Еве снилось детство. Беззаботное детство в деревне у бабушки с дедушкой. Оно казалось ей слишком реальным чтобы быть сном. И сквозь сон она понимала, что, это на самом деле так. Что оно на самом деле может быть реальным. Но всё же это были просто сны. И неожиданно резко она проснулась.
В палате было светло как днем. "Потому что это и есть день" - догадалась Ева. И холодное зимнее солнце оставляло на полу тень от рамы окна.
В палате никого не было. Ева пошевелилась под тонким казенным одеялом. Ничего не болело. Она закрыла глаза. Она подумала, что не просто не любила утро. Она не любила просыпаться. Особенно если сон был приятным и ни за что не хотелось расставаться ни со сном, ни с этим миром грез, ни с этим теплым одеялом. А ведь ей и не надо было! Она открыла глаза. Как редко в ее жизни были такие дни, когда просыпаешься и понимаешь, что можно не вставать. Можно не вставать, ничего не делать и даже ни о чём не думать. Она снова закрыла глаза и попыталась ощутить себя вне пространства и вне времени. Благо было так тихо, что сделать это было нетрудно. Ей нравилось это ощущение концентрироваться на себе. Когда есть только она сама у себя. Не важно где, когда и с кем она сейчас. Если закрыть глаза, то можно представить себя где угодно. И это ощущение всегда с тобой. Такая игра. Иногда, когда Еве было хорошо, спокойно, радостно, уютно, она закрывала глаза и пыталась запомнить это ощущение. Потому что это то, что действительно всегда может быть с тобой. Твои воспоминания. И когда Еве было плохо она возвращалась туда где было хорошо. Иногда, к сожалению, только иногда, это помогало. Она чуть не подпрыгнула на кровати. Ведь теперь она может возвращаться в свои лучшие воспоминания по-настоящему! Только надо научиться! Самой! Чтобы ей не нужен был для этого Дэн. Дэн! Ей больше не хотелось лежать и ничего не делать. Она попыталась вдохнуть сильно-сильно, до боли в легких. Она пыталась представить комнату Дэна здесь в больнице. Но перед мысленным взором появлялось только его лицо. Легкие свербели, голова чуть-чуть кружилась. "Это - гипервентиляция"- сказал Дэн, определяя это её состояние с медицинской точки зрения. И вдруг она увидела его серьезное лицо. Он в теплой куртке поверх больничной униформы. И он в машине, которая едет. И это знакомая ей уже старенькая машина Скорой Помощи. Она даже услышала ее скрежет. "Она не едет, она буксует в снегу" - поняла Ева. И рука Дэна сжимает руку женщины. Нет, женщина сжимает его руку...
Ева открыла глаза все в той же своей больничной палате. Она вскочила с кровати, на ходу натягивая халат, схватила телефон и прямо босиком выбежала в коридор. Как назло, там никого не было. Ева уже решила заглядывать во все подряд палаты, когда из одной из них ей на встречу вышла Губастая медсестра.
- А Дэн? - спросила Ева взволнованно, - Дэн где?
- Чего вы так разволновались девушка? Не всё же время ему возле вас сидеть, - возмутилась Губастая, - Денис Германович повез роженицу в Дубровку.
«Они застряли! - хотела выкрикнула Ева, - Застряли в снегу! Им помощь нужна!»
Но только беспомощно открывала рот, не зная, что сказать.
- Он что Вам звонил? - предположила медсестра, глядя на зажатый в её руке телефон.
- Что? - не поняла Ева, но тут же сообразила, - Да, да, он звонил!
И она стала тыкать в экран, вдруг осознавая, что можно ведь ему позвонить.
- Бесполезно, - иронично отозвалась о ее попытках связаться с Дэном медсестра, - там на трассе сотовый не берет. Екатерина Петровна пытается битый час с ними связаться. И всё без толку!
- А давно они уехали? - спросила Ева.
- Правильнее было бы спросить, когда они должны были доехать, - съязвила Губастая.
Ева красноречиво промолчала, сверля ее глазами, и Губастая продолжила без дополнительных вопросов:
- Час назад должны были отзвониться из Дубровки.
Ева не удостоилась ее благодарности, даже взгляда. Она уже бежала к кабинету главврача. И влетела туда, не постучавшись:
- Они сошли с трассы! - почти кричала она, - Они сами не выберутся!
Екатерина Петровна все схватывала на лету. Она даже не изменила выражение лица. И сказала в телефонную трубку, которая была прижата к ее уху:
- Коля, давай к воякам! Они дозвонились, они с трассы сошли! Далеко от Дубровки? - обратилась она к Еве.
Ева пожала плечами.
- Коля, это не у меня, это у тебя там роженица. А у меня там парень, который роды ни разу в жизни не принимал! Давай шевелись и жду звонка!
Она положила трубку стационарного телефона.
- Не родила она там пока? - спросила хмуро Екатерина.
- Вроде нет, - ответила Ева.
- Он ещё что-нибудь сказал? - имела в виду несостоявшийся на самом деле телефонный разговор главврач.
- Нет, только то, что они сошли с трассы и сами не выберутся, - не моргнув глазом соврала Ева.
- Уволю на хрен этого водителя, как всё закончится, - в сердцах, хлопнув ладонью по столу, сказала главврач и встала, - Иди ты, ради Бога, хоть обуйся! Зима на дворе!
Ева критично посмотрела на свои босые ноги. Она и думать забыла, что выбежала из палаты босиком.
Она не заметила, как дошла по коридору к своей палате, отчаянно тыкая в бесполезный телефон, пытаясь дозвониться до Дэна. Но она знала, что ещё может сделать. Она улеглась на кровать, пытаясь снова представить его лицо. Но чувство, что сейчас сюда кто-нибудь войдет, мешало ей сосредоточиться. У нее так ничего и не получилось. Она не знала сколько прошло времени, но не могла больше здесь лежать одна. Она решительно села, нащупала ногами тапки, и снова пошла к кабинету главврача.
- Я, - начала было она, заглядывая в кабинет.
- Пока ничего, - без лишних вопросов сразу ответила главврач, меряя шагами небольшой кабинет.
Ева бочком протиснулась и без приглашения села.
- Говорила я этой Петровой! Ехала бы сразу в роддом! Так нет же! У нее девки! У нее муж! У нее хозяйство!
Телефон зазвонил так пронзительно, что Ева вздрогнула.
- Бартеньева! - громко, но спокойно сказала она в трубку.
Ева вытянулась, прислушиваясь, но слышала только басистое "бу-бу-бу".
- Хорошо. Все поняла. Спасибо, Николай Василич! - она положила трубку и, выдохнув, упала в свое кресло.
- Все хорошо, Ева, - обратилась она к девушке, - Они в какой-то паре километров от Дубровки были. С лесовозом встречным разъехаться пытались и по снегу с дороги и сползли. Петрова, правда, родила-таки в машине. Но все обошлось! И она и пацан чувствуют себя хорошо.
Екатерина торопливо смахнула слезу и продолжила:
- Дубровские к ним свою скорую послали, роженицу забрать, но в итоге этой же скорой их и вытянули. Петрова с дитем пока там останутся, а Дэн с водителем уже едут назад.
- А что за вояки? - спросила Ева единственное чего не поняла.
- А! Эти! - махнула Екатерина, - Они и не понадобились! Воинская часть у них там стоит в Дубровке. У вояк там техники разной полно. Помогают! То из кювета кого вытянут, особенно зимой, то из грязи летом. Один раз снега столько намело зимой, что только их техникой дорогу и смогли расчистить.
В дверь постучали, но не вошли.
- Входите! - крикнула Екатерина.
В кабинет нерешительно протиснулся мужчина средних лет с несчастным лицом, теребя в руках видавшую виды шапку.
- Поздравляю, Володя, сын у тебя! - Екатерина вышла из-за стола и обняла заплакавшего мужчину.
- Ну, ну, ладно, - похлопала его по спине главврач, - все обошлось! Все живы, здоровы, чувствуют себя хорошо! Они, конечно, несколько дней в роддоме побудут, так что держи себя в руках! - она отстранила его от себя обеими руками, заглянула в заплаканное лицо, погрозила пальцем, - Не пить!
- Так я ж завязал, - испуганно возразил Володя, вытирая ладонью глаза, - давно еще. Как с Любкой начали жить, так и завязал.
- Я знаю, знаю, - все еще заглядывая ему в лицо говорила Екатерина, - я для профилактики предупреждаю. А то на радостях-то! Давай, без глупостей!
И одновременно у Петрова в кармане и у Екатерины на столе зазвонили сотовые.
- Люба? - спросил в трубку Петров, - Любочка!
Он кивком извинился перед Евой и вышел за дверь. И Ева слышала, как радостно зазвучал его голос из-за закрывшейся двери.
- Юра, я уже тебя уволить собралась как вернешься, - не меньше чем Петров жене обрадовалась Екатерина звонку водителя, - Что значит, вы домой едите? Ты вообще почему за рулем по телефону говоришь? Передай-ка трубочку Дэну. Дэн! Да, я все знаю, Коля мне все что нужно сказал. Давай приедешь и все мне уже на месте в подробностях расскажешь. Я знаю, что связи не было. Мне Ева сказала, что вы с дороги ушли. Что? Дэн, я тебя очень плохо слышу! Давай до встречи!
И она отключилась. И с недоумением посмотрела на Еву.
- Что-то я ничего не поняла. Он сказал, что телефон свой здесь оставил, он разряжен. А Юре телефон только в Дубровке от сына передали.
- У него сын в Дубровке живет? - спросила Ева, почти краснея.
- Да, там какой-то типа кадетский корпус организовали. Пацаны с окрестных деревень там и живут, и учатся сразу.
- А наших Сосновских много?
- Наших? - Екатерина улыбнулась, - Все забываю, что ты почти местная. Да, есть! Вот Юрин сын, да друг его закадычный. С детства считай Юрка их двоих и растит. У того то мать пьющая, а отца сроду и не было. Да Гавриловы, - считала Екатерина в уме, - в общем, есть! Человек шесть или семь, наверно.
- И все одного возраста? - не унималась Ева, заговаривая как могла главврачу зубы.
- Почему одного? - удивилась Екатерина, - все разного. Там с пятого класса, после начальной школы берут и до выпускного. Вот Юрка-то и просился сильно на скорую, чтобы сына почаще видеть. Ладно, пошла-ка я за обедом! - закончила она разговор, - А то дело к вечеру, а я с этой Петровой так и не пообедала.
Ева только сейчас догадалась посмотреть на часы. Строгие прямоугольные черные стрелки на стене кабинета показывали на висящие в воздухе цифры четыре и десять.
- Уже почти четыре? - удивилась Ева.
- Да, дорогая! А ты сама-то обедала? - догадалась главврач.
- Нет, я что-то весь день сегодня спала, - созналась она.
- Не удивительно! Тебе ж вчера лошадиную дозу снотворного поставили, - как ни в чём ни бывало сообщила главврач.
- А зачем? - удивилась Ева.
- Ошиблась медсестра у нас. Капельницы перепутала. Но это она нечаянно. Я её, конечно, поругала для порядка, но её можно понять. У тебя фамилия Мещерская, а у соседа твоего Мещёрской. Она и не обратила внимание, пока Дэн не прибежал узнавать, что в капельнице.
- А Мещерскому, значит, мои антибиотики достались? - уточнила Ева.
- Да, и, слава богу, конечно, что никто из вас не пострадал. Отделались лёгким испугом, можно сказать.
- Как же бедный дядька спал без снотворного? - заинтересовалась судьбой однофамильца девушка.
- Скорее уж дед, чем дядька, - уточнила Екатерина, - Да ты не переживай! Мы и тебе антибиотики укололи и деду новую капельницу зарядили. Спали вы оба как младенцы!
В животе у Евы противно и очень громко заурчало.
- Ну пошли, покормлю тебя! А то и сама не ешь и меня ещё голодом моришь, - улыбнулась Екатерина Петровна.
И они вышли из кабинета и пошли в сторону кухни. В этом коридоре сквозило, словно кто-то забыл закрыть дверь, Ева поёжилась и засунула руки в карманы по самые локти. На самом дне одного из карманов лежала давно забытая конфетка. Вредно, конечно, сладкое перед едой, но может хоть желудок перестанет выводить эти трели и позорить её на людях. Она остановилась, достала её, измученную и частично раскрошенную, и засунула в рот самый большой из оставшихся целыми кусочков.
- Кстати, Ева, - обернулась к отставшей по дороге Еве главврач, - не хотела начинать этот разговор без Дэна, но раз уж вспомнила. Мне же тебя уже выписывать пора из стационара.
Уже подошедшая к ней Ева от неожиданности снова остановилась. Многое, видимо, было написано на её лице, потому что главврач сочувственно сказала:
- Да ты сильно то так не переживай, ещё несколько дней у тебя в запасе есть. Что-нибудь с одеждой тебе придумаем.
- С одеждой? - рассеянно спросила Ева, потому что она совершенно забыла, что её одежда была испорчена, - А сапоги?
- Сапоги вроде живы, но вряд ли ты в них доедешь, - покачала головой женщина, - Там минус двадцать на улице.
- Лизавета Петровна, здравствуйте! - обратилась главврач к повару. И невольно повернувшись в ту сторону, Ева увидела знакомое хоть и сильно уже потрёпанное жизнью лицо. И мгновенно вспомнила и про Гришку, и про сметану, и про то, что тётя Зина умерла. Она смотрела на её загрубевшие от работы руки, накладывавшие им в тарелки обед, и в Евиной голове со страшной скоростью словно отматывалась назад плёнка. Нет, не в то время, когда Елизавета была молодой и румяной, с роскошной гривой крашенных хной и неизменно накрученных волос. Хотя это Ева тоже вспомнила. Плёнка бешено отмоталась до смерти тёти Зины. И только это было реальным. Все остальное, все эти события, люди и даже эта тарелка с борщом вдруг стали для Евы какой-то небылицей, мороком. Она даже потрясла головой, чтобы снять наваждение.
Екатерина о чём-то поговорила с поварихой, вручила Еве поднос и подтолкнула к выходу. Ева машинально переставляла ноги и даже пришла в свою палату. Она поставила поднос на тумбочку и осмотрелась по сторонам. Она словно в первый раз увидела на себе казённый больничный халат и чужие тапочки. И вдруг почувствовала запах. Едкую смесь лекарств, хлорки и, кажется, мочи. Она раньше его не замечала, но была уверена, что он всегда здесь был. Она села на кровать. Пластиковый стеклопакет и старый деревянный подоконник. В тёть Зининой комнате было такое же нелепое окно. И ей нестерпимо захотелось домой.
Она помнила Дэна. Где-то в середине груди тоскливо заныло. Он сказал, что он что-то типа инопланетянина, а она - биологический урод, потому что и не человек и не гуманоид. Внезапно проснувшийся мозг выдавал едкие и циничные комментарии. "Я, наверно, сошла с ума или была под действием каких-то препаратов", - с ужасом пыталась заново переварить пережитое Ева. "Это же бред! Как он сказал? Али-кто? Алисанги? И я поверила? Я даже якобы была в своём детстве. Господи, что они мне здесь кололи? Может это на самом деле психушка?" Она потрогала перебинтованное плечо. С пристрастием потрогала. Поморщилась от боли. "Может мне там какой катетер подшили и галлюциногены впрыскивают?" Она отодрала лейкопластырь. Шрам. Уродливый свежий ещё шрам, замазанный сверху, наверно, йодом. Ева никогда не смотрела, когда ей делали перевязки.
Словно только что прозрев, озираясь по сторонам, Ева вышла из своей палаты. Дверь в соседнюю была приоткрыта. Она толкнула её, готовясь услышать скрип. Но дверь открылась совершенно бесшумно и распахнувшись, аккуратно остановилась у самой стены. Эта палата была меньше. Её была угловой, поэтому окно было справа от кровати, которая стояла по центру комнаты изголовьем к глухой стене. В этой палате кровать стояла изголовьем к стене с окном. И на кровати лежал сухонький старичок и внимательно разглядывал Еву неожиданно ясным и любопытным взглядом.
- Ну, проходи, Ева Мещерская, - сказал он тихо, но внятно и показал сухонькой рукой на табурет.
- Спасибо, - сказала Ева, - я слышала мы с Вами однофамильцы, - ничуть не удивилась она осведомлённости дедули.
Он хитро улыбнулся.
- Можно и, так сказать. Иван Матвеевич меня зовут.
- Очень приятно! Ева.
- Тебя, значит, расстреляли в упор? - уточнил дед, ничуть не заботясь об эффекте, произведённым его формулировкой произошедшего.
- Можно и так сказать, - повторила за дедом Ева, ужаснувшись своей судьбе, - А вы здесь по какому поводу?
- Я тут по поводу старости, - улыбнулся дед, а потом добавил, - Каждому своё.
- Что? – переспросила Ева, но дед не ответил. Какие-то странные ощущения на секунду сбили Еву с толку. Словно кто-то выключил и снова включил свет, только не в палате, а в Евиной голове. Голова раскалывалась.
- А снотворное Вам зачем? - решив тоже с дедом особо не церемониться, снова задала вопрос Ева, словно возвращаясь из далёкого путешествия к конечной точке их разговора.
- Сплю плохо, - просто ответил дед.
- Не знаю, что они Вам колют, но от этого снотворного ужасно болит голова, - и она убедительно потёрла лоб.
- Хорошо, что сказала. Я уж думал, что придираюсь.
- А давно вы здесь? - спросила снова Ева.
- Да дней уж несколько.
- Ну, вы до того, как в меня стреляли здесь или после?
- После, милая, после. Я ж хотел с Зинкой прийти проститься, а вот не смог. Если бы твой доктор не пришёл, так и замёрз бы.
- Где замёрз? - она настолько была поражена услышанным, что на "твой доктор" даже внимания не обратила.
- В своём дому. Где ж ещё? Живу я один. Бобылём. Всю жизнь считай. А тут ноги то и отказали. Встать не могу. Печка не топлена. А морозы какие начались!
Ева невольно опустила глаза, чтобы не так были заметны навернувшиеся слезы. Но дед заметил.
- Не плачь! Замерзать не страшно!
Она посмотрела в его проницательные и какие-то совсем не старческие глаза.
- Я бы просто уснул и всё. Весной бы откопали, - и он хитро прищурился, глядя как она испуганно уставилась на него.
- Неужели даже соседи вас не навещают?
- Навещают, как не навещают! Соседи у меня хорошие! Только уехали они к дочке. А больше я никому и не нужен.
Он говорил таким спокойным жизнеутверждающим тоном такие страшные вещи, что Еву совершенно это сбивало с толку.
- А ведь ты могла быть моей внучкой, - опять как-то обыденно и спокойно сказал дед.
- Я как-то так и подумала, что наверно, мы не просто однофамильцы, - тоже не стала делать вид, что удивилась Ева, - Я знаю, что мама очень рано замуж вышла и оставила фамилию мужа. Мне очень жаль, что ваш сын умер.
- О, мне тоже! - опять ровно ответил дедуля, правда, на этот раз видно было, что ему было нелегко это вспоминать, - Правда, он никогда не был мне сыном.
Ева удивилась.
- Да, милая, я его приютил, дал ему свою фамилию, но кто этот малец и откуда, мы так и не узнали. А теперь какая уже разница! Столько лет прошло!
- А как он погиб? - Ева спросила, хотя помнила.
- Да разбился он на мотоцикле, разве ж ты не знаешь? - удивился дед.
- Знаю, но вдруг у вас какая другая версия есть? - призналась Ева.
- Да какие там версии! Пол деревни видело, как он на дерево это налетел, - и глаза деда неожиданно затуманились.
Ева помнила с детства эту жуткую историю про то, что на нем не было ни одной царапины. Если бы не единственная ветка, которая пробила висок. Бабушка все говорила: "Слава богу, что Светка с ним не поехала!" И Ева действительно этому была рада, потому что сильно переживала за маму, а потому судьбу её погибшего мужа не сильно принимала к сердцу по малолетству. Но сейчас, глядя во влажные глаза его отца вся глубина этой трагедии предстала перед ней совсем в другом виде. Никто не любил рассказывать об этом браке. Ни бабушка, ни сама мама, ни Евин дед, из которого лишнего слова клещами было не вытянуть. Да Ева и не хотела знать. Её больше интересовал её настоящий отец, которого тоже не было. Но ведь это была трагедия, которая касалась не только её семью. Ева посмотрела на деда, он словно застыл, глядя куда-то в стену. Но почувствовав её взгляд, встрепенулся.
- Любовь у них была. Не знаю, как бы все сложилось, если бы не та авария. Может разбежались бы, а может и жили бы. Как знать! Но то, что любили они друг друга, то бесспорно, - дед посмотрел на Еву, прищурившись.
Ева промолчала. Ей стало как-то неудобно, что она никогда не знала, что у человека, которому она обязана своей фамилией и даже отчеством, есть отец. Наверно, неправильно это.
- Почему Вы не никогда не общались с моим дедом и бабушкой? Я даже не знала, - она замолчала на полуслове, не зная, как продолжить.
- Это старая история. Мы с твоим дедом как-то смолоду характерами не сошлись. А потом они против этих отношений были. А я договорился и Серёгу с матерью твоей официально расписали. Тогда они меня и вовсе за врага народа сочли. А потом Сергей погиб. И всей истории конец.
- А мама? - просила Ева.
- Да она то ещё девчонкой совсем была. Оба они ещё детьми, считай, были. Она ходила ко мне какое-то время. Но нам вдвоём с ней только хуже было. Она, наверно, хотела все забыть. А я наоборот, забыть боялся. И не хотел. И не мог. Ей было со мной в стократ тяжелее это пережить, чем одной. И она вскоре уехала в город. На совсем. А я остался. Один.
И дед снова сказал это без горечи, без укора. Ева посмотрела на него пристально. Может это какое-то заболевание, когда эмоции настолько притупляются, что становится всё равно. А может, дед стар и мудр, потому так спокойно ко всему относиться.
- Вы так равнодушно обо всем этом рассказываете, - не выдержала Ева.
- Это не равнодушие, как ты изволила сказать, - хитро улыбнулся он, - Это большой опыт и отличная подготовка.
- Подготовка? Как у спецагента что ли? - пошутила Ева.
Но посмотрев на деда, лицо которого ничего не выражало, поняла, что шутить об этом не стоит.
- Вы же в КГБ работали? - понизив голос, спросила она. Слухи про деда дошли и до неё, только она не сразу сообразила, что он тот самый дед.
- Где я только не работал, - улыбнулся дед, обнажив ровные белые зубы.
Больше о его работе Ева расспрашивать не рискнула.
- Мне жаль, что я не была знакома с вами раньше, - виновато улыбнулась Ева.
- А я рад, что мне довелось с тобой познакомиться сейчас, - снова хитро улыбнулся дед, - Доктор твой сильно мне моего Серёгу напоминает. Из него выйдет тебе хороший муж!
Еву словно током пронзило при этих его словах. И очень хотелось сказать: "Ваши бы слова да богу в уши!", но она промолчала. И этот старый чекист тоже промолчал, хитро глядя на покрывшуюся румянцем девушку. Она встала.
- Можно я ещё как-нибудь зайду? - сказала она, пятясь к двери, - Правда, меня скоро выписывают, но я постараюсь.
- Буду рад, - сказал он просто.
До Евиной палаты было всего несколько шагов. Она упала на свою кровать, глядя в побеленный потолок. Определённо её детские познания были сильно ограничены тем что нравилось и что не нравилось её родным. Они не хотели вспоминать о мамином первом замужестве, и Ева никогда о нем не думала, и ничего не знала. Оно казалось ей мимолётным, незначительным, фиктивным, но каким оно было на самом деле? Было странное чувство. Словно там, где всю жизнь была просто стена, неожиданно обнаружилась дверь, а за ней комната. И в комнате этой жил человек, о котором она ничего не знала. А он жил, дышал, любил и умер таким молодым! И эти ассоциации с дверями и комнатами снова вернули её к Дэну и его странных способностях. Он умеет проникать в чужую память. Но его слишком долго не было. И его способности, как и он сам казались Еве сейчас нереальными, неправдоподобными. Ей казалось, что это чувство вообще преследует её с самого дня похорон. И заставляет её постоянно во всем сомневаться. И в реальности происходящего и даже в собственной вменяемости. Она достала телефон. Она даже с подругой не может этим всем поделиться, потому что невозможно это рассказать. Это звучит как бред. Возможно, это и есть бред. "В конце концов, хоть про деда я ей могу рассказать!" - обрадовалась Ева, и пальцы побежали по буквам на приветливо засветившейся клавиатуре.
Они с Розой даже успели немного поболтать, когда в палату, на ходу сняв и бросив на кресло куртку, почти забежал Дэн.
- Привет!
Он не просто дежурно чмокнул её в щеку. Холодными и влажными губами он прижался к её губам так, что в животе все сжалось упругой пружиной. Она обняла его за шею, она выгнулась навстречу ему дугой. И уже не просто сомневаясь в реальности происходящего, а выпадая из этой реальности под натиском его губ, она краем сознания всё же ещё услышала, что сюда идут. И судя по цокоту каблуков, это была Екатерина Петровна. "Я же забыла его предупредить!" - подумала Ева, поспешно размыкая объятья. В любом случае было поздно.
- Ну, что доктор Майер? - спросила Екатерина, уже входя, - С боевым крещением тебя?
- Да. Мальчик. Четыре кило, - во весь рот улыбнулся Дэн, понимая, о чём говорит главврач.
Он зачем-то поднял с кресла свою куртку, и так стоя с ней в руках.
- Повезло тебе, что третьи роды, - констатировала главврач.
- Ну, повезло - не повезло, а я порадовался, что акушерство не прогуливал в институте, - снова улыбнулся Дэн.
- Не подумал специализацию сменить? - подтрунивала Екатерина.
- Как раз наоборот, порадовался, что не моя это основная работа.
- Ну, пойдём, есть у меня к тебе ещё пару вопросов, - и уже выходя, добавила, - Жду тебя у себя! Сейчас!
- Дэн, я, - Ева покосилась вслед исчезнувшей в коридоре Екатерине, - я пыталась ... в другое измерение перейти.
Еве с трудом удалось произнести эти слова. Ей было странно это сегодня говорить, неловко, неестественно.
- Получилось? - настороженно спросил Дэн, глядя на её смущённое лицо.
- Я видела тебя в машине и женщину беременную. И я слышала, как водитель говорил, что вы не выберетесь. И как вы буксовали. В-общем, это я сказала Екатерине, что вы застряли. А они подумали, что ты мне позвонил.
Дэн нахмурился.
- А у меня телефон разрядился, и я его не брал. И Екатерине об этом сказал.
- Я знаю. Я там была у неё и слышала. А водителю тоже телефон сын принёс только потом, - виновато посмотрела на Дэна Ева.
- Чёрт! Тогда я за телефоном! - и он исчез, но тут же вернулся, - Не переживай, все в порядке!
Подмигнул Еве и снова испарился. И Ева ни капельки не удивилась. Сейчас ей было всё равно кто этот парень: монстр, инопланетянин, алисанг, принц неизведанной страны или плод её больного воображения. Она не представляла больше свою жизнь без него. Лучше бы, конечно, он был принцем. Но Ева понимала, что скорее он плод её больного воображения.
В животе снова предательски заурчало. Ева посмотрела на остывший обед, так и стоявший на тумбочке и вспомнила, что она так ничего и не ела сегодня. Она не хотела есть одна. Лёжа на кровати, она представила лицо Дэна и глубоко вдохнула.
… - Она сказала, что Даниэль для нашей деревни будет чересчур, поэтому назовёт его Данилкой, - улыбнулся Дэн, - Я подумал, что Данила Петров звучит очень даже неплохо.
- Ну вообще-то Петрова - это её фамилия по первому мужу. Она не стала её менять, - улыбнулась в ответ главврач, сидя напротив Дэна в своём кресле, - парень будет Даниил Владимирович Войков.
- Ну, тоже нормально. Как они кстати? - спросил он уже серьёзно.
- Хорошо, Дэн. Для своих восьми месяцев парень очень крупный. Не представляю, если бы она его ещё месяц носила, сколько бы он стал весить, - продолжала улыбаться главврач.
- Может, Вы мне не поверите, но страшно не было. Мне, конечно, очень повезло, что третьи роды, что плод лежал правильно, и вообще все было как по учебнику, только в полевых условиях. Но страшно не было, - он откинулся на стуле и посмотрел на свои руки.
- Из тебя вышел бы отличный хирург, - на этот раз совершенно серьёзно сказала Екатерина, - это очень ценное качество - суметь собраться в сложной ситуации, не паниковать, не истерить. Жаль, что выбрал такую странную специализацию - гериатрия. Ни о чём, - развела руками главврач.
- Ну, я вообще странный, - посмотрел на неё хитро прищурившись Дэн.
- Да, да, и я тебе все время об этом говорю. С твоими-то данными, - и она красноречиво сделала в воздухе круг рукой, показывая на его идеальное лицо и широкие плечи, - выносить судна из-под бабок в деревенской глуши. Не понять мне.
Он улыбнулся счастливой улыбкой во все свои тридцать два идеальных зуба и неожиданно сказал:
- А ужин уже готов или ещё кормят обедом? Что-то я так проголодался!
- Ну, иди тогда. Вроде ужин уже, - махнула на него рукой Екатерина.
Дэн вышел. А Екатерина, оставшись в кабинете одна, закрыла ладонями лицо и замерла. Она не плакала. Когда она убрала руки, Ева увидела, что она просто очень сильно устала. "Она вообще спит когда-нибудь?" - подумала Ева, вспоминая, что в любое время дня и ночи её можно увидеть в больнице. Неизменно в белоснежном халате и неизменно на каблуках. Екатерина достала из ящика стола и выдавила в руку из облатки таблетку. Устало поднялась, налила в кружку воды….
Ева почувствовала, что её сильно трясут за плечо. Она оглянулась, но никого не увидела. Она ещё увидела, как Екатерина запила таблетку одним большим глотком воды и открыла глаза.
- Проснись, красавица, - сказал Дэн, заглядывая ей в лицо, - что-то мне подсказывает, что ты не совсем спала?
Ева пыталась подняться из неудобной позы на боку. Мышцы затекли и неудобно вывернутая рука онемела.
- Вижу, у тебя уже получается, - неопределённо сказал Дэн.
- Да, но я могу переноситься только к тебе, - наконец ответила Ева, - Я видела тебя в машине скорой помощи. И была сейчас в кабинете главврача.
- И о чём мы говорили? - присев перед ней на корточки и, глядя на неё снизу, спросил Дэн.
- Что мальчика назвали в твою честь Данилой, - улыбнулась Ева и погладила его по гладкой щеке, а потом провела пальцем по небритой полоске вдоль подбородка, - Тебе идёт!
- Ты так говорила и когда я вовсе не брился, - улыбнулся Дэн в ответ, поймал её руку и поцеловал.
- Потому что тебе все идёт! - убедительно ответила Ева.
- Будешь со мной ужинать? - все ещё не отпуская её руку, Дэн встал.
- Только если мне не придётся самой идти на кухню, - сказала она, повернув голову к подносу с обедом.
- Вижу аппетит у тебя не важный, - сказал Дэн, забирая поднос с полными тарелками с тумбочки, - Но я это сейчас исправлю!
И он умудрился изящно нагнуться прямо с подносом в руках и поцеловать её в шею.