В кабинете у Командора было холодно. И после своей квартиры, Феликс, не догадавшись одеться теплее, в тонкой футболке с короткими рукавами заметно мёрз. Не прошло и двух дней, а уже собрали новое заседание и снова под утро. В этот раз их было всего пятеро. Кроме самого Феликса и Командора было ещё три рыцаря – все трое члены Отряда Перемещения, действующего отряда особого подразделения специалистов, занимающихся невозможным – спасением людей в прошлом. Каждый алисанг знает две непреложных истины – прошлое изменить невозможно и в будущее проникнуть нельзя. Но Отряд Перемещения занимается именно этим. Они находили пропавших без вести людей и, если условия позволяют, предотвращали их смерть и создавали для них новое будущее. Конечно, в Отряде, который состоял на службе у Правительства, было намного больше асов, но было среди его специалистов и четверо Рыцарей Ордена

Речь снова была о Дэне Майере. И Феликс, который пока не знал, как ему жить с тем что его Ева выбрала этого Майера, стыл скорее от этой неприятной для него темы больше, чем от жуткого холода в кабинете. И то что так взволновало этих асов, чьей работой было бросать вызов смерти и выигрывать - был шрам на лопатке у парня.

Оказалось, этот Дэн Майер нашёл девчонку, пропавшую в деревне несколько месяцев назад, которая умерла в результате несчастного случая, и поскольку никто этого не знал, и тело так и не нашли, её удалось спасти. Тело вылавливали из воды, и сам парень, без которого нельзя было обойтись, так как работали с его воспоминаниями, активно участвовал и в спасении. Тогда Крот и увидел этот шрам. И на столе перед Феликсом лежало два снимка – один с какого-то старого документа и один судя по всему со спины доктора. Три борозды, и над ними ближе к шее небольшой шрам в виде двух перекрещенных букв V, одна из которых смотрела вверх, а другая вниз. И если про эти три почти параллельно прочерченных рубца можно было сказать только, что это было похоже на то, что какой-то зверь задел его своей когтистой лапой, то знак из двух V, был у каждого члена Ордена. То, что было в документе – схематичное изображение причудливо образованное на спине парня рубцами, рядом сплошь исписанное текстом на языке, которого Феликс не понимал.

Крот, которого так прозвали за то, что он всегда выполнял самую тяжёлую работу – выкапывал трупы для идентификации, улыбчивый и застенчивый парень лет тридцати, с ярко-рыжими вечно всклокоченными волосами отхлебнул кофе, и показал пальцем на Знак Ордена:

- Командор, вы вроде сказали, что он чистокровный мемо.

- Да, Эрик, поэтому мы сейчас здесь, - был ответ Командора, - Мало того, что у него оказалась метка одного из Избранных, нетрудно было догадаться, что он один из них, раз его выбрала девушка. Но у него оказался и Знак Ордена. Уже оказался! Словно кто-то пометил его для нас.

- Если я правильно поняла, из Избранных, он тот как раз тот что, который Помечен Войной? - подала голос Ирис.

- И судя по всему у этой Войны были довольно острые и когтистые лапы, прямо как у тебя, когда ты злишься, - подал голос Тага.

Его шутливые замечания, которыми он щедро одаривал девушку, служили постоянным поводом для подозрений его в том, что он к ней сильно неравнодушен, но Ирис только смеялась, когда ей пытались открыть глаза на его чувства. Яркая до рези в глазах с черными как смоль коротко стриженными волосами и пронзительными голубыми глазами, эта девушка придерживалась строго нейтралитета в Ордене, да и по сведениям Крота, в Отряде тоже, категорически отказываясь смешивать личное и рабочее. Трудно было сказать, что испытывал по этому поводу Тага, который был лет на пять старше Ирис, казавшийся на её фоне бледной тенью – только очерченные густыми темными ресницами миндалевидные глаза под чёлкой из его блондинистых волос светились янтарём как у дикого кота.

- Кто бы говорил про когти, - усмехнулась Ирис, имея в виду именно эту его схожесть с животным.

- Тагарат, сегодня твой день! - улыбнулся Феликс, - Она тебя заметила!

Глаза Ирис сверкнули, но она, отлично владела собой.

- Кстати, этот шрам, не самое интересное в этом мемо, - и Ирис одарила Феликса улыбкой, говорящей о том, что она сильно в курсе как он относится к этому парню, и не осталась в долгу, - Его пришлось позвать в фургон для того чтобы переодеться и сделать эту фотографию, и он должен был в нем остаться со мной, когда мы въехали в Туман, а он оказался в фургоне с Амелией.

- С вами была и Амелия? - удивился Феликс.

- Да, мой Принц, мы работаем парами, - усмехнулась Ирис. Она единственная так называла Феликса, имея в виду и то что он был сыном Магистра, а значит, Короля, а также считая его слишком изнеженным для любой работы.

- Амелия сейчас у Магистра, Феликс, - пояснил Командор коротко Феликсу, и обратился к Ирис, - Так что не так с этим перемещением?

- Всё не так, Алекс, - ответила девушка, - Ты же знаешь, этот временной Туман, который позволяет нам перемещать людей, просто пропускает нас в другое измерение, пока мы живы, то есть пока мы в теле, и не выпускает, если мы умерли, то есть остались без тела и с нами нет керы. Но мы въехали в Туман в фургоне, обвешенного безделушками, не позволяющими нам перемещаться, но выехали из него без парня. А Амелия утверждает, что в их фургоне он появился раньше девчонки.

- Так может всё дело в том, что слишком маленькая временная петля, - предположил Командор, который тоже раньше работал в их Отряде.

- Может, всё может, - вздохнула Ирис, - С той поры как проснулось, наконец, наше Дерево, я настраиваюсь на то, чтобы ничему уже не удивляться.

- Напротив, Ирис, - возразил Командор, - сейчас как никогда мы должны быть очень внимательны, и обращать внимание на любую мелочь. Это касается всех, - обратился он к собравшимся. И на сегодня задача номер раз выяснить где при каких обстоятельствах наш парень получил этот шрам. Этим занимаются Ирис и Эрик. Тагарат тебе ещё раз перепроверить все что нам известно о метке. А тебе, Феликс, у меня есть индивидуальное задание.

И Феликс, который уже и думать забыл о холоде, снова поёжился – что-то не понравилось ему в тоне Командора и скорее всего именно с индивидуальностью его задания оно и было связано.

Когда два дня назад Феликс вышел совершенно подавленный всеми этими неожиданными событиями, он хотел пойти домой. Поплакать? - всегда спрашивала его «добрая» Клара, когда в детстве он был чем-то расстроен и просился домой – наверно, если бы она с раннего детства не отбила у него эту привычку, он бы и поплакал, но простояв какое-то время в коридоре, прижавшись затылком к холодной стене, и не сумев принять никого решения что ему теперь делать, он пошёл к Командору. Командор не был бы Командором, если бы не умел воодушевлять своих бойцов. А Феликсу, наверно, сейчас как никогда нужна была поддержка.

К счастью, хмурый и озадаченный командир был в своём кабинете один. И то сочувствие, с которым второй раз за день посмотрел на него умудрённый опытом старший товарищ, не оставляло сомнений – он в курсе, что девушка, которая оказалась той самой Особенной и Избранной, была особенной для Феликса.

- Алекс, ты же не веришь во всю эту чепуху с буквами, - начал Феликс без предисловий, что L – это Любовь, N – Надежда, M – Мудрость, а T – Терпение. Хотя бы уже потому, что буквы латинские, а понятия, которые к ним подобрали почему-то на русском. А если пытаться из перевести, то по латыни любовь – amor, надежда – spero и так далее. И не говори мне, что переводили с того древнего языка, который никто не знает, - предугадывая возражения Командора, поднял предупреждающим жестом руку Феликс.

- И не собирался, - улыбнулся командир, - хотя слова, написанные этим древним языком напротив букв действительно есть, и даже вполне соответствуют упомянутым тобой понятиям, но как их только не тасовали! Тело, Кровь, Душа и Ничто – то, что должно было остаться в итоге.

Феликс поморщился, так неожиданно тяжело ему стало слушать всё это, когда оказалось, что не просто какой-то безликий ягнёнок должен лечь на этот жертвенный алтарь, а глубоко не безразличная ему девушка.

- Послушай, Алекс, а что за конструкцию там собрали на стене у отца в кабинете. Там же раньше было пусто, висел какой-то незамысловатый коврик.

- Ну, незамысловатым я бы его не стал называть, все же арецци пятнадцатого века, с настоящими золотыми и серебряными нитями. Разве отец не сказал тебе что это за конструкция?

- Да, да, ЭЛЕМЕНТА. И судя по тому количеству запчастей, из которых состоит это чудо инженерной мысли – это как минимум планетарная модель вселенной. Только непонятно зачем, когда всё это сводиться к четырём едва заметным буквам на Дереве.

- В том то и дело, дружище, что эти четыре буквы, а я бы сказал даже четыре точки – это первый круг. Всего лишь один круг. И с этой единственной точки, в которую твой отец всё подливает чью-нибудь кровь, с неё словно всё начинается. И вариантов что может произойти потом - много. И буквы эти там повторяются и повторяются, и повторяются. И всегда только эти четыре буквы. Так что, знаешь, я не удивлюсь, если где-нибудь на этом шахматном поле буква L может значить Любовь, а буква Н – Надежду.

- Или ненависть, - откликнулся Феликс, - Почему не ненависть? Мне кажется, это даже более очевидно. От любви до ненависти один шаг.

Он сказал это с горячностью, которой сам от себя не ожидал сейчас, но ненависти в его душе не было. Ни к Еве, ни к этому парню.

- Ненависть разрушает, ей нет места там, где жертвуют собой. А то, что ты сейчас чувствуешь, называется боль. - сказал Командор спокойно и посмотрел своему молодому собеседнику прямо в глаза. - Не пытайся с ней бороться. Прими её как неизбежное. Смирись с ней. Смирись с тем, что ты не в силах это изменить. Приручи её. Подружись с ней. Другого способа нет.

Стало ли легче Феликсу в тот момент, когда Командор говорил ему все эти слова? Нет. Готов ли он был смириться? Нет. Но в тот момент, когда спокойно и внимательно Алекс объяснял ему про боль, Феликс поверил не его словам, а его глазам, в глубине которых он увидел свернувшуюся калачиком ту самую дикую боль, которую командор всю жизнь пытался приручить.

 - В продолжение нашего с тобой прошлого разговора, я вынужден сказать, что тебе, к сожалению, не светит отсидеться в сторонке, зализывая свои раны, - несмотря на то что Командор явно подчёркивал, что это задание вряд ли понравиться Феликсу, слышался в его голосе и тон, которому не перечат – это был приказ, которые не оспаривают. – Я понимаю, что больше всего тебе, наверно, хотелось бы отсидеться в сторонке и как минимум, не встречаться больше ни с Евой, ни с Этим Парнем, но даже при иных обстоятельствах это не вариант, а в данной ситуации запихиваем своё личное куда подальше и думаем только о деле.

Командор сделал паузу, чтобы убедиться, что Феликс не собирается возражать. Нет, он не собирался.

- Итак, поскольку, ты единственный знаком с девушкой лично, то тебе и придётся посвятить её в то, что в этой жизни на неё возложена некоторая миссия. К счастью, про то, что она одна из нас ей уже рассказал её парень. И можно сказать, у него даже неплохо получилось, - Командор опять посмотрел на Феликса изучающе. Ни одна мимическая мышца не сократилась на его лице, Феликс был неприлично невозмутим, но долгие годы жизни с Кларой научили его не только этому, - Поэтому отдельно работаешь с девушкой. Отдельно с парнем. Парень нам нужен в Ордене. Внедряйся. Вживайся. Работай.

- Ты, видимо хотел сказать – общайся, втирайся в доверие, собирай информацию? – уточнил Феликс.

- Я сказал именно то, что хотел сказать, - жёстко ответил Алекс, - И у тебя есть максимум неделя, чтобы пересмотреть и освежить в памяти все собранные материалы, возможно, девушке важна будет вся эта информация. Её мы не можем пригласить в Наш Замок.

- Почему нет? – не удержался от вопроса Феликс, - Девушка основной персонаж всей этой пьесы, разве она не имеет право знать.

 - Мы не уверены, что это ей не повредит. Лишь только поэтому, - сухо ответил Командор, - Удачи, Феликс!

Феликс не в силах был посмотреть Алексу в глаза – он молча кивнул и вышел – он знал, что Командор поймёт, что за эти два дня для Феликса ничего не изменилось. Боль, тупая, ноющая, непрекращающаяся боль раздирала его душу. И он честно пытался её приручить. Он сделал две вещи, которые никогда не делал. Он позвонил девушке, с которой уже встречался и это было против его правил – ни одна девушка не была у него дважды. И он напился. Ни одна из этих затей не увенчалась успехом.

 Девушка была принеприятнейшей, какой она была и в первый раз, и он сильно пожалел, что выбрал телефон наугад. От неё пахло чем-то кислым, словно смесью вчерашних сигарет и квашеной капусты, и у Феликса было стойкое желание разворачивать её к себе спиной, против чего, она в принципе и не возражала. И глядя на её упруго подпрыгивающие ягодицы, он вдруг понял, что никогда не представлял себе на этой кровати Еву. Никогда он не представлял её себе на месте ни одной из этих бесконечно меняющихся девиц. Никогда не пытался угадать что скрывают её лёгкие летние платья. Наверно, она была ему дорога чем-то другим. И эта мысль настолько его поразила, что он невольно замер, и только вопрос недоумевающей девушки – Эй! Что-то не так? – заставил его опомниться и закончить начатое. Он спровадил девушку настолько быстро, на сколько смог. Он вызвал такси, заплатил водителю, даже поцеловал её в кислые губы на прощанье, надеясь, больше никогда с ней не встречаться.

А потом он совершил ошибку номер два и в полном одиночестве напился. Но даже пьяный в сопли он не плакал. Он проснулся с невыносимой головной болью и не менее невыносимой жаждой, но та боль, которая поселилась в его сердце - не отступила. И вот теперь у него было быть может неделя, чтобы научиться с этим как-то жить.