— Счастье моё, проснись, — Кирилл щекотал Леру щетиной. — Просни-и-ись! В самолёте доспишь.

— Самолёт! — прохрипела Лера, подскакивая. Откашлялась, посмотрела на Кирилла. — Сколько времени?

— Впритык, — улыбнулся он, вставая с кровати. Уже одетый, наодеколоненный, безупречный, с иголочки. То-то Лере снились какие-то вкусно пахнущие экзотические цветы. — Не хотел тебя будить. Ты так сладко спала.

— Чёрт, — снова прохрипела она и побрела в ванную, мельком глянув на серое утреннее небо за распахнутыми настежь дверями балкона. — Я быстро.

— Лер, Лер, — остановил её Кирилл. — Ты в чём поедешь? Краситься будешь? Давай всё ненужное мне покидай, я упакую чемоданы.

«Чемоданы», — усмехнулась она. Да, чтобы увезти всё, что ей накупил Кирилл, понадобился ещё один чемодан.

— В холодильнике не забудь. Там чернила каракатицы, — произнесла она снова хрипло и снова откашлялась, показывая пальцем.

— Такое забудешь, — усмехнулся Кирилл и всё же поймал Леру, хоть она и пыталась его обойти, собирая разбросанные по комнате вещи. — Болельщица моя, — прижался он губами к ключице, — наоралась вчера? Сорвала голос?

— Блин, как было классно, — откинула Лера назад голову, когда губы Кирилл переместились на шею, и проскандировала, подкрепляя свои воспоминания жестами: — Месси! Месси! Месси!

— Понравилось?

— Очень. Спасибо тебе! — поцеловала она Кирилла. — Хотя по телевизору и лучше видно, а на поле я ни хрена не понимала кто, где, зачем, это было потрясающе.

— Ну, «Леванте» в их ядовито-лимонных костюмах от сине-гранатовых отличала? Этого и достаточно.

— Видеть всё это вживую, слышать, как скандируют трибуны — просто космос. А как они пели. Барса! Барса! Ба-а-а-рса! И Неймар вообще красавчик. Месси — это Месси, но Неймар… мн-н-н…

— Беги в душ, Неймар, — улыбнулся Кирилл, шлёпая её по попе.

— Слушай, а почему они вышли перед матчем в красных футболках с надписью SOS? — обернулась Лера, ещё не дойдя до ванной.

— Весь тур этого Чемпионата Испании посвящён поддержке беженцев. Кстати, а где шарфик? — оглянулся Кирилл.

— Чёрт! — посмотрела на него Лера умоляюще. — Я его на крыше вчера забыла.

— Там, где мы прощальное шампанское пили или где ты с этими немцами флиртовала? — уже выдернул Кирилл из двери ключ.

— Эй! Я не флиртовала. Один из них же был с нами на кулинарных курсах. Питер, который с бабушкой приехал. Я просто подошла поздороваться.

— Ой ли, — прищурился Кирилл и погрозил ей пальцем. — Ладно, поищу. Иди. Время!

Дверь за ним захлопнулась. И Лере бы очень хотелось постоять под прохладными струями воды подольше, но Кирилл был прав — время поджимало.

Время вообще пронеслось катастрофически быстро. День выпал из-за ночного клуба. День они провели в счастливом «ничегонеделании», вяло переворачиваясь на шезлонгах у бассейна, как куры на гриле. И это было так классно — просто ничего не делать рядом с Кириллом. Пить вино, смотреть на бескрайнее небо, наслаждаться жизнью. Кириллу, конечно, не лежалось. Он то бегал в тренажёрный зал, то спускался вниз за мороженым, то двигал туда-сюда зонт, беспокоясь, чтобы Лера не сгорела. И её кожа, конечно, покраснела, но зато на следующий день наконец как следует покрылась красивым золотистым загаром.

А кулинарные курсы! Это тоже было что-то с чем-то. А как самозабвенно Кирилл чистил картошку для тортильи.

Лера улыбнулась и выключила воду.

«Один день», — стиснула она зубы, отжимая полотенцем волосы. У них остался на двоих с Кириллом всего один день. Завтра в это же время она уже сядет в самолёт, и он унесёт Леру от Кирилла за тысячи тысяч километров. И снова ей останется только его дыхание в трубку и его голос.

У эскимосов есть пятьсот слов для обозначения снега. У Шахерезады — тысяча и одна ночь. У Эрики Леонард Джеймс — пятьдесят оттенков серого. У Леры в запасе была тысяча оттенков голоса Кирилла, ещё одна ночь вместе и всего три слова, чтобы сказать ему всё, что она чувствует.

И Кирилл, тоже осознавая грядущую разлуку, снова боялся отпустить Лерину руку даже на секунду.

Устроившись в самолёте на его уютном привычном плече, зажимая в своих ладонях его тёплые пальцы, Лера мечтала о том времени, когда они смогут быть всегда вместе. Когда им не надо будет расставаться.

Когда они смогут вместе вернуться в их дом. И Лера будет готовить Кириллу завтраки. Они вместе будут ходить в кино и за покупками. Вместе смотреть вечерами футбол. Будут делиться новостями, навещать родственников, путешествовать. Засыпать в горячих объятиях друг друга. Может, даже родят детей и будут заботиться о них. Вместе.

Господи, наверно, они были бы сумасшедшими родителями.

Если бы только они могли остаться вместе уже сейчас.

Если бы где-то там, в холодной осени провинциального города, Леру не ждал муж.

Если бы в Москве, в уюте и тепле московской квартиры, Кирилла не ждала жена.

Если бы этот мир мог вдруг разлететься на осколки, которые потом взяли и сложились бы иначе.

Но даже в мечтах Лера видела свои руки, изрезанные в кровь в тщетной попытке соединить вместе то, что друг к другу не приложишь без потерь.

Нет, она не питала иллюзий, хотя Кирилл и назвал их просто планами. Он предложил ей всё. Дом, работу, перспективы, любовь, заботу, защиту, сердце и даже руку, которая ему пока не принадлежит. Но он обещал, что это просто вопрос времени.

Только однажды Лера уже была так же бесконечно влюблена. Однажды уже мечтала о дружной семье, детях, настоящем счастье. Однажды уже верила, что это навсегда. А ещё, что она никогда не сможет предать мужа, которому клялась в любви и верности до гробовой доски.

Эти мечты уже рассыпались в прах. И Лера не хотела торопиться, чтобы не хоронить следующие.

— Уважаемые пассажиры, через тридцать минут наш самолёт совершит посадку в Аэропорту Домодедово…

«Через тридцать минут у нас останется на двоих ровно на тридцать минут меньше, чем было до этого», — вздохнула Лера и пристегнула привязные ремни.

— Какие люди! Какие люди! — в зоне прибытия Кирилла обнял и похлопал по плечу высокий темноволосый парень. — Как вырос! Как похорошел!

— Лера, это Степан, — представил Кирилл.

Несмотря на то, что Степан был выше и шире Кирилла в плечах, было в их внешности на удивление что-то общее. В осанке, в какой-то рыцарской представительности, в небрежном аристократизме. Темноволос, голубоглаз, небрит, брутален, самоуверен — одним словом, Степан был очень хорош собой и прекрасно знал об этом.

— Вот это да, — присвистнул он, глядя на Леру. — А у тебя, братишка, губа не дура. Валерия, я сражён наповал, — склонился он галантно к её пальцам, обтерев предварительно свою руку о штаны. Когда он поддёрнул рукава кожаной куртки, к его образу добавилась ещё одна деталь — покрытые цветными татуировками руки. Он приложился таким смачным, таким бессовестно слюнявым поцелуем, что Лера невольно улыбнулась. — Что вы делаете сегодня вечером? Не обращайте внимания на этого олуха, он нам не помешает. У него всегда столько работы, что господин директор и не заметит, если мы с вами где-нибудь уютно уединимся.

— Сегодня вечером? — переспросила Лера, покосившись на сокрушённо качающего головой Кирилла.

— О-о-о! — тут же отреагировал этот паяц. — Ну, можем и завтра.

— Увы! Завтра у меня самолёт.

— Самолёт?! — поползли на лоб его красивые брови, и он обратился через плечо к Кириллу. — А кто у нас самолёт? Нет, самолёт нам не нужен.

— Полностью с тобой согласен, — подал голос Кирилл, забирая Леру из уже наметившихся объятий Степана и протягивая ладонь. — Ключи!

— Держи, — упала в руку Кирилла связка. — Только я твою машину не пригнал, — тут же перешёл Степан на обычный деловой тон.

— Почему? — Кирилл засунул ключи в карман и перехватил Леру так, чтобы она была подальше от этого любвеобильного клоуна.

— У тебя, знаешь ли, корпоративная машина на корпоративной парковке. А я не член вашей корпорации монстров.

— А, чёрт, — дёрнул головой Кирилл. — Точно.

— Так что будете мучиться в моей колымаге, — улыбнулся Степан Лере, скользнув по ней таким неприкрыто плотоядным взглядом, что она почти смутилась.

— О, нет, — и бровью не повёл Кирилл на донжуанские замашки друга, но из-за машины явно расстроился.

— Прости, Кир, но что было под рукой. Посадим девушку вперёд.

— Вот хрен тебе, — отрезал Кирилл, оставил Степану второй чемодан и повёл Леру к выходу, но на самом деле выбора у него не было.

Потому что «мучиться» пришлось в Бентли. В чёрной матовой Бентли Континентал GT с кремовым салоном и откидным верхом.

В двухдверной Бентли. Места на заднем ряду кресел которой оказалось так мало, что Кирилл матерился и тяжко вздыхал, забираясь в машину.

— Эти твои корявые понты, — ворчал он, так как ему пришлось ютиться, упираясь коленками, да ещё и рядом с чемоданами.

— Ничего, потерпишь, — подмигнул Степан Лере, разместив её с комфортом впереди и хлопнув дверью.

Заняв водительское место, он потыкал пальцами в экран на консоли, звякнул колокольчиком в связке с нанизанными на шнурок острыми красными перчиками, покрутил ручку громкости магнитолы, на которой и висел этот брелок. Или это была не магнитола? Лера не сильно следила, тем более, что её отвлекала рука Кирилла, что опустилась на её плечо, и его пальцы, скользнувшие по ключице под футболку.

— Ну рассказывайте, что нового в Барсе. Куда ходили? — обратился к Кириллу Степан, глядя на него в зеркало заднего вида, когда они уже выехали на дорогу.

Двигатель недовольно зарычал, набирая обороты. И Лера первый раз видела, с какой поспешностью перестраиваются едущие впереди машины, уступая левый ряд их набирающей просто неприличную скорость машине. Она испуганно уставилась на растущие цифры спидометра.

— Из того, что тебе известно, в «Опиум», — ответил Кирилл спокойно, даже не обратив внимания, что они уже не едут, а низенько парят над асфальтом. Он оставил в покое Лерино плечо и просто протянул ладонь. Она привычно вложила в неё свои пальцы.

— Одобряю. Как там старичок «Опиум»? Всё так же развратно, шумно и накурено?

Лера усмехнулась. Степан посмотрел на неё, но ничего не сказал, только улыбнулся. Понимающе.

— Всё так же, — изрёк Кирилл, словно отмахнулся. Но вышло у него философски, словно его ответом было: «Старо, как мир».

— А из того, что мне неизвестно? — спросил Степан. — Что-нибудь новенькое?

— Свеженькое, аппетитненькое? — переспросил Кирилл многообещающе и усмехнулся, когда Степан активно и предвкушающе закивал. — Их есть у меня. Мы ходили на кулинарные курсы.

— На курсы? — он даже развернулся, держа руль одной рукой. Смерил удивлённым взглядом Кирилла, а потом перевёл его на Леру. К счастью, ненадолго, всё же вспомнив про дорогу. — Валерия, вы сами увлекаетесь готовкой или решили приобщить этого совершенно не способного к кулинарии бандерлога к искусству приготовления пищи

— Кое-какие элементарные навыки ему даже удалось освоить, — улыбнулась Лера.

— Презанятная вещь, скажу я тебе, Стёпа, — подал голос Кирилл. — Я первый раз в жизни чистил картошку не ножом, а какой-то непонятной хренью с ручкой и, — Кирилл наклонился вперёд и понизил голос, — никому не говори, но мне понравилось. Рекомендую. Тебе стоит непременно попробовать.

— Непонятная хрень с ручкой говоришь? Хм, — Степан поскрёб щетину совсем как Кирилл. — Интригует. Ай-яй-яй! Неужели ты научила его плохому?

— Сделала всё, что смогла, — развела руками Лера.

— Я тебе всё сейчас расскажу, — ещё ближе доверительно наклонился Кирилл к плечу Степана. — Перво-наперво, когда приходишь, тебе наливают винишка…

— Можешь не продолжать, мне уже всё нравится.

— Ты что, — возмутился Кирилл, — дальше же самое интересное. — Пока ты упиваешься галиссийским белым вином, тебе поливают хлебушек оливковым маслицем первого отжима, натирают специальными помидорками…

Стёпа заржал, оглашая салон хриплым басом.

— Когда натирают помидорки… — пытался остановиться он и не мог, давился от смеха, — ещё и специально…

— И это я только начал рассказывать, заметь.

— Да, да, я уже в экстазе. Боюсь даже предположить, чем это закончилось.

— Феерическими ощущениями. Просто непередаваемыми. Когда, зная по-испански всего два слова: «Ола!» и «Грасиас!», я пытался купить на рынке чернила каракатицы.

— Серьёзно? — Степан вытер рукой выступившие от смеха слёзы. И Лера тоже не смогла сдержаться. Смеялась, закрыв глаза рукой. Она-то всё это ещё и видела. — А чернила-то тебе зачем?

— Видишь ли, Стёпа, — всё так же невозмутимо пояснял Кирилл, не поддаваясь общему настроению. — Люди ходят на курсы не только затем, чтобы их там накормили по всем канонам. Они хотят применять полученные знания. А нас учили готовить чёрную паэлью. Поэтому мы везём с собой три килограмма специального риса, лейку для оливкового масла и… чернила каракатицы.

— Валерия, — повернулся Степан и приложил руку к груди, — я уже хочу это попробовать.

Он протянул руку к её ноге, но быстрее, чем Лера успела отодвинуться, Кирилл отшвырнул эту наглую лапищу, хотя она и предусмотрительно замерла в паре сантиметров от Лериного тела.

— Стёпа, не переигрывай, — рыкнул Кирилл.

— Понял, — и бровью не повёл Степан. — Чёрная паэлья будет только для избранных.

Они доехали довольно быстро. И Лера даже с каким-то сожалением вздохнула, когда Степан открыл ей дверь. С ними было весело.

— Спасибо, — взялась Лера за выступ в двери, проигнорировав протянутую руку.

Степан понятливо отступил, а Лерины пальцы неожиданно и неприятно наткнулись на что-то влажное.

— Ой, — вытащила Лера огрызок яблока. Совсем свежий, но очень характерно обкусанный «конфеткой».

— Упс, — протянул Степан раскрытую ладонь, а потом отшвырнул этот мусор куда-то за спину и даже не обернулся убедиться, что ни в одну из припаркованных машин не попал. Снова вытер руку об штаны, но повторно не протянул. — Рад был знакомству, Валерия, — сказал он совершенно серьёзно. — Всего доброго! И удачи!

Лера кивнула. И Бентли, заложив просто космический вираж на полупустой парковке, скрылась из виду.

— Позёр, — посмотрел ему вслед Кирилл, покачав головой. Щёлкнув брелоком, он показал Лере рукой в сторону моргнувшей им фарами машины.