На место назначенной встречи Таэл пришла первой.

Она сидела на краю мраморного постамента и злилась — девушки не было. Чтобы скоротать время, она следила за тенью от вазы, медленно ползущей по орнаменту напольной плитки. Вот она закрыла следующий крошечный квадратик — значит, прошло ещё несколько минут. Но девушки всё не было.

— Стоит ли грустить в такой чудесный день? — она узнала голос будущего мужа, но ей не хотелось отрывать глаза от тени, едва потянувшейся к следующему мозаичному кубику.

— Чем же он чудесен, Элэм? — она дождалась, когда тень коснётся самого края глазури, и только тогда подняла глаза. Он стоял в дверях, и на его счастье солнце беспрепятственно светило сквозь него — Таэл могла его стукнуть, если бы он испортил её игру.

— Мне сшили хитон совершенно потрясающего оттенка, — невозмутимо заявил он, протягивая ей край одежды. — Армариус сказал, что это цвет бороды Абдель-Керима. Видишь, он одновременно и с чёрным оттенком, и с серым отливом!

— Не в оттенках счастье, — тускло заметила Таэл, но его жизнерадостный вид и это сияющее сквозь него утреннее солнце подействовали на неё отрезвляюще. — Стесняюсь спросить, что делает Его Высочество в моём храме, да ещё в такую рань? Тебе тоже дождя?

— Не-е, мне дождь по барабану, — отмахнулся Тёмный Бог, присаживаясь рядом.

— По чему? – не поняла Таэл.

— По барабану, — повторил Элэм, и показал руками, словно он по чему-то стучит. — Такой музыкальный инструмент, мне Армариус сказал.

Таэл хотела предупредить, чтобы он не сильно доверял Армариусу, упомянутому уже дважды, и оба раза информация показалась ей сомнительной, но передумала. Может, учитель только ей говорит всякие глупости?

— Я пришёл, чтобы пригласить тебя на прогулку по морю, — сказал Элэм и многозначительно на неё посмотрел.

— По морю!? — Таэл выпучила на него глаза, не зная, как реагировать. Все прекрасно знали, что их скалы неприступны и море становится судоходным лишь там, где владения Кварты заканчиваются.

— Я хотел сделать тебе подарок на свадьбу, но к тому времени начнётся сезон дождей, море заштормит, да и ждать слишком долго. Поэтому я решил сделать это сегодня. Встал пораньше. И рад, что нашёл тебя здесь.

Он протянул ей свою руку, и она с радостью её приняла. Их руки соприкоснулись, и, полыхнув голубым светом, по белому мрамору покатился ярко-голубой прозрачный камешек.

— Я думаю, мы будем хорошей парой, — улыбнулся ей Элэм. — Голубой — цвет искренности. Надеюсь, камень такой чистоты принесёт кому-то счастье.

Никто из них двоих даже не думал поднимать самоцвет, хотя такие холодные искры между богами проскальзывали редко. Видимо, это был действительно чудесный день!

Белоснежную яхту построили на закрытой верфи подальше от любопытных глаз далеко на западе. Её спускали на воду с отвесной скалы при помощи сложной системы тросов и деревянных лаг.

Когда яхта коснулась спокойной глади солёной воды, Элэм был счастлив. Он назвал её именем сестры, которая помогала ему с этим проектом, предоставив и место, и лес для строительства. А подарить решил своей будущей жене. Таэл это было приятно — делать подарки на свадьбу было не принято — хотя она поймала себя на мысли, что не отказалась бы, чтобы такую красивую посудину назвали в её честь. Но «Энта», так «Энта».

Они провели на ней вдвоём весь день. Таэл призналась себе, что с Элэмом она совершенно забыла обо всём: о девушке, о Ратвисе, о времени, о войне. С ним было легко и не скучно. Наверно, они из тех редких пар богов, что будут счастливы в браке.  Этот темноволосый парень прочитал ей даже стихи собственного сочинения. И хоть все они подозрительно рифмовались с именем Энта, юный бог уверял, что просто написал их под впечатлением от своей новой игрушки. И Таэл ему почти поверила.

Уставшая и пропитанная чистейшим солёным воздухом насквозь, она отмокала в ванне, среди зажжённых свечей и плавающих розовых лепестков, и думала об Элэме.

Он был прекрасен, как любой Бог. И он был умён, а это не было естественным. К сожалению, некоторые из их предков были глуповаты. Глуп как Умун — это была пословица, но Умун Наиглупейший — не просто прозвище, данное ему Армариусом, он был одним из их предков, имя которого стало нарицательным.

Это именно он влюбился в земную женщину и всем своим подданным тоже разрешил перелюбиться. В результате из трёх основных цветов их стало шесть: красный, пурпурный, жёлтый, зелёный, голубой и синий. Его имя до сих пор вызывает у Хранительницы Душ приступ праведного гнева. Глупый Король не понимал, что он делает. Что благоденствие их людей и порядок в стране поддерживаются не сами собой. И уникальные способности их людей не просто дар богов. Боги ничего не дают просто так. Людям дали возможность не болеть, не бедствовать, жить в мире и согласии, уметь находиться в двух измерениях. Но и Богам это далось не просто так. Для того, чтобы из трёх цветов сделать шесть, душу и тело пришлось разделить. И только Мать Всех Душ, Хранительница, Сама знает, как поддерживается это разнообразие.

В комнату вошла служанка. Положив полотенце, она присела на бортик ванны, не поднимая глаза. Или она хочет что-то попросить, или Таэл совершенно не разбиралась в служанках.

— Говори! — властно и недовольно она дала ей разрешение открыть рот.

— Простите моё Высочество, — начала она пищать противным тоненьким голоском, — могу я взять завтра выходной?

Она посмотрела на Таэл, жалобно подняв брови домиком. Кто позволял ей таращиться на Богиню? И какого лешего у неё такие синие глаза?

Таэл на всякий случай сползла пониже в воду.

— Ватэс! — с возмущением произнесла она.

— Да, моя госпожа! — произнесла юная служанка низким мужским голосом, продолжая буравить её взглядом.

— Как ты смеешь! — продолжала возмущаться Таэл.

— Эти розовые лепестки не особо тебя прикрывают, — продолжала басить служанка, показывая рукой на воду. — Всё что я хотел, я всё равно уже видел, так что не стесняйся!

— Какого лешего ты припёрся? — действительно, чего уж было теперь стесняться! Краем глаза Таэл видела — в прозрачной воде она лежала вся как на ладони.

— Лея попросила меня зайти, — как прежде невозмутимо ответил Ватэс. — Я, конечно, не ожидал, что ты будешь в ванне, но из-за этого решил не откладывать.

— И чего хотела Лея? — Таэл слегка недолюбливала Пророчицу, единственную из этой четвёрки Мудрейших.

— Он велела передать, чтобы ты не говорила ей правду, — положив на воду розовый лепесток и дунув на него как на кораблик, сказал Ватэс.

— Почему же она сама мне это не сказала? — Таэл раздражали всегда такие непонятные указания Пророчицы. Кому «ей»? Какую правду?

— Она сказала, раз я всё равно иду к тебе, то заодно и передам, — служанка встала, зашла со спины, и Таэл почувствовала на своих плечах сильные мужские руки. Они сжали затёкшие мышцы, и Таэл едва не застонала от боли. И от боли ли?

— Зачем же ты сам шёл? — она закрыла глаза, пользуясь тем, что он не может сейчас видеть её лица.

— Не помню. Может быть, сделать тебе массаж? — его голос над её ухом был вкрадчивым и волнующим. — Ты знаешь, что ты самая красивая Богиня, из всех когда-либо рождённых в этом Замке?

— Ты всем так говоришь, Ватэс! — вдохнув немного громче, чем хотела, строго ответила Таэл.

— Нет, Таэл, — прошептал он. — Я всегда говорю только правду.

Таэл даже не сразу заметила, что он исчез. Она открыла глаза, немного выждала, боясь шевельнуться. И потом только повернулась, убедиться, что его действительно нет.

Чёртов Ватэс Дукс! Никто не знал, как он выглядит на самом деле. Никто не знал, чем он занимается в Замке, и вообще. Но он был одним из Мудрейших, как и Армариус, Сама и Пророчица. К ним прислушивались все поколения Богов. Может, он был нужен, чтобы поднимать их самооценку? По крайней мере, пока настоящие служанки втирали в её тело благоухающие масла, Таэл действительно чувствовала себя красивой. Самой-самой красивой!

На следующее утро Таэл заняла свой привычный пост в статуе. И когда, наконец, пришла её волоокая прихожанка, она готова была услышать всё что угодно, но только не обвинения в свой адрес.

— Я ждала тебя сколько могла! — начала возмущалась Уна, когда Таэл ответила на её приветствие.

— Ты опоздала! — сказала Таэл спокойно.

— Я не могла прийти раньше! Мать завалила меня работой! Я старшая в семье и до сих пор не замужем! А ты обещала мне помочь и не могла подождать! — осыпала её обвинениями девушка.

— Я ничем не могу тебе помочь! — зло остудила её пыл Таэл. — Парень не любит тебя.

— Неправда! — взвизгнула девушка. — Он всегда со мной здоровается. И он улыбнулся мне! Я видела!

— Правда! — словно, не слыша её возгласов, продолжила Таэл. — Но есть и хорошие новости. Он никого не любит. Пока. Через две недели наша армия отправляется в восточные земли на помощь народу Титании. Они вернутся к Коронации. У тебя есть единственный шанс. Если на празднике он выберет тебя — ты станешь его женой. Если, конечно, он вернётся.

— Что значит, если он вернётся? — опешила девушка.

— Это война, Уна. Настоящая война! Его могут убить, покалечить, взять в плен. Подумай, сможешь ли ты столько ждать. А, если его покалечат, сможешь ли ты любить такого? А, если его убьют, не зря ли ты потеряешь эти месяцы? Уверена, старейшины выберут тебе отличного мужа вместо Ратвиса. Ты нарожаешь ему детей и, уверена, вы будете счастливы.

— Нет! — коротко ответила девушка. — Я буду ждать! Мне никто не нужен кроме него. Слышишь, никто!

— Уна, он – воин! — не сдавалась Таэл. — Подумай, какая жизнь ждёт тебя с ним? Постоянный страх за его жизнь. Постоянное отсутствие мужа. Дети, не знающие отца. Жена, не знающая ласки и покоя. Ты действительно этого хочешь?

— Да! — упрямилась девушка. — Ты — злая, потому что ты никогда не любила. И никогда не полюбишь! Вам, Богам, это не дано, поэтому вы злые и жестокие!

— Мы не злые, Уна! Мы справедливые. И я желаю тебе только добра.

И Таэл хотела сказать ей ещё что-нибудь в своё оправдание, или в утешение, но девушка её больше не слушала. Не могла слушать. Она заплакала навзрыд, и, шатаясь от горя, пошла на выход к дверям Храма.

Таэл проводила её глазами, оставшись лежать без сил на постаменте собственной статуи. И боль, и горе, и отчаяние, и выносимая тоска — всё эти чувства, доставшееся ей от девушки, мучили её.

Она смотрела на свинцовое небо и мусор, который носил по площади Четырёх Храмов поднявшийся ветер. А дождь всё-таки будет.

Пусть будет дождь!