— А вы давно дружите? — спросила Лера Кирилла, когда его машина уже мчалась по пригородной трассе.

— Со Степаном?

— Ну да. Семьями?

— Он не женат, — усмехнулся Кирилл. — Но дружим мы давно, да. Это с ним мы прогуливали лекции в универе. И уже тогда он был таким. Ты не обращай внимания. Это он просто выпендривается. Все эти тачки, косухи, татухи. И не скажешь, что серьёзный дядя, бизнесмен.

— Да нет, скажешь, — улыбнулась Лера, сжимая покрепче руку Кирилла, и вздохнула. — А чем он занимается?

— Честно говоря, я толком и не знаю, — поцеловал Кирилл кончики её пальцев и прижал её руку к своей голой шее. — Он мог бы вообще ничем не заниматься. Отец у него депутат, но Стёпа как-то с ним не сильно дружен. Мутит что-то своё. Знаю, что финансовую компанию он какую-то открывал. Потом фитнес-клуб купил уже работающий. Крутится.

— Значит, Настя с ним хорошо знакома?

— Только не начинай про Настю, — выдохнул Кирилл.

— Нет, нет, я просто для информации, — отняла Лера руку, чтобы убрать свой волос, прилипший к его рубашке. — Понять, насколько они близки.

— Ну, мы вместе учились, и Степан её намного дольше меня знает. Они то ли в первом классе, то ли во втором в школе даже за одной партой сидели. А потом Степан переехал в другой район. И вот уже в универе встретились снова.

— Значит, с тобой или без тебя, они всё равно друзья?

— Ты это к чему? — подозрительно посмотрел на неё Кирилл.

— Просто у него в машине тоже огрызок яблока валялся. Совсем свежий.

— Странно, что только огрызок. Стёпа вообще любитель жрать и бросать мусор, где попало.

— В пассажирской двери? — улыбнулась Лера, но не стала настаивать.

Хотя точно знала, что именно жена Кирилла ела в Бентли яблоки и буквально перед тем, как они туда сели. Лера видела, что Кирилл нахмурился, но сейчас её интересовали куда более насущные вопросы, чем отношения его друга и его жены.

— Если я подарю деду бутылку вина, будет нормально?

— Лер, да не надо ему ничего дарить, — отмахнулся Кирилл и положил свою руку ей на бедро, двигаясь между ног туда, где погорячее.

— Но вино он пьёт? — напряглась Лера, перехватив его пальцы. — Хочешь остановиться?

— Здесь, к сожалению, нельзя, — оглянулся он с досадой на ограждения шоссе и улыбнулся. — Но я надеюсь, мы у деда найдём где-нибудь укромный уголок.

— Ты не ответил про вино.

— А, да. Пьёт. Ладно, достану бутылку. Я там хамон ещё захватил, чоризо, оливки маринованные. Посидим.

— Михаил Васильевич? — переспросила Лера шёпотом, выходя из машины у красивого двухэтажного коттеджа.

— И Валентина Дмитриевна, — так же тихо напомнил Кирилл.

Лера ни за что не дала бы этому жилистому сухопарому дедку семьдесят девять лет. Да и особо больным он не выглядел. Сидя за столом в просторной столовой с видом на ухоженный и уже по-осеннему пожелтевший сад, Михаил Васильевич шутил, что хочет дожить до своих восьмидесяти во что бы то ни стало.

— Я хочу получить положенные мне государством пять тысяч, — смеялся он, обнажая красивые искусственные зубы и изучая Леру сквозь прищур пытливых серых глаз.

И взгляд у него был тёплый. И сидели они довольно тепло. Открыли сначала испанское вино, потом Валентина Дмитриевна принесла бутылку другого сухого красного, кажется, Бордо — Лера не понимала, что написано на этикетке.

Женщине Лера тоже не дала бы шестьдесят, но её возраст, как ни странно, выдавало то, что должно было его скрыть — пластическая операция. Может, и не одна. Но именно на хирургию грешила Лера, когда видела эту натянутую улыбку на каком-то удивительно неприятном, фальшиво приветливом лице.

— Это вы в поездке купили? — спросила она, глядя на Лерину шею, когда Лера кинулась помочь ей с нарезкой.

— Да, — кивнула Лера, точно не зная, где на самом деле купил подвеску Кирилл, и едва сдержалась, чтобы не поправить бриллиант.

Ей вообще казалась такой ненадёжной эта леска, что Лера всё время пыталась украшение снять и спрятать, чтобы не потерять. Но Кирилл развеял её страхи и настоял, чтобы она носила его подарок не снимая, потому что ей очень идёт. Заверил, что это мелочи, даже если она его потеряет. Не страшно.

— Вижу не больше карата. Наверно, тысяч восемьдесят, если на наши деньги.

— Я не знаю, — ужаснулась Лера цифре. Ничего себе «мелочи». И смутилась: — Это подарок.

— Даже так, — хмыкнула женщина. — Умеют же некоторые.

Лера с негодованием подняла на неё глаза, но та уже повернулась к окликнувшему её мужу.

— Валя, сходи-ка за огурцами в теплицу.

— У вас до сих пор не отошли огурцы? — удивилась Лера, ставя на стол тарелку. Она хотела развернуться и сходить за следующей, но Кирилл остановил её за руку.

— Без тебя разберётся, — улыбнулся он, усаживая Леру на коленку.

— И укропчика не забудь, — крикнул дед в спину засуетившейся к выходу женщины, а потом повернулся к Лере. — Так отапливаемая ж теплица. Они там до самых холодов плодоносят. А Вальку ты шибко не слушай. Она та ещё язва.

— Да мы вроде особо и не говорили, — всё же потянулась Лера рукой к шее.

— А-а-а, цацку увидела, — хмыкнул дед. — Это она эксперт у меня, по драгоценностям. А ты, я смотрю, не носишь. Или не любишь?

— И не разбираюсь, — вздохнула Лера, посмотрев на свободный от обручального кольца палец. Кольцо она стыдливо сняла ещё в самолёте перед Москвой. В тот момент, когда окончательно решилась.

— Да и правильно, — словно не заметил её взгляда Михаил Васильевич. — Зинаида моя тоже ничего не носила. Хоть я ей столько всего дарил. А она всё складывала в шкатулку: «Для богатства».

Дед вздохнул.

— Ну, чего сидишь? Лей! — кивнул он внуку и поднял уже наполненный бокал. — Ну, давай, милая, за вас с Кирюхой. Он хоть и шалопай, а своего не упустит. Так что ты его держись, не бойся. Парень он серьёзный, правильный, надёжный. Сказал — сделает, но и против течения не попрёт.

— Дед, — укоризненно посмотрел на него Кирилл.

— Не, дедкай, — осадил его старик и протянул Лере бокал. — Давай, красавица, за тебя!

В гостях они неожиданно задержались дольше, чем рассчитывали.

Раскрасневшийся от вина, с проступившими на щеках тонкими красными жилками, Михаил Васильевич повёл Леру по своим владениям, когда закатное солнце уже заглянуло в сад.

Жену он отослал с очередным поручением, от Кирилла просто отмахнулся, давая понять, чтобы тот им не мешал, и, показывая Лере колоновидные яблони, свои любимицы, и срывая с ветки чудом сохранившуюся позднюю грушу, ненароком выспрашивал у Леры про её жизнь. Ненавязчиво, мягко поинтересовался мужем, пособолезновал смерти отца.

А заведя в дом, когда в саду похолодало, сразу повёл Леру в кабинет.

— Это мы на Чёрном море, — показал он на фотографию, висящую на стене. — Нина, Игорёк, Кирюшка ещё маленький, моя Зина.

На мелких камнях, рядом с брошенным покрывалом, на первом плане сидел белобрысый мальчишка лет семи. Лера ни за что не узнала бы в нём Кирилла. За ним стоял и счастливо улыбался пухлый добродушный подросток с отстранённым, словно блуждающим взглядом. Интеллигентная женщина в закрытом купальнике положила ему на плечо руку, а вторая женщина, моложе, с короткой курчавой причёской, махала в камеру рукой.

Дед долго-долго смотрел на снимок и неожиданно торопливо вытер слезу.

— Скучаю я по ней, — махнул он рукой на Лерин немой вопрос и посеменил к комоду. — До сих пор скучаю. Но ничего, — дед поправил фотографию той же интеллигентной женщины в рамке на комоде, протёр стекло, — скоро, надеюсь, встретимся.

Открыл ящик и начал что-то сосредоточенно искать в его недрах.

— А ты, значит, медик?

— Мн-н-н, почти, — ответила Лера. Она никогда не знала, как правильно отвечать на этот вопрос.

— Ну, в наследственных заболеваниях понимаешь? — шуршал он какими-то бумагами.

— Немного, — пожала Лера плечом, хотя дед на неё и не смотрел.

— А что такое слабоумие разбираешься? — он наконец нашёл, что искал. Повернулся к ней с довольным видом, сжимая в руках пожелтевшие документы и коробочку. — Что может передаваться оно по наследству, наверно, должна же понимать?

— Должна, — согласилась Лера, не понимая, к чему он клонит.

— Держи-ка, — протянул он бумаги и не позволил Лере в них заглянуть. — Потом как-нибудь прочтёшь. Главное, никому не показывай.

Он взял с полки первую попавшуюся под руку книгу и, свернув, вложил разлинованные типографским способом и исписанные от руки листы туда. Лера прижала книгу к себе.

— И вот ещё что, — дед поставил рядом с портретом большую сафьяновую коробочку, что до этого держал в руке, и посмотрел на снимок. — Она это, Зина. Сердцем чую. Она.

Он вздохнул. Достал блеснувшее синим кольцо и протянул Лере на раскрытой морщинистой ладони.

— Возьми, — приказал.

Лера отрицательно покачала головой.

— Бери, говорю. Недорогое оно. Хоть для меня и бесценно, — он сам вложил его Лере в руку и сжал кулак. — Если не сложится у вас с Кириллом, вернёшь. А сложится — так на свадьбу надень.

Лера открыла рот, чтобы возразить. Но что она могла возразить на это?

Дед отвернулся, закрыл коробочку, бросил её небрежно в ящик, привалился к нему, чтобы закрыть.

— Я тогда ещё молод был, — показал он рукой на выход. — Денег много и в глаза не видел. Но так хотел что-нибудь под цвет глаз своей Зине подобрать. На серёжки вот не хватило, а на кольцо наковырял. Стой-ка, — развернулся он. — А ну-ка примерь.

И даже нервно сглотнул, пока Лера, засунув книгу под мышку, решалась на какой же палец надеть кольцо. На средний оно не лезло, на мизинце болталось, хотя выглядело совсем крошечным. С этим густо-синим камнем в обрамлении прозрачных кристаллов оно смотрелось таким игрушечным, ненастоящим. Лера выдохнула и всё же натянула ободок из белого металла на безымянный палец к вящей радости деда. Правда, на левую руку.

— Ты же правша? — не ускользнула от него её хитрость. Он покрутил легко проворачивающееся кольцо на пальце и довольно улыбнулся. — Значит, на правую будет в самый раз. Ну, прячь, прячь, — дед обернулся на шорох, а потом погрозил ей пальцем, — И Кирюхе не говори. Секрет наш с тобой будет. Скажешь, дедушка подарил, когда время придёт. Он всё сам поймёт.

— Дед, ну ты как всегда, — нашёл их Кирилл. — Если что в руки попало, — он не договорил, обнял Леру, прижимаясь губами к волосам и, ткнувшись в книжку, удивлённо отстранился. — Это у тебя что?

— Возьму почитать в дорогу, — повернула Лера к себе название. «Сборник французской поэзии». Ну а почему бы и нет?

Дед обнял Леру у машины. По-старчески трижды ткнулся в щёки сухими губами.

— Давай, дочка! Счастливого пути, — он потрепал Кирилла по голове. — Не ожидал от тебя, шалопай.

— Ладно, давай, дед! Позвоню, — махнул Кирилл рукой, кивнул: — Валентина.

— Заезжал бы почаще, а не «позвоню», — покачал дед седой головой и тоже махнул рукой.

— Скажи, Кир, а какой диагноз ставили твоему брату? — спросила Лера, когда они уже мчались обратно в Москву.

— Что, и тебя тоже предупредил? — горько усмехнулся Кирилл.

— О чём? — не поняла Лера.

— Что в половине случаев тяжёлая умственная недостаточность обусловлена генетическими нарушениями. А хромосомные аномалии передаются по наследству.

— Значит, твоя жена…

— Да, да, знает от деда. И знает, что это выявляется на ранних стадиях беременности и при ПГД.

— ПГД?

— Предимплантационная генетическая диагностика эмбрионов. Это стало одной из главных причин, почему мы согласились на ЭКО, — Кирилл тяжело вздохнул. — Знаешь, жить, имея в генетической карте слабоумного брата, то ещё испытание. Плюс эпилепсия, которой Игорь тоже страдал. В общем, вижу, тебя дед тоже просветил, чем ты рискуешь, если что.

Кирилл расстроился. Замолчал. Барабанил пальцами по рулю, стараясь смотреть в боковое окно.

— Кир, не будем об этом говорить, — погладила его по ноге Лера, — раз тебе больно.

— Я так устал оправдываться за то, в чём не виноват, — сгрёб он её одной рукой.

— Ты даже не представляешь себе, как хорошо я тебя понимаю, — прижалась к нему Лера. — Как тяжело соответствовать чьим-то чужим ожиданиям. Делать то, что от тебя ждут, а не то, что ты хочешь сам.

— Господи, как я буду жить без тебя, — Кирилл резко вывернул руль, затормозил у ограждения. Под злой сигнал клаксона ехавшей сзади машины включил «аварийку».

Отстегнул ремень безопасности и прижал Леру к себе двумя руками.

Им не нужны были слова. Всё, что Лера могла ему сказать, говорили её слёзы.

Держи меня, Земля!

Когда я вдруг пойму,

Что без него — никак,

Что без него — умру.

Кружи меня, Земля!

Когда его «люблю»

Осенняя листва

Прошепчет на ветру.

Я не отвечу: «Нет»,

Хоть знаю — нам нельзя.

Огней посадки свет…

Прими меня, Земля!