День приезда Артёма как-то с утра не задался.

Лера хотела взять отгул, чтобы спокойно накрыть к приезду мужа стол, собраться с мыслями, может быть, собрать кое-какие вещи. Но работы навалилось столько, что не только пришлось выйти в офис, так ещё и вырваться удалось не раньше, чем после обеда.

И как вырваться — просто бросить всё. Закрыть глаза, принудительно вырубить компьютер, который никак не хотел отключаться, заткнуть уши на Дашкино недовольство и уйти, не объясняя причин.

Благо, впереди были выходные, а значит можно будет приехать и спокойно доделать оставленные «хвосты». Приехать — потому что, как видела это Лера, уже не придётся отпрашиваться у мужа. Спокойно — потому что его прихоти уже не будут решающими в её распорядке дня.

В последний раз Лера хотела приготовить Артёму его любимые блюда, чтобы сесть и спокойно за ужином с ним поговорить. Озвучить суть их непримиримых противоречий. В конце концов, Артём заслуживает объяснений. И сам не может не понимать, что отношения их давно зашли в тупик. Что низы не могут, а верхи не хотят. А это неразрешимый конфликт, который всегда заканчивается если не революцией, то разводом. Они же взрослые люди — им ни к чему ни воевать, ни осложнять друг другу жизнь. Что их брак не спасёт и ребёнок, а, наоборот, только станет заложником их разногласий. Ни к чему разрушать ещё одну жизнь из-за того, что они не нашли в себе сил вовремя расстаться.

Всё это Лерой за неделю уже было думано-передумано. И, взвесив все «за» и «против» она решила, что трусливо сбегать, как делают некоторые, — не её вариант. Это неправильно по отношению к Артёму, перед которым она и так виновата. И хоть не собиралась каяться во всех грехах, чтобы не делать ему ещё больнее, решение её не спонтанное, а взвешенное и окончательное.

Больше всего Лера боялась, что Артём будет умолять её дать ему ещё один шанс. Боялась уступить, дрогнуть, пожалеть, согласиться. Боялась, что придётся пускать в ход последний контраргумент. Но очень надеялась, что до этого не дойдёт.

И едва она села за руль, как её главный контраргумент позвонил. К сожалению, Лера не могла припарковаться, чтобы поговорить с Кириллом. Сегодня ей требовалось это время, чтобы доехать до дома.

Но, как обычно бывает, лучше бы припарковалась. Едущая впереди машина начала движение с перекрёстка налево, но неожиданно затормозила, когда Лера уже начала своё движение прямо.

— Чёрт! — выругалась она в трубку громче обычного.

— Что случилось? — тут же насторожился Кирилл.

— Я в аварию попала.

— Так. Не паникуй, — среагировал Кирилл быстрее, чем Лера успела испугаться. В голосе его тут же зазвучала командирская уверенность и спокойствие человека, который знает, что делать. — Включай аварийку. Глуши двигатель. Все живы? Никого не сбила?

— Нет, нет. Въехала в задний бампер какой-то бабе, — обречённо выдохнула Лера, рассматривая, как скачет возле своего слегка поцарапанного джипа пафосная девица. — Что ты глаза пучишь? Поворачивала, значит и надо было поворачивать, а не тормозить, — разозлилась Лера. — Кир, я перезвоню.

— Лера, подожди, — остановил он. — Не вступай ни в какие дебаты. Машина застрахована. Никто не пострадал. Вызывай комиссаров, телефоны на страховке. И, главное, не переживай. Всё это мелочи. Хорошо?

— Хорошо, Кир. Я перезвоню.

— Буду ждать. Держись там. Целую тебя, — он повесил трубку.

Пока Лера выставляла знак, пока звонила в ГИБДД, «потерпевшая» всё размахивала руками. Кричала, что это папина машина, но он слишком болен, чтобы ездить по страховым, а она завтра улетает в Москву, и требовала возместить ей ущерб немедленно.

— Ага, щаз, — ответила ей Лера и заперлась в машине.

Хотя, если бы не служебный автомобиль, если бы не наставления Кирилла, Лера отдала бы столько денег, сколько бы эта «москвичка» ни попросила, лишь бы побыстрее уехать, а не ради того, чтобы не слушать, как она орёт, словно ей прищемили хвост.

Лера с сожалением посмотрела на часы и уже хотела перезвонить Кириллу, но оказалось, что пропустила звонок от мужа.

«Только не говори мне, что ты уже приехал», — умоляла она длинные гудки, но связь пропала, и трубку Артём так и не взял.

И то, что за семь дней Лера так до него ни разу и не дозвонилась, сегодня угнетало сильнее всего.

Лера дёргалась всю неделю, и совесть не позволяла ей больше говорить об этом с Кириллом, потому что разговор за разговором выходил как под копирку. Всё то же невыносимое ожидание реакции мужа. Лере казалось, она до чёртиков Кириллу с этим надоела, хотя Кир неизменно поддерживал её и успокаивал. Как мог. Всю неделю и по нескольку раз на дню.

Сегодня она должна справиться без его поддержки. Но пока всё шло кувырком и через «мадам Сижу».

Впрочем, если аварию в центре на одном из самых оживлённых перекрёстков города можно назвать счастливым случаем, то это был именно он. Хоть в этом, а Лере повезло. Чтобы восстановить нарушенное километровой пробкой движение, сотрудники ГИБДД сразу попросили участников аварии переехать в карман. И всё действо от столкновения и до того, как Лера расписалась в протоколе, заняло не больше часа.

Кирилл позвонил дважды. И только на второй звонок Лера ответила.

— Никогда так остро не сожалел, что ничем не могу сейчас тебе помочь. Клянусь, я бы уже приехал, — сокрушался он.

— Ты помог, Кирилл. Очень помог. И я отделалась лёгким испугом, — успокаивала его Лера, хотя руки всё равно тряслись и голос у неё дрожал, чего он не мог не заметить.

— Бросай машину и бери такси, — уговаривал он. — Маленькая авария или нет, не важно, это стресс. Не надо садиться за руль в таком состоянии, не надо подвергать себя ещё большей опасности.

— Кир, я в порядке, правда, в порядке, — засунула Лера под язык таблетку успокоительного средства, понимая, что на самом деле иначе никак. — Мне просто очень надо ехать, очень. Обещаю тебе, я справлюсь. Всё будет хорошо. До связи! Целую. Люблю.

Она отключилась. Здесь и перезвонил Артём.

— Что у тебя со связью? — в голосе мужа, который даже не поздоровался, звенел металл. — Я третий раз звоню — у тебя всё время занято.

— Артём, я в аварию попала, пока со всеми созвонилась, — привычно начала оправдываться Лера и вдруг почувствовала, как в ней закипает раздражение. На его тон, на его недовольство, на сам его голос, который она так давно не слышала, но который казался таким чужим.

— Уверен, что в аварии виновата ты, — хмыкнул он.

— Я, — процедила Лера сквозь зубы.

— Раззява! Как всегда, или по зеркалам не смотрела, или дистанцию не рассчитала. Да? Ладно, всё. Буду около восьми.

— Да мне срать, во сколько ты будешь! — рявкнула Лера в трубку, когда он, к сожалению, уже отключился. И обиднее всего было не то, что он не поддержал, не посочувствовал, а то, что ведь оказался прав.

Лера швырнула телефон и сдала задом так резко, что ещё стоявший у машины инспектор явно потянулся за свистком, чтобы её остановить, но передумал. Лишь сокрушённо покачал головой.

— Вечно я у тебя раззява, курица криволапая, дура косорукая, — возмущалась Лера, подрезая ни в чем не повинных автолюбителей, превышая скорость, и проскочила последний светофор на откровенно красный свет.

Только вырвавшись на финишную прямую к дому, она осознала, что, собственно, торопиться-то уже и некуда. Тот, кому она спешила приготовить ужин, его просто не заслужил. И тот, к кому на самом деле она неслась бы, не разбирая дороги, живёт не на этой улице. А на той, где огней так много золотых, и парней так много холостых… но «увы!» и «ах!», это была именно та самая печальная история.

И всё же, повинуясь первоначальному настрою, Лера зашла в магазин, как и собиралась. И купила всё по списку. И даже отварила овощи на салат. Разговора этого было не избежать, а сообщать мужу плохие новости всё же лучше на сытый желудок.

Но, когда в привычной домашней обстановке натянутые Лерины нервы уже стали успокаиваться, а стол заполняться приготовленной едой, неожиданно пришла Анька.

— Ты откуда? — открыла Лера дверь зарёванной сестре, явившейся и без звонка, и без предупреждения.

— Лер, это пипец, — побросала она свои вещи посреди прихожей.

Оставляя грязные следы, Анька прыгала на одной ноге, расстёгивая сапог.

— Аня, что случилось? Не томи.

— Можно я в сапогах? — сдалась Анька и, не дождавшись ответа, доковыляла до табуретки на кухне и рухнула на неё. — Замок походу сломался. Чёрт, ещё и новые сапоги нужны.

— Аня, что случилось? — Лера кинула ей под ноги мокрую тряпку, чтобы она не разносила грязь.

— Лер, меня мама выгоняет, — шумно высморкалась сестра в салфетку. — Теперь же ты к ней переезжаешь.

— Сомневаюсь, что выгоняет она тебя из-за меня, — строго посмотрела на сестру Лера. — Мы с ней даже не говорили о моём переезде. И ты прекрасно знаешь, что она против моего развода.

— Ну, может, это не только из-за тебя. Короче, я походу беременная, — вздохнула она прерывисто.

— Вот это уже ближе к правде. И, можно сказать, даже не новость, — покачала головой Лера. Она взяла очередную картошку в мундире, чтобы почистить, и тревожно посмотрела на часы. Вроде должна успеть.

— И даже не знаю от кого, — потянула Анька руку к нарезанным огурцам и тут же получила от Леры по пальцам.

— Тоже ожидаемо. Где ты их только берёшь таких, без претензий?

— Я просто планку, в отличие от тебя, сильно не завышаю. А когда требования поменьше — и выбор, знаешь, больше, — Анька всё же стащила с тарелки ломтик огурца, аппетитно захрустела.

— От меня ты сейчас чего хочешь? — снова обернулась Лера на часы.

— Лер, поговори с мамой, — заканючила она. — Не хочу я от неё съезжать.

— Погоди, погоди, — отложила Лера нож. — То есть третья беременность тебя не так волнует, как то, что мама обещала тебя выгнать?

— Я просто не знаю, что мне делать, — вздохнула она и взяла ещё один огурец. — Если я беременная, Вадик сказал, что женится и будем жить у него. А если не от него? А если я вообще не беременная и это просто задержка?

— Так, может, для начала сделать тест?

— Я купила, — порылась она в брошенной у ног сумке и достала пластиковую упаковку. — Но боюсь.

— Иди делай, — показала Лера головой в сторону ванной, а потом посмотрела на её сапоги. Ещё раз придётся мыть полы. Лера вздохнула.

— Надо же утром, — недоверчиво покосилась на неё сестра.

— Иди, говорю. Утро, — махнула рукой Лера, выгоняя Аньку. Ей было сейчас ну совсем не до неё. Лера снова взяла нож — руки предательски тряслись.

Но она даже успела почистить ещё одну картошку, когда из ванной раздались ругательства. Тест явно оказался положительный.

— Чёрт! Чёрт! Сука! — билась Анька лбом об стоящие на коленях руки, уже вернувшись в кухню.

Лера из-за неё забыла про мясо.

— Сука! — повторила она, когда обожглась о противень, доставая уже подгоревшее блюдо из духовки. — Да что за день-то такой! Аня, давай мы завтра с тобой обо всё поговорим, — морщилась Лера от боли, засунув руку под струю холодной воды. — Если тебе это действительно нужно. С минуты на минуту заявится Артём, который ещё не в курсе, что мы расстаёмся, и я просто не могу сейчас думать ни о чём другом.

— Ты серьёзно решила его бросить? — недоверчиво посмотрела на неё сестра.

— Серьёзней некуда, — тяжело выдохнула Лера.

— Пф-ф-ф, нашла о чём переживать, — Анька обижено натягивала куртку. — Скажешь: «Всё, я тебя не люблю. Иди на хрен!» И всех делов. Я всё время так делаю. И ничего, норм.

— Мне бы твоей лёгкости бытия хоть немного, — подула Лера на обожжённую руку и открыла сестре дверь.

И нос к носу встретилась с мужем.

— Привет, Артём! Пока, Лер! — ретировалась к лифту, который ещё не успел закрыться, Анька.

— Что-то ты рано, — в растерянности оглянулась Лера на часы.

— Так получилось, — сбросил Артём на пол сумку и повернулся к жене. — Я не понял, ты меня что, даже не обнимешь? Я рано — и это всё?

— У меня руки мокрые, — снова подула Лера на ожог, опустив глаза.

«Господи! Что делать-то?» — запаниковала она, сделав шаг назад, хотя уже было привычно потянулась к его широкой груди. Она даже почувствовала запах леса, чужих портянок, жареных пирожков, солярки и чего-то ещё, чем обычно пахло в их рабочей машине, — такие привычные, знакомые запахи. Такой обыденный, вернувшийся с вахты муж, что даже не верилось, что Лерина жизнь решается именно в такой невзрачный и будничный момент.

— Я потерплю, — улыбнулся Артём, напоминая о себе.

— Нет, — отступила Лера и сделала ещё один шаг назад.

— Лер, ну ты что, обиделась что ли? — не придал он значения её протесту. Начал раздеваться, убирая одежду в шкаф. — Да прекрати ты. Что там твоя авария? Всё хорошо?

— Да, — смотрела на него Лера сверху вниз, пока он разувался.

— Ну я так и знал, что зря дёргалась, — он метнулся к ней быстрее, чем Лера успела отскочить. — Иди сюда.

Приподнял её над полом, прижимая к себе.

— Малыш, ну ты чего? — Артём целовал Леру в шею, словно не замечая, что она вырывается. Не чувствуя, что она готова зарыдать, завыть, упираясь в него сжатыми кулаками. — Мн-н-н… как вкусно пахнет, — потянул он носом, отрываясь, — Мясо!

— Артём! — Лера отскочила и поддёрнула на плечо рубашку, когда он, наконец, поставил её на пол. — Нам надо поговорить.

— Что за праздник? — он с любопытством рассматривал накрытый стол, игнорируя её слова. И уже отковырял грязными руками поджаристую корочку, чего Лера терпеть не могла, и он об этом прекрасно знал. Это стало последней каплей.

— Наш последний ужин вместе, — вздёрнула Лера подбородок и с вызовом посмотрела на меняющееся лицо мужа. Удивление.

— Что? — жевал он мясо.

— Я ухожу, Артём.

— Куда? — он проглотил, посмотрел на противень, но на счёт следующего куска передумал. С недоумением посмотрел на Леру. «Правда не понимал или прикидывался?»

— Ухожу от тебя.

Его лицо искривилось в усмешке.

— Серьёзно?

— Как никогда, — Лера опёрлась о стол обожжённым запястьем, вздрогнула от боли, развернула руку — посмотреть на повреждённую кожу.

Артём подвинул к себе табуретку, на которой только что сидела Анька, и тоже сел, даже не обратив внимания на то, как она подула на ожог.

— Ну-ка, ну-ка. А теперь подробнее, — заинтересованно посмотрел он на Леру снизу-вверх. Ему было плевать на её страдания. Что ж, тогда и ей на его — тоже.

— Я тебя больше не люблю, — тут же услужливо полезла на язык подсказанная сестрой картонная фраза, хотя Лера представляла всё совсем не так. И слова ведь хотела сказать не эти. Что-нибудь убедительное, проникновенное. — Иди на хрен.

Он смеялся так долго и так искренне, что Лера чувствовала себя последней дурой, глядя как он вытирает слёзы.

— Видела бы ты сейчас своё лицо, — Артём встал. — Пойду хоть руки помою и продолжим. Мне понравилось. С огоньком вышло.

Лера швырнула в мусор очистки, сгребла назад в кастрюлю так и не нарезанные овощи, помыла руки, схватила полотенце, чтобы их вытереть, но потом, аккуратно расправив, так и повесила на место мокрыми руками.

Она ждала чего угодно, но только не смеха. Сказала: «Я ухожу!» — и насмешила мужа. Отлично! Пять баллов! Вот и поговорили.

Кухня словно превратилась в место действия, из которого Лера даже не пыталась выйти. Словно раз она начала этот разговор здесь, здесь его и нужно было заканчивать.

И Артём вернулся. Такой загадочный. Так многозначительно улыбнулся. Словно Лера предложила ему новую ролевую игру, на которую он уже согласился. Открыл холодильник, достал бутылку вина.

— Мне кажется, не помешает немного выпить, — он протянул руку к штопору. — Ты сегодня жжёшь.

— Да, мне кажется, есть повод, — подняла на него глаза Лера, когда он оказался так близко, что буквально притёр её к столу, выбрасывая обёртку с горлышка.

Артём разогнулся, но так и остался стоять, прижимая Леру к ребру столешницы.

— Я ведь можешь, когда захочешь, — улыбнулся он торжествующе и приподнял Лерино лицо за подбородок. — Так куда ты там уходишь?

— Я не шучу, Артём, — оттолкнула Лера его руку. — Я не твоя игрушка. И не прислуга.

— Да, ты — моя жена, — прищурился он, разглядывая её в упор. До него наконец начало доходить. — И это я решаю, уходишь ты или остаёшься.

— Не угадал. Больше не решаешь. Я не твоя вещь. Не твоя рабыня. И работаю ничуть не меньше, чем ты, чтобы ещё и тебя обслуживать. Мы разводимся, Артём.

Лера видела, как потемнели его глаза, но отступать было поздно.

— Я тебе не служанка, не нянька и не наложница. Я больше не буду ничего терпеть.

— Да, наложница из тебя действительно слабенькая, — презрительно скривился он. — Слишком стыдливая, чересчур зажатая. Закомплексованная. Жалкая.

— Ты зато — герой-любовник, — ответила Лера таким же ледяным презрением. — Только не подмажешь — не уедешь. И мозоли натрёшь, пока поднимешь.

Пощёчина прозвучала хлёстко. Зазвенело даже не в ухе, по которому он попал, — в голове, которая дёрнулась от удара в одну сторону, но тут же развернулась в другую, когда Артём снова ударил наотмашь. Лера отлетела на пол, к окну. Наверно, загремела поваленная посуда, но Лера не слышала. Сквозь гул в черепной коробке до неё доносились только слова мужа.

— Это на тебя у меня не встаёт. На тебя, дура убогая. На твои унылые прелести. — Он схватил её за грудки и швырнул через всю кухню в коридор. — Тебя же пока, как сучку, раком не поставишь, и отодрать не получится. Зажмётся, что и хер не воткнёшь.

Лера даже не успела встать, Артём сам рывком поднял её и снова ударил наотмашь. К звону в голове добавился противный привкус крови, но он не отпустил, ударил ещё раз, ещё раз швырнул, потом пнул как собаку по ногам. А когда Лера скорчилась на полу от боли, подтягивая колени к груди, с силой оттолкнул от себя.

Она пролетела по линолеуму и ударилась головой об угол стены. Но боли уже не почувствовала. И что он там ещё орал, не слышала тоже. Видела только оставшиеся от Анькиных сапог грязные следы, ведущие к входной двери. И единственной мыслью стало: добраться до неё. Она казалась так близко, поблёскивая противовандальным покрытием, — только руку протяни. Но для этого надо было встать, а встать получилось только на четвереньки.

— Вот так и стой, тварь безмозглая. Стой и терпи.

Лера услышала, как он расстёгивает брюки. И это был её единственный шанс. Она схватилась за ручку и, вознося молитвы всем богам за то, что дверь оказалась не заперта, выскочила на площадку.

И побежала вниз по лестнице.