С "птичками" под мышкой, в туфлях и костюме он снова появился в библиотеке к назначенному времени. Тоже в костюме с идеально уложенными волосами Арсений мерил шагами свою комнату. Уже сидя в "своем" кресле Дэн посчитал: ровно семь шагов до двери, разворот и ровно семь обратно.
- Отец сорок минут назад отправил за ними машину. Думаю, нам пора уже спуститься вниз, - наконец остановился он и обратился к Дэну.
- Не возражаю! - равнодушно ответил Дэн и встал.
В столовой, конечно, уже был накрыт стол. Проходя мимо, Дэн обратил внимание на деревянные палочки возле каждого прибора.
- Сеня, твой отец что, заказал китайскую еду? Там на столе палочки лежат, - и он с недоверием еще раз покосился на стол.
- Что? - пребывающий в абсолютной прострации от волнения Арсений его если и слышал, то не понял.
- Я говорю, палочки! Будет китайская еда? - и он для наглядности ткнул рукой в направлении стола.
- А, это, н-нет! Еда б-будет тайской, - отмахнулся от него друг.
- Странный выбор, - пожал плечами Дэн, - кормить пожилую женщину тайской едой, - сказал он скорее самому себе, чем хозяину.
Но Семен неожиданно ответил:
- Это был в-выбор б-бабушки.
- Господи, она что тайка? - опять сказал Дэн себе под нос.
- Сейчас все сам увидишь. Они уже приехали, - Арсений резко перестал заикаться и весь вытянулся навстречу шуму из прихожей как поющий соловей.
- Прошу вас, дамы! - первым, показывая дорогу, появился отец Арсения, как обычно неподражаемо элегантен. Он повел их левее ступенек, там предусмотрительно был сделан пологий спуск. Довольно уверенно они спустились в гостиную.
Элеонора была обворожительна. Но ее бабушка была просто сногсшибательна! Миниатюрная старушка была в шляпке, перчатках и с сумочкой в тон костюма. Английская королева отдыхает!
Арсений бросился было поцеловать ей руку, но она как-то ловко для своего возраста увернулась со словами:
- Не смущайте вы меня своими манерами! Что, право, за удовольствие, целовать старческие руки!
Отец Дэна представил сначала своего сына, потом Дэна, потом старушка опять перехватила инициативу и сказала, что с ее внучкой Изабеллой все знакомы...
- А меня прошу называть просто Алиенора.
- Как Алиенора Аквитанская? - уточнил отец Арсения.
- Как Алиенора Кастиниди, - ответила старушка.
- Мы с Алиенорой уже немного знакомы,- пояснил он для всех, - поэтому я взял на себя смелость согласовать с ней меню сегодняшнего обеда.
- О, вы были невероятно любезны, мой друг, что согласились устроить ради меня эту Тайскую вечеринку, - ответила любезностью на любезность пожилая дама, - Я даже не надеялась, что мне так несказанно повезет в мои-то годы. В мои годы люди уже мало на что надеются, и живут все больше воспоминаниями, - заметила она философски.
- Я надеюсь, Вы не будете ко мне слишком строги, - приложив руку к груди, и склонив голову, попросил Альберт Борисович.
- Я буду доброй, как фея, если Вы не забыли про фирменный напиток, - и она хитро ему улыбнулась.
Затем старушка, проходя по залу и осматриваясь по сторонам, лишь скользнула взглядом по портрету жены Альберта Борисовича.
- Мальчик поразительно похож на мать, - смерила она взглядом Арсения, - А Вы прекрасный художник!
- Благодарю, - скромно ответил хозяин дома и предложил всем располагаться.
Все расселись на диванах в гостиной вокруг стола с нарезанными фруктами. Старушка тут же угостилась вилочкой с манго.
- Мммннн! - наслаждалась она вслух, - Определенно мне уже все нравится! Вкус изумительный! И, конечно, все это Вы привезли прямо из Тайланда? - обратилась она к Альберту Борисовичу, обводя руками стол.
Старушка была не простая, и отец Дэна ответил уклончиво:
- В ноябре как раз сезон манго.
- Обожаю манго! - улыбнулась она ему и потянулась за очередным кусочком.
Со стороны кухни в строгом костюме по форме появилась Антонина Михайловна.
- Раз уж у нас сегодня Тайская вечеринка, в качестве аперитива хочу предложить вам Тайский ром, - обратился к гостям отец Арсения.
- Замечательно! - тут же откликнулась Алиенора.
- Тайский ром - напиток крепкий, дамам могу предложить коктейль!
Он посмотрел на Изабеллу, она кивнула.
- А мне, пожалуйста, чистый. Гулять, так гулять! - и она ткнула внучку в бок крошечным кулачком. Изабелла, глядя на свою бабушку, только покачала головой.
Тут же прибежал официант с подносом, для девушки на нем стоял красиво оформленный стакан с коктейлем, для остальных - рюмки с ромом. И, когда у каждого в руке оказалось по емкости с напитком, Алиенора снова всех опередила:
- За этот гостеприимный дом! Спасибо за приглашение! - она потянулась в сторону старшего Иконникова.
- Спасибо за оказанную честь! - успел он вставить, прежде чем они столкнулись рюмками. К остальным старушка тянуться не стала, сделала крошечный глоток и тут же закусила очередным кусочком манго на вилочке.
Дэн, прежде чем выпить, сделал сразу две ошибки. Сначала он посмотрел на весьма довольную напитком старушку и поверил ей, а затем зачем-то решил понюхать то, что было в рюмке. Но отступать было поздно!
- Боже! - только и смог прошептать он, кашляя и заливаясь слезами.
Арсений тоже выпил и не смог не сморщиться. Отец Арсения и Алиенора смеялись над ними как нашкодившие дети. Улыбалась даже невозмутимая Изабелла, потягивая свой коктейль. Дэн съел подряд два куска манго, потом попытался закусить чем-то, похожим на виноград, но до него сквозь кожуру, оказывается, еще нужно было добраться, поэтому он сразу отказался. Жечь горло немного перестало, только когда он расправился с чем-то похожим на чеснок, но сладким, в толстой кожуре как у граната.
Отсмеявшись, Алиенора пожалела "бедного мальчика" и снова восхищенно ахнула, увидев в его руках "чеснок".
- Мангустин! Это же мангустин? - обратилась она к хозяину дома.
- Только ради Вас! - подтвердил он ее предположение.
И старушка, в одно мгновенье избавившись от перчаток, прямо руками извлекла из кожуры скользкую дольку и отправила в рот, даже прикрыв глаза от удовольствия. Антонина Михайловна, вездесущая и незаметная, со своей работой справлялась выше всяких похвал. Гостям, запачкавшим руки фруктами, ловким официантом тут же была предложена чаша с водой. Царственно покунав в воду свои наманикюренные пальчики, Алиенора промокнула их белоснежным полотенцем. Дэн последовал ее примеру. Не столь элегантно, конечно, но хоть бежать мыть руки не пришлось.
- Ах, этот Тай! Тай Ланд - свободная страна! Свобода, которой они так гордятся! Свобода, которую они сохранили благодаря всего лишь одной фотографии Рамы V и Николая II вместе, - то ли возмущалась, то ли просто сообщала собравшимся факты Алиенора.
- А может они сохранили свою свободу, благодаря телеграфу, который покидая страну, установил предусмотрительный сиамский король? - мягко возразил Альберт Борисович.
- А может он установил телеграф, чтобы иметь возможность общаться со своей горячо любимой женой, - возразила старушка, - особенно учитывая обстоятельства, при которых свою первую беременную жену он потерял?
- Одно другому не мешает, - вставил её собеседник.
- А что случилось с его женой? - спросил Арсений.
- Боже, это такая нелепость! Она утонула! Её лодка перевернулась на прогулке по реке!
- Это же просто несчастный случай! - ответил Арсений.
- Ах, если бы! - махнула рукой Алиенора.
- Никто из подданных не подал ей руки, потому что за прикосновение к особе королевской крови полагалась смертная казнь, - помог расставить все по местам отец Арсения.
- Бедная женщина стала жертвой закона, изданного чтобы ее защитить. Вот такой парадокс, - закончила Алиенора.
- Печалька, - неожиданно для себя вставил Дэн.
Алиенора посмотрела на него как на комара, которого она собиралась прихлопнуть, но неожиданно сменила гнев на милость и совершенно неожиданно произнесла:
- Что мы, и правда, о грустном! Молодежь совсем заскучала! И хоть вам молодым не очень нравиться слушать наши побитые молью истории… - обратилась Алиенора к сидящим напротив нее друзьям.
Сеня с Дэном, перебивая друг друга тут же, конечно, начали было возражать, но старушка сделала рукой жест опытного фокусника, который в ее исполнении означал "Рты захлопнули!" и невозмутимо продолжала:
- …сегодня вы всё равно обречены провести вечер в моей компании, и я хочу вам рассказать кое-что про русские гены в Тайской крови.
Алиенора немного поерзала на диване, устраиваясь удобнее, и мимолетом наблюдая за потенциальными слушателями. Они были достаточно заинтригованы. Оставшись довольна произведенным эффектом, она начала:
- Сейчас эту историю знает каждый российский турист хоть однажды побывавший в Таиланде. Историю любви Катерины Десницкой и принца Сиама Чакрабона. Знаете, о чем речь?
- Немного, - ответил Арсений. Остальные отрицательно покачали головами.
- Там все просто, как в сказке. Полюбили друг друга, поженились, родили сына, в общем, прожили долгую, а может, недолгую? - она обратилась к слушателям, - Четырнадцать лет - это долго или не очень?
Все пожимали плечами, кто говорил «долго», кто «недолго».
- В-общем, эти 14 лет, - продолжила старушка, - оставили, конечно, в жизни обеих стран и России, и Таиланда, очень глубокий след. Но Катя, родившая единственного сына, хоть и наследного принца, рядом не стояла с тем наследством, что оставил там император Николай II.
Удивились все, даже Альберт Борисович. Удовлетворенная произведенным эффектом, хитрая старушка невинно всплеснула руками:
- О, нет, нет, не лично! Изабелла, стыдись, ты о чем это подумала? - она погрозила пальцем внучке, хоть та и выглядела не удивленнее остальных, и продолжила.
- Хотя, кто знает! - она сделала вид, что задумалась, - Ведь и лично он был в Сиаме, еще будучи цесаревичем! Тогда-то они с РамойV, отцом принца Чакрабона и подружились,- припомнила она.
- Да нет, это пустое! – после небольшой паузы убедительно махнула она рукой, - А вот, когда через несколько лет РамаV приехал в Россию, то, уже став императором, Николай II дал ему для сопровождения и отправил служить в Сиам элитное подразделение, состоящее из двухсот двухметровых гвардейцев-гренадеров. Да, говорят, с Катериной, приезжавшей навестить родину, он отправил для сопровождения еще гренадеров двадцать. Итого: двести с лишним молодых красивых высоких крепких холостых парней на один крошечный Бангкок! Вот это, друзья мои, уже серьезно!
И с ней трудно было не согласиться. Но, отправив в рот еще один кусочек сочного манго, она вдруг со знанием дела добавила:
- Ах, как же они были хороши! - и мечтательно закатила глаза.
Немую сцену, последовавшую за этим, нарушил Дэн, глядя больше на прикрывшую рукой от стыда глаза Изабеллу, чем на Алиенору, он наивно спросил:
- Вы видели этих гренадеров?
- О! Видела ли я тех гренадеров! – Алиенора для убедительности даже подняла к груди руки, - Всех до единого!
Она сделала многозначительную паузу.
- На параде в честь восхождения на престол Рамы VI, - сказала она гордо, - А вы что подумали?
И с совершенно невинным лицом под общий смех отправила в рот остатки рома, не поморщившись и не закусывая.
- Не буду рассказывать, как я там оказалась, да это и не столь интересно. Вот только именно с той поры я и обожаю Тай, - подвела она итог.
А потом неожиданно добавила:
- Кстати, знаменитый тайский теннисист двухметрового роста… ну тот, который еще был женат на Мисс Мира… русской, но из Канады – поясняла она, но видя, что не находит у молодых людей никакого отклика, она повернулась к внучке, - Изабелла, ну ты то знаешь?
Девушка развела руками.
- А, - махнула она на внучку рукой и многозначительно подняла палец, - Так вот, рост ему такой достался, потому что прабабка его - дочка одного из тех гренадеров по имени Ди. Видимо, Димитрий!
И она отравила в рот дольку мангустина, на этот раз ловко орудуя вилочкой от манго.
- Кстати, РамаV тоже произвел в России, да что там, во всей Европе демографическую революцию! – неожиданно вставил Арсений.
- Правда? – произнес его отец, и остальные, даже Алиенора, уставились на него столь же удивленно.
- Правда! Только среди кошек, - невозмутимо добавил он.
И под общий смех Алиенора продолжила за него:
- О, ну, конечно! Сто сиамских кошек, подаренных Николаю II!
- Насколько я помню, их с большими предосторожностями везли в Россию из Тая на корабле, - добавил Семен.
- И что примечательно, всех до одной довезли! – закончила за него старушка. – Спасибо, дорогой, а ведь я про них совсем забыла! – поблагодарила она Арсения.
- Вы, я смотрю, неплохо дополняете друг друга, - похвалил обоих Альберт Борисович.
- Ну, что ж, прошу всех к столу! – добавил он практически без паузы.
А когда все уже встали с дивана и направились к столу, то, показывая рукой на человека в белом фартуке рядом с Антониной Михайловной, сказал:
- Сегодня для нас настоящую тайскую еду готовит уважаемый Тун.
Все поприветствовали Туна. Тун характерным тайским жестом, а именно сложенными вместе ладонями, поднесенными к лицу, поприветствовал гостей. Гости стали рассаживаться. Арсений помогал Алиеноре, Дэн позволил себе поухаживать за Изабеллой. За столом она оказалась лицом к Арсению слева от бабушки, Дэн рядом с Арсением, а Альберт Борисович во главе стола.
- Я как-то пытался приветствовать тайцев таким же жестом, - пока все устраивались поудобнее, рассказывал Арсений, - оказалось, что их несколько, и все они означают разное, поэтому лучше этого не делать, чтобы никого ненароком не обидеть.
- Ты был в Таиланде? – совершенно не удивляясь, просто для поддержания разговора спросил Дэн.
- Несколько раз, - скромно ответил Арсений.
- Изабелла, а ты была в Тае? – спросил Дэн девушку.
Снова ни произнеся ни звука, она отрицательно покачала головой.
А официанты уже стали носить еду.
В глиняных горшочках на металлической подставке, внутри которой стояла горящая плоская свечка, перед каждым поставили белый ароматный суп и чашечку с рисом.
- О, - снова восторженно застонала Алиенора, втягивая носом ароматный пар, - Лемограсс, галангал и пол-листика кафир-лайма! Как я люблю том-ка!
- Том-ка, это суп на кокосовом молоке, - пояснял Арсений для Дэна с Изабеллой, его делают с креветками, другими морепродуктами или с курицей.
- Вообще-то, более известен тайский суп Том-ям, - дополнила его Алиенора, но, простите мне мою наглость, я попросила именно Том-ка и именно с курицей.
И она с удовольствием отправила в рот ложку густой белой жидкости.
Дэн, помня о своей неудаче с тайским ромом, суп пробовал осторожно. Изабелла тоже пробовала исключительно осторожно, но как же красиво это у нее получалось! Арсений, как и его отец, ели с удовольствием. «Как только это у них получается – не издавать звуков, хлебая суп?» - подумал Дэн. Получать радость от еды ему мешал страх опозориться.
- Вы едите словно мумии, - как будто прочитав его мысли, нарушила тишину старушка, - Этот суп нужно есть с удовольствием! Дуть, потому что он постоянно горячий! – и она показала на горящую свечку под горшочком, - И сёрпать!
И в доказательство своих слов, тут же стала шумно дуть на ложку и с характерным звуком втягивать жидкость.
Это было весело. Все немного нарочито громко посёрпали, а потом отец Арсения сказал:
- На самом деле настоящего тайского супа ни один из нас не смог бы съесть, наверно, больше одной ложки.
- Да, он очень острый! – поддержал его Арсений.
- Хорошо, что этот ненастоящий – вслух порадовался Дэн, - мне уже настоящего тайского рома хватило.
И под общий смех, отец Арсения сказал:
- Кстати о напитках! Поскольку мы сегодня решили придерживаться неформального стиля, то, друзья мои, кто и что будет пить, не стесняйтесь, пожалуйста!
И он не только рукой не махал, даже бровью не повел, а стоящая до этого далеко позади него домоправительница уже возникла возле Алиеноры. А официанты тут же начали что-то носить на стол. Дэн не знал ни из чего это сделано, ни как это называлось, и, уж тем более как он это будет есть. Поэтому, чтобы, как говориться, не понижать градус попросил все тот же тайский ром, но в каком-нибудь удобоваримом виде. Ему принесли коктейль. Его поддержала Изабелла и, как ни странно, Арсений. Алиенора и Альберт Борисович пили вино.
- А что вообще пьют тайцы со своей едой? – задал Дэн, мучавший его вопрос.
- А ничего не пьют, - ответила Алиенора, - они и едят то все руками, только суп ложкой.
- А палочки для чего? – продолжал задавать свои вопросы Дэн.
- Для Пад Тая, - показал рукой Арсений на что-то похожее на вермишель с мясом.
Суп, к сожалению, унесли. И хоть Дэну он очень понравился, он чувствовал, что если съест еще хоть ложечку, то все остальное кулинарное тайское безобразие придется пропустить. Суп был очень сытный. Он, признаться, хотел бы еще немного поспрашивать, что и как называется, и что из чего приготовлено на этом уже полностью заставленном столе, но отец Арсения поднял свой бокал:
- Друзья мои! Предлагаю выпить за моих замечательных гостей!
Все поддержали, а потом стали передавать друг другу, накладывать в тарелки и пробовать разные предложенные яства.
Иногда Арсений, когда отрывал свой взгляд от Изабеллы и замечал, что происходит с ним рядом, подсказывал Дэну:
- К соте обязательно положи ореховый соус, - показывал он на чашечку с коричневой кашицей, стоящую на блюде с кусочками курицы на шпажках.
- Перец! – чуть не изо рта выхватил он у Дэна вилку, где в тонко нарезанной зеленой папайе с жареным арахисом предательски спрятался кусочек жгучего красного перца. Состав этого блюда он рассказал ему до этого.
- Ну, раз уж за гостей выпили, предлагаю выпить за хозяев! – через какое-то время подняла руку с фужером Алиенора.
Альберт Борисович со смехом ей ответил:
- Круг замкнулся! Так и будем пить то за гостей, то за хозяев!
- А мы не возражаем, - ответил ему Дэн.
Снова выпили.
- Удивительно, как порой наши чувства обостряют нашу память, - сказала Алиенора, - Вот ем сейчас этот рис с овощами и вдруг вспоминаю, что ведь в то время, когда я жила в Сиаме, я вообще ничего не могла есть, даже рис.
- Почему? – первым спросил, как обычно, Дэн.
- Даже рис мне казался очень острым. И мне совершенно не нравился запах этой еды! А больше всего меня угнетала жара, - она отложила вилку, - даже нет, не жара, а духота, такой тяжелый там был воздух! Это сейчас кругом кондиционеры! А тогда даже электричество было не везде.
- Бабушка, ты говоришь об этом так, словно провела там полжизни, - неожиданно подала голос Изабелла.
И Дэн чуть не подавился от неожиданности. А потом почувствовал, как от ее голоса у него по всему телу побежали мурашки. Со времен школы Дэн помнил, что Изабелла редкостная молчунья, слова из нее клещами не вытянешь, но, если она что и говорила, то очень тихо и ничего особенного в ее голосе он не замечал. Но сегодня он вдруг понял, как сильно она изменилась. И эти тугие медные локоны, и царственная грация, и низкий, чуть с хрипотцой, мягкий бархатистый обволакивающий голос… Может, конечно, это эффект тайского рома, кто знает, какие афродизиаки они в него пихают, но Дэн первый раз за все эти годы понял чувства Арсения к этой кере. Он краем глаза посмотрел на Арсения. Арсений был похож на фигуру из застывшей воды. Словно время замерло, и она застыла вместе с ним. Но стоит секундной стрелке дернуться, и вода в форме Арсения потоком хлынет на пол и превратиться в обычную лужу. Дэн так распереживался за «жидкого» друга, что о своих мурашках начисто забыл. Но, к счастью, голос Алиеноры вывел невредимыми из ступора и застывшего Арсения, и испугавшегося за него Дэна.
- Милая, сейчас мне кажется, что я провела бы там и всю жизнь, - сказала она мечтательно, - если бы не жара.
- За жару, – резко поддержал тему и поднял бокал Альберт Борисович, - благодаря которой мы имеем сегодня возможность провести время в обществе этих прекрасных дам!
- За жару! – поддержали парни хором. И прекрасная Изабелла совсем чуть-чуть покраснела и стала от этого еще свежее и прекраснее.
Алиенора погрозила отцу Арсения пальцем и лишь слегка пригубила вино.
- О, благодаря этой жаре, я слышала самое романтичное признание в мире! – снова обратила она на себя внимание. Нисколько от этого, как и прежде, не смутившись, она продолжала:
- Уже упомянутый мной ранее принц Сиама Чакрабон однажды робко сказал Кате: «Вы же не любите электрические вентиляторы?» А она улыбнулась ему своей кроткой улыбкой и сказала: «Ну, почему же! Очень люблю!»
И все восторженно загалдели, а Алианора закончила дрогнувшим голосом:
- И тогда он предложил ей руку и сердце, а она их приняла.
Дэн боялся даже смотреть на друга, но он видел или ему показалось как заблестели в глазах Алиеноры слезы, и произнес, поднимая стакан:
- За вентиляторы!
И от приступа смеха, которым всех накрыло от его тоста, он даже сам не мог толком выпить.
Когда, наконец, все немного угомонились, Альберт Борисович обратился к старушке:
- Возможно, вы сочтете мою просьбу бестактной, но, Алиенора, дорогая, раскройте нам секрет. Что привело Вас в Тай в те далекие годы?
- Да, бабушка, расскажи, - поддержала Изабелла.
- Ох, ну ты-то уж должна знать, я ведь рассказывала, и не раз! – обратилась она к внучке.
- А ты еще раз расскажи! – настаивала девушка.
- Да, мы очень просим – поддержал Арсений.
- Расскажите! Ну, пожалуйста! – заныл Дэн.
- Ладно, ладно, уговорили, - махнула она рукой на Дэна, который еще и руки для убедительности в жест мольбы сложил.
- Мало кто знал, но у Чакрабона был друг. Звали его Пум. Взял его РамаV во дворец из простой сиамской семьи как товарища для игр своему маленькому сыну. Так они вместе и росли. Так их вместе и отправили в Англию, вместе учили русскому языку, а потом соответственно вместе отправили в Петербург.
Все даже бросили есть и слушали Алиенору затаив дыхание. Она продолжала:
И своему знакомству с Катей принц был обязан именно Пуму. Потому что именно из-за Пума, в которого была влюблена госпожа Храповицкая, Чакрапонг и появился в ее салоне, где и встретил Катерину.
Алиенора остановилась, чтобы глотнуть вина. Слушатели тоже, воспользовавшись паузой, пригубили, у кого что было. Официанты бесшумно поменяли пустые стаканы на полные.
- Сама же Храповицкая была вдовой гусарского офицера. То есть молодой, привлекательной и свободной. И она, не стесняясь, изливала свои чувства к Пуму в письмах, которые по счастливой случайности мы и нашли у себя в архивах. Надо сказать, у нас здесь сложное было время, послевоенное. А ведь во время войны Таиланд поддерживал фашистскую Германию. Их очередной Рама даже лично с Гитлером встречался. Правда, когда жареным запахло, они тут же переметнулись на другую сторону баррикад, и им это очень даже сошло с рук. Но сейчас не об этом!
- Да, бабушка, давай про Пума! – почти перебила ее Изабелла.
- Про Пума, про Пума, - успокоила ее Алиенора, - давай-ка попробуй спринг-роллы, видишь какие принесли поджаристые, да хрустящие, - давала она наставления Изабелле, - я, пожалуй, тоже угощусь, пока не остыли.
И по ее примеру все потянулись к маленьким, завернутым конвертиками блинчикам.
- Осторожней! – предупредила она Дэна, - там может быть горячий сок внутри!
- Ай, - тут же обожглась Изабелла, капнув соком на руку. И в том, как подал ей салфетку Арсений, и как он при этом на нее посмотрел, только слепой не понял бы его чувств.
А Алиенора слепой не была. И Дэн видел, что она видела. Какую-то секунду, которая понадобилась ей для осознания происходящего, она не двигалась, а потом глаза ее, сверкнув, скользнули по Дэну и она, как ни в чем не бывало, макнула в соус и откусила блинчик. Дэн не понял, что было в ее взгляде. Но ему стало не по себе. Алиенора же, промокнув губы и, сделав еще один крохотный глоток вина, обратилась к Антонине Михайловне:
- Спринг-роллы, как и все остальные блюда, просто великолепны! Передайте моё искреннее восхищение повару!
Дэн видел, как экономка многозначительно кивнула в ответ.
- Ну что? Про Пума? – обратилась она к своим слушателям.
- Будьте столь великодушны, - ответил за всех отец Арсения.
Алиенора слегка откашлялась в кулачок и начала:
- Пум. Милый Пум отвечал прекрасной вдове взаимностью. И, когда разгневанный король, узнав о тайной женитьбе сына, велел ему немедленно явиться и объяснить, как это могло произойти. Пум решил, что сын то с отцом уж как-нибудь помирятся, а вот ему головы уж точно не сносить. А потому остался в Петербурге и женился на Храповицкой.
- Очень мудрое решение! - поддержал Пума Альберт Борисович.
- В то время, когда в наших архивах были обнаружены письма госпожи Храповицкой, мне было, ну не больше, чем вам сейчас лет – обратилась она к молодежи, - и мало кто знал тогда в Советском союзе и про принца, и про Катю. Всякие отношения с Таиландом после революции были прекращены на долгих тридцать лет. Но мне так хотелось узнать об этом Пуме побольше! А письма этой чертовой вдовы было так сложно читать! – в сердцах воскликнула Алиенора.
- Почему? – спросил Дэн.
- Можно отвечу я – спросила Изабелла бабушку.
- Конечно, милая, это ведь по твоей части, - любезно предоставила ей слово старушка.
- Витиеватость русской речи того времени вообще, - начала своим волшебным глубоким голосом Изабелла, - помноженная на витиеватость написания, когда к каждой букве старались добавить сложную завитушку. Плюс буква ЯТЬ. И для неподготовленного человека, а в особенности иностранца, любое изложение простых бытовых подробностей становилось шифровкой, которую невозможно было ни прочитать, ни понять.
- Бедный Пум! – воскликнул Альберт Борисович, - ни дай Бог, его жене взбрело бы в голову отправить его, скажем, в магазин и дать ему написанный ее рукой список продуктов с собой!
Страшно представить, что бы он мог накупить.
- Ничуть не страшно, - возразил ему Дэн, - взгляните на любой выписанный нашими врачами рецепт, да, хоть, например, мной. А в аптеках еще умудряются выдавать по ним лекарства!
- А когда перестали ставить букву ЯТЬ? – спросил Арсений у Изабеллы.
- Тогда же, когда и ИЖИЦУ, и ФИТУ, и ЕР – ответила Изабелла и улыбнулась.
- Можно сказать, после революции, - вмешалась Алиенора, укоризненно покачав головой, глядя на внучку, - хотя ЕР употребляется до сих пор.
- Я знаю, я – вмешался Альберт Борисович, - это буква теперь называется «твердый знак».
- Правильно. Садись. Пять, – похвалила его Алиенора.
- Так что там с письмами вдовы, – напомнил Даниэль.
- В-основном, всякие порожние охи и вздохи, скажу я тебе, - обратилась она к спросившему, - пока, наконец, в одном письме Елизавета Ивановна…надо же, я даже вспомнила как ее зовут! - обрадовалась старушенция, - перестала нести всякий вздор и стала описывать бывший госпиталь императрицы Марии Федоровны, в котором училась как раз на сестру милосердия Катерина Десницкая.
- С чего вдруг госпиталь? – опять Дэн.
- Она напоминала Пуму об одном романтическом эпизоде, связанным с этим местом, - пояснила Алиенора, - но, на мое счастье, с географическими подробностями. И едва эта Набережная ожила, я кинулась туда сломя голову, даже не подумав, что в Эмске было лето, а в Петербурге холодный март.
- А причем здесь Набережная? – это задал вопрос недопонявший Арсений.
- Госпиталь находился на Набережной реки Фонтанки, - пояснила Изабелла.
- А дальше? – не унимался Дэн.
- А дальше через письма Чакрабона, которые он писал Пуму из Тая еще до встречи с Катериной, я попала во дворец РамыV, - продолжила Алиенора, - и провела там дни, память о которых до сих пор заставляет биться чаще мое сердце. Ах! – вздохнула она и снова взялась за бокал с вином.
- И это, заметьте, еще до гвардейцев! – обратилась к присутствующим Изабелла.
- Давайте, друзья мои, за это надо выпить, - подняла бокал с вином пожилая дама, предлагая всем последовать ее примеру.
И когда в руках у всех оказались их напитки, провозгласила тост:
- За ошибки молодости! Не бойтесь ошибаться, дети мои, пока вы молоды!
И посмотрела прямо на Арсения.
- Да что там! Не бойтесь ошибаться никогда! – дополнил ее Альберт Борисович.
Во время этой небольшой паузы все заметили, что блюда сменились, но никто уже ничего не мог есть. Разве что Дэн. У него открылось второе дыхание. И он подкладывал себе и Арсению что-то жареное и с нескрываемым удовольствием этим хрустел. После этой «рекламной паузы» Алиенора продолжила без наводящих вопросов:
- Второй раз я попала в Сиам в том же году, буквально через несколько месяцев. В Таиланде, правда, был уже 1912 год. Через письма одного из гвардейцев. Представьте себе, они тоже писали на Родину письма! И мне пришлось проглотить тонны архивной пыли, пока удалось его найти, то самое письмо.
Видимо, вторая поездка, если эти перемещения во времени и пространстве можно так назвать, была не столь романтичной. Алиенора стала как-то задумчива. Она потрогала жемчужное ожерелье на шее.
- Это подарок с той поездки, которым я очень дорожу, - смотря куда-то вглубь себя, пояснила она.
- Ты говорила, что заработала каждую из этих жемчужин, не буду уточнять чем, - возмутилась Изабелла, - поэтому нитка такая короткая.
Алиенора моментально вышла из задумчивости и состроила такую мину! Дэн дал бы ей Оскар за «Лучшее коварное глумление над родственниками».
- Такая уже большая девочка, а в сказки веришь! – ответила она Изабелле.
А потом неожиданно добавила:
- Все, хватит на сегодня воспоминаний! Я устала от них до чертиков! Подайте-ка бабке вот то, чем так аппетитно хрустит этот молодой человек!
Блюдо ей передали, и было уже совсем не важно, что это и с чем его едят.
- Подождите, подождите, - очнулся Дэн, - а как же Пум? Что стало с ним?
- Изабелла, - властно произнесла имя внучки старушка, словно отдавала команду собаке.
Видимо хорошо знакомая с этой историей девушка, не смотря на командный тон, не заставила себя ждать.
- Он принял российское подданство, - сказала она, - и стал полковником Пумским. По иронии судьбы последние годы своей жизни он провел в Париже, став личным секретарем той самой Катерины Десницкой.
- Невероятно, - за всех сказал Арсений.
- А Чакрапонг? – не унимался Дэн, совершенно не знакомый с этой историей.
- Он умер, друг мой, в 1920 году, всего через год после развода с Катей. В самом расцвете сил. В возрасте всего 37 лет, - печально поведал ему Арсений.
- Воспаление легких! – поспешно добавил он для друга, а остальным пояснил, - С некоторых пор наш Даниэль сильно озабочен разными рода неизлечимыми заболеваниями.
Все удивленно повернулись к Дэну.
- Никакими не разными, - возмутился он, - а одним единственным, редким и незаразным, между прочим. И вообще не имеющего ко мне никакого отношения, - Ты, вообще, думай, о чем говоришь! – обратился он к Арсению, - Мало ли что люди могли подумать!
- Мальчик мой, никогда не нужно заботиться о том, что думают о тебе другие люди, - мудро заметила Алиенора.
- Уж не тем ли самым редким и неизлечимым озаботился парень, что имеет подозрительно похожее название с их носителями? – как-то уж очень сложно выразилась Алиенора.
Как ни странно, отец Арсения догадался мгновенно:
- Бирюзовая чума? Ты интересуешься бирюзовой чумой? – обратился он к Дэну.
- Да, немного. Я просто ничего об этом раньше не слышал, а на днях узнал, что дочь профессора Шейна ей больна, - оправдывался парень.
- Профессор Шейн? – удивленно переспросила Алиенора.
- Ну, вообще-то он просто доктор Шейн, это я так иногда зову его, - пояснил Дэн.
- Что-то очень знакомое… Шейн, Шейн, - пыталась вспомнить Алиенора.
- Извините, лично не знаком, - пояснил Альберт Борисович, - но слышал, вы вместе работаете над какими-то геронтологическими исследованиями? – снова обратился он к Дэну.
- Вместе, это, конечно, громко сказано, - скромно пояснил Дэн, - просто я работаю в его команде, под его руководством.
- А что такое Бирюзовая чума? – невинно спросила Изабелла.
И пока Арсений вкратце объяснял Изабелле матчасть, Алиенору осенило:
- Ну, конечно! Как я могла забыть!
Она даже стукнула себя по лбу ладошкой.
- Доктор Шейн – это же легендарная личность! Это же Раскольников современного мира! Вот старая калоша!
Что-то как-то сразу насторожила Дэна такая странная популярность Шейна, и он оказался прав. Алиенора посмотрела на него со странной смесью любопытства и ужаса:
- Как ты сказал? Ты работаешь в его команде?
Ой, совсем не нравились Дэну сейчас эти вопросы, но он утвердительно кивнул. Старушка в ответ улыбнулась как-то плотоядно и спросила, переходя на шёпот:
- Скажи, а это правда, что вы убиваете старушек в поисках якобы какой-то Бессмертной помещицы?
Изабелла шарахнулась от него в ужасе. Альбер Борисович замер как истукан. Ахнула даже Антонина Михайловна за его спиной. Один Арсений, после секундной паузы, заржал так, что ему пришлось отодвинуться от стола, чтобы не стукнуться об него лбом. Он буквально согнулся пополам от смеха:
- Господи, видел бы ты сейчас свое лицо!
И тут до Дэна дошло, что эта коварная бабка снова над ним постебалась. И хихикала сейчас со своей стороны стола. Вторая статуэтка Академии, теперь за «Лучшее коварное глумление над НЕ родственниками» вручена. Аплодисменты!
Наконец, до всех дошло, что это была шутка. Но Дэн никак не мог прийти в себя.
- Антонина Михайловна, сделайте парнишке, порцию покрепче, а то боюсь, он сейчас грохнется в обморок, - добавил еще масла в огонь отец Арсения.
Честное слово, он готов был расплакаться от обиды, но помощь пришла, откуда не ждали.
- Я не понимаю, что смешного, - более громко, чем обычно строго произнесла Изабелла и так посмотрела на Арсения, что от него должна была остаться только жалкая кучка пепла.
Арсений перестал улыбаться и встретил ее взгляд, и даже занятый сейчас больше своим унижением Дэн, заметил, что из них бы получилась идеальная пара.
- А ты, бабушка, говоришь ужасные вещи и устраиваешь из этого забаву? – переключилась на старушку девушка, видимо, желая всё же поквитаться за обман с ожерельем.
- Боже, дорогая, какая ты скучная, - брезгливо сморщилась в ответ старушка.
- Зато ты что-то чересчур веселая! Люди наверняка занимаются серьезным научным проектом и ничем не заслужили такого твоего к ним отношения, - не уступала она.
Слова про серьезный научный проект Дэн подкрепил активным киванием головы.
- А может немного и заслужили, вернее один то уж точно заслужил? – сказала Алиенора так, как будто что-то об этом знала.
- Тогда, будь добра, поделись с нами, - настаивала Изабелла.
- Хорошо, но заметь, ты сама напросилась, - зло парировала Алиенора, - Скажи-ка мне, знаешь ли ты почему твой профессор Шейн приехал работать именно в Эмск? – обратилась она к Дэну.
- Потому что именно в Эмске по историческим данным и жила некая особа, которая, - Дэн запнулся и не знал, как же ему это сказать.
- Которая что? – не унималась бабка.
- Которая жила якобы дольше обычного, - выкрутился парень, - Но эти данные до сих пор не подтвердились, - добавил он поспешно.
- То есть он все еще ищет Бессмертную помещицу? – подвела она черту и, видимо, Дэна к этой черте.
- Да, - отпираться было бессмысленно.
- А, знаешь ли ты что в Эмск он перебрался после того как на прежнем его месте работы, в курируемых им Домах Престарелых стали умирать постояльцы? – спросила она жестко.
- Мне кажется это, э-э, немного естественный процесс, - неожиданно вмешался Альберт Борисович, как всегда мягко и дипломатично.
- Да, бабушка, что значит, стали умирать? Они что до этого все бессмертными были? – немного разрядила обстановку Изабелла.
- Стали умирать чаще и именно старушки, - не сдавалась Алиенора.
- В том Доме Престарелых, где я сейчас работаю, все постоялицы женщины, - спокойно ответил Дэн.
- Да, женщины живут дольше, - вмешался и Арсений.
- Не будем ничего обобщать, скажу конкретно. Шейна попросили по-быстренькому покинуть столицу, когда в одном доме престарелых в течение очень короткого времени умерло подряд восемь или девять насельниц. И со всеми с ними работал Шейн,- сказала Алиенора, - Дело, конечно, замяли, но слухи пошли. И не мне вам объяснять, как трудно порой заставить замолчать людей.
- Заметь, ты сама сказала – слухи! – подловила ее Изабелла.
- Я сказала, что слухи пошли после того как обстоятельство имело место быть, - резко осадила старушка внучку, - Я лично подшивала в архив газеты с сообщениями об этих инцидентах. Тогда-то мне фамилия Шейна и запомнилась.
- Алиенора, ну, Вы же знаете, что такое журналисты! - не стал особо развивать тему отец Арсения.
- Давайте я вам просто расскажу всю эту историю с Бессмертной помещицей как есть, и вы поймете, что Шейн меньше всех заинтересован в том, чтобы эти старушки умирали, - миролюбиво сказал Дэн.
И он рассказал. Всё, что знал. И всё, над чем работал он сам. Раньше он честно думал, что это секрет, но раз про это даже в газетах писали, то и он ничего не стал скрывать. И, честно признался, что раньше не мог понять такой целеустремленности Шейна, пока не узнал про его больную дочь.
- Его дочь действительно больна Бирюзовой чумой? - тихо спросила потрясенная Изабелла.
Алиенора тоже за время рассказа немного отошла и смягчилась, но совсем немного:
- Я могу его понять, как мать, могу. Это – большое горе, иметь неизлечимо больного ребенка. Но эта их истерия с Бирюзовой чумой совершенно ничем не оправдана, - сказала она.
- Мне, конечно, неизвестна современная статистика по этому заболеванию. Возможно, случаи заболевания и участились, - заметил Альберт Борисович, - но на самом деле болезнь эта, действительно, известна давно, и никогда не представляла для азуров угрозу для существования.
- Вот именно! – поддержала Алиенора, - Но есть проблема, которая действительно поставила их род буквально на грань исчезновения. И все мы находимся в таком же положении, как и азуры! Это просто вопрос времени!
Все смотрели на Алиенору с непониманием, но даже Дэн не стал задавать свои наводящие вопросы. В этой мертвой тишине она, наконец, произнесла:
- Что вы все на меня так уставились? Я не открою вам сейчас никакой тайны! Ее и нет! Вы все об этом прекрасно знаете!
Молодежь переглянулась между собой, посмотрели все дружно на Альберта Борисовича, но тот только пожал плечами и снова все обратили свои взоры на старушку.
- Дети мои, - начала она, удивляясь, - уже несколько сотен лет каждый наш род имеет возможность для его продолжения только в чистокровных браках! В наших генах нет ни одного рецессивного признака! Посмотрите, скоро мы все станем как овечки Долли. Как однояйцевые близнецы. Керы все рыжие, азуры – бледные, венеты, мемо, все - одинаковые! И хоть я не сильна в генетике, понимаю, что это нехорошо. Это – тупик!
И поскольку никто так и не проронил ни слова, она продолжила:
- Но даже это полбеды! Трагедия в том, что мы лишены самого главного в этой жизни – брака по любви!
Изабелла, на которую смотрел в это время Дэн, вспыхнула и в смятении потупила глаза. На Арсения Дэн посмотреть был не в силах, ему и самому было сейчас немного не по себе. У Альберта Борисовича на глазах выступили слезы, но он не отвел от старушки взгляд.
- Оглянитесь вокруг! Большая часть наших сородичей несчастна в браке! Мы выходим замуж ради одного единственного – рождения детей. Но растут ли счастливыми дети в таких семьях? Любят ли их матери так, как могли бы любить, будь они зачаты в любви? Где, когда и почему мы потеряли эту способность? Ведь нет никаких, я все свои зубы отдам за то, что это правда, никаких причин, что мы не должны любить друга, будь мы хоть керами, хоть мемо, хоть венетами. Хоть азурами.
Она даже слегка охрипла после всей этой своей речи и, закашлявшись, с удивлением обнаружила, что кроме недопитого фужера вина перед ней уже не осталось ничего от прежнего накрытого стола. Чистые тарелки, фрукты, сладости, десертные приборы.
- Господи, я даже не заметила, когда успели все убрать! – сказала она, наконец, сделав глоток своего вина.
Все за столом были удивлены не меньше, оглядываясь вокруг. Только Антонина Михайловна со своего места недалеко от стола скромно улыбнулась и слегка кивнула головой, что означало «К вашим услугам!», видимо.
- Я, признаться, нахожусь немного в шоке от всего услышанного и не знаю смогу ли сейчас приступить к десерту, - действительно выглядевший немного не в себе, Альберт Борисович, оглядел притихших гостей, - но мой долг хозяина предложить всем чай, кофе, кто чего пожелает. Наш повар уже готов сделать каждому свои фирменные роти – это такие тайские блинчики с разными начинками. Также очень рекомендую попробовать ни на что не похожее тайское мороженное.
Алиенора со знанием дела выбрала чай и роти с бананом. Изабелла попросила мороженное. Арсений от всего отказался, а Дэн выбрал и роти, и чай, и мороженое. Что выбрал Альберт Борисович никто не знал, он извинился и вышел.
Мороженое принесли первым. И оно было похоже на что угодно, кроме мороженого. Кусочек хлебушка, снежная крошка и два вида рыбной икры. Одна икра даже с черными точками внутри, словно это уже сформировавшиеся мальки рыб. Вот как-то так это выглядело. Дэн с ужасом уставился на то, что увидел у себя в креманке, Изабелла на то, что увидела в своей. К слову сказать, вид у содержимого обоих креманок был одинаковым. Изабелла вопросительно посмотрела на Дэна, он в ответ пожал плечами.
Арсений с совершенно тухлым видом ковырял скатерть десертной вилкой и ни на кого не обращал внимания.
- Почему вы сказали, что нет никаких причин, - неожиданно обратился он к Алиеноре, - Что значит, нет никаких причин?
Алиенора задумчиво мешала ложечкой пустой чай, и казалось, даже не слышала вопрос парня. Но когда Дэн все же решил отправить в рот крошечный кусочек «хлебушка», она подняла глаза от своей чашки сначала на поглощенного своим занятием Дэна, а потом на сверлящего ее глазами Арсения.
- Наши организмы одинаковые. Мы все подходим друг другу на 100%. Сто процентов – это абсолютная совместимость! – пояснила она.
- И тем не менее долгие сотни лет… - начал было Арсений, - Господи, Дэн, да ешь ты не бойся, это всего лишь семена разных экзотических фруктов, что-то типа цветной патоки, ну и бисквит, конечно.
Воодушевленный словами друга Дэн отправил в рот целую ложку этой жутко выглядевшей смеси и показал Изабелле руку с поднятым вверх большим пальцем. Она кивнула и тоже стала пробовать. Ни когда Арсений обращался к Алиеноре, ни когда он обратился к другу, она так и не смогла поднять на него глаза. И Дэн видел, как старательно избегает она этого взгляда, как делает вид, что занята мороженым, Дэном, пустой тарелкой, лишь бы только на него не смотреть. Дэн понял сейчас ответ на самый главный в жизни Арсения вопрос: Изабелла тоже к нему не равнодушна. От осознания этой истины, он едва смог проглотить десерт. Он уставился на Изабеллу так, словно первый раз в жизни увидел.
Тем временем Алиенора, воспользовавшись заминкой Арсения, перехватила инициативу:
- Мой первый, единственный, неповторимый, любимый и ныне покойный муж был генетиком. И мемо. И всю свою жизнь он бился над решением этой задачи. С первого дня нашей встречи и до сих пор. Он, поклялся мне, что не умрет, пока не раскроет эту загадку, - она грустно улыбнулась, - Боюсь, что я столько не выдержу.
- А как давно он умер? – спросил Арсений.
- О, совсем недавно, всего 5 лет назад, - ответила старушка.
- Он в Замке? – со знанием дела уточнил парень.
- Да, он-то в Замке, и ему есть чем заняться. А когда умру я, то боюсь, мне просто нечего там будет делать, - и она совсем загрустила.
- Бабушка, ты раньше времени думаешь о том, о чем думать совершенно не следует – подала голос Изабелла, - И дед тысячу раз тебе об этом уже говорил. Ты всю жизнь провела рядом с ним, и он всю жизнь работал. Чем ты при этом занималась?
- Ах, милая, это же совершенно другое! Я тоже работала, и занималась при этом хозяйством. И растила твою мать, а потом вот тебя! А там? Там же все по-другому. Там я не смогу, - уверяла она внучку.
- Там ты тоже будешь работать! Как работает ма… - она подняла глаза на Арсения и в ужасе, что сболтнула лишнее, застыла.
К счастью, как раз в это время Арсений отвлекся на подошедшего отца и ничего не слышал. А Дэн и так знавший, о чем она, сделал вид, что ничего не понял.
- Тем более там я всегда буду рядом, - как-то чересчур беззаботно закончила Изабелла.
- Выкинь это из головы! – неожиданно разозлилась Алиенора, - И никогда, слышишь, никогда я не дам тебе на это своего благословения.
- Бабушка, пожалуйста, давай не сейчас, - она перешла на шепот и с опаской посмотрела на обоих Иконниковых.
- Конечно! Не сейчас! - неохотно, но всё же прекратила с ней пререкаться бабушка.
Дэн рассеянно посмотрел вокруг и вдруг понял, что солнце садится. Не то чтобы это было какой-то особенный закат. Это был просто закат. Закат, который так любила мама Арсения. Закат, который преобразил сейчас эту комнату просто до неузнаваемости.
- Алиенора, Изабелла, - таинственно сказал Дэн, сидящий лицом к гостиной, дамам, сидящим спиной, - вы должны это увидеть. И он показал, что нужно повернуться.
- Господи, добрые духи, - не смогла сдержать эмоции Алиенора, - она словно живая!
И Дэн, который тоже видел это преображение картины первый раз, встал и подошел сзади к Арсению, стоящему на ступеньках.
- К этому невозможно привыкнуть, - сказал последний, не поворачиваясь.
Садящееся за горизонт кроваво-красное солнце лишь самым краешком заглядывало в комнату через раздвинутые шторы. Видимо его свет попадал на зеркало, которое разворачивало его на картину, Дэн не понимал. Но картина словно начала светиться изнутри. И Анна Гард с портрета провожала взглядом это закатное солнце. Без грусти, без сожаления, без тоски, без муки, без укора, без жалости. Дэн не знал ни одного слова, способного выразить то, что он видел сейчас в ее взгляде. Со слов Арсения он знал, что это - вера. Но сам он видел это впервые и, пропуская через себя, он чувствовал что-то близкое, но другое. Он просто подумал, что, если хоть одна девушка в мире посмотрит на него так, он свяжет с ней свою жизнь навечно, будь она, хоть из колонии нетопырей-пигмеев. И он не успел еще узнать кто такие нетопыри, как бесшумно к ним подошла Изабелла и встала на ступеньку ниже Арсения совсем чуть- чуть задев его плечом. И Арсений, совершенно потерявший голову и от воздействия заката, и от ее близости нежно привлек ее к себе, прижался губами к ее макушке и закрыл глаза. Дэн один знал, что она не вырвется, и, глядя на эту пару, почему-то вспомнил девушку, которую он прижимал к себе на перроне, чтобы заслонить от движущегося поезда. Ева! И его совершенный нечеловеческий мозг моментально привязал ее имя к тому чувству, которому не в силах сейчас был сопротивляться его лучший друг. Только никто, даже сам Дэн этого не заметил.
Закатное солнце садиться быстро. Несколько минут, один короткий миг и волшебство закончилось. Изабелла едва заметно шевельнулась, и Арсений мгновенно разжал руки. Пора было возвращаться за стол. И Арсений пошел, а Изабелла осталась. Дэн не видел лица девушки, но он тоже не стал ее ждать. Возможно, ей нужно было сейчас побыть одной.
Он развернулся к столу и обнаружил, что ни Алиеноры, ни Альберта Борисовича, ни даже Антонины Михайловны в столовой нет. Чай остыл, тайский блинчик, от которого он успел откусить всего кусочек - тоже. Хорошо, что хоть его не забрали! Сильные эмоции всегда вызывали в нем зверский аппетит, и он тут же умял остатки роти, запив чаем и еще активно заедал все это фруктами, когда хозяин с пожилой гостьей, как ни в чем ни бывало, вышли из кухни. Увидев жующего Дэна, Альберт Борисович совершенно искренне признался Алиеноре:
- Очень уважаю этого парня за его совершенно феноменальный аппетит.
И легко похлопал Дэна по плечу.
- Еще блинчик? - спросил он, слегка наклоняясь к Дэну.
- Спасибо, но всё же нет! - неожиданно для хозяина ответил Дэн.
И хозяин, пожав плечами, пошел с гостьей дальше по дому, а Дэн, обнаружил, что остался в столовой совершенно один.
Стемнело. Время пролетело удивительно быстро. Он хотел было поискать Арсения, но передумал. Постучал к нему в комнату, чтобы забрать одежду, но вспомнил, что прибыл так и только теплые ботинки остались в прихожей. Поэтому вернулся в прихожую, нашел свои ботинки и, уже выразив свою искреннюю благодарность Антонине Михайловне за чудесный вечер, собирался уходить, когда перед библиотекой столкнулся с вылетевшим из-за угла Арсением. Арсений был расстроен, даже зол. Он лишь махнул рукой на невысказанный Дэном вопрос и скрылся в своей комнате, хлопнув дверью.
"Ну, нет, так нет!" - безобидно пробубнил он вслед исчезнувшему другу и сделал правильный вдох.
В гостях хорошо, но дома всегда лучше. И блаженно раскинувшись на своей мягкой кровати в удобной домашней одежде, Дэн не хотел ни о чём думать. Дэн не хотел, но переполненный полученной за вечер информацией беспокойный мозг не мог вот так просто отложить ее переваривание на потом. И в голове постоянно всплывали то слова Алиеноры, то лицо Изабеллы. И вдруг кубики сложились! Он понял, это же была подстава! Нет, не для него, хоть ему на этой вечеринке досталось больше всех. Под предлогом обычного обеда, на которую Альберт Борисович просто пригласил свою ассистентку с бабушкой, была устроена ловушка, в которую эти две невинных пташки не могли не попасть и не выдать своих чувств. Они хотели убедиться, что эти двое сильно небезразличны друг к другу! Господи, ну, конечно! Поэтому отец Арсения так откровенно не замечал взглядов, которые невольно бросали друг на друга то Арсений, то Изабелла. Поэтому Алиенора рассказывала эти шикарные истории любви. Они сговорились с бабкой! Ну, конечно, они сговорились! Но зачем?
Дэн встал. Невозможно было лежать. Что наговорили они Арсению перед самым его уходом? И он сделал то, что нельзя было делать ни при каких условиях. Он вернулся в дом Иконниковых.
Мягко ступая по холодному полу босыми ногами, он бесшумно дошел по темному коридору от библиотеки до комнаты Арсения. И замер перед дверью.
- Папа, ты не можешь так поступить! Не можешь! - услышал Дэн из-за двери голос Арсения. - Я люблю ее с шестнадцати лет, с того самого дня как пришел в эту совершенно ненужную мне школу.
- Я понимаю, что ты должен был соблюсти тайну. Я понимаю, чего тебе стоило уговорить Совет Старейшин инициировать меня в десять лет.
Альберт Борисович говорил тихо, и Дэн почти не слышал, что он говорил, зато Арсений орал как потерпевший и, судя по тому, как его голос то приближался, то удалялся еще и метался при этом по комнате как раненый олень.
- Да, конечно, ради нас с мамой! Но я пошел в эту чертову школу, и случилось то, что случилось. Это сильнее меня, как ты не понимаешь!
Отец что-то долго бубнил ему в ответ.
- Все эти годы я боялся только одного, что она ненавидит меня! И в тот день, когда я, наконец, понял, что это не так, выясняется, что ты против! Ты! Человек, который жизнь посвятил тому, чтобы сделать счастливыми меня и маму. Ты, учивший меня всегда слушать свое сердце! Ты - против!
Судя по звуку, он сел на кровать, потом снова вскочил и снова стал ходить по комнате.
- В конце концов, мне не нужно твое благословение, но она кера - ей нужно. И пока ее бабушка жива - она его не получит. А, значит, у меня тоже есть шанс, и я буду за нее бороться! И пока я жив, она не станет монашкой в этом чертовом замке! Не станет!
Он остановился у самых дверей, и Дэн уже испугался, что он сейчас выйдет, но Арсений выслушал отца, и заорал пуще прежнего:
- Мне плевать! Слышишь, плевать, что у этого проклятого рода не будет продолжения. Я не виноват, что их единственная дочь мертва! И, по большому счёту, я не Гард, я Иконников! И, знаешь что, если ты настолько слаб, что принимаешь решения под давлением тещи, скажи им, что их дочь еще в Замке и пусть она сама вправит им мозги!
Тишина. Отец Арсения молчал или говорил слишком тихо, Арсений не шевелился.
- Нет, я не знал. Я понял всего несколько дней назад. И я видел арку с розами.
Арсений говорил все тише.
- И знаешь, ты не имел права мне врать! Я похоронил ее, я попрощался, я думал, что никогда больше не увижу ее.
Арсений плакал, наверно, они оба плакали.
- Да, я был у нее. И, знаешь, ты не должен делать это в одиночку, она нужна мне не меньше чем тебе.
Это было последнее, что слышал Дэн. Он ушел так же тихо, как появился.