«О, боги! — отступила Лера, освобождая Артёму дорогу. — Надеюсь, я не сказала ничего предосудительного».

— Привет! — улыбнулся Артём, словно сказал: «Сюрпри-и-из!». — Как давно я у вас тут не был.

— Здесь ничего и не изменилось, — всем своим видом показывая, что она не специально заставляет его ждать, побежала Лера закрывать окна.

И пока она поворачивала пластиковые ручки, задвигала жалюзи, приставляла к столам стулья, мешающие ей по дороге, Артём развалился в её кресле и со скучающим видом ковырялся в её сумке. В том, что в оба телефона, лежащие на столе, он уже заглянул, Лера даже не сомневалась.

— А это что? — удивился он, доставая вырезанный из рекламы кленовый лист.

— Да делать было нечего, — глянула Лера мельком и начала переобуваться с равнодушным видом, хотя сердце застучало в груди как там-там. — Сидела, кромсала в гостинице.

Артём покрутил лист в руках, почитал вслух про скидку на бананы, а потом равнодушно кинул в корзину.

— Готова? — он встал и задержался по пути у Дашкиного стола.

— Почти, — распихивала Лера телефоны, боролась с молнией на сумке. И пользуясь тем, что муж стоял к ней спиной, достала из урны и положила в нижний ящик стола выброшенный лист.

— Дарья Поветкина, координатор отдела… — читал Артём визитку, взяв верхнюю из стопки в пластиковой подставке. — Ну и мудрёные же у вас должности. КАМы, продакты, медпреды. Написали бы просто — офис-менеджер.

— Она не просто офис-менеджер, — поясняла Лера, разыскивая офисные ключи, которые оказались в дальнем углу возле принтера. — Она занимается административной поддержкой: организовывает командировки, оформляет договора, оплачивает счета, ведёт реестр документации отдела, — открыла Лера дверь и улыбнулась тому, с каким кислым лицом Артём её слушал. — Вперёд!

— Как у вас всё сложно, — с этими словами он вышел.

— Мне тоже поначалу было сложно, — Лера спускалась вслед за ним по лестнице.

— Чёрт! — обернулся Артём у машины, уже пискнув брелоком сигнализации. — Я же курицу забыл достать. Может, тогда к маме?

— Ну, к маме, так к маме, — села Лера в машину, улыбаясь его жалобному выражению лица. — Кстати, пока я тоже не забыла. Я завтра поеду сама, так что можешь с утра спать.

— С кем ты разговаривала, когда я пришёл? — спросил Артём, обнимая Леру за плечи, когда, поставив машину в гараж, они шли к маминому дому. Мама жила минутах в пяти ходьбы.

— Да познакомилась с девочкой одной, ещё в прошлую поездку. Она из московского офиса, — ответила Лера уверенно. Она ждала этот вопрос. — В этот раз столкнулись с ней опять, разговорились про отца. А сегодня она звонила по работе, заодно и спросила, как дела.

— Ясно. Как всё же много тебе звонят, — то ли посочувствовал он, то ли высказал недовольство.

— Да, сегодня вообще кое-как отбилась, — просунула Лера свои пальцы в его ладонь. — На следующей неделе лечу на Камчатку. Привезти тебе чего-нибудь? Сигары там вряд ли есть, а вот вяленая камбала, говорят, зачётная.

— Если хочешь, привези, а вообще не обязательно. А надолго летишь? — сжал он её руку.

— Надо у Дашки спросить. Дня на три, кажется, или на четыре. Она билеты заказывала.

— Жаль, — вздохнул Артём. — Я тоже на следующей неделе выдвигаюсь.

— Как на следующей? Ты же говорил, к концу мая только уедешь. А день рождения?

— Встречу в лесу с медведями, — улыбнулся муж, набирая код на двери маминого подъезда. — Мне не привыкать.

— Надеюсь, связь там будет, — вздохнула Лера.

Если бы ей пришлось встречать свой день рождения в глухой тайге, она бы, наверное, расстроилась. А может, наоборот: хоть раз не пришлось бы стоять два дня на кухне. На праздники, положа руку на сердце, все приходили к ним вкусно пожрать.

Сегодня Лере, благодаря забывчивости мужа, не пришлось готовить ужин. Они пошли к маме доедать то, что забрали со вчерашних поминок. Хоть Артём не хотел. С ужином или без, а маму Лера навестила бы в любом случае.

— Мам, скажи, а МарьМихална ни у кого вчера не решила задержаться?

Сидя на уютной маминой кухне, Лера листала альбом с фотографиями.

Мама такая красивая. Папа такой молодой. Невозможно было не улыбаться, глядя на их счастливые лица, хотя видеть эти пожелтевшие снимки и грустно. Словно целая эпоха закончилась. Целая жизнь осталась позади. Навсегда. Жизнь, что её родители прожили в любви и согласии.

В квартире ещё привычно пахло лекарствами. На столе стоял флакончик с корвалолом. В комнате, где Артём после ужина смотрел фильм, орал телевизор.

— Да вроде к Ленке она собиралась, — мама, уставшая, с опухшими от слёз глазами, выглядела потерянной. Нервно теребила платок, стараясь держаться, но то и дело вздыхала.

— Так и осталась она её любимой невесткой, — кивнула Лера, стараясь отвлечь маму разговором. Галю, мать Вити, вторую свою невестку, МарьМихална не любила. И даже после смерти сына охотнее общалась с его первой бывшей женой.

Лера сделала однозначные выводы. Значит, Вите не пришлось везти бабку обратно в деревню за триста километров от города. Он отвёз её к Ленке, а сам поехал фестивалить с Дашкой.

— А эту фотографию помнишь? — ткнула мама в снимок. — Тебе тут год, не больше. Это мы ездили на похороны деда Ефима.

Конечно, Лера помнила. И эту фотографию, и все остальные, бережно вклеенные мамой в потёртый от времени альбом, но всё равно рассматривала с интересом.

— А это кто? Справа от тебя?

— Погоди, погоди, — нацепила мама очки, пряча платок в рукав. — А! Так это ж Наиль.

— Дядя Наиль?! — выпучила Лера глаза, не узнавая папиного друга. — Они уже тогда дружили?

— Ну, ты что! Они с армии не разлей вода, — сняла мама очки и держала в руках. — Наиль же из-за Вовки сюда и приехал. Да так и остался. Отец его на завод к себе пристроил. Язык бы только этому Наилю покороче, а так — золотой человек.

— А что не так? — удивилась Лера.

— Как что? — оглянулась мама на дверь и понизила голос. — Давай на поминках откровенничать при Артёме. Да мало ли какую херню там отец ему по пьяни говорил, зачем вспоминать-то?

— Да ничего он не сказал особенного, — перевернула Лера страницу и улыбнулась. — Ой, помню эту съёмку. Нас нарядили для фотосессии, а я наступила на подол платья и кружево оторвала, поэтому Анька везде стоит передо мной, чтобы закрывать прореху.

— Если бы ты видела лицо своего мужа в этот момент, ты бы так не говорила, — не поддержала мама разговор о платье. Потянулась к футляру, положила очки на место. Зло щёлкнула, закрывая.

— Мам, — посмотрела Лера строго. — Ты прекрасно знаешь, что отцу Артём никогда не нравился.

— Да уж, помню, как он тебя отговаривал замуж выходить.

Лера мысленно усмехнулась. Интересно, что бы мама сказала, если бы знала, что отец до самой смерти не смирился с Лериным замужеством. Даже в последний их разговор и то сказал: «Дочь, решать, конечно, тебе. Но, если однажды ты будешь стоять перед выбором: уйти от него или остаться, и тебе будет нужен совет, помни, что я всегда был за «уйти».

К горлу подступил ком — это был их с папой секрет. Глаза защипало, Лера тяжело вздохнула, но справилась со слезами.

— Ты всегда была его любимицей. Ты кого бы ни выбрала, он бы отцу всё равно не хорош был, — мамины губы задрожали, голос рванул в фальцет, но она тоже справилась.

Встала, налила себе воды прямо из-под крана, выпила. Бухнула на плиту чайник.

— Витька Артёма тоже вон невзлюбил. Что не поделили? Зыркали друг на друга, как два врага.

Лера ничего такого на поминках не заметила. С удивлением, застывшим на лице, она смотрела, как мама щёлкнула ручкой горелки. Газ взметнулся синим пламенем, облизывая круглые металлические бока посудины.

— Может, по работе что было, — села мама на место.

— По какой работе? — сменилось непониманием Лерино удивление.

— Так работали же они вместе.

— Что значит вместе? Когда? — отложила Лера альбом.

— Ты не знала, что ли? — мама развернула к себе альбом, но так и не открыла. — Да вы уже тогда вроде сошлись, — пожала она плечами, — или, может, раньше? Они с Артёмом часто пересекались. Витина компания вроде как заказчиком выступала, а Артём со стороны субподрядчика работал. Или наоборот, я толком не помню.

— А ты-то откуда это знаешь?

— Оттуда, — встала мама очередной раз, чтобы достать чашку. — Я, в отличие тебя, с родственниками общаюсь, морду не ворочу. Чай будешь?

— Нет. Ну, скажи мне тогда, раз ты такая общительная, — улыбнулась Лера. — Витя квартиру купил или снимает?

— Здрасьте, — всплеснула мама руками и снова села, прихватив с собой кружку с пакетиком чая внутри. — Витя квартиру купил ещё хрен знает когда. Тогда у него кроме этой квартиры однокомнатной ничего и не было. Да и то, нашлась же эта Светка на его голову. Им он свою квартиру и оставил. Бывшей жене да дочке. И ушёл в чём был. Жил у Ленки в гараже всё лето.

— А к матери почему не пошёл?

Историю с разводом Лера помнила, но вот подробности что-то запамятовала.

— У матери своя жизнь. Ему там некуда было. А может, стыдно — не знаю. А Ленка — добрая душа. Знаю только, что уже после развода он зарабатывать-то хорошо начал. Светка та поди все локти теперь искусала уже, а всё, поздно. Хотя деньги с него, стервочка, до сих пор тянет как бездонная бочка. Есть деньги — разрешает с ребёнком общаться, нет — пошёл нафиг, деньги неси.

Лера с сомнением пожала плечами. Видела она ту Светку ещё до развода много раз. Ничего стервозного в ней не заметила. Обычная. В меру общительная, в меру симпатичная. Раньше была худенькой, после родов немного поправилась, но тоже умеренно. Улыбка у неё очень красивая. И вообще она приятная, располагающая. Но Лера плохое вообще редко видела в людях, поэтому с мамой спорить не стала.

— То есть сейчас он квартиру снимает? Или новую купил? — уточнила Лера.

— А! Так новую недавно купил, — махнула мама рукой.

Чайник закипел, мама встала, выключила газ.

— Ну вот с этого и надо было начинать, — улыбнулась Лера. Нет для Даши более привлекательного качества в мужчине, чем собственная жилплощадь. — А то «Здрасьте!», «С родственниками не общаешься!». Оно мне зачем, если я всё у тебя могу узнать?

— А чего это ты Витькой-то вдруг заинтересовалась? — подозрительно прищурилась мама и села за стол с дымящейся чашкой в руках.

— Видела машину его сегодня возле своего офиса. Подозреваю, замутили они с Дашкой.

— Вот с этой? — показала мама пальцем в то место, где Дарья сидела относительно неё за столом. Мамины брови удивлённо уползли вверх, когда Лера кивнула. — Слушай, до чего неприятная девица. Не знаю, как ты с ней дружишь.

— Да никак, мам. Мы просто работаем вместе.

— А ей, похоже, везде свой нос сунуть надо. На отпевании я её что-то не заметила, не до того мне было. А вот на поминках обратила внимание. Значит, Витьку нашего взяла в оборот? То-то она с ним всё курить выходила.

— А, может, это Витька её, в оборот взял, — улыбнулась Лера. — Он, может, только с виду скромняга, серьёзный да молчаливый. В таких тихих, знаешь, какие черти водятся!

— Таким тихим обычно нравятся вот такие пустые и жадные финтифлюшки. Бывшая жена вон до сих пор, как липку обдирает. И дочь так же воспитывает. Та только звонит: «Папа купи. Папа дай», — изобразила мама капризного ребёнка и как накликала.

В дверь позвонили, за ней слышался звонкий голосок старшей Лериной племянницы Миланы.

— Мам, Витькиной Диане уже лет десять, а ты всё вспоминаешь её маленькой.

— Так я её с той поры и не видела, — подскочила мама и тяжело вздохнула. — Анька. Явилась не запылилась.

— Бабуля, сматли что я тибе налисовала, — с порога протянула четырёхлетняя Милана рисунок.

— Ты ж моя умница, — присела перед ней бабушка. — Спасибо! Где была?

— В садики. Потом у папи, — разувалась девочка. — Потом мама меня забьяла.

— Не у папи, а у папы, — поправила дочь Аня, пока Лера брала у сестры её вторую малышку.

— Привет, Веточка-конфеточка, — сюсюкала Лера, пока Анька разувалась.

Годовалая Виолетта счастливо улыбнулась и тут же потянула ручки к маме.

Обе Анькины девочки, светленькие, голубоглазые, были как две капли воды похожи на мать и на бабушку. Лера пошла совсем не в их породу, в отца.

— Привет, — вышел поздороваться Артём.

Он встал, подперев плечом стену, и когда Лера отдала малышку, и началась вся эта суета с бегающей Миланой и вопящей Виолетой, шепнул:

— Пойдём домой, а?

Уже дома, на диване перед телевизором, он обратился к Лере, лежащей у него на плече:

— Не могу сказать, что я не люблю детей, но твои племянницы меня дико раздражают.

— А как с ними мама устаёт, — вздохнула Лера. — И Аньке бесполезно говорить, что маме сейчас не нужны ни эта суета, ни шум. Тяжело ей, покоя хочется, выплакаться в тишине. Аня же считает, что маме будет не так тоскливо, если она на детей будет отвлекаться.

— А знаешь что? Может, нам пора уже завести своих?

— Ты надумал насчёт обследования? — насторожилась Лера.

— Надумал. Насмотрелся на Анькиных спиногрызок за эти дни и решил, что пора.

— Надо тогда звонить, записываться.

— Записывайся. Насколько сестра тебя младше? На четыре года? — он покачал головой. — И беременеет, как кошка, от каждого встречного.

— Да, я не кошка, — усмехнулась Лера. — Хотя, если бы от каждого встречного, может, и я бы смогла. Надо попробовать.

— Я тебе попробую, — стиснул муж Лерину шею в сгибе локтя, легонько, но ощутимо. Шутки на эту тему Артём не выносил. Но и Лере не нравилось, что он каждый раз предъявлял ей плодовитость сестры как упрёк.

— Артём! — упёрлась Лера в него рукой и закашлялась. — Прекрати!

Она упёрлась ещё сильнее, но муж лишь усилил захват. Вырвалась она, только тогда, когда Артём сам её отпустил.

— Терпеть не могу, когда ты так делаешь, — подскочила Лера с дивана и ушла, хлопнув дверью.

«Достали эти его армейские замашки», — бегала она по комнате, в которой планировалась детская, но пока её использовали в качестве гардероба. Зло выхватывая из чемодана вещи, Лера что-то бросала в корзину для стирки, что-то, так и ненадёванное, вешала обратно на плечики, что-то откладывала для намечающейся следующей поездки.

Дойдя до мятой футболки, в которой ей пришлось провести почти сутки, она остановилась, расправила её, увидела пятно от брызнувшего масла, и сердце сжалось такой тоской, что хоть плачь. Лера села на маленький диванчик и прижала её к лицу. Казалось, она ещё пахнет и жареным мясом, и беконом, и Питером.

— Лер, — прозвучал взволнованный голос мужа совсем рядом. — Лер, прости меня.

Он встал рядом с ней на колени и обнял.

— Прости, я знаю, что бываю грубоват, — погладил он её по голове, прижимая к плечу вместе с зажатой в руках футболкой. — Но я не хотел тебя обидеть.

— Грубоват?! — отпрянула она, чтобы заглянуть мужу в глаза. — Ты называешь это «грубоват»? Ты же насилуешь меня, как лошадь в стойле, только что за поводья не привязываешь. Трахаешь, как последнюю рабыню. И ходишь потом неделю довольный, а я неделю не могу ни сидеть, ни пописать так, чтобы не взвыть от боли.

— Нет, — недоверчиво покачал он головой.

— Да, Артём, — смотрела Лера на него упрямо. — Только не говори, что ты не знал. Что я никогда не просила тебя быть осторожнее. Что ты не чувствуешь, что во мне с трудом помещаются твои сантиметры. Не видишь кровь. Не понимаешь, как это больно. Нет?

— Лера, — Артём сел на пол, привалившись к дивану спиной. Потёр лоб. — Да, я догадываюсь. Но мы уже говорили об этом. Я не могу по-другому.

— Нет, ты можешь. Просто тебе по-другому не нравится. Не те ощущения.

Она взмахнула руками и скрестила их на груди, откинувшись к спинке.

— Да, мне не нравится, — повернулся муж. — И, ты помнишь, я пытался. Но у меня не встаёт, если нежно, постепенно, аккуратно. Даже если я так начинаю, то потом всё равно не могу себя контролировать.

— Ты не можешь, — она развела руками. — Да, не можешь. И мне проще раз в неделю потерпеть, зато будет, как ты хочешь. О каких детях мы тогда говорим, Артём? Меня же гинеколог заставит заявление в полицию отнести, стоит мне залезть в таком виде на кресло.

— Мне-то что делать, раз такой вырос?! Я же не могу половину отрезать! — он тяжело вздохнул, упёрся головой в руку. — Лер, клянусь, я не виноват. Я не умею на полшишечки.

Голова Артёма легла Лере на колени.

— Я люблю тебя. Ты нужна мне. Я хочу наших детей. Но я не знаю, как быть.

Лера вздохнула и взъерошила его волосы. Да, они это уже проходили. Не первый раз проходили. С обезболивающими смазками, с выбором поз, в которых им обоим более-менее нравилось. С надеждой, что со временем у неё всё растянется под его размер и станет проще. Но время проходило, в ней не становилось просторнее, и Артём всё равно возвращался к тому виду сексуального поведения, который устраивал его. А Лера смирялась, как с неизбежным. И терпела, терпела, терпела…

Иногда она доходила до такого отчаяния, что на языке крутилось предложение, чтобы он нашёл себе женщину, которая ему подходит. Лера даже не будет против, если местом встреч они сделают их дом. Но так ни разу это предложение и не озвучила.

Глядя бессонными ночами в потолок, она представляла, как муж будет приводить домой девицу, укладывать её на их кровать, как эта баба будет визжать от наслаждения, а Артём шлёпать её по целлюлитной заднице и кричать: «Йя, яй, зер гуд! Натюрлих!» Лере становилось смешно. А потом, как это обычно бывает во время ночных бдений, ей начинало казаться, что она и сама так сможет. Чем она хуже? Зачем ему эта целлюлитная? И следующий секс уже не казался ей таким уж и страшным.

«Может, и правда я слишком зажимаюсь? — поцеловала она его в висок. — После вчерашнего я же чувствую себя отлично».

— Я тоже люблю тебя, Тём. И с подушкой мне совсем не больно.

— Пойдём с подушкой? — поднял он голову. — С утра безумно тебя хочу.

— Неожиданно. Второй день подряд?

Лера встала, но Артём поднял её на руки и отнёс в спальню.

— Сам в шоке. Давай, сделаем маленького.

Он нежно-нежно целовал её в шею, раздевая. И это был, пожалуй, лучший секс за всю их совместную жизнь.