И снова утро. Утром у Евы было такое ощущение что целый день всей своей тяжестью в 16-18 тонн-часов наваливался на нее и давил. И чем меньше оставалось до его конца, тем эта ноша становилась легче, и Евино настроение неизменно от этого к вечеру улучшалось. Но сейчас было такое раннее утро! И Дэн снова спал в неудобной позе в своем жестком кресле. Дежавю. Ева закрыла глаза в надежде, что ей это снится. И снова открыла их. Дэн спал. Утро. Ничего не изменилось. Может она переместилась во времени? Она бы не удивилась. Ева потрогала повязку. Нет, не повязка, новый корсет. Ева осмотрелась по сторонам в поисках чего-нибудь потяжелее. Увидела тапочки. Сойдет! Если сейчас зайдет эта Губастая рыба и прикоснется к ее парню, Ева швырнет в нее тапок, который она так нагло пинала. Но никто не приходил. Дэн спал. Она тихонько вылезла из-под одеяла и подошла к окну. Заснеженные деревья. Прикрытые снежными шапками дома. Зима. И деревня, в которой она провела целую летнюю жизнь, но лишь несколько раз была зимой. Деревня, которую она любила еще до того, как узнала Дэна. Которую она любила еще до того, как узнала, что такое вообще любовь. Ей нестерпимо захотелось выйти. Сейчас! В снег, в мороз, в это темное утро! И сделать хотя бы один живительный глоток этого деревенского воздуха и услышать эту настоящую, ничем не потревоженную тишину.
Она открыла окно. И закрыла глаза. Запах дыма - наверно, где-то уже топили печку. Далекий гудок поезда. Та-так, та-так! Она могла на слух отличить товарный поезд от пассажирского. Это шел товарняк. Она почувствовала, как Дэн тихонько подошел сзади.
- Скажи, я могу вернуться в прошлое? - спросила Ева, не надеясь на положительный ответ, просто именно этого она сейчас хотела больше всего на свете.
- Только, если сильно захочешь, - сказал он, словно прочитав её мысли, и прикрыл ее собой от холодного воздуха.
- Я очень хочу! - ответила она с чувством, скрестив незаметно на удачу пальцы, и боясь открыть глаза.
Та-так! Та-так! - где-то совсем рядом грохотал поезд, - Та-так! Та-так!
"Пассажирский!" - подумала Ева, открыла глаза и увидела поезд. Среди высоких зеленый деревьев, отражая в своих окнах кроваво-красный закат, он привычно притормаживал перед станцией, которую за деревьями было не видно.
- Ветрено будет, видишь какое красное солнце садиться, - сказала старушка в белом платочке, завязанном под подбородком, девочке в клетчатом платье, прыгающей на скакалке. "У меня тоже было такое платье!" - машинально подумала Ева, - у него юбка-солнце. И словно услышав ее слова, девочка бросила скакалку и стала кружиться на месте.
- Бабушка, смотри! Видишь, юбка-солнце! - закричала она сидящей на табуретке старушке.
- Пассажирский прошел, может приедет кто! - ответила ей старушка.
- Кыш! - закричала девочка на курицу, пытающуюся стащить с тарелки спелую вишню. Но жирная курица сначала склевала ягоду, а только потом нехотя отошла.
- А я тебе говорила, не ставь на крыльцо! - сказала старушка девочке, встала с табуретки и подняла тарелку с ягодой.
Она прошла так близко, что Ева протянула руку, чтобы прикоснуться к ней. Старушка поставила тарелку с ягодой на табуретку, с которой только что встала, поправила привычным движением платок и приложила руку к глазам, смотря вслед уходящему поезду.
Ева точно знала куда она смотрит и кого она ждет. Это была ее бабушка. Ее любимая и единственная бабушка. А эта тощая девчонка в клетчатом платье была сама Ева. Она не знала почему запомнила именно этот день. Но знала, что это была пятница, и что сегодня никто не приехал.
Шаркая ногами мимо прошел дед. Он почистил свои незаменимые летом калоши о край тротуарной доски от налипшей на них земли. В клетчатой фланелевой рубахе с длинными рукавами, давно выцветшей на спине, медленно и осторожно стал подниматься по ступенькам небольшого крылечка без перил.
- Деда, смотри, у меня юбка-солнце, - и девочка снова покружилась.
Дед кивнул и пошел в дом.
- Шурка, ужинать то будем? - спросила вслед ему бабушка.
- Так собирай! - ответил дед.
- Пошли, унучка, пошли! Никто сегодня к нам не приехал! - сказала она девчонке и тоже зашла в дом.
Ева смотрела как девочка еще немножко попрыгала на скакалке, но быстро запуталась в ней и бросила это занятие. Как она собрала в коробочку разбросанные мелки и забрав их с собой, тоже ушла.
- А скакалку? - сказала ей вдогонку Ева.
- Это тебе, - сказал, улыбаясь Дэн.
Из-за забора на их голос, загремев цепью, выглянула собака и внимательно уставилась на Еву.
- Амурчик! Мальчик мой! - кинулась она к нему. Пес ничего не понимал, но доверчиво завилял хвостом. Ева протянула руку к морде. Пес внимательно посмотрел на руку и принюхался. И она села, обняла его и заплакала. Пес жалобно заскулил ей в ответ. А потом из двери вышла тощая девчонка и прямо с крыльца что-то кинула собаке и снова убежала. Пес вырвался от Евы и побежал грызть то, что ему кинули.
- Собаку нельзя кормить костями! - возмутилась Ева.
- Наверно, в свои девять лет ты этого еще не знала, - ответил за девчонку Дэн.
- Мне восемь! - возразила Ева.
- Правда? А выглядишь на все девять! - он помог ей подняться.
Они сели на крыльцо. Дэн протянул руку и достал тарелку с вишней.
- Если мы это сейчас съедим, подумают, что это были куры! - предложил он.
- У меня, наверно, не получиться, - засомневалась Ева.
- Ну с собакой целоваться получилось, может и с вишней повезет, - и он протягивал ей тарелку.
- В моем детстве вишня была вкуснее, - сказала Ева, скривившись и выплевывая в сторону косточки от ягоды.
- Определенно, - поддержал ее Дэн.
- Знаешь, судя по тому как у меня болит затылок, мне кажется, я упала и ударилась головой, - сказала она, прижимая к своему затылку руку.
- Черт! Я забыл, что ты частично остаешься! - подскочил он, - Руку!
- Стой! - сказала она, - что бы там сейчас со мной не случилось, спасибо! Это - лучшее из того, что когда-нибудь случалось в моей жизни!
Он прижал ее к себе и вернул в настоящее.
К счастью, ее тело упало не навзничь, а сначала, судя по согнутым ногам, осело вниз, и лишь потом ударилось головой об пол. К счастью, было так рано, что вся больница еще спала и никто в ее палату не заходил. А в палате из-за оставленного открытого окна было очень холодно. Дэн помог Еве подняться и закрыл окно. Она, конечно, хорошо так стукнулась головой, но терпимо. Он уложил ее на кровать и надежно укрыл одеялом. Пытался сидеть с ней рядом, но замерз, и она позвала его к себе под одеяло.
- Как голова? - спросил он, предлагая ей своё плечо вместо подушки.
- Гудит. То ли от удара, то ли от вчерашнего лекарства, - ответила Ева.
- Подозреваю, что и от того и от другого, - серьезно сказал Дэн.
- Может, ты мне уже расскажешь кто ты? И кто я? И что это вообще за хрень происходит?
- Мне показалось, что тебе понравилось, - расстроился Дэн.
- И да, и нет, - уклончиво ответила Ева, - Не переводи опять стрелки. Рассказывай!
- Версия с инопланетянами проканает? - всё равно пытался пошутить Дэн.
- Проканает любая версия, если она окажется правдой, - Ева была настроена серьезно.
- Хорошо! - сказал Дэн.
И он рассказал ей про алисангов все что знал сам. Постарался ответить на все ее вопросы. По крайней мере на те, на которые у него были ответы. Но на самый главный вопрос ответа у него не было. Кто она он не знал.
Они проговорили до самого рассвета, но больница проснулась раньше. Захлопали двери, загремела посуда, зашаркали ноги по плиточным полам, захлюпали тряпки санитарок в ведрах с водой. Больница проснулась и ожила, и вслед за ней подтянулся запоздалый рассвет.
Дэн вылез из-под одеяла, но не торопился уходить – так и сидел у Евы в ногах на кровати, даже когда приходила Губастая с градусником, даже когда заходил дежурный врач. Даже когда над деревней стало подниматься холодное зимнее солнце он все рассказывал ей про своё тайно существующее закрытое для посторонних сообщество красивых и одаренных уникальными способностями людей, к которым Ева нежданно-негаданно примкнула.
- Скажи, а почему я сначала не могла даже тапочки поднять, а потом и собаку обнимала и ягоду ела, и даже чувствовала ее вкус при этом.
- Я, конечно, не уверен, но мне кажется, что дело в вере. Ты поверила, и у тебя стало получаться больше. - сказал Дэн.
- Я поверила и стала увереннее. Даже не задумывалась раньше о том, что это однокоренные слова! Вера и уверенность! - поразилась Ева, - Слушай, а третий глаз какой-нибудь у меня при этом не открылся?
- Тебе твоих двух мало что ли? - усмехнулся Дэн.
- А ума? Ума не прибавляется? Мне кажется, я прямо умнее стала.
- Тебе кажется, - ответил Дэн, но Ева только укоризненно покачала головой в ответ на его шутку и все не унималась.
- Скажи, а в твои воспоминания я могу попасть?
- Если я тебя возьму.
- Но ты же возьмешь? - и она с такой мольбой заглянула в его глаза, что впору было прослезиться.
- Вот подлиза! - возмутился парень.
- Ну, пожалуйста, пожалуйста! - уговаривала она.
- Давай начнем с кого-нибудь попроще, - не поддался он, - заодно и потренируешься, - Выбирай!
- Кого выбирать? - не поняла Ева.
- Чью память навестим, - развел он руками в ответ на ее непонятливость.
- Что прямо кого хочу?
- Да, из тех что сейчас здесь в больнице, - кивнул он.
Ева на секунду задумалась.
- А Губастую можно?
- Конечно! Только она сменилась уже, кажется.
- Вот хитрая падла! Как знала! - сокрушалась Ева.
Она искоса посмотрела на Дэна, который болтал ногой с равнодушным видом. Ему было всё равно. "Значит, Губастая ему фиолетово, - подумала Ева, - А может вида не подает, знает, ведь, что сменилась!"
- Хочешь к старушкам моим сходим? - предложил Дэн, - Там, правда, такие потемки иногда! А иногда ничего.
Но тут в коридоре Ева услышала голос Третьей медсестры.
- Давай к Третьей!
- Не вопрос! - легко согласился Дэн и взял ее за руку, - ложись поудобнее и вдыхай.
Получилось с первого раза.
- Теперь смотри, - стал тихонько пояснять ей Дэн, - Из другого измерения все мы сначала просто видим людей, так же, как всегда. Надо сосредоточиться. Я, например, когда только учился, выбирал какую-нибудь не бросающуюся в глаза деталь и начинал ее рассматривать, чтобы сосредоточиться.
- Деталь чего?
- Деталь одежды, прически, чего-угодно. Пуговицу на халате, например, завиток волос.
- И что потом?
- И потом, эта деталь словно начинает растворяться у тебя перед глазами, и ты увидишь проход.
- Как-то неприятно звучит "проход" - сморщилась Ева.
- Называй как хочешь. Портал приятнее звучит? - спросил Дэн.
- Нет. А как-правильно-то?
- Искривление пространства в сторону субъекта, - ответ Дэн.
- Жуть какая! Пусть будет проход, - наконец, согласилась она.
- Нет, всё же пусть будет искривление пространства, - передумал Дэн, - проходы будут потом, а то ты, запутаешься.
- Ладно, - согласилась девушка, - искривится пространство, дальше что?
- Дальше ты поймешь, что ты можешь этим искривлением управлять, то есть сделать этот "проход" - и он пальцами изобразил кавычки, - шире. Можешь просто его расширить настолько, чтобы осмотреться, но не входить.
- Что я должна увидеть в этом "проходе" - она передразнила его движение.
- Вот этого я не знаю. Я вижу комнату. Комнату со множеством дверей. Я бы даже сказал что-то вроде домашнего кинотеатра.
- Кинотеатр!?
- Да, но хватит теории. Пошли!
- И они осторожно вышли в больничный коридор.
Еве было непривычно и немного страшно. Она вцепилась в руку Дэна и шла за ним медленно и осторожно и очень волновалась. Первый раз все-таки! А Дэн был собран и спокоен - для него это было обычное дело – а еще он время от времени поворачивался пока они шли по коридору и беззвучно смеялся над её, видимо, глупым выражением лица. Но Еве было не до его насмешек.
К удивлению, обоих, медсестра Номер Три стояла в вестибюле не одна. Она разговаривала с подругой. В длинном пуховике и вязанной шапке эта девушка была Еве смутно знакома. Говорили о ногтях.
- Да зря ты расстроилась! Очень красиво! - успокаивала Третья подругу, рассматривая ее ногти.
- Ну, не совсем плохо, да! Но всё равно не то! Крольчиха делала лучше, - возражала расстроенная подруга.
Дэн знаками предложил Еве сосредоточиться именно на одном из этих сделанных витиеватыми узорами фиолетовых ногтях. «Да, действительно красиво!» - подумала Ева, глядя на крупный аккуратный ноготь девушки издалека, боясь подходить ближе и невольно переводя взгляд на свою кисть. Увы, ее уход за руками в больничных условиях оставлял желать лучшего. «Надо же, в такой глуши, а тоже ногти себе делают! Еще и придираются! Вот выпишусь и тоже что ли рискнуть?» - Ева никогда не наращивала себе ногти. Дэн подергал ее за руку, напоминая, что нужно сосредоточиться. Да, чужие ногти со свежим маникюром явно был не тот предмет, который способствовал концентрации. Ева перевела взгляд на лицо девушки. И хоть до этого она хотела проникнуть в память именно медсестры, но сейчас ее больше занимала именно эта смутно знакомая девушка и Дэн не возражал. И не торопил.
На лице у девушки прямо по центру щеки был едва заметный под слоем косметики шрам. Довольно старый шрам, явно полученный в детстве, так как он с того времени немного деформировался и растянулся. Ева это точно знала, потому что у нее был почти такой же только на лбу. Сейчас его было почти не заметно, так как у Евы он не только растянулся, но еще и поднялся с центра лба к линии роста волос и стал совсем незаметен. Еве было семь лет, когда она его получила. И ей повезло больше, что рана была на лбу. Ее подружка была выше, ей осколком стекла порезало щеку. В тот день они залезли в заброшенный дом, а мальчишки кинули в окно камень. И тут Ева ее узнала! Это же и есть ее отчаянная подруга Танька Гаврилова! С ней они в детстве жевали черный вар вместо жвачки, отыскивая застывшие капли и даже целые лужи его в разрушенном здании старого склада. А потом целый день вся еда для них имела одинаковый вкус гудрона. С ней они полдня валялись в мягкой стекловате, а потом всю ночь чесались и плакали от саднящей боли. Каким бы бесцветным и неинтересным было Евино детство, если бы не она! И в этот момент где-то прямо перед Танькой и произошло это "искажение пространства", как назвал его Дэн. И Ева сразу поняла, что это именно оно. Она уже не видела ни Таньку, ни медсестру, ни вестибюль, она видела что-то действительно похожее на комнату, в которую ее тянуло. И чем сильнее Еве хотелось туда войти, тем шире становился обзор. Она хотела сделать шаг, когда Дэн остановил ее.
- Готова? - спросил он одними губами.
Она кивнула и вошла. Она словно опоздала на сеанс, но её впустили и задернули за ней плотную штору. Она ничего не видела вокруг – глаза еще не привыкли к полумраку - только ярко светящийся экран, на котором разворачивалось действие фильма.
- Да знаю я, что Крольчиха закончила Художественный техникум, - приглушенно, но Ева слышала, что девушки продолжали свой разговор.
И на Экране памяти Татьяны Гавриловой Ева увидела ту самую Крольчиху, склонившуюся над Танькиными руками. Крольчиху Ева узнала. Она была такого же возраста, как и Танька, старшее Евы года на два. Прозвище свое она получила за крупные передние зубы, а на самом деле ее звали Светка. Светка Васькина. Довольно бойкая девица была эта Васькина в детстве. Могла и поколотить, особенно за прозвище это - Крольчиха. Ева ни за что бы не поверила, что она Художественный техникум закончила. Ей бы в трактористки или слесари пойти. Но вот эта самая Васькина прямо перед Евиными глазами со странной ассиметричной стрижкой и разноцветными волосами, смешно распадающимися в разные стороны на макушке прядями, словно уши того самого кролика, на которого она и так была похожа. И сплошь покрытое сережками ухо, и даже сережка в носу. Да, неформальный у нее видок, ничего не скажешь!
- У нее и вкус был и талант. И вообще она лучше ногти делала. И татухи рисовала классные. – упрямо возражала Танька.
- Ты и татуху набила что ли у нее? - ужаснулась Третья.
- Я? Ты че! Нет, конечно! Я альбом у нее видела с эскизами. Там такая красота! Есть и маленькие рисунки, и целые картины. Картины вообще цветные. Причем, знаешь, есть там всякие черепа, кровища, они, типа, больше востребованы. А для себя она всяких единорогов, фей, эльфов рисует. Вот эти вообще отпад. Она мне их по секрету показывала.
Ева смотрела как завороженная на сменяющееся яркие изображения нарисованных волшебных персонажей на экране и не сразу поняла, что Дэн дергает её за руку. Она с неохотой отвлеклась, а он показывал ей что изображение на экране было трехмерным и в него можно войти. И они вошли, но оказались в тумане, который моментально рассеялся, и они оказались в воспоминаниях.
Комната была небольшая, и не только над столом, за которым сидели девушки, во всём помещении ярко горел свет. Крольчиха делала Таньке ногти. Танька смотрела альбом с рисунками, которые так понравились Еве. Громко играло радио. Возможно поэтому девушки не разговаривали, а возможно, наоборот, радио орало, потому что им не о чём было говорить. Ева осмотрелась. И вздрогнула от неожиданности, и интуитивно прижалась к Дэну, который ободряюще погладил её по плечу, давая понять, что бояться нечего. Оказалось, девушки были не одни. На кушетке, похожей на больничную сидел парень в черной куртке из искусственной кожи, которая была ему размера на два велика и неестественно топорщилась. В толстовке ядовито-желтого цвета, капюшон от которой лежал у него поверх куртки, парень со скучающим видом тоже листал альбом с эскизами татуировок. Кроме этих троих в комнате находилось еще одно живое существо, мирно растянувшееся на коряге. Ева не знала, ядовитая ли эта змея в аквариуме, но в душе порадовалась, что аквариум был закрыт со всех сторон. Змей на их с Дэном появление, к счастью, никак и не отреагировал, впрочем, как и все остальные в этой комнате. Светка что-то сказала своей клиентке Таньке и вышла. Неожиданно парень оживился, отложил альбом, бросился к стоящему рядом с кушеткой шкафу и начал что-то торопливо в нем искать.
- Виталя, не надо, - пытаясь остановить его, что сквозь орущую музыку казалось непросто, и нервно оглядываясь на дверь, просила Танька, - Слышишь? Не надо!
Но парень не унимался. От шкафа он перешел к столу, за которым сидела девушка. И здесь, видимо, нашел что искал. Он достал из нижнего ящика альбом и тут же с довольным видом засунул его под куртку.
- Виталя, положи на место! - пригрозила ему девушка, правда, вяло и только на словах, так как одна рука у нее была засунута под специальную лампу.
- Тихо! - властно осадил он Таньку и тут же со своей находкой выскочил во входную дверь.
Повешенные над входом колокольчики мелодично и громко зазвенели и на их звук из-за дверей выглянула хозяйка и вопросительно уставилась на Таньку.
- Курить пошел, - сказала клиентка с невинным видом рассматривая свои новоиспеченные ногти.
Светка снова исчезла за дверями и снова вернулась буквально через пару секунд неся еще один небольшой альбом.
- Можешь еще этот посмотреть, - она освободила на столе место. - Это чисто для девачкав. Бабочки всякие, ну, ты сама увидишь.
Ева очень хотела посмотреть и эти рисунки, но снова вмешался Дэн. Входная дверь стала странной – она видоизменилась, приоткрылась и из-за неё шел свет даже ярче чем здесь. И Дэн потянул Еву туда.
Когда и здесь туман рассеялся, оказалось дверь вела в очередную небольшую комнату, прокуренную и неопрятную, с видавшей лучшие дни тахтой, вместо одной из ножек которой стоял деревянный чурбак. Рядом с Танькой на этой тахте, прикрывшись одеялом на голое тело сидел тот самый Виталя. С сигаретой в зубах, он листал украденный альбом, ржал и стряхивал пепел в консервную банку.
- Зырь сюда! - он тыкал пальцем в украденный альбом, показывая что-то Таньке. И прикрывая одеялом обнаженную грудь она наклонялась над рисунком чтобы лучше его рассмотреть.
Еве не пришлось подходить, чтобы понять, что в этом альбоме и близко нет ничего похожего на единорогов. Но порнографические картинки, которые с таким удовольствием рассматривала парочка были нарисованы не менее искусно. Прорисованные с анатомической точностью, они тем не менее были не лишены некоторого юмора и изящества.
"Разноплановая девица! И бесспорно талантливая!" - подумала Ева, когда Дэн потянул ее обратно в дверь. Только вернувшись к Экрану в «конотеатре», Ева поняла, что все это время девушки продолжали болтать. Одна за другой вспыхивали ярким светом двери, которые Ева теперь видела, словно так и приглашая их зайти.
- Ты что до сих пор с ним путаешься? - возмутилась медсестра.
- Да нет, нет! - отнекивалась Танька.
- Ванька узнает, башку тебе пробьет!
- Ксюха, да не начинай ты! - отмахнулась Танька.
"Третью значит зовут Ксюха" - отметила машинально Ева. Теперь она потянула Дэна к одной из особенно ярко святящихся стеклянных дверей. Она не стала заходить, а просто прижалась лбом к стеклу. Как ни странно, но свет тут же стал терять свою яркость, и она увидела Таньку с Виталей все на той же сломанной тахте. Еву, признаться, уже стали немного напрягать эти интимные сцены, и она хотела отвернуться, когда неожиданно увидела, как в обнаженные ягодицы парня впились знакомые фиолетовые ногти с узором.
- Она что врет? - совсем забыв про осторожность от увиденного вслух спросила Ева Дэна.
- Пока не зайдешь не узнаешь, - шепотом ответил он и хитро улыбнулся.
Ева не хотела заходить и снова на это смотреть, но эта его ухмылочка! И она решительно открыла дверь.
Как ни странно, они оказались совсем в другом помещении. Видимо на веранде. И Танька была полностью одета. В пуховике, шапке. По раскрасневшимуся лицу было понятно, что она только что зашла с мороза. И руки с фиолетовыми ногтями нервно теребили снятые варежки. Парень же стоял в тапочках на босу ногу и кутал голое тело в плед. Разговор был не из приятных.
Он просил ее больше не приходить. У нее другой, у него другая и хватит гонять порожняки. В подтверждение его слов в дверь пыталась высунуться какая-то дама, грязно ругаясь, когда он не позволил ей ни выйти, ни выглянуть, резко подперев плечом дверь. Танька поднялась с подлокотника старого кресла на котором сидела, но конец этой истории Ева досматривать не хотела.
Дэн показал пальцем вверх, рисуя им восходящую спираль. Ева поняла, что он приглашает ее вернуться на самый верх. Она кивнула. И думала, что окажется рядом с беседующими девушками, а оказалась на кровати снова в своем теле.
Она открыла глаза. Через мгновенье появился и Дэн.
- Ну как впечатления? - спросил он, присаживаясь рядом.
- Странные, - пожала Ева плечами, вернее одним, здоровым плечом.
- Итак, что мы видели? - задал он вопрос как преподаватель ученице.
- Вот ты мне и скажи, - ответила она.
- Ладно, - просто согласился он, - Сначала были сообщающиеся воспоминания. Когда из одного тут же открывается проход в другое.
- Когда из тату-салона в комнату? Понятно, - кивнула она.
- Да. У нас говорят "апертат пер апертат", то есть "открытый проход через открытый проход". В данном случае это дуплекс. То есть два воспоминания. Но, это условно, потому что побудь мы там немного подольше, возможно, открылся бы следующий проход, а потом следующий и следующий. Это очень естественно. Причем сегодня мы пошли по следам украденного альбома, а завтра можем из этого же тату-салона, как ты его назвала, попасть, например, в него же, но на сеанс нанесения новой расцветки ногтей. Да куда угодно!
- Это поняла. А вот что не так было с этими стеклянными дверями? - спросила Ева.
- С дверями всё так. Если заглядывать снаружи, то мы видим то, чего она ждала от этой встречи или то, что рассказала. А когда дверь открываем, видим то, что было на самом деле. Правда, не всегда можно увидеть и то и другое. Не всегда двери стеклянные. Не всегда мы запоминаем то, чего ждем. Иногда просто об этом не думаем.
- Но она думала! - вздохнула Ева, - Эх, Танька, Танька!
- Знакомая? - заинтересовался Дэн.
- Да, подруга детства, - ответила Ева и еще раз вздохнула, - А зачем вообще все эти двери, если мы заходили через Экран?
- Экран – это чаще всего то, о чем человек думает в настоящий момент, и не всегда это воспоминания, и не всегда в них можно попасть напрямую. А двери – это проходы в остальные воспоминания. Они тоже не все и не всегда открыты. Но это мои личные особенности восприятия памяти. Ты видишь их именно такими, потому что ходишь со мной, но каждый из нас видит чужую память по-разному.
- Хочу еще! – заявила Ева в ответ на его пояснения.
- Э, нет, думаю, пока хватит! Или тебе на один раз пикантных воспоминаний маловато? - хитро улыбнулся он.
- Кстати, да! Что-то многовато пикантненького. Это что всегда так?
- Очень хотелось бы сказать, что да, - и он снова улыбнулся, - но, к сожалению, нет.
- Мннн, к сожалению, значит? - улыбнулась в ответ Ева.
- Конечно! - он улыбнулся еще шире, - Хотя иногда я думаю хорошо, что мы по фантазиям человеческим не путешествуем. Вот там пикантного было бы выше крыши. А так, - и он махнул рукой, - многие больше говорят, чем действительно что-то делают. Что бы это не было! Одни охотничьи байки чего только стоят! Но это как бы классика. На самом деле врут все и обо всем.
- Про то, что все врут - это классика тоже, - улыбнулась Ева, радуясь, что он так изящно ушел от этой скользкой темы, - И знаешь, на самом деле мне понравилось. Словно сериал какой-то смотришь. Интересно очень!
- Да, затягивает, не спорю! Только нужно помнить, что жизнь у тебя одна. И что бы ты не делала: смотрела сериал, играла в компьютерные игры или бродила по чужим воспоминаниям - время идет. Часы тикают! Незаметно, ты можешь потратить на это всю свою жизнь. Поэтому мы стараемся не тратить свое время на воспоминания просто так, ради развлечения без какой-либо цели.
- Понимаю. Это похоже на сидение в социальных сетях. Только интереснее!
- Да, или на реалити-шоу! Называй как угодно, только суть от этого не измениться.
- А у вас есть свои наркоманы? Которые на это подсаживаются? И только скользят, и скользят по чужой памяти и жить без этого не могут?
- Как ни странно, но нет. Наркоманов нет. Но есть невозвращенцы. Которые уходят в другое время и место и остаются там жить и работать. - сказал Дэн серьезно.
- Это, наверно, плохо? - тоже серьезно спросила Ева.
- Да, это даже хуже, чем умереть. Мы живем семьями. И они очень небольшие. У родителей как правило один, редко даже два ребенка. Представь, что единственный ребенок уходит жить в другую страну в далекое прошлое.
- Но ведь он всегда имеет возможность навещать своих родителей?
- Конечно! - сказал Дэн, - Кстати, у алисангов материнский инстинкт имеет практическое значение.
- Как это практическое?
- Мать всегда чувствует где находится ее ребенок. До определенного возраста может за ним даже проследить и наблюдать, и переместиться к нему, где бы он не был.
- Невероятно! – воскликнула Ева, - Только мать? А отец?
- Нет, только мать. Мы связаны со своими матерями такой энергетической пуповиной. Ева, знаешь! – неожиданно поднялся Дэн, - Отдыхай! Я думаю тебе и так на сегодня информации более чем достаточно.
Он плотно укрыл ее до самого подбородка одеялом, чмокнул в щеку и ушел. Она блаженно прикрыла было глаза, собираясь поспать, но не смогла - накинула халат и, боясь опоздать, поспешила назад в вестибюль больницы.