Сколько я себя помню, бабушка вечно рассказывала мне всякие глупости. Глупости на любой вкус. Хотите пример? Да на здоровье! Если я ее слишком уж доставала, она говорила: Не будешь слушаться, прилетит воробышек и трахнет тебя… или: Я тебя продам торговцу живым товаром… а вот еще: Хочешь, чтобы маньяк разрезал тебя скальпелем на мелкие кусочки? Да? В четыре года меня пугали не Букой, не Бякой, а серийным убийцей.

* * *

Да-а-а… Ну вот: вся эта бабкина фигня так промыла мне мозги, что я чувствую себя полным ничтожеством. Из-за нее я боюсь абсолютно всего: людей; общественных мест; закрытых пространств; коров — потому что они такие большие (о китах я вообще молчу!); выходить одна из дома после девяти; пауков с их длинными тонкими лапками; сороконожек — со всеми их ножками; высоких каблуков на покатых поверхностях; плохих психоаналитиков; слишком хороших психоаналитиков; общественного транспорта и машин; бездомных, выставляющих на всеобщее обозрение расчесанные в кровь руки-ноги; бритоголовых с железными прутьями, которые могут запросто избить вас, даже если вы НЕ очкарик; иностранцев, вызывающих «скорую», когда просишь дать прикурить; громыханья; ночного скрипа половиц; анкет, которые нужно заполнять; счетов, которые необходимо оплачивать; государства, которое ведет себя, как жадный спрут; тяжелых наркотиков, от которых так глючит, что начинает казаться, будто «Планета обезьян» идет по всем телеканалам; непрожаренных, сочащихся кровью рубленых бифштексов; картофельных чипсов «Ширриф»; призраков, где-то позабывших свои саваны; несчастливых телефонных номеров; насильников-уродов; страшных, как смерть, убийц; мерзких террористов, выдающих себя за белых и пушистых кроликов; аневризмы, которая лопается у вас в мозгу без всякого предупреждения; стрептококков, похожих на прожорливых покемонов, и этого гребаного СПИДа, не к ночи будь помянут. Но больше всего на свете я боюсь, что меня никто не будет любить. Потому-то я и раздвигаю ноги, чтобы увидеть небо или кусочек моего собственного персонального рая. Я раздвигаю ноги, чтобы забыть, кто я есть, раздвигаю, чтобы блеснуть, хоть на мгновение. Я очень мало люблю себя — так почему бы не лечь под любого, кто хотя бы изобразит любовь.