— Назовите ваши имя и адрес? Кто звонит? — спрашивали в милиции.

— Никто, — выдохнул Виталий и нажал на рычажок.

По щекам его текли слезы.

Женя слышала то же, что и он, сидя на краешке ванны с параллельной трубкой. Она возникла на пороге комнаты с широко открытыми глазами:

— Ужас… Какой ужас… Витус, они его убили?

Виталий закивал, глотая слезы, и отер щеки ладонью.

Женя присела с ним рядом на кровать и забрала из его руки трубку телефона. Она обняла его спину своими тонкими руками и положила ему голову на плечо.

Так они сидели довольно долго в тревожной тишине московской ночной окраины. Два испуганных, подавленных человека во враждебном городе-гиганте.

— Нам надо ехать, — наконец тихо произнесла Женя и повторила, как бы усиливая значение слов: — Нам надо ехать, Витус.

— Раз они смогли его найти, нам надо бежать, — сказал он. — Ведь меня видел тот официант в отеле. Мне теперь нельзя в мою комнату.

Закусив губу, он стал соображать.

— Постой-ка. — Он высвободился из ее рук и вышел в прихожую, чтобы взять из своей маленькой наплечной сумки блокнот в клетку. Женя уже знала эту его особенность: он любил обдумывать что-либо над листом бумаги. Она безмолвно следила за его действиями.

Он сидел рядом с ней на кровати и чертил тонким жалом механического карандаша. Он рисовал то квадратики, то трапеции, то кружочки, вписанные в равносторонние треугольники. Некоторые фигуры он заштриховывал, а некоторые объединял в пары линиями или стрелками. А то просто принимался рисовать восьмерку, не отрывая карандаша от бумаги. Восьмерка пухла и утолщалась от повторения линий.

— Все деньги при мне. Как чувствовал, — заговорил Виталий. — Сумка с основными вещами на вокзале. Я еще в тот день, когда мы собрались провернуть все это дело, отвез их в камеру хранения на Курский и сдал под фамилией Иванов. Там ничего стоящего и нет… Я ее вообще не стану забирать. Если они Витьку смогли найти, мне на вокзале вообще не место. Они вообще могли официальную заяву написать. Тогда моя рожа будет на каждом столбе. Как думаешь?

— Я не знаю, Витус. Давай уедем, миленький. Мне страшно, — взмолилась Женя.

— Уедем, уедем, — похлопал ее по голой коленке Виталий и заставил себя улыбнуться. — Слушай, а ведь моя старуха тебя почти не видела.

— Кто? — От волнения Женя стала хуже соображать.

— Квартирная хозяйка. Ты вспомни, ты ее рожу пьяную сколько раз видела?

— Раза три всего, — припомнила Женя. — И как раз пьяную. Ты ведь сам всегда мне открывал. А потом сделал мне ключи, если вдруг разминемся.

— Отлично, отлично, — пробормотал Виталий. — Только в Тулу тебе тоже пока нельзя возвращаться.

— Почему?

— Ну как почему, детка? Ну ты сама посуди: они Витьку нашли почти за сутки. Им меня найти — раз плюнуть. А я не могу с такой гирей, как ты, куда-то мчаться. Если с тобой что-то случится — я не вынесу.

— С гирей, да? — переспросила Женя, подбородок ее задрожал.

— Пойми, это временно. — Виталий обнял ее и прижал к себе. — Нам надо исключить всякую опасность. Давай думай, куда ты сможешь уехать?

— Я не знаю, Витус. У меня все родные в Туле. Ну, развалюха есть в деревне… Но я же не стану там жить одна и топить печь, как псих-одиночка.

Виталий взял ее личико в свои ладони и повторил, глядя ей прямо в глаза:

— Думай, Женька, думай.

Она прикрыла глаза и обняла его за плечи. Так прошла минута. Потом Женя посмотрела на него и сказала:

— Я могу поехать к Веронике. Она меня недавно звала.

— Куда звала? Кто такая?

— Пусти-ка. — Женя отсела от него подальше и закурила. — Ты никогда не интересовался моими подругами. Я с девочкой по вызову живу уже год в одной квартире, а ты только очнулся.

Ты такой нелюбопытный! Я уж не раз гадала: может, тебе на меня наплевать?

— Нашла время для упреков, — покачал головой Виталий. — Пойми, я просто тебе доверяю.

— Да я тебе про Веронику сто раз говорила. Она стала работать у нас в парикмахерской еще до меня. Я только с ней на работе и дружила. Она классная девчонка. В мужском зале работала. Она мечтала осесть в Москве. Встречалась тут с одним козлом из брокеров-пейджеров. Потом он ее бросил. Она месяц ревела. Потом такой прикол: приходит парень стричься, такой весь как Рики Мартин. Потом зачастил, каждый день к ней бриться ходил. Представляешь? И тут выясняется, что они из одного города. Она из Курска, и он из Курска.

— И что же? — подстегнул Виталий.

— Он закончил аспирантуру, и они поженились. Теперь она в Курске. У нее там свой салон теперь.

— И она тебя звала? — усомнился Виталий.

— Да я ей неделю назад звонила. Она мне так прямо и сказала: «Женька, если тебя Москва задрочит, приезжай». Ей нравилось, как я делаю стрижки, понимаешь?

— Чем ехать неизвестно куда, поезжай к Веронике, — рассудил Виталий. — Адрес, телефон есть?

— Телефон. — Женя нервной рукой загасила окурок в чайном блюдце. — Да ее несложно найти, она салон своим именем назвала.

— Ладно. — Виталий сжал виски руками. — Будешь звонить своим из Курска как бы из

Москвы. Никому, даже матери, не сознавайся, где ты. Эта шлюха знает про Веронику? — И он указал кивком в сторону второй, аккуратно заправленной кровати.

— Они незнакомы.

— Отлично. Я дам тебе половину денег.

— Мне? Зачем, я не возьму, — замотала головой Женя.

— За что тебя люблю, так это за бескорыстие, — сказал Виталий. — Придержи их для меня, о’кей?

Когда он достал из распоротого донышка своей сумки пачку долларов и стал считать, Женя покачала головой:

— С ума сойти… Витус, разве они того стоили?

— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… — бормотал Виталий. — Постой, не сбивай.

Женя еще раз покачала головой и как-то грустно и удивленно улыбнулась.

— Тут двадцать восемь тысяч. Сразу возьми себе на первое время тысчонку, остальные подумай, как припрятать. Снимешь там себе квартиру, — распоряжался Виталий. — Гляди, не проболтайся своей Веронике… Так, что еще, что еще… Так, скажи мне ее телефон. Я смогу ей позвонить, где бы я ни был.

Женя принесла свою сумочку и раскопала в ее недрах мизерный блокнотик в кожаном переплете, подарок Виталия. При виде блокнотика Женя улыбнулась:

— Помнишь, когда ты мне его купил, ты сказал: «Он такой же маленький, как ты»? Помнишь?

— Помню, — улыбнулся Виталий.