— Ань, скажи: тест на беременность, который ты у меня сделала, ты унесла потом с собой?

— Зачем? — удивилась сестра. — Выкинула.

— Куда?

— В окно, блин, — фыркнула она. — В ведро, конечно. В мусорное. Такое, нажимаешь ногой — крышка открывается. В ванной у тебя стоит. Возле унитаза, — уточняла она, потому что Лера молчала, словно не понимала, о чём та говорит. — Лер?

— Я поняла, поняла, — очнулась Лера.

Она прямо видела пред глазами эту картину, как ковыряется в её мусоре Дашка. За ней ведь не заржавеет. Она поди и по всем Лериным вещам прошлась. А Артём, конечно, мусор за неделю ни разу не вынес, мешок ведь был перед его приездом почти пустым.

— Я, кстати, на самом деле не беременная, — радостно сообщила сестра.

— Да, мне мама сказала, — кивала Лера машинально. — Ты гормональное что-то пила, поэтому реакция оказался ложноположительной.

— Да. У тебя там всё нормально? — спросила Анька с беспокойством. — Что-то ты подавленная какая-то или рассеянная.

«Я и подавленная, и рассеянная, и жизнь моя — дерьмо. Но это неважно».

— Всё хорошо, Ань. Спасибо! Пойду я, ждут меня.

— Ты только ради этого теста и звонила? А зачем тебе?

— Ещё не знаю, но давай потом поговорим, — поморщилась Лера. Уже понимая, что это «потом» может не наступить никогда. Анька не сильно заморачивалась такими обещаниями.

— Окейно. Давай! Маме привет! — и сестра отключилась.

Лера пропустила мимо ушей все рабочие вопросы, всё собрание думая о своём. О тесте, который Дашка, конечно, считает Лериным. О Кирилле. Только всё равно ничего не придумала. В голове никак не хотело укладываться, что она просто стала добычей опытного и такого талантливого сердцееда.

«Господи-боже, да неужели ж я такая дура, что не смогла понять фальшь? Что полетела, как мотылёк к огню? И нет, не крылышки опалила, сгорела к чертям дотла. Спалила всё! Своё доброе имя, свою порядочность, свой брак, жизнь. Ведь поверила ему. Безоговорочно. Каждому слову. Изменила мужу. Развелась. Ещё и в столицу собралась, идиотка!»

Лера накручивала себя до поздней ночи. Она не могла думать ни о чём другом. В её жизни не было ничего другого. Одно солнце, вокруг которого вращалось всё. И вдруг оно оказалось ненастоящим. Просто лампочкой, которая слепила глаза, а не истинным небесным светилом.

Кирилл позвонил раз двадцать, но Лера так и не взяла трубку. Хотя надо бы поговорить. Обязательно. Только о чём?

Интриги она плести не умела. Мстить тоже. Коварства в ней не было ни на грош. И, конечно, никакие ноги она Неверову ломать не будет. Сама дура. Сама и виновата.

На двадцать пятый раз трубку она всё же взяла.

— Прости меня, — выдохнул Кирилл с облегчением.

— Это вместо приветствия? — усмехнулась Лера. И сердце мучительно защемило от звука его голоса.

— Это вместо всего. Вместо «здравствуй», которое я тебе не сказал. Вместо «доброе утро», что не пожелал. Вместо «люблю», что не прошептал на ночь.

Он рвал Лере душу, но она держалась. Держалась из последних сил.

— Наверно, сильно был занят? — сам по себе лез этот дурацкий обвинительный тон. А надо бы делать вид, что ничего не изменилось. Надо как-то держаться. Как-то не дать ему ничего понять. Прикусить бы язык и слушать, раз голос выдавал её предательски, но и этого Лера не смогла.

— Да, можно и так сказать. Был в астрале. А попросту — пил.

— Был повод?

— Нет, я просто хотел подумать. Но, оказалось, пить проще. Приятная лёгкость в мозгах. И никаких соблазнов, особенно если разбить телефон, — он вздохнул. — Прости, я так не прав. И два дня — максимум, что я смог без тебя выдержать. Ну, как выдержать. Провести в полном анабиозе — это не выдержать. Это — сбежать.

— Телефон жалко. Это становится плохой привычкой, — усмехнулась Лера.

— Плевать. Честно говоря, я хотел прилететь на ноябрьские праздники. Там лишний выходной. Но Гессманн решил ехать сам, — он прислушался, словно Лера что-то говорила. — Ты знаешь уже, наверно, да?

— Я знаю, — и тяжёлый вздох сам по себе вырвался из груди.

— У тебя что-то случилось?

— Нет, — ответила Лера слишком поспешно. — Нет, правда, нет. Просто мама. В общем, она опять хандрит. И мне отказали с переводом в Москву. В общем…

— О, господи! — вырвалось у Кирилла.

И у Леры сложилось впечатление, что он в машине. Не едет, а просто стоит. Так обычно преломлялся звук в салоне. Шум проезжей части за окном. Двигатель не работал. Музыка не играла.

— Лера, нет! — почти выкрикнул Кирилл — Только не говори, что ты передумала. Я ляпнул сгоряча. Просто устал, расстроился, сорвался. Я человек, в конце концов. Я не всегда справляюсь со своими эмоциями. Лера! Прости.

— Кирилл… — она не знала, что ему сказать. Что? Прощай? Больше мне не звони? Убирайся из моей жизни? Что?

— Стой! Ничего не говори, — перебил он, словно услышал её мысли. — Пожалуйста, ничего не говори. Потому что то, что ты сейчас скажешь… Ты будешь жалеть об этом. Как я. Может быть, всю жизнь.

Лера слышала, как завелась машина. Но то, что он словно знал, о чём она думала, совсем сбило её с толку.

Шины взвизгнули с пробуксовкой.

«О боже! У них же там тоже сегодня снег, в той Москве». Нет, чего она меньше всего хотела, так это его смерти.

— Кирилл, я кладу трубку. Пожалуйста, аккуратнее. Не хочу, чтобы ты говорил за рулём на такой дороге.

— У меня гарнитура, не бойся. Я законопослушный гражданин. Я каждый день говорю с тобой за рулём.

— Куда ты едешь? — что-то подозрительно ёкнуло у Леры в груди.

— Наверно, домой. Смотря что называть моим домом, — ответил он спокойно.

Уже спокойно. Уже собрался. Лера прямо видела, как он сосредоточен, аккуратен и хладнокровен.

Лера тоже обычно становилась внимательнее за рулём, умела концентрироваться, собираться. Очень полезно, особенно если надо привести себя в чувства. И она даже подумала: а не сделать ли ей то же самое — сесть за руль и поехать куда глаза глядят. Чтобы подумать. Действительно подумать, а не бегать, как пони по загону, повторяя одну и ту же мысль, что засела занозой в голове.

Она сползла с кровати и откинула шторку с окна.

Снег. Хлопьями. Мягкими и пушистыми хлопьями медленно падал снег.

Кататься по нечищеным дорогам вряд ли разумно. Но о каком здравомыслии теперь может идти речь? Лера оглянулась на тёмную комнату. Нет, возвращаться в эту постель, чтобы снова задыхаться в удушливом плену сомнений — уж лучше на машине, по скользким дорогам, по ночному городу.

— Что ты делаешь? — спросил Кирилл. Он тоже знал по звукам, где она. По одному дыханию понимал, что она чувствует.

Неужели всё это и правда такая игра? Неужели просто азарт — забавляться с ней, как кошка с мышкой? Щекотать себе нервы этим ожиданием, признаниями, обещаниями? Оттягивать встречу. Растягивать удовольствие. Лера ничего не понимала. Её чувства кричали ей об одном, но разум тянул совсем в другую сторону. Они рвали её на части. И кого из них слушать? И чему верить?

— Я думаю о том, как неприятно оказаться пешкой в чьей-то чужой игре, — вздохнула она, уже открывая шкаф с вещами. — А ты?

— А я о том, что умру, если в ближайшие двадцать четыре часа тебя не увижу.

— Кирилл, только не делай глупостей, — её смутная догадка стала ещё отчётливей. Лера замерла со свитером в руках.

— И не собираюсь. Все глупости, какие только можно, я в своей жизни уже совершил, — улыбнулся он. — Больше никаких обдуманных поступков.

— Кирилл!

— Я люблю тебя! До встречи!

Он отключился.

Лера выбежала из комнаты, словно за ней гнались.

— Ты куда? — подскочила мама со своего дивана, с недоумением глядя, как Лера натягивает пальто.

— Надо, мам, — Лера проверила ключи от машины и выскочила за дверь, даже не застёгиваясь.

Завела машину с брелка прямо в гараже, чтобы та немного прогрелась, словно куда-то катастрофически опаздывала. Бежала. Но от кого или к кому?

Надышалась выхлопными газами до тошноты, пока открывала гараж. Но плевать. На всё было плевать. Лера рванула по ночному городу, вжимая педаль газа в пол с таким нереальным ощущением встречи, словно там, в конце пути, он её действительно ждёт. Тот, кого она любила. Тот, кому верила. Тот… кого больше нет.

Их разделяло всего тридцать два километра. Её дом и аэропорт.

Их разделяло целых тридцать два километра и ещё несколько тысяч километров в придачу. Леру и Кирилла.

И свои тридцать два Лера преодолела минут за тридцать. Пролетела по пустым улицам, подмигивающих жёлтыми сигналами светофоров. Пронеслась, распугивая снежинки, несущиеся, как мотыльки, на слепящий свет фар её машины. Упёрлась в полосатый шлагбаум на въезде в аэропорт, как в финишную черту. Получила талон на парковку, как счастливый билет. И, бросив машину на пустой заснеженной площади, побежала в здание.

Со всех ног. Словно Кирилл мог её там ждать. Её настоящий, прежний, навсегда оставшийся в её сердце Кирилл.

— Девушка, скажите, во сколько вылетает ближайший рейс из Москвы? — Лера даже не дала себе отдышаться, прежде чем задать вопрос в окошко справочной.

— Ближайший вылет в двадцать пятнадцать Москвы, — равнодушно ответила сотрудница справочной.

— Через час? — уже посчитала Лера.

— Да. Но, к сожалению, аэропорт закрыт по метеоусловиям. Так что в любом случае вылет отложен. Пока на два часа.

— Но что изменится за эти два часа? — возмутилась Лера, прекрасно осознавая, как глупо звучат её претензии, но нелепая досада из-за задержки требовала выхода.

— Возможно, метеоусловия, — мягко улыбнулась девушка. — Полосу почистят от снега. Пока ни один рейс не принимают. Но вашему ещё семь часов лететь. Да на два отложили. Может, к тому времени погода и изменится.

Наверное, у Леры все было написано на лице, так сочувствующе посмотрела на неё девушка в униформе. Отчаянная глупость. И глупое отчаяние. Зачем она ехала? Что ей взбрело в голову?

Она вернулась в машину.

Шоркали по стеклу дворники. Невыносимо медленно, торжественно и грустно падал снег. Приветливо светилось огнями здание аэровокзала. Но на самом деле Лере больше некого встречать. К ней никто не прилетит. И слёзы текли по щекам именно от этой безжалостной окончательности.

Как же хотелось забыть это холодное слово «обман», отмахнуться от гнусной лжи, в которую она так легко, так искренне поверила. Как отчаянно хотелось увидеть Кирилла, прижаться к его груди последний раз. Обнять крепко-крепко, а потом отпустить… навсегда.

Телефон зазвонил глухо. Где-то в недрах кармана, словно откликаясь на её желание.

— Алло! — выдохнула Лера в трубку.

— Аэропорт закрыт, — его голос прозвучал так, словно аэропорт разрушен. Словно их уже разлучили. Навсегда. И тихое шорканье дворников его машины по лобовому стеклу Лера не услышала. Она его ощутила.

— Я знаю, — прошептала она, вытирая слёзы. — Знаю.

— Но я вылечу первым же рейсом. Самым первым, каким только смогу.

— Зачем? — заплакала Лера, уже не сдерживаясь.

— Потому что я не могу без тебя. Не могу больше. И не хочу.

— Не прилетай, Кирилл. Это ни к чему. Я всё знаю. Про ту девушку. Про Варвару.

— Про какую Варвару? — не понял он.

— Которую ты тоже любил. К которой тоже летал.

Телефон предательски пиликнул, предупреждая, что заряда батареи осталось на пару минут. На несколько слов.

— Лер, я понял, о ком ты говоришь, — упавшим голосом сказал Кирилл. — Но при чём здесь она?

— Разве её ты не звал в Москву? Разве не ради тебя она бросила всё и приехала?

— Ради меня, но это было совсем другое, — Кирилл словно был растерян. Или напуган?

Лера больше не понимала, что он чувствует. Но она услышала главное: он подтвердил. Не стал отнекиваться, изворачиваться. И спасибо ему за это.

— Другое что? — горько усмехнулась она. — Другая любовь? Другое безумие? Другая история?

— Другое всё. Лер, я не знаю, что там тебе наговорили. Я просто не успел тебе об этом рассказать.

— И слава богу, что не успел. Рассказать о чём? Что ты никогда и не собирался разводиться с женой?

— О, боги! Лера! Не ты ли убеждала меня, что тебе это не важно?

— А красиво ты сейчас съехал, — усмехнулась она, рассматривая мокрую салфетку в руке. — Все понятно, Кирилл. Мне всё понятно. Я больше тебя не побеспокою. И ты, пожалуйста, тоже не лезь в мою жизнь. Ты обещал мне.

— Я помню, — прозвучало словно из могилы, но Лера не дрогнула.

— Прощай! Береги себя.

Телефон пиликнул ещё раз. Лера посмотрела на экран.

— Лера! — ещё успела она услышать.

«Как символично, — она посмотрела на потухший экран. — Он умер с моим именем в динамике».

Шины захрустели по снегу.

— Проезжайте, — строгая женщина из будки пропускного пункта посмотрела время на протянутом Лерой талоне и открыла шлагбаум, — Бесплатная парковка до пятнадцати минут.

Как мало мы ценим время.

Как редко замечаем, что наша жизнь порой решается в считанные секунды.

Для того, чтобы закончить то, чему, казалось, не будет конца, — понадобилось меньше пятнадцати минут. Расстаться. Разбить своё сердце. Расколоть свою душу надвое. Разделить жизнь на «до» и «после».

Только Лера точно знала: на то, чтобы собрать себя по частям у неё не было в запасе ни одной лишней жизни.

Потрачено.