Дэн уже переоделся после поездки и направлялся к Еве, когда снова позвонил Арсений.

- Слушай, - без предисловий начал он, - у нас тут к тебе с Изабеллой несколько вопросов возникло. Не телефонный, наверно, разговор.

- Ну, давай ко мне. В богадельню, - сказал он и развернулся обратно по направлению к своей комнате, - Получиться?

- Естественно! - ответил Арсений и отключился.

Пока Дэн дошел и открыл дверь, они с Изабеллой уже прибыли.

Изабелла так же как когда-то Ева первым делом пошла осматривать библиотечные стеллажи с книгами, которые находились в его комнате. Точнее было бы сказать, что он поселился среди них, так как раньше это была просто библиотека.

- Вопрос вот в чем, - словно продолжая все тот же телефонный разговор, сказал Арсений, - мы тут опять обсуждали с Изабеллой твоих бабок, и Изабелла заметила какую-то странную несостыковку. В рассказе этого француза про поле, ангела и все такое явно говорится про барыню. И Шейн говорил именно про помещицу. А все что мы видели и слышали, все эти разговоры про Евдокию Николаевну. Так же ее зовут? И все что она рассказывала про отца, ведь про купечество, а не про дворянство.

- Там может просто оттого что фамилия у нее Купцова, Купчихой ее зовут, такая путаница и идет? - предположил Дэн.

- Так в том-то и дело, что нет никакой путаницы. И фамилия у нее Купцова и про все что она рассказывает характерно для купеческой жизни, - вдруг сказала Изабелла и, как и раньше от звука ее бархатистого низкого голоса у Дэна перехватило дыхание. К счастью, ненадолго.

- Купечество и дворянство классы совершенно разные. Жили они по-разному и практически не пересекались. Не понятно, если рассказ про помещицу, как они вышли на купчиху. Но это только один момент. - сказал Арсений.

Дэн предложил Изабелле присесть за стол на табуретку, сам тоже сел за стол. Арсений уже пристроился на кровать напротив него.

- Второй вопрос. Все в том же рассказе француза говориться про ангела, причем ярко выраженного мужского пола, насколько я помню. Где этот парень? Кто этот парень?

Арсений поерзал на краю кровати, сменив перекинутые одна на другую ноги. Ни Дэн, ни Изабелла его не перебивали.

- И третий момент. По счету, но не по важности. У тебя нет ни одного настоящего воспоминания самой Купцовой. Все что ты видел, слышал и знаешь принадлежит кому угодно, но не ей самой - Саре, Волошинской, Шейну. Что-нибудь о ней самой ты знаешь?

Дэн почесал затылок.

- Только то, что она десять лет молчала и находилась в каком-то странном оцепенении и отрешенности от всего.

- Вот именно, - продолжал Арсений, - Ничего-то ты не знаешь, Джон Сноу!

Дэн задумался. Он не сильно разбирался в тонкостях сословий, хотя купеческую жизнь от помещичьей, может и отличил бы. А вот то, что он на самом деле до сих пор не знал кто такая Евдокия Николаевна Купцова, повергло его просто в шок.

- Так, не спать, не спать! - потрепал глубоко задумавшегося товарища Арсений, - Пошли навестим твою Купцову. Фиг ли тут думать?

- Да, Дэн, ты ведь работал с ней после того как она очнулась? - мягко спросила Изабелла.

- Я тогда принял Сарины воспоминания за ее настоящие, - он встал, открыл дверь и выглянул в коридор, убедиться, что никто не слышит его непонятно откуда взявшихся гостей. - Ты с нами?

Он недоверчиво посмотрел на Изабеллу.

- Вообще-то это мои замечания. И уж, конечно, я не упущу возможность навестить чью-то память, - ответила она решительно.

В комнату "своей бабки" Дэн легко переместился по памяти. Она, сидя за столом, читала книжку, далеко отодвинув ее от себя на вытянутых руках, но без очков. Дэн не стал задерживаться, и они оказались в большой комнате бабкиной памяти больше похожей на маленький кинотеатр. Только вместо зрительских кресел стройными рядами стояли двери, каждый следующий ряд которых находился выше другого. Как в кинотеатре было темно, ярко светился только экран. Показывали Бунина. "Темные аллеи". Вернее сказать - показывали строчки книги и образы, которые они вызывали у старушки. Но Изабелла, внимательно глядя на надгробие на могиле Чехова и сопровождавший его текст тут же шепотом сообщила, что это "Чистый понедельник". Они с Арсением ей безоговорочно поверили и пошли искать открытые двери. Любые. Их интересовало все. А Изабелла заворожённо смотрела как по мощенным булыжником улицам в огромной толпе людей несли украшенный цветами гроб. Дэн мельком увидел дам в длинных платьях и больших круглых шляпах, и мужчин, несущих свои головные уборы в руках.

Двери не открывались. Ни одна. Арсений со своего ряда тоже вернулся ни с чем. И Дэн обреченно развел руками, когда вдруг где-то в самом верхнем углу вдруг забрезжил слабый свет. Они бегом бросились туда, Дэн просто схватил Изабеллу за руку. Объяснять было некогда. Из-под одной из совершенно одинаковых безликих дверей пробивались слабые блики. Арсений дернул за ручку и пройдя сквозь плотный туман они оказались на широкой булыжной мостовой заполненной людьми.

- О, Боже! Где это мы? - Арсений едва успел прижаться к стене здания и заслонить собой Изабеллу.

Осмотреться, стоя с краю многолюдного потока людей, заполнивших улицу было трудно. И проталкиваться куда-то сквозь это людское море в их невидимом виде не стоило, а в видимом в их странных современных одеждах опасно. Поэтому они просто прижались к зданию и ждали, когда этот поток схлынет. Кто из проходящих мимо людей была их Купчиха и какой это год и что это за город пока понять было сложно. Но по развешенных повсюду вывескам - В.Усковъ и Ко. Аптекарскiе товары - было понятно, что это Россия и время дореволюционное

Наконец, толпа прошла и с ними поравнялась шестерка лошадей, одетая в белоснежные длинные попоны, везущая белый башенкой катафалк. Лошади были одеты в белые одежды от самой морды и до самого крупа, вздрагивали затянутыми в белое ушами и только круглые вырезы для глаз и мерно покачивающиеся темные хвосты говорили об их истинной масти. Дэна так поразили эти наряженные лошади, что он даже не обратил внимание на то что это похоронная процессия.

- Я знаю кто это, - воспользовавшись тем, что рядом с ними сейчас никого не было, сказала Изабелла, - Это Чехов.

- Где? - не понял Дэн.

- В катафалке, - уточнила Изабелла.

- Июль 1904 года, Москва, - сказал Арсений.

А Дэну Лулу в это время объясняла, чем отличается Карачаевская порода лошадей от Кабардинской и что на самом деле это одна и та же порода.

- Что-то прохладно как-то для июля, - сказал он, поежившись в своей больничной форме с короткими рукавами.

- Нам надо или идти рядом с лошадьми или валить отсюда, - сказал Арсений, глядя на многотысячную толпу, видневшуюся за каретами.

- А далеко они его везут? - спросил Дэн.

 Его по-прежнему больше интересовали лошади. И Лулу сообщала ему особенности мастей. И он не без интереса узнал, что кроме основных: гнедой, рыжей, серой и вороной существуют еще чалая, мышастая, каурая и даже изабелловая.

- На Новодевичье кладбище, - сказала Изабелла, - Но сначала будет отпевание в церкви при монастыре, потом только похороны.

- Нет, надо валить, знаний о бабке нам это не прибавит, а торчать полдня в такой толчее даже ради Антона Павловича я бы не советовал. Я его, конечно, исключительно люблю и уважаю, но он умер 100 с лишним лет назад, я переживу, если пропущу эту давно прошедшую панихиду. Изабелла? - спросил Арсений.

Изабелла кивнула:

- Я предпочла бы навестить его живым.

- А ты знаешь, что есть изабелловая порода лошадей? – спросил тихонько Изабеллу Дэн, когда, они вернулись в пустынный "кинотеатр" бабкиной памяти. - Очень редкая масть. С розовой кожей, голубыми глазами и шерстью цвета топленого молока.

Изабелла только укоризненно покачала в ответ головой.

Можно сказать, им повезло. Совсем недалеко от этой двери, в том же ряду начала слабо светиться еще одна дверь. Дэн пытался понять, что их ждет, глядя на экран. Но там продолжали идти похороны. И только оказавшись на небольшой опушке рядом с густым и мрачным лесом, он понял, что это были уже совсем другие похороны. К счастью, снова было лето. К несчастью, их тут же облепил рой противно пищащих комаров. Скромная похоронная процессия была чуть дальше от того места, где они оказались. Не больше десяти человек, скорее всего из одной семьи, какие-то общие черты были заметны почти во всех их лицах. А может это странное сходство придавала им скорбь и скромные темные одежды. Там же, где оказались друзья, с другой стороны поляны на небольшой деревянной скамеечке сидела девушка. Трудно сказать сколько ей было лет. В платке, завязанном по-крестьянски под подбородком, простой рубахе с длинными рукавами и длинной же до пят темной юбке, она казалась старше своих лет.

 На могиле, возле которой она сидела стоял массивный деревянный крест с двускатной крышей, в верхней части его была вырезана иконка, а ниже надпись: Е. Н. Купцова, 18 XIII1895 – 29 IX 1912. Посчитать было нетрудно. Она умерла в возрасте 17 лет. Оградки не было. Свежих цветов или венков тоже. Земля на могильном холмике прополота от травы, имеющейся на этом еще совсем диком месте в избытке, и засыпана желтыми еловыми иголками, видимо насыпавшимися с истлевших еловых лап, которыми накрывали холмик. Единственным украшением был свежий букетик искусственного флердоранжа, который выглядел пугающе зловещим и неуместным, так как обычно им украшали головы невест на свадьбах.

Девушка не плакала, не молилась, но и бесчувственной ее назвать было трудно. Она смотрела на белеющий на земле букет с выражением мрачной решимости, словно решение ею уже было принято, но далось оно ей нелегко.

На редкость молчаливо оплакивающая свое горе семья потянулась прочь. Девушка тоже встала, перевязала платок. Теперь он перекрещивался под подбородком, а концы его были стянуты сзади на шее. Длинная русая коса изменила свое положение и теперь легла ей на грудь. Она бросила прощальный взгляд на могилу, всё так же понизу, на цветы. Словно прощалась она именно с ними и пошла через поляну мимо свежей могилы, задумчиво переплетая косу.

Трудно было что-то сказать и как-то это прокомментировать, поэтому друзья также молча пошли вслед за девушкой, дождавшись, когда она отойдет подальше. Изабелла задержалась, стараясь внимательнее рассмотреть вырезанное изображение. Они ждали ее поднявшись на вершину холма, рассматривая расположенную ниже небольшую деревню. И что-то в очертаниях окрестных холмов, в излучине реки казалось Дэну неясно знакомым и неуловимо привычным.

- Николай Чудотворец, - сказала Изабелла, подходя и наслаждением расчесывая руки, - Какие-то жуткие комары! Я понимаю, что покусать они меня не могли, но такое ощущение, что всю изгрызли.

После того как на похоронах Чехова Дэн ознакомился исключительно с отличительными признаками лошадей, он сделал над собой усилие и узнал от Лулу, что Святитель Николай, он же Николай Угодник в христианстве почитается как чудотворец и считается покровителем моряков, купцов и детей.

- Симпатичная деревенька, - сказал Арсений, не обращаясь ни к кому конкретно, - но новодел. Чувствуется, что дома построены совсем недавно, на некоторых даже древесина еще не почернела.

Дэн не смотрел на дома, он смотрел куда пойдет девушка, белую рубаху которой на пустой дороге было видно довольно хорошо.

- Я думаю нужно зафиксироваться, - наконец, сказал он и реинспирировался.

Свежий теплый ветерок приятно обдувал лицо. Всё же ощущения в том другом измерении никак не сравнить с ощущениями в этом. И какая-то легкость, и свобода, вдруг накрыли Дэна на этой пологой вершине и захотелось кричать и расставить руки и подставить все тело этому летнему ветру. Он расставил руки и закрыл глаза ненадолго, всего на пару мгновений, а когда открыл их, увидел, что девушка смотрит на него, с низу дороги, обернувшись и приложив руку к глазам. Он моментально инспирировался и обратился к друзьям:

- Ну, что есть хоть какие-нибудь предположения?

- Только одно. Что бабка твоя не настоящая Купчиха, - вздохнул Арсений.

- Мне кажется уже, что во всей этой истории вообще нет никого настоящего, - ответил Дэн.

- А девочка эта похожа на твою бабку? - поинтересовалась Изабелла.

- Да кто же ее знает, - пожал плечами Дэн, - Вроде и похожа, а вроде и нет. По крайней мере теперь есть довольно серьезная зацепка - настоящее воспоминание. Не сегодня, но я им обязательно займусь. Чувствую дело это не пяти минут.

- Возьми меня с собой, - неожиданно попросила Изабелла, - Я никогда еще не была в чужой памяти. Это потрясающе!

- Я тоже не откажусь. Тем более это уже не просто твое дело и тем более Шейна - это наше общее дело. А вместе мы что? - Арсений подмигнул Изабелле, - Вместе мы - банда!

- Ну, не знаю, не знаю, - улыбнулся друзьям Дэн, - Посмотрю на ваше поведение!

Он еще раз посмотрел на дорогу. Девушка словно почувствовав его взгляд, обернулась на секунду и скрылась за воротами самого большого в деревне дома.

Минуя бабкину память, они вернулись сразу к Дэну в комнату. Из солнечного летнего дня сразу в серый зимний вечер, и нетрудно было понять, что они не только не получили ответы на свои вопросы, но и обзавелись новыми, еще сложнее предыдущих.