Видеть отца обескураженным было странно. Феликс думал, отец знает, что в теле Евы сейчас Эмма, но, оказалось, отец был потрясён этим фактом даже сильнее, чем тем, что Дэна пытались убить. То, что Феликс ранен он воспринял на редкость спокойно. Но присутствие Эммы его просто парализовало.

Феликс отвернулся. Наверно, действие лекарств ослабевало, ему было больно, и он начинал раздражаться. Ему не было обидно, что отец поставил его на последнее место после Эммы и Дэна, но видеть трясущиеся губы отца было противно. Первый раз он видел его таким слабым, таким беспомощным, таким старым.

К несчастью, отвернулся он в сторону Клары. И презрение к отцу на её лице резануло ещё больнее. И ещё больше его разозлило. Клара тоже была сегодня сама не своя. В отличие от отца, ранение Феликса она восприняла очень близко к сердцу. Она чуть не заплакала, как тогда в детстве, когда он напоролся на этот злополучный штырь. Тогда она объяснила свою чувствительность тем, что боялась за его карьеру модели, но сегодня это уже было не актуально, но она всё равно переживала, чем очень удивила Феликса. На несколько секунд он даже поверил, что она и правда его любила, но наваждение быстро прошло. Сейчас глядя на её презрительно сморщенный нос, он снова видел свою беспощадную мачеху.

— Знаешь, Эмма, как тебе повезло, что хоть недолго, но тебя растила мама? Меня воспитала вот эта палач в юбке, — Феликсу удалось дерзко смерить Клару взглядом даже лёжа.

Клара хмыкнула, но ничего не сказала. Эмма ласково погладила его по плечу. Она была совсем не похожа на Еву, и Феликс пытался представить её такой, какая она была на самом деле — её кукольное лицо с огромными голубыми глазами очень хорошо сохранилось в его памяти.

— Я, наверно, никогда не привыкну, что мою дочь зовут Эмма, — взял себя в руки отец. — Эмма всегда была для меня женой Шейна. А мою дочь звали Сара.

Он присел к Феликсу на кровать, хоть вокруг было полно стульев.

— И видеть тебя в этом теле ещё более странно. Я даже не знаю, как к тебе обращаться, — он беспомощно развёл руками.

— Зови её дочь, — любезно подсказала Клара. — Надеюсь, от неё у нас нет секретов?

— А что тебя так взволновало? — с любопытством посмотрел на неё отец.

На этот раз хмыкнул Феликс. Разве эта женщина умеет волноваться?

— Если она в теле Евы, значит, в теле Анны Гард Ева. Я правильно поняла? — она снова проигнорировала Феликса, и обращалась исключительно к отцу.

— Странно, что я её не вспомнил, и даже не узнал. А ведь она, кажется, была твоей подругой?

— Действительно странно, ведь ещё она была твоей невестой.

— Нас сосватали заочно. Я больше общался с её матерью, — ответил ей отец.

 — Скажи, Эмма, а в тебе больше от Евы или от себя самой? — обратилась Клара к девушке. — Хотя, кого я спрашиваю! Скажи мне ты, юноша влюблённый в Еву. В ней много от Евы?

 Феликс знал, что «палача в юбке» она ему не простит. И всё же праздное любопытство было Кларе не свойственно. Если спрашивала, значит, не просто так.

— В ней мало чего от Евы, Клара. Она даже двигается иначе. Задумавшись, грызёт ногти, а не теребит волосы, то и дело заправляя их за ухо, как Ева. Чихает в сгиб руки, а не в ладошку.

— Это же я её научил! — с восторгом уставился на девушку отец. — С точки зрения гигиены — это правильнее. А ты, бестолочь, так и не научился!

Феликс улыбнулся. Он и, правда, так не делал, но скорее из чувства противоречия.

— Когда ты всё это успел заметить, Феликс? — Эмма обошла кровать и встала напротив него. — Мне казалось, ты стараешься на меня вообще не смотреть.

— Я старался, пока окончательно не убедился, что ты совсем не она. И мне только казалось, что я в неё влюблён, — он перевёл взгляд на Клару. — Просто она была моим единственным другом, и я не хотел её терять.

— Значит, личность Эммы подчиняет себе тело Евы, а Анька осталась совсем как настоящая, — свои мысли Клару явно интересовали больше, чем признания Феликса. — Её жесты, её походка, этот её хозяйский взгляд на всё. На дом, на гостей, на мужа. Я ни секунды не сомневалась, что это именно она. Живая и во плоти. Странно! Фил, я должна тебе признаться.

И тут она сделала то, чего Феликс никак не ожидал. Никто не ожидал. Она опустилась перед сидящим отцом на колени.

— Фил, я не смогла её убить. Я дружила с ней со школы. Она была моей подругой. Хорошей подругой. Не её вина, что мы влюбились в одного и того же парня. Не её вина, что он выбрал не меня. Это был единственный приговор, который я не смогла привести в исполнение. Я взяла Неразлучники. Я взяла эту злополучную сыворотку Шейна. Я подсказала Алу, что её тело можно спасти. Фил, я виновата! Я даже не прошу меня простить.

Она склонил перед отцом голову, словно он держал в руках обнажённый меч. Он посмотрел на её затылок, вздохнул, протянул руку и погладил её по голове.

— Девочка моя, неужели ты думаешь, я этого не знал? Я знал о приговоре за несколько дней до того, как тебе отдали приказ на его исполнение. И я не хотел тебя потерять, если ты не справишься. Я не просто так научил тебя пользоваться Неразлучниками. Я надеялся, что ты поступишь именно так. И я не ошибся в тебе.

— Но я не сказала тебе, Фил. Я не нашла в себе сил признаться.

— Ты всё сделала правильно. Ты дала им шанс. И, я думаю, они им воспользуются. Странно, что до сих пор не воспользовались. Ева в силах вернуть её в тело.

— И тогда казнят меня. Я не выполнила приказ. Фил, прости меня!  — она уткнулась ему в колени и заплакала.

Железная леди Кларисса Ранк плакала навзрыд. У Феликса была вторая дырка в боку, в том же самом месте, что и первая. А ещё перед ним стояла Сара, его родная сестра-близнец. Это мир сошёл с ума? Или с ума сошёл сам Феликс?

Он боролся со стойким желанием ущипнуть себя и проснуться всё время, пока отец успокаивал рыдающую мачеху. А Эмма стояла с таким видом, словно повторяла в уме таблицу умножения.

— Значит, всё это время Неразлучники были у тебя? — наконец произнесла она, несмотря на то, что Клара всё ещё всхлипывала. — Я считала, что ты искал меня только из-за Неразлучников, а они и так были у тебя?

И губы её предательски скривились. О, Боги Всемогущие! Ещё одну женскую истерику он не выдержит. Феликс и так себя чувствовал статистом на этой сцене, а ведь это его несколько часов назад чуть не убили. А за несколько минут до этого он узнал правду о своём рождении. Оказалось, на сегодняшний день это была ещё не вся правда.

— Нет, Сара, нет, — отец помог подняться Кларе, и подошёл к Эмме, явно борясь с желанием прижать её к себе. — Не всё время. Но в то время, двадцать лет назад, да, они были у меня.

— Значит, ты действительно, искал меня не из-за них? — она едва сдерживала слёзы.

— Нет, моя милая! Конечно, нет! — и она уткнулась ему в плечо и тихонько всхлипнула.

Феликс накрыл глаза углом простыни, чтобы этого не видеть. О, женщины! Он был близок к тому, чтобы принять окончательное решение никогда не жениться, когда услышал голос мачехи.

— Если двадцать лет назад они уже были у тебя, то как получилось, что потом опять пропали?

— Феликс, вылазь! — сказал отец, словно Феликс спрятался от него под кроватью. — Эту историю ты ещё не слышал.

Когда Феликс выглянул, отец заботливо рассаживал девушек вокруг его кровати.

— Тебе, может, принести чего? — приступ заботливости отца наконец коснулся и Феликса. — Водички, таблетку, обезболивающий укол?

— Приведи ему лучше какую-нибудь хорошенькую медсестру, и выйдем минут на десять, — совсем пришла в себя Клара. — Ему это всегда помогает.

— Да я бы сам сейчас от какой-нибудь медсестры не отказался, — ответил отец. — А лучше сразу от двух.

— Добро пожаловать в семью! — сказал Феликс Эмме, но она только улыбнулась в ответ.

— Сара! Ладно, Эмма, — поправился отец, видя, как болезненно искривилось её лицо в ответ на другое имя. — Дом, в котором мы сейчас живём, был выбран мной совсем не случайно. Это был дом известного купца Николая Ланца, который построил его в качестве приданого для своей дочери Евдокии.

— Евдокия Николаевна? — удивилась девушка. И Феликс понял, что у его сестры и отца совместных тайн было даже больше, чем у Ордена.

— Да, моя дорогая! Евдокия Николаевна Ланц, в замужестве Купцова, к сожалению, стала его полноправной хозяйкой после страшной трагедии, пожара, в котором сгорели не только её отец, муж и вся его семья, но и ещё много людей.

— Дама с вуалью? — в свою очередь удивился Феликс.

— Да, она самая. Только дама с вуалью не была настоящей Купцовой. В их доме в Сосновке она была всего лишь прислугой, а может приёмной дочерью купца, которая и выдала себя за его дочь после их смерти. И жила там до прихода Советской власти, а потом скрылась в неизвестном направлении.

— Но зачем тебе понадобился её дом? — Клара видимо, знала намного больше остальных. Феликс только понял, что бабка в чьём теле столько лет провела Эмма и есть та самая Дама с вуалью, легендой про которую славился их старый особняк.

— Потому что в нем был сейф, в котором она спрятала Неразлучники, когда приезжала сюда уже после смерти Эммы.

— То есть ты уже тогда знал, что эта злополучная пряжка с лебедями у неё? — Эмма снова была озадачена.

— Я знал, что она не так проста, как кажется. Я привык проверять всех людей, с которыми работаю. И уборщиц, швейцаров и садовников особенно тщательно. Самые опасные люди обычно самые незаметные.

Отец говорил без самодовольства, просто как умудренный большим жизненным опытом человек, и Феликсу как никогда он казался сейчас старше своих лет и как никогда он видел сейчас в нем Магистра тайного ордена, а не отца.

— И как её настоящее имя? — Эмма задала этот вопрос на засыпку и посмотрела на отца с интересом.

— Этого, к сожалению, мне узнать не удалось. Но она сожгла полдеревни, чтобы завладеть богатством Ланца. Я даже подозревал, что её настоящая фамилия Савина и она дочь того самого прохвоста корнета Савина, знаменитого авантюриста. Легендарнейшая, кстати, была личность! Но мои подозрения не подтвердились.

Он не оправдал её ожиданий или опять говорил не всю правду? Феликс не мог понять. Но лёгкое разочарование на лице Эммы лишь мелькнуло, и она сделала вид, что настоящее имя бабки ей неизвестно. Оба они промолчали и про беременность Анны Гард. «Что ж, а она не так уж и глупа!» — почему-то порадовался этому факту Феликс. И теперь у него действительно начинал болеть бок.

— Как же эта пряжка снова оказалась у бабки? — спросила Эмма.

— И почему ты не вернул её в Орден? — подала голос Клара.

— Потому что она никогда не принадлежала Ордену. Она была собственностью моей семьи, и всегда передавалась в наследство старшему сыну графа Тоггенбургского.

— Отлично, — простонал Феликс. Боль в боку становилась невыносимой. — Хорошо, что она состоит из двух частей, мы с Эммой поделим её поровну, хоть я и родился первым.

— Не, нормально! Не успел узнать, что он старший, и уже заявляет своё право на престолонаследие, — ответила Эмма.

— Феликс, тебе явно нужен врач, — Клара встала и, не дожидаясь его ответа, вышла в коридор.

— Боги, у тебя же повязка совсем промокла от крови, — Эмма безапелляционно откинула простынь.

 Феликс ещё пытался понять, что они обсуждают. Отец говорил, что бабка выкрала у него пряжку, а Клара ругала его за беспечность — хранить реликвию в прежнем тайнике. Но мутная пелена забытья после инъекции уже накрывала его волнами. А медсестра сделавшая укол, действительно была хорошенькая! Отец сказал, чтобы Феликс отдыхал и поправлялся. И перед тем как отключиться Феликс услышал ещё три слова. «Срочно. Орден. Собрание»