Индия — страна вечных тайн. Так как я знал, что Стагарт в молодости прожил довольно продолжительное время в Ост-Индии, то я и воспользовался однажды случаем, чтобы узнать подробности об этой стране, в которой я сам еще не имел возможности побывать.

Мы тогда отдыхали в Швейцарии, в Люцерне, где остановились в гостинице «Schweitzer Hof».

Бывают ночи, когда тебя тянет на простор. Светлые, белые ночи, сказочные ночи.

Мы вышли со Стагартом из гостиницы и направились по берегу озера четырех кантонов, которое подобно темно-зеленому бархатному ковру расстилалось у подножия гор.

Мы молча сели на скамью недалеко от места и долгое время, молчали погрузившись в думы.

Озеро и окрестности были облиты серебристым лунным светом. Синий туман вился исполинской змеей вокруг горы Пилат. Вдали, где-то между бледными виллами и ярко красными розовыми садами, блестел одинокий огонек.

Не знаю, почему я вспомнил про Индию. Может быть, по какой-нибудь бессознательной ассоциации мыслей.

— Рассказал бы ты мне когда-нибудь об одном из твоих приключений в Индии, Стагарт! — обратился я внезапно к моему другу.

Он взглянул на меня почти с испугом.

— Я только что думал об этом, — проговорил он тихо, скорее про себя, чем обращаясь ко мне.

Любопытство мое было возбуждено.

— О чем именно? — спросил я.

— О той странной истории, которую я никогда не забуду, — ответил Стагарт. — Тогда была такая же ночь, как и теперь.

— Расскажи.

Он замолчал на мгновение и затем начал свой рассказ.

— Эта Индия — странная земля, именно благодаря существующим в ней противоречиям, благодаря смешению загадочного с понятным, сказочного с обыденным, прекрасного с порочным, богатства с бедностью, дикости с цивилизацией.

Это замечается и в климате и в почве, в людях и в зверях.

Тогда как в индостанских равнинах царит тропическая жара, область Гималаев покрыта снегом и льдом; тогда как на Малабарском берегу почти полгода идут беспрерывные дожди, на противоположном Коромандельском берегу — царство вечного солнца.

Точно так же дело обстоит и с почвой. Пустыни расстилаются рядом с цветущими долинами, высокие горы поднимаются рядом с равнинами. Акация растет рядом с тополем, вечнозеленые хвойные породы украшают возвышенности, тогда как внизу высятся девственные пальмовые леса. Здесь родина лимонного и апельсинного деревьев, точно так же как и сахарного тростника, перца и имбиря.

Газели и львы населяют джунгли. Обезьяны, слоны, олени и быки оживляют берега Ганга, в котором наряду с крокодилами водятся акулы и дельфины. И в лесах водятся всевозможные породы птиц.

Существуют ли где-нибудь столь разные расы, как в Индии? Тихий индус живет рядом с диким коларийцем, монгол рядом с арийцем, еврей, переселившийся в Индию еще во времена Вавилона, рядом с персом. И среди них всех и над ними завоеватель-европеец.

Не над всеми. Сотни гордых племен сохранили свои обычаи, права и свободу и в мрачных храмах, переживших тысячелетия, все еще горит неугасаемый огонь перед Шакти.

Он задумался на несколько минут, устремив вдаль свой взор, и затем продолжал:

— Эта богиня принесла неисчислимые бедствия. Целые моря слез проливались вокруг нее и из-за нее. Потоки крови окрашивали ее алтари. Смерть распространяется всюду ее поклонниками.

О ней будет речь в истории, которую я хочу тебе рассказать. Она играла в событиях молчаливую, но тем более ужасную роль, и еще сегодня ужас парализует мой язык при мысли об этой ужасной истории.

Я тебе расскажу все по порядку и ничего не скрою от тебя.

Вернувшись после поездки в северные провинции Ост-Индии, я поселился в Бомбее. Я жил в доме генерала Кея на чудной Эльфинстонской площади, засаженной тамариндовыми деревьями. Когда я утром выходил на балкон, мой взгляд падал на статую маркиза Уэльслея.

С генералом меня познакомил английский губернатор, к которому я имел рекомендательное письмо от одного из моих друзей, английского посла в Берлине.

Генерал жил в своем дворце один с дочерью, конечно, не считая прислуги, и во время пребывания в Бомбее я имел полную возможность познакомиться ближе с этой молодой девушкой.

К дворцу генерала примыкал великолепный сад. Там я часто сидел с Мэри (так звали дочь генерала) и рассказывал ей о моих приключениях в Раджпутане, которые едва не стоили мне жизни.

Она говорила почти на всех индийских наречиях, так как она страшно интересовалась Индией.

Однажды я застал ее в саду со старинной, очень странно выглядевшей книгой в руках.

— Что это у вас? — спросил я, заметив, что она при моем приближении в смущении хотела спрятать книгу.

— Тантра, — ответила она, покраснев.

Я неодобрительно покачал головой.

Надо тебе сказать, что книги Тантры опасны для европейца, так как они смущают его дух, отравляют его фантазию и иногда приводят к гибели.

В них приводятся тайные законы волшебства. Они посвящают невинные души в тысячелетние чувственные учения, ужасы которых в полном объеме не стали еще известны ни одному из покорителей Индии.

— Кто вам дал эту книгу? — спросил я, сев рядом с ней на простой садовый стул.

— Какой-то джоги, — ответила она.

Я, очевидно, выразил на своем лице удивление, так как она быстро ответила, как бы извиняясь:

— Он сидел у башен молчания и попросил у меня милостыни. У него был такой ужасный вид, что я почувствовала к нему сострадание; все его тело было покрыто кровавыми рубцами и ранами, которые он себе, очевидно, наносил в экстазе. Лицо его сияло необыкновенным блаженством. Душа его блуждала где-то далеко, в мире грез.

Я подала ему все, что имела с собой.

Когда я на следующий день проходила мимо этого места, он подошел ко мне.

— Благодарю, — воскликнул он на индусском языке и протянул мне эту книгу.

— Что это такое? — спросила я его.

— Прочтите, — сказал он восторженно. — Прочтите и вы будете богаты, очень богаты. В этой книге все счастье волшебства. Это точная копия великой книги Упанишад, с которой знакомы только одни высшие жрецы.

Я взяла книгу и прочла ее.

— Вот и все, — проговорила она, бросив на меня вызывающий взгляд.

Я с досадой понял из ее слов, что она была уже затронута тяжелым мистицизмом индусских джоги.

Мэри рано потеряла свою мать и была воспитана своим храбрым отцом, который в ней души не чаял и исполнял все ее желания. По-видимому, она была самостоятельной девушкой, но на самом деле самостоятельность ее была только своенравием.

На самом деле она была полна самых необыкновенных иллюзий, так как она не получила надлежащего практического воспитания. Все ее существо было соткано из фантастических парадоксов, и поэтому она считалась в Бомбее не только самой красивой, но и самой интересной молодой девушкой.

Ее близкие отношения к какому-то джоги возбудили во мне некоторое беспокойство. В Индии всегда нужно быть очень осторожным и в особенности молодой девушке. Ее прирожденная склонность к мечтаниям могла слишком легко возбудить в ней душевную горячку, которая опаснее всякого телесного недуга.

Эти джоги или йогины, как они называются на санскритском языке, — браминские фокусники, обладающие необыкновенными познаниями, дающими им возможность совершить чудеса, которые для нас являются непостижимой тайной.

«С какой стати этот джоги подарил Мэри книгу волшебства?» — подумал я. — «Неужели только из чувства благодарности?»

— Вам не нужно было читать подобные книги, мисс Кей, — проговорил я.

Она взглянула на меня.

— Почему же это? — спросила она. — Неужели вы принадлежите к числу тех людей, которые могут себе представить женщину только в гамаке за какой-нибудь пустой книжкой? В Англии девушки занимаются науками. Почему же я не могу заняться наукой, которая меня интересует?

Я на это ничего не ответил, но решил в душе познакомиться поближе с этим брамином.

Поэтому на следующее утро я поехал довольно рано верхом к Малабар-Хилл, где находились башни молчания.

Малабар-Хилл находится около берега Индийского океана и соединен железной дорогой со старым городом. Здесь расположены роскошные виллы английских и персидских купцов. Великолепные сады тянутся на целые мили до храма Кумбала-Хилл. Между высокими пальмами блестят белые стены вилл.

Я проехал дальше к берегу. Как раз у того места, где волны омывают скалы, стоят башни молчания. Это высокие, круглые здания с высокими стенами без крыш. На стенах сидят коршуны, устремив вниз свой хищный взгляд. Иногда одна или другая из этих противных хищных птиц взмахивает крыльями и бесшумно спускается в глубину башен.

Счастлив тот, кто никогда не видел ужасную картину этих башен молчания. Там внизу, на дне, лежат бесчисленные скелеты и горы человеческих костей, которые растаскиваются коршунами.

Это кладбище парсов.

У стены сидел брамин и бичевал себя тяжелым, толстым бичом по окровавленной спине.

Он производил отвратительное впечатление.

Увидав меня, он начал жалобно ныть и начал себе усиленно наносить удары.

Я подъехал к нему вплотную.

Он испытующе смотрел на меня недоверчивым, коварным взглядом, не прекращая своего монотонного пения.

Я бросил ему рупию и приказал ему замолчать.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я его на индусском языке.

— Ты видишь что, саиб, — ответил он мне.

Я несколько мгновений не сводил с него испытующего взора, пока он невольно не опустил глаза.

— Ты знаешь мисс Кей? — спросил я.

Он покачал головой.

— Откуда мне ее знать, саиб?

— Ты подарил ей Тантру.

— Я никому не дарил Тантру.

— Это неправда. Мне это сказали.

— Кто же, саиб?

— Девушка, которую ты хочешь погубить.

Он поднял голову и бросил на меня полный ненависти взор.

— Погубить? — повторил он. — Ты говоришь глупости, саиб.

Я поднял хлыст и он, хотя и продолжал себя немилосердно бичевать, съежился под моей угрозой.

— Будь вежливее, собака! — крикнул я ему вне себя от ярости, так как теперь я был уверен, что он замышляет недоброе.

— Зачем ты дал девушке книгу Тантры?

Он ничего не ответил, но продолжал себя бичевать, не спуская с меня своего змеиного взгляда.

Я приподнялся в седле и направил на него свой револьвер.

— Ты знаешь, что это такое?

Он кивнул головой с адской усмешкой.

— Помни, — закричал я, — если я еще раз услышу, что ты осмелился подойти к этой девушке, я застрелю тебя как бешеную собаку. Ты меня понял?

Он снова кивнул, не переставая усмехаться.

Едва я успел отъехать на несколько шагов, как услышал голос.

— Берегись, саиб! Берегись, дерзкий! Туги тебя накажут!

Я сразу повернул коня.

Но брамин сидел бесстрастно на прежнем своем месте и продолжал себя истязать.

Я не мог понять, он или кто-либо другой произнес эту угрозу.

Но около нас не было никого.

Раздосадованный, я вернулся в город. Мною овладело беспокойство. Не из-за угрозы. Страха я вообще не знаю. Но одно слово привело меня в волнение, и я не мог успокоиться.

Туги!

Быть может, этот несчастный джоги имел сношения с этой отвратительной шайкой?

Может быть, он сам принадлежал к ней?

Туги.

Целый мир отвратительных преступлений вызвало в моей памяти одно название этой секты убийц.

Эти туги были несколько столетий, быть может, тысячелетий бичами Индии. Можно было подумать, что они потомки дьявола. Убийство было их ремеслом, другого они не знали. Отец учил ему сына, брат сестру. Бесстыдные, ужасные, отвратительные преступления совершались этой сектой. Законы ее совмещают в себе все человеческие пороки и приверженцы ее распространены по всей передней Индии.

Говорят, что благодаря строгому управлению лорда Бентинка и беспощадным гонениям капитана Слимана, секта эта уничтожена. Но этому я не верю. Туги стали только осторожнее и поэтому опаснее.

Что значит, что Англия в течении нескольких лет казнила около двух тысяч приверженцев этой секты? Десятки тысяч явились на место казненных, десятки тысяч опасных сектантов, исполненных кровавой ненавистью к сынам и дочерям Альбиона.

Они пользуются всяким средством, чтобы убивать, веревкой, ядом, кинжалом и ружьем.

Преступления свои они совершают молча, втайне. Никто их не видит, никто их не слышит, никто их не знает.

Знают только, что они были в данном месте и совершили убийство.

Вот что такое туги.

Ты понимаешь поэтому причину моего волнения. Я решил оберегать внимательнее, чем прежде, дочь генерала. Но вслед за тем произошли события, которые заставили меня, к сожалению, позабыть о моих опасениях.

В один прекрасный день к генералу явился его новый адъютант. Он состоял раньше в штабе командующего бенгальской армии, являющегося в случае войны главнокомандующим всей индийской армии, и теперь был причислен ввиду своих заслуг к штабу генерала Кея, который тотчас же назначил его своим адъютантом.

Я познакомился с ним и скоро мы с ним тесно подружились. Это был статный, красивый 28-летний молодой человек, который, несмотря на окружающую его обстановку, успел сохранить свою нравственную и телесную чистоту. Он происходил из благородной, но обедневшей шотландской дворянской фамилии и служил в Индии с целью сделать быструю карьеру. Он имел для этого все данные. Отец его погиб в 1857 году в Индии во время восстания сипаев. Я не сомневался, что этот молодой офицер мог стать когда-нибудь главнокомандующим индийской армии и так это бы и случилось, если бы не произошло ужасное событие.

Полковник Кравфорд в качестве адъютанта генерала часто сталкивался с его дочерью и поэтому неудивительно, что эта необыкновенная девушка, красота которой производила впечатление на всех мужчин, сразу очаровала его.

Сначала мы предпринимали прогулки втроем, но затем я мало-помалу начал ездить верхом один, и видно было, что полковник был этим очень доволен.

Однажды вечером он вошел взволнованный в мою комнату, бросил свою саблю в один угол, каску в другой, сам бросился на диван в третий угол и я уверен, что если б он был в состоянии, он бросил бы свое сердце в четвертый угол.

— Граф, — воскликнул он, — простите меня за мою бесцеремонность, простите меня за все глупости, которые я совершаю или еще, может быть, совершу! Я опьянен, я потерял рассудок, я счастлив!

Логическое сопоставление этих трех диагнозов доказало мне, что он, должно быть, действительно очень счастлив, так как я отлично знал, что люди, если они достигают давно желанной цели, обыкновенно лишаются рассудка, необходимого им для защиты их счастья.

Почему же полковник Кравфорд должен был явиться исключением?

Поэтому я протянул ему руку и сердечно сказал ему:

— Поздравляю вас.

Он с изумлением взглянул на меня.

— Как, — воскликнул он, — вы уже знаете?..

— Конечно! — ответил я. — Все. Вы только что сделали признание мисс Кей, и она ответила вам, что она счастлива быть вашей женой.

Он в изумлении раскрыл рот и затем спросил меня:

— Кто выдал вам мою тайну?

— Да ведь об этом же можно догадаться, дорогой полковник. Четыре недели тому назад я мог бы вам почти с математической точностью назвать день, когда это должно быть случиться. Вы заслуживаете полного счастья, и я не сомневаюсь, что мисс Кей будет вполне достойна вас.

— Вы думаете, что генерал не будет ничего иметь против?

— Нет, — успокоил я его. — Во-первых, он может гордиться таким зятем, как вы, и во-вторых, он поступит согласно желанию своей дочери.

Я знаю, что он, например, выписал ей пони из Лондона, как только она выразила желание иметь подобную лошадку.

А раз она теперь захочет, чтобы он ей подарил полковника, он ей в этом не откажет, а с радостью скажет:

— Ты сделала хороший выбор, дитя мое.

Он глядел на меня сияющим от радости взором.

— Я сделаю ее счастливой, — проговорил он.

— Я в этом уверен, — сказал я. — Но если вы позволите, я обращу ваше внимание на одно обстоятельство, которое, наверное, бросилось и вам в глаза.

— Вы подразумеваете джоги?

— Да. Вы тоже обратили на него внимание?

— К сожалению, — ответил серьезно молодой человек. — Я несколько недель тому назад предостерегал Мэри, когда я был ей еще чужим. Она почти ежедневно ездит к башням молчания и спрашивает у брамина объяснения отдельных мест книги о волшебстве, которую он ей подарил.

— Для того, чтобы затемнить ее рассудок, — воскликнул я. — Ваш первый долг положить этому конец, полковник, это в ваших интересах и в интересах мисс Мэри. Если мисс Мэри недостаточно рассудительна, вы должны сами действовать за нее.

Он кивнул головой.

— Вы считаете его опасным? — спросил он затем.

— Конечно, — ответил я. — Я полагаю, что он туг.

Офицер побледнел.

— В таком случае, конечно — проговорил он. — Но какие причины могут побудить его губить невинную девушку?

— Вы спрашиваете о причинах? — прервал я его. — Преступление не знает логики, а считается только с законом жажды крови.

Я не могу сообщить вам сегодня все подробности моего подозрения. Одно только я могу вам посоветовать: «Храните мисс Мэри как зеницу ока».

Он засмеялся своим обычным добродушным смехом.

— Вы можете быть уверены, граф, что я не буду с нее глаз спускать!

На этом кончился наш разговор.

Несколько дней спустя было отпраздновано официальное обручение мисс Мэри с полковником, и вслед за тем обыденная жизнь вошла в свои права.

Прошли недели.

Вдруг в Бомбее появился какой-то раджа, как говорили, из независимой горной области Бомбейского президентства. Может быть, он происходил из северной Индии — родина его осталась для меня загадкой. Может быть, он был одним из последних потомков некогда могущественных голкондских князей.

Может быть, он не был даже магараджей — кто знает?

Он занимал дворец в Черном городе и никогда не появлялся без многочисленной свиты. Когда он проезжал по улицам на чудном арабском коне, его окружала блестящая свита, которая могла бы сделать честь европейскому монарху. Люди его свиты были вооружены саблями и пистолетами и губернатор не осмеливался наложить свое veto на этот воинственный отряд.

При этом лошади, попоны, ножны, пистолеты — одним словом, все, что могло быть украшено — были покрыты драгоценными камнями, ослепительными рубинами, изумрудами, сапфирами, аметистами, бирюзой и топазами. Одно уже состояние, которое возил с собой этот князь, могло возбудить восхищение и опасение.

Я не сомневаюсь, что он происходил откуда-нибудь из Декана, так как эта страна бесконечно богата драгоценными камнями. Может быть, его родиной была Голконда, эта сказочная страна золота.

Как бы то ни было, князь был принят бомбейским обществом с распростертыми объятиями. Он принят был в самых аристократических семьях. Его приглашали на все торжества. Он был темой разговоров для всего Бомбея.

Мне он не очень нравился. Его бронзовое лицо с широким лбом имело какое-то жестокое выражение. Глаза его были всегда полузакрыты, как у близоруких людей. Но он не был близорук. Мне казалось, что он хотел заглянуть каждому человеку в сердце прежде, чем дать ему возможность увидеть его глаза. Конечно, он имел основание быть осторожным.

Всякий, знакомый с человеческими страстями и пороками, мог прочесть в глазах раджи сластолюбие и порочность. Я редко видел взгляд, по которому так отчетливо можно было судить о характере человека. Прибавьте к этому рот с тонкими губами, острый подбородок и тонкие руки. Все это возбуждало во мне в одно время и подозрения и интерес.

Случилось происшествие, возбудившее мое внимание.

Снова в нем мисс Мэри играла роль, которая мне совершенно не нравилась. Раджа познакомился с ней на торжествах по случаю 60-летнего юбилея императрицы Индии и королевы Великобритании.

С этого времени его часто встречали с ней. Когда полковник был занят службой, можно было быть уверенным, что встретишь ее в сопровождении раджи пешком или верхом. При этом надо заметить, что раджа не считал нужным сойтись поближе с полковником.

Я счел своим долгом обратить на это внимание моего друга, но чрезмерное поклонение перед невестой и пылкая любовь к ней ослепляли его.

Да, я мог заметить, что подобные разговоры были ему неприятны и поэтому я решил молчать на будущее время. Но я не хотел ни в каком случае выпускать из глаз раджу и мисс Мэри, так как опасения мои усилились ввиду беспечности полковника.

Однажды вечером я услышал, как мисс Мэри сговаривалась с раджей относительно верховой прогулки на следующий день в Колабу. Охваченный внезапным подозрением, я на следующий день рано утром оседлал коня и поехал вдоль по берегу. После нескольких часов езды я достиг пальмового леса, слез с лошади, привязал ее к дереву и сам лег в кусты, мимо которых должны были проехать раджа и мисс Мэри.

Прошло около часу, как я услыхал топот копыт. По дороге ехали те, которых я ждал. Раджа, видимо, в волнении говорил что-то своей спутнице.

Сзади них ехала свита раджи. Я невольно усмехнулся над доверчивостью генерала и беспечностью полковника.

Я подумал: а что если раджа схватит теперь мисс Мэри, если люди его свяжут ее и увезут в горы?

Но я тотчас же отбросил эту мысль. Как я мог подумать об этом! Разве мы не жили в цивилизованной, мирной стране под охраной 22.000 войска?

Они приблизились ко мне, и я думал, что они проедут мимо, как вдруг раджа остановил лошадь мисс Мэри и указал на лесок, в котором я был спрятан.

После некоторого колебания мисс Мэри кивнула головой, раджа дал знать свите не следовать за ним, и затем они оба пустились вскачь к леску.

Я поспешно подбежал к своему коню, отвел его в чащу и лег в кусты.

«Здесь мы можем сойти», — услыхал я голос раджи. Он быстро соскочил с коня и снял мисс Мэри с седла как перышко.

Он привязал лошадей к деревьям около того места, где я лежал, и затем углубился в чащу леса с мисс Мэри.

Я ничего не понимал. Скоро шаги их замолкли.

Издали я видел, как развевался белый шарф мисс Мэри. Они остановились у маленькой просеки, мисс Мэри села на холмик, а раджа опустился у ее ног.

Он вытащил книгу из затканной золотом куртки и начал ее перелистывать.

Затем он начал что-то говорить и при этом довольно громко. Молодая девушка слушала внимательно его слова, не спуская с него глаз.

Ползком на животе, подобно змее, я начал ползти к тому месту, где они сидели.

Наконец я подполз так близко, что мог ясно все слышать.

— Великолепная книга! — воскликнула мисс Мэри. — И все же в ней есть что-то могущественное, деспотическое. С того времени, как вы меня посвятили в таинства Каулагранишад, я не нахожу более покоя. Странные мысли преследуют меня, и по ночам я вижу дикие, фантастические сны.

Глаза раджи заблестели.

— Вы будете могущественнее, мисс Мэри, чем кто-либо другой из вашего народа, так как одни только мы обладаем мудростью.

Мы могущественны, хотя Англия как будто бы и повелевает нами. Мы будем управлять до скончания веков благодаря тайнам природы, которые одним нам доступны.

Кто посылает на Индию чуму? Вы думаете, Будда или христианский Бог?

Это делают наши кудесники посредством заклинаний и молитв. В наших руках прошлое и будущее. Но одно божество мы признаем и перед ним мы преклоняемся.

Это Шакти, плодородная, великолепная, чудная.

— Я слышала о ней, — проговорила в смущении мисс Мэри, — но говорят, что в храмах ее совершаются ужасные вещи.

— Разве могут быть ужасные вещи там, где есть красота? — ответил индус.

Разве вы ужасны? И все-таки вы являетесь для меня символом Шакти, олицетворением вечной богини, ваше тело — храм красоты, ваши губы для меня — алтарь вечного наслаждения.

При этих последних словах он пододвинулся к девушке и, прежде чем она успела опомниться, он схватил ее и покрыл ее губы страстными поцелуями.

Мисс Мэри старалась оттолкнуть его, но раджа обнимал ее все крепче, она отбивалась как безумная, но раджа был гораздо сильнее ее. Через несколько мгновений эта борьба могла бы превратиться в отвратительную трагедию.

У меня был с собой только нож, но я носил всегда на теле панцирь тонкой и прочной работы, который мне не раз спасал жизнь.

Полагаясь на него, я выскочил из засады и бросился с бешенством на раджу.

Я еще вижу перед собою искаженное яростью лицо индуса. Он тотчас выпустил девушку и ответил на мое нападение.

— На коня! — крикнул я мисс Мэри, поднявшейся окровавленной с земли. Мне некогда было заботиться о ней. Раджа обладал громадной силой, и я должен был применить всю свою ловкость и силу, чтобы не быть побежденным.

То, чего я ждал, случилось.

Едва индусу удалось высвободить одну руку, он с быстротой молнии схватился за кушак.

В воздухе блеснул кривой кинжал.

Раздался пронзительный крик мисс Мэри и затем в лесу послышались голоса. Последним сверхчеловеческим напряжением я стряхнул раджу и отбросил его. Кинжал его отскочил от моего панциря.

С лихорадочной поспешностью я побежал к тому месту, где стояли лошади раджи и мисс Мэри. Она уже вскочила в седло. С быстротой молнии вскочил и я на великолепного коня раджи.

Свита раджи, поспешившая в лес на крик мисс Мэри, быстро поняла положение дела. Раджа закричал ей, чтоб мы были пойманы живыми или мертвыми.

До дороги мы должны были ехать почти шагом. Но выехав на дорогу, я вонзил коню шпоры в бока.

Девушка последовала моему примеру, и благородные животные помчались вниз по скалистой дороге со скоростью стрелы.

Преследователи гнались за нами по пятам. Это была бешеная скачка. Я не сомневался, что вопрос шел о жизни и смерти. Раджа, конечно, должен был приложить все усилия, чтобы не допустить нас в Бомбей. Один из индусов скакал в нескольких шагах от нас. Я обернулся и увидал, как он прицелился в меня. С быстротою молнии я выхватил револьвер. Одновременно раздались два выстрела.

Но индус промахнулся. Я, напротив, попал в цель. Лошадь его вскочила на дыбы и сбросила в пропасть безжизненное тело.

Скачка продолжалась. Снова к нам приблизилось несколько человек. Я выстрелил три раза из револьвера, но не мог разобрать, успешны ли были мои выстрелы. Я не мог больше целиться. Лошадь моя постоянно спотыкалась, так как дорога шла под гору.

Несмотря на грозившую опасность, я восхищался искусством езды верхом мисс Мэри. Она казалась сросшейся со своим конем и, не обращая ни малейшего внимания на свистевшие вокруг нас пули, она скакала рядом со мной. Ее белый шарф развевался по воздуху.

Между нами и нашими преследователями образовалось некоторое расстояние. Я с облегчением вздохнул и оглянулся. Вдали виднелись красные шапки — вдруг я услыхал подавленный крик. Лошадь мисс Мэри рухнула наземь и выбила ее из седла.

Ужас овладел мной.

Мы погибли.

Помощи ждать было неоткуда. Лошадь моей спутницы лежала поперек дороги со сломанной ногой.

Я соскочил и застрелил бедное животное.

Вдруг мне пришла в голову отчаянная мысль.

— Скорее наземь! — крикнул я девушке. — Укройтесь за лошадь!

Она поняла меня и спряталась за лошадь.

Я подошел к моему коню и выстрелил в него.

Тяжело рухнуло прекрасное животное рядом с конем мисс Мэри.

Они образовали бруствер, который хоть на некоторое время давал возможность укрываться от неприятельских выстрелов. Дорога шла в гору, так что преследователи наши должны были очутиться внизу.

Я никогда не выезжал без двух револьверов. Я снова зарядил один из них с лихорадочной поспешностью и передал его мисс Мэри.

Другой я оставил у себя.

— Не стреляйте без прицела! — воскликнул я. — Цельтесь хорошенько. Я возьму на себя правую сторону, а вы левую.

Индусы уже показались. Их было семь человек.

Увидав странную баррикаду, они остановились на мгновение.

Этим я воспользовался.

— Пли! — воскликнул я. Мы выстрелили спокойно, уверенно.

Два индуса упали с коней.

Подскакал раджа. Он приказал что-то своим и те решительно бросились на нас.

Мы снова выстрелили, еще раз пали два индуса, но остальные не остановились. Они были всего в нескольких шагах от нас.

Мы погибли.

Я выхватил из-за пояса кинжал и стал перед девушкой, решившись защищать ее до последней капли крови.

Я видел, как она обратила револьвер против себя, чтобы не пережить позора. Индусы уже подскакали, они окружили нас.

Я схватил первого за горло и стащил с седла.

Вдруг раздались выстрелы. Два индуса упали с лошадей. Остальные повернули коней и пустились обратно вскачь.

Тотчас же после этого к нам подскакал какой-то человек на взмыленной лошади.

Это был полковник.

Одним взглядом он охватил всю картину и все понял.

Он увидал издали раджу, который что-то с жаром говорил своим людям.

С быстротою молнии бросился к нему молодой человек. Я бежал за ним с револьвером в руке.

Но эти трусы бросились бежать во все стороны.

Один только остался нас ждать, сидя с высоко поднятой головой на коне. Это был раджа.

Я не мог расслышать, что они говорили между собой, так как прежде, чем я добежал, раджа обнажил свою кривую саблю, полковник поднял руку и со всего размаху ударил индуса хлыстом, так что тот покачнулся в седле.

Раджа сжал в ярости кулак, и на лице его показалась отвратительная усмешка.

Глаза его горели, и сиплым голосом он выкрикнул несколько слов, из которых я понял только одно:

— Шакти.

Он поклялся отомстить нам именем богини тугов.

Страшная клятва.

Молча мы ехали обратно на конях убитых индусов.

Полковник был бледен как полотно. Только подъехав к Бомбею, он протянул мне руку. Взгляд его был красноречивее всяких слов.

Каждый из нас в душе своей дал клятву ради чести мисс Мэри не проронить ни слова о сегодняшнем происшествии.

И мы въехали в Бомбей, с внешней стороны совершенно спокойные, как будто ничего не случилось.

Раджа исчез с этого дня из Бомбея.

Прошли недели, месяцы и приближался день свадьбы.

Молодая девушка с того самого ужасного дня сильно изменилась.

Я, может быть, недостаточно опытный психолог, чтобы описать ее состояние.

Казалось, что мысли ее витают где-то далеко, что душа ее отравлена каким-то страшным ядом.

К жениху своему она относилась с равнодушием, даже иногда с молчаливой враждебностью.

Только ко мне относилась с доверием.

Она никогда не высказывалась. Она бродила молчаливая, как будто погруженная в какой-то странный сон.

Я один только понимал причину всего этого.

В данном случае сказывалось могущество раджи, обладавшего тайнами природы.

Сердце мисс Мэри было наполнено тем мучительным ядом, который сжигает тело и душу. Глаза ее блестели лихорадочным блеском, все ее существо было охвачено болезненным, сладострастным чувством, которое индусы называют шакти и для названия которого мы, европейцы, не имеем подходящего слова.

Со страхом я следил за развитием этой трагедии.

День свадьбы был назначен. Весь Бомбей приготовлялся к нему, так как генерал Кей пользовался всеми симпатиями.

За несколько дней до свадьбы я условился с полковником отправиться верхом на прогулку. По лицу его я видел, что поведение его невесты наполняет его сердце страданием.

Я думал, что он откровенно поговорит со мной. Какой мне ему дать совет? Как его успокоить, какую дать надежду?

Я сидел у себя в комнате и размышлял над этим, как вдруг вошел взволнованный полковник.

— Вы видели мисс Мэри? — спросил он.

Я, удивленный, ответил, что она, вероятно, еще не встала так рано.

Он глядел на меня, погруженный в мысли.

— Вы правы, но я должен вам признаться, что я всю ночь не сомкнул глаз. Какое-то мучительное, смутное беспокойство не оставляло меня.

Он опустился в кресло и схватился за голову.

— О, если бы вы знали, — воскликнул он, — как я несчастлив!

Глубокое сострадание овладело мной, но что я мог ему сказать в утешение?

— Вы можете легко убедиться, — проговорил я, — что ваше беспокойство исключительно нервное. Узнайте у прислуги.

— Вы правы, — ответил он.

Мы пошли. По дороге нам встретилась индуска-горничная.

— Барышня еще спит? — спросил ее мой друг.

Я знал, что она предана мисс Мэри.

— Да, — ответила она, — но на всякий случай пойду посмотрю.

Она вошла в комнату и тотчас же вернулась смущенная.

Полковник бросился к ней.

— Несчастная — она?..

— Исчезла, — пролепетала горничная. — Я не могу понять, где она, саиб. Постель ее не смята.

Офицер схватился за голову и разразился рыданиями.

— Где слуга генерала? — спросил я.

Индуска покачала головой.

— Не знаю…

Мы обыскали весь дом, но нигде не могли его найти.

Генерал уехал рано утром, но горничная слышала, как он звал своего лакея. Тот не явился на зов, и генерал уехал один.

Я бросился в спальню мисс Мэри.

Все указывало на то, что она покинула комнату добровольно или насильно — уже накануне вечером. Я осмотрел всю комнату, чтобы найти хоть что-нибудь, могущее навести меня на какой-нибудь след.

На окне лежали клочки желтой, старой бумаги.

Я составил их вместе, и это оказалось письмом на санскритском языке. Но оно, очевидно, было написано тайным шрифтом. Внизу были написаны на английском языке два слова: «Башни молчания».

Они были написаны рукой мисс Мэри.

Башни молчания!

— Не приходили ли сюда за последние дни какие-нибудь подозрительные лица? — спросил я горничную.

— Нет, сирдар, — ответила она.

— Не говорила ли с кем-нибудь мисс Мэри и не передавали ли ей какое-нибудь письмо?

Она задумалась.

Затем она кивнула головой.

— Да, теперь я припоминаю, вчера незадолго до заката мисс Мэри разговаривала с каким-то факиром.

— Скорее на коня! — крикнул я полковнику. — Я еду к башням молчания. Соберите десяток надежных солдат и поспешите за мной как можно скорее!

Он побледнел как полотно.

— Увезена? — вырвалось у него.

Я молча кивнул ему головой и поскакал к башням молчания.

Тишина царила вокруг них.

Я направился к тому месту, где уже раз встретился с джоги. Но там никого не было.

Вдруг я увидал на земле следы. Здесь, очевидно, проходило шесть человек. Следы привели меня к входу в башню.

Здесь следы переплетались со следами лошадиных копыт. Здесь, очевидно, происходила борьба, глубокие следы задних ног лошади показывали на то, что она встала на дыбы. Видно было, что всадница, я уже не сомневался, что это была мисс Мэри, сделала попытку повернуть коня.

Но тогда ее стащили с лошади.

Между камнями застрял обрывок белой вуали.

Как ее завлекли сюда, осталось для меня вечной загадкой. Я этого никогда не мог узнать.

Для меня один факт был несомненен — ее похитили.

На земле я увидал более глубокие следы человека, очевидно, несшего мисс Мэри.

Я последовал за следами к тому месту, где стояли лошади разбойников.

Следы лошадей вели по двум разным направлениям к башням. Оттуда не вел ни один след.

Это была очевидная хитрость, но я не дал себя провести.

Разбойники перековали наоборот лошадей, чтобы заметать следы.

Теперь оставалось решить вопрос, куда они направились.

Я заметил, что одна лошадь, следы которой шли вдоль берега, оставила глубокие следы задних подков.

Так как разбойники перековали лошадей, значит, задние подковы были на передних ногах. Эта лошадь несла двойную тяжесть; так как подобного факта нельзя было заключить по другим следам, то я решил, что напал на верный след.

Вдруг раздался топот. Показался эскадрон с полковником во главе. Я взмахнул платком и поскакал вперед.

Всадники скоро нагнали меня. Я не хотел изнурять свою лошадь и поэтому поехал легкой рысью.

Полковник ехал рядом со мной.

Я старался на него не смотреть и избегал его взгляда. Следы вели кругом Бомбея вдоль берега и затем — в глубь страны.

— У них есть преимущество двенадцати часов, — прервал полковник тягостное молчание.

Я молча кивнул головой.

Я хотел избежать разговора. Нужно ли было сообщать ему мои ужасные подозрения?

Вдруг мой конь встал на дыбы.

Поперек дороги лежал труп.

Это был верный англичанин, слуга генерала. Очевидно, он тайком последовал за своей госпожой и, пытаясь освободить ее, был, очевидно, убит.

Мы не могли останавливаться. По крайней мере, на полмили шли кровавые следы.

Солдаты, ехавшие позади нас, начали понимать серьезность положения. Все молчали.

Следы вели теперь в пустынную местность. Мы находились на высоком перевале, откуда видно было далекие долины.

— Там лежит Карли! — воскликнул один из солдат.

Я вздрогнул, но не выдал своих мыслей.

Ведь в Карли был древний храм Шакти! Страшные мысли блеснули в моей голове.

Скорее! Скорее, ради Бога! Каждая минута была дорога.

Мы поскакали галопом к Карли.

Наступила ночь и тысячи звезд засияли на небе. Была чудная, лунная ночь.

Такая же, как сегодня.

Мы утомились до смерти. Два солдата отстали от нас, так как лошади их были совершенно изнурены. Мы безжалостно гнали наших измученных коней. Если бы мы дали им хоть минуту отдыха, они упали бы от изнеможения.

Мы въехали в Карли. Следы наших врагов терялись у входа в храм. Это было чудное здание, высеченное прямо в скале. Над входными воротами был купол с великолепными рельефами. Громадный столб с четырьмя львами стоял по левую сторону от ворот.

У ворот стояла стража. Она исчезла в храме при нашем приближении.

Но мы уже бросились вперед с саблями и револьверами в руках, въехали по каменной лестнице и проникли через освещенные факелами дворы во внутренность храма.

Там нам представилось зрелище, которое никогда не изгладится из моей памяти.

Вокруг алтаря стояли и сидели индусы. Это были «шакти левой руки», самые опасные сектанты, почти все туги, значит, убийцы и преступники.

У алтаря стоял жрец богини Шакти с жертвенным ножом в руке.

Это был раджа.

А на камне лежало белое, голое тело женщины с золотистыми волосами, резко выделявшимися среди кровавых ран.

Я никогда в жизни не слышал такого крика, какой испустил полковник. Завязалась ужасная, дикая рукопашная схватка. Мы остались победителями, хотя почти половина нашего отряда погибла. На земле стояли кровяные лужи.

Спаслись очень немногие шакти, остальные были все перебиты ожесточившимися солдатами.

Наступила тишина. Весь забрызганный кровью убитых шакти, я оглянулся вокруг себя, ища взглядом полковника.

Он стоял на коленях перед алтарем у тела несчастной жертвы богини Шакти со сложенными руками и молился у тела девушки, которую он так любил и которую потерял навсегда. Тут же лежало изрубленное им тело индийского раджи.

Наконец он поднял голову. Я хотел ему сказать несколько слов утешения, но остановился.

Полковник хохотал, хохотал во все горло, хохотал как безумный. Глаза его налились кровью, и он вцепился в тело жреца.

* * *

Мой друг замолчал, и печальный взор его скользнул по озеру.

— Он больше не выздоровел, — прошептал он. — Через год он умер после тяжких страданий.

Вот история последнего преступления, совершенного тугами. Они понесли жестокое наказание. Но что значило это в сравнении с гибелью двух прекрасных и благородных людей?

Стагарт поднялся и направился к гостинице. Я последовал за ним.

Над озером пронесся свисток первого парохода.