ее жизни – это вы!
Анриетта (наивно). Мне тоже так кажется.
Арман. Ах, мадемуазель, как я вам благодарен!
Анриетта. Почему же – мне? Это маму вы должны благодарить.
Арман. А вы, мадемуазель, разрешите ли надеяться, что будете относиться ко мне с таким же благожелательством?
Анриетта (смущенно). Я, мсье?..
Арман. Скажите – да… Умоляю…
Анриетта (опускает глаза). Мсье, благовоспитанная девушка придерживается тех же взглядов, что и ее мама (убегает.)
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Арман, затем Даниэль.
Арман (один). Она любит меня! Она мне это сама сказала. Ах, как я счастлив!.. Ах!..
Даниэль (входит). Здравствуйте, Арман!
Арман. А, это вы… (в сторону.) Бедный малый!
Даниэль. Вот и настал решающий час: мсье Перришон придет в себя, и через десять минут мы узнаем его ответ! Бедный друг мой!
Арман. Почему это?
Даниэль. В той кампании, которая подходит сейчас к концу, вы совершали ошибку за ошибкой…
Арман (удивленно). Я?
Даниэль. Видите ли, Арман, я вас очень люблю… И я хочу дать вам один добрый совет, который может вам пригодиться… Как-нибудь в другой раз! У вас есть страшнейший недостаток!
Арман. Какой же?
Даниэль. Вы любите оказывать услуги – это злополучная страсть!
Арман (смеется). Ах вот оно что!
Даниэль. Поверьте мне: я прожил больше вас и среди людей так сказать… более тертых! Прежде чем оказывать человеку одолжение, удостоверьтесь, что он не дурак.
Арман. Зачем?
Даниэль. Затем, что дурак не в состоянии долго нести тягостное бремя, именуемое признательностью; даже среди умных встречаются существа чересчур хрупкие…
Арман (смеется). Ничего не понимаю! Не говорите вы парадоксами!
Даниэль. Хотите пример – извольте: мсье Перришон.
Перришон (просовывает голову в дверь). Я слышу свое имя!
Даниэль. Надеюсь, вы разрешите мне не причислять его к разряду высокоинтеллектуальных существ?
Голова Перришона исчезает.
Так вот этот самый мсье Перришон тихо-тихо невзлюбил вас.
Арман. Боюсь, что так.
Даниэль. А ведь вы спасли ему жизнь. Вы, быть может, считаете, что воспоминание об этом связано у него с представлением о преданном друге? Ничуть! Просто оно напоминает ему о трех обстоятельствах: во-первых, что он не умеет ездить на лошади; во-вторых, что он зря не послушался жены и надел шпоры; в-третьих, что он при всем честном народе вылетел из седла…
Арман. Возможно, но…
Даниэль. И, словно для того чтобы подлить масла в огонь, вы ему показали, как дважды два четыре, что ни во что не ставите его храбрость, так как благодаря вам не состоялась дуэль… Которая в любом случае все равно бы не состоялась.
Арман. Как это?
Даниэль. Я принял кое-какие меры… Я ведь тоже иногда оказываю услуги.
Арман. О, вы точно целите!
Даниэль. Да, но я умею спрятаться, я маскируюсь! Вникая в горестное положение моего ближнего, я надеваю войлочные туфли и не беру с собой света, когда иду в пороховой погреб! Итак, я сделал вывод…
Арман. Что не надо никому делать одолжений?
Даниэль. О нет! Но нужно действовать без излишнего шума и с выбором. На основании всего этого я и сделал вывод, что вышеупомянутый Перришон вас ненавидит. Ваше присутствие его унижает, он чувствует себя приниженным, обязанным вам! Вы подавляете его как человека!
Арман. Но это же неблагодарность!..
Даниэль. Неблагодарность – разновидность гордости… Или проявление «независимости духа», как выразился один галантный философ. А мсье Перришон – самый независимый из всех французских каретников, это я сразу учуял… Потому-то я и пошел совсем по другому пути.
Арман. По какому же?
Даниэль. Я поскользнулся – нарочно – возле небольшой расселины… О!.. совсем небольшой – и покатился вниз.
Арман. Нарочно?
Даниэль. Вы не понимаете? А ведь это была гениальная мысль – дать возможность каретнику спасти своего ближнего без малейшего риска для себя! Потому-то с тех пор я и стал для него светом в окошке, его радостью, его трофеем, доказательством его доблести! Стоит мне появиться, как его физиономия расцветает, живот выпячивается вперед, а позади сюртука вырастает павлиний хвост… Я держу в руках этого молодца так же крепко, как тщеславие держит человека… Стоит ему немного охладеть, – я подогреваю его пыл, раздуваю его… Печатаю о нем заметку в газете, платя по три франка за строчку!
Арман. Как? Вы?
Даниэль. Конечно! А завтра будут писать его портрет… Он и Монблан, и больше никого! Я просил, чтобы Монблан был совсем маленький, а Перришон – огромный! И наконец, мой друг, запомните хорошенько следующее – но только никому не говорите: мужчина привязывается к мужчине не из-за тех услуг, которые ему оказывают, а из-за тех, которые он оказывает!
Арман. Мужчины – возможно, но женщины?..
Даниэль. А женщины…
Арман. Они знают, что такое благодарность, они умеют хранить в душе память о благодеянии.
Даниэль. Боже, до чего красивые слова!
Арман. К счастью, мадам Перришон не разделяет чувств своего мужа.
Даниэль. Мамаша, может быть, стоит за вас, но за меня – гордость папаши: расселина наверху Монтанвера как-нибудь защитит меня!
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Те же, Перришон, мадам Перришон, Анриетта.
Перришон (входит в сопровождении жены и дочери. Очень серьезен). Господа, я рад, что вы оба здесь… Вы оба оказали мне честь просить руки моей дочери… Сейчас вы узнаете мое решение.
Арман (в сторону). Вот он, решающий час!
Перришон (улыбается Даниэлю). Мсье Даниэль… Друг мой!
Арман (в сторону). Я погиб!
Перришон. Я уже немало сделал для вас… Но хочу сделать еще больше: я хочу вам дать…
Даниэль (благодарно). Ах, мсье!
Перришон (несколько холодно). Один совет… (тихо.) В следующий раз говорите потише, когда рядом дверь.
Даниэль (удивленно). Ничего не понимаю!
Перришон. Да-да… Я вам очень благодарен за урок. (громко.) Мсье Арман… Вы меньше прожили на своем веку, чем мой друг… Вы менее расчетливы, но вы мне нравится. Куда больше… Я отдаю вам мою дочь. Арман. Ах, мсье!..
Перришон. И заметьте, что я не считаю это расплатой за одолжение, – я хочу остаться вашим должником… (смотрит на Даниэля.) Ведь только дураки не в состоянии нести тягостное бремя, именуемое признательностью. (направляется направо.)
Мадам Перришон подводит дочь к Арману, который предлагает ей руку.
Даниэль (в сторону). Попал в ловушку!
Арман (в сторону). Бедный Даниэль!
Даниэль. Моя карта бита! (Арману.) Пожмем все-таки друг другу руки – как прежде.
Арман. О, от всей души!
Даниэль (подходит к Перришону). Значит, мсье Перришон, вы подслушиваете у дверей?!
Перришон. Что поделаешь! Должен же отец найти способ все выяснить… (отводит его в сторону.) Послушайте-ка… Вы в самом деле бросились тогда нарочно?
Даниэль. Куда?
Перришон. Да в эту самую расселину?
Даниэль. Да… Но я никому этого не скажу.
Перришон. Очень вас об этом прошу!
Пожимают друг другу руки.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Те же, Мажорен.
Мажорен (входя). Мсье Перришон, я в три часа подучил дивиденд… И специально задержал карету этого господина, чтобы поскорее вернуть вам ваши шестьсот франков… Возьмите!
Перришон. Но зачем же было так спешить?
Мажорен. Извините, было зачем… И даже очень! А теперь мы с вами в расчете – полностью.
Перришон (всторону). Подумать только, что и я был таким!..
Мажорен (Даниэлю). Вот номер вашей кареты. Она ждет вас уже около двух часов. (протягивает ему карточку.)
Перришон. Господин Арман, мы будем завтра вечером дома, и, если хотите сделать нам удовольствие, приходите на чашку чая.
Арман (подбегает к Перришон у, тихо). Завтра?! Вы совсем забыли, вы же обещали майору!.. (возвращается к Анриетте.)
Перришон. А, в самом деле! (громко.) Женушка… Доченька… Завтра утром мы выезжаем обратно на ледяное озеро.
Анриетта (удивленно). Зачем?
Мадам Перришон. Ну, знаешь ли, не успели приехать, как снова в путь!
Перришон. Зачем? И ты еще спрашиваешь меня? Да неужели ты не догадываешься, что я хочу увидеть то место, где Арман спас мне жизнь.
Мадам Перришон. Но ведь…
Перришон. Хватит! Это путешествие мне приказано… (спохватывается) то есть подсказано… Чувством благодарности!
Занавес
Вильгельм Телль – легендарный народный герой Швейцарии. – Примеч. Ред.
Мальмезон – старинный дворец в 20 километрах от Парижа. – Примеч. Ред.