Спал я довольно долго и проснулся с тяжёлой головой. Небо над селом затянуло облаками, за окнами моросил мелкий дождь, и оттого казалось, что над Болотовым нависло мрачное ожидание неминуемого несчастья. Занимаясь обычными утренними делами, я размышлял о событиях прошедшей ночи. Мои успехи не только не вскружили мне голову, но напротив, поселили во мне чувство глубокой тревоги. Теперь я точно знал, что где-то недалеко от села располагалось целое кладбище вампиров, однако даже смутно не подозревал о его местонахождении.

Воспользовавшись тем, что дверь в дом некоторое время оставалась открытой, в горницу влетел Корвин и, усевшись на печную задвижку, принялся чистить перья. Ему тоже не нравилась погода, а у меня не поднялась рука выгнать птицу на стражу, памятуя о её ночных подвигах. Вопреки известной поговорке, я погнал на улицу собаку. Патрик покорно ушёл в дозор, но не стал носиться по окрестностям, предпочитая лежать под дровяным навесом. Впрочем, это никак не могло отразиться на его бдительности. Сэр Галахад вздумал было составить собаке компанию, но выйдя под дождь, передумал и вернулся на крыльцо, брезгливо отряхивая лапки. Вся команда находилась в подавленном состоянии.

Вздыхая над превратностями судьбы, я осмотрел лендровер, привёл в порядок оружие… Следовало бы сходить в село на разведку, но я не мог заставить себя выйти со двора. Забравшись в автомобиль, я включил радио и с радостью убедился, что за время моего отсутствия в центрах цивилизации, человечество не успело развязать третью мировую войну. Всё-таки в жизни было и что-то хорошее.

Ленивое рычание Патрика заставило меня выглянуть в окно лендровера. К дому торопливо шла Настя. Разумеется, я сразу же поспешил к ней.

Поздоровавшись, девушка лукаво посмотрела мне в глаза и внезапно весело рассмеялась.

– Ну и нагнали же вы страху на болотовцев! – радостно сообщила она и быстро начала выкладывать новости. – Кузнецов Пётр, которого вы не добили, а только покалечили, сначала ныл у фельдшера, а затем ушёл из села, чтобы перевоплотиться в вампира. Об этом же подумывает мой дядя. В селе осталось только пятеро жителей, из них – две старухи. Мотрин громил утром крынки, при этом грозился посадить вас под замок, повторяя, мол, «был бы человек, а статья найдётся». Но самое главное – среди местных вампиров тоже паника. Никто не ожидал, что вы так хорошо знаете их слабости, что так славно вооружились. Короче говоря, все перепуганы до смерти. Я сказала, что отправлюсь сюда и постараюсь выведать ваши планы. Желаете передать какую-нибудь весточку?

– Можете сообщить им, что я не окрылён достигнутыми успехами, но намерен истребить их всех поголовно. Скажите, что я хвастался, что ещё наполовину не раскрыл им своей боевой мощи. Пусть продолжают ждать сюрпризов.

– А вдруг у них тоже есть сюрпризы? – спросила она негромко.

– Не исключено, – согласился я. – Противник, возможно, деморализован, но не сломлен. Да и отступать им некуда. Посмотрим. Кстати, ваши подопечные, студенты, не собираются сматываться?

– Увы, нет, – вздохнула Настя. – Они слегка напуганы, но Мотрин сумел их успокоить. Сейчас он о чём-то шушукается с Брылем. Вначале милиционер пытался заинтересовать Николаева, но тому пришло в голову рассказывать всем о своей морской свинке. Когда он стал изображать, какая она толстая, как она ест, как он любит чесать ей брюхо, Мотрин не выдержал и, прихватив с собой Брыля, ушёл. Николаев попытался продолжить рассказ мне, но я тоже сбежала.

Тут и я рассмеялся, кажется, впервые за это утро, живо представив самовлюблённого придурка, описывающего достоинства морской свинки. Но весело улыбаясь Насте, я чувствовал, как во мне нарастает тревога. Альянс Мотрина с Брылем мне совсем не нравился. Знать бы, какую пакость могут они придумать вдвоём! Очевидно, сходная мысль пришла в голову девушке, потому что она вдруг невпопад проронила:

– Я пригляжу за Брылем.

– Не увлекайтесь, – предостерёг я. – Если они заподозрят, что вы играете мне на лапу…

– Знаю, – тоскливо отмахнулась Настя. – Можете не стращать. Буду осторожной.

– Вот и славно, – я не удержался, погладив девушку по мокрым волосам.

Потом мы пили чай болтая о пустяках. Я заметил, что во время разговора Настя несколько раз становилась задумчивой. Её мучили какие-то сомнения, но она не соизволила поделиться ими со мной. Я же не стал её расспрашивать, полагая, что ей и самой хорошо известно, когда надо пооткровенничать. Ещё я понял, что из жителей Болотова она больше всех недолюбливает Мотрина, которого считает самым хитрым и подлым. Мне пришло в голову, что тут не обошлось без домогательств с его стороны. Эту тему я тоже предпочёл не развивать.

Вскоре Настя нехотя поднялась и отправилась отчитываться Фролу Ипатьевичу, а я закурил трубку, после чего предался невесёлым размышлениям. Примерно через час послышалось тарахтение мотоцикла. Взглянув в окно, я увидел стоящего у калитки Мотрина в бесформенном милицейском плаще с капюшоном, какие выдавались постовым в пятидесятые годы.

Этого в дом не пригласишь. Пришлось подниматься, чтобы встретить посетителя на крыльце. Даже не поздоровавшись, он сразу же принялся орать на меня, криком заглушая собственный страх.

– Что это за бомбы вы ночью взрывали тут? Вы часом не террорист? Покажите-ка мне ещё раз ваши документы.

– Опомнитесь! – охладил я пыл милиционера, – и прекратите орать. Вы забыли, что мой пёс не терпит истерик. На кой ляд вам мои документы? Если они даже и фальшивые, то здесь всё равно нет ни одного эксперта. Хватит ваньку валять.

– Как вы со мной разговариваете! – возмутился Мотрин, но я почувствовал наигранность этого возмущения.

Он просто смертельно меня боялся. Ordo est ordinem non gervare.

– Я с вами разговариваю, как вы того заслуживаете. Повторяю, не прикидывайтесь идиотом. У вас есть телефон. Позвоните своему начальству, наведите у него справки. Думаю, оно быстренько вправит вам мозги, если только они у вас ещё остались.

Однако Мотрин не сдавался. Его визит показался мне актом отчаянья.

– Я должен вас задержать до выяснения. Сдайте оружие, – потребовал он.

– Ещё чего! – гаденько ухмыльнулся я.

Выдернув из кобуры «магнум», я взвёл курок. Барабан, провернувшись, щёлкнул.

– Вы думаете, что делаете? – взвизгнул он.

Всё. Мотрин больше не представлял опасности. Ему следовало попытаться выстрелить первым. Он упустил свой шанс, впрочем, достаточно призрачный! Грозное ворчание заставило милиционера обернуться. Среагировав на проявление враждебности посетителя, Патрик подбирался к нему сзади. Пасть у волкодава была оскалена. Он вздыбил шерсть на загривке и глухо рычал, примериваясь, следует ли только повалить наглеца или же сразу разорвать ему горло.

Грязно выругавшись, милиционер бросился к мотоциклу. Патрик вопросительно посмотрел на меня, но я позволил милиционеру ретироваться. Его время ещё не пришло.

Мотрин никак не мог завести мотоцикл. Каждую минуту он оглядывался, опасаясь броска Патрика, а может быть, моего выстрела. Я не опускал оружия. Пусть понервничает. Наконец над мотоциклом взвилось синее облачко, мотор чихнул, взревел и, разбрызгивая по сторонам грязь, Мотрин уехал. Патрик вернулся к поленнице, а я в дом.

Мне пришла в голову одна занятная идея. Наскоро собравшись и заперев Патрика в доме, я завёл лендровер, вырулил на дорогу. Разбрызгивая грязь из многочисленных луж, я промчался по селу и начал взбираться на холм, через который змеилась заросшая травой дорога. На вершине я затормозил и огляделся.

Внизу, между двумя холмами располагалось Болотово. Отсюда мне отчётливо представились сельский храм, а рядом с ним только что оставленный мной дом с запертым Патриком. С одной стороны к селу подступало поле, заросшее чахлой гречихой, а с другой стороны стоял лес. Я достал бинокль, ещё раз внимательно осмотрел село и его окрестности. Ничего нового. Вздохнув, я отложил бинокль и взялся за руль.

Дорога петляла по краю поля, иногда почти пропадая в луговой траве, иногда сворачивая в лес, где её сразу же обступали кусты бузины или орешника, хлеставшие ветками лобовое стекло автомобиля. Собственно, дорогой её можно было назвать лишь при наличии сильно развитого воображения.

После ряда крутых поворотов колея резко сворачивала в лес, но здесь неосторожного водителя поджидал весьма неприятный сюрприз: после небольшого подъёма дорога уходила в глубокий овраг под углом почти в сорок пять градусов. Если бы я успел затормозить, мне бы вряд ли пришла в голову безумная идея продолжить это сомнительное путешествие. Однако скользнув по мокрой траве, лендровер ринулся вниз. Теперь мне осталось уповать лишь на мощь его двигателя.

К счастью, дно оврага было устлано намытыми водой камнями. Опасаясь какого-нибудь очередного подвоха, я сбросил скорость и медленно покатил к заросшему малинником оврагу. Куда могла вести эта дорога? Ясно, что ею очень давно не пользовались, но глубина колеи недвусмысленно свидетельствовала, что когда-то её эксплуатировали весьма интенсивно.

Я едва не пропустил поворот, чуть не потеряв дорогу. Дело в том, что овраг довольно неожиданно поворачивал влево, и я, естественно, крутанул руль, следуя его причудливым изгибам. Однако краем глаза я успел заметить, что справа кусты малинника как бы расступались. Дав задний ход, я вернулся и увидел, что проскочил почти не оставивший следов выезд из оврага. Больше всего меня сейчас волновало, справится ли мой автомобиль с подъёмом, учитывая, что колея почти совсем исчезла, а ехать приходилось в буквальном смысле «на ощупь».

Лендровер рванулся вперёд и козлиным галопом поскакал по невидимым, но вполне ощутимым кочкам, продираясь сквозь заросли крапивы. Победный рёв двигателя сообщил, что подъём завершился. Порыскав ещё немного в поисках утерянной колеи, я наконец не увидел, но почувствовал, когда колёса автомобиля въехали в две скрытые травой ямы, уверенно направившие его бег вперёд.

Совершив ещё несколько головокружительных поворотов по лесу, я выехал на небольшую полянку. Здесь дорога раздваивалась. Сворачивая влево, она становилась едва заметной, тогда как правый поворот был чётко обозначен глубокими колеями, оставленными колёсами мощных тракторов. Я почему-то решил свернуть влево, но как выяснилось, напрасно. Метров через двести дорога сузилась, превратившись в обычную тропинку, которую так тесно обступали могучие деревья, что выбираться на поляну приходилось задним ходом.

Вновь доверившись колее, я свернул направо и довольно быстро выехал на берег небольшой речушки. Ещё несколько сотен метров – и колея упёрлась в заброшенную мельницу. Крыша её прохудилась, дверь оказалась сорванной, а колесо, когда-то вращавшее мельничные жернова, сгнило и разрушилось. Подворье заросло травой, постройки покосились.

Тщательно обшарив мельницу и все сохранившиеся помещения, я не обнаружил ничего интересного. Мельница была оставлена хозяевами, перебравшимися в какое-то другое место и забравшими с собой весь свой скарб.

Я выяснил, куда вела дорога, но эта информация оказалась совершенно бесполезной. Здесь мне делать было нечего. Приходилось возвращаться по тому же безумному маршруту, надеясь, что лендровер справится с подъёмом из оврага без помощи лебёдки.

На обратном пути я внимательно смотрел по сторонам, надеясь обнаружить пропущенное мною ответвление дороги. Напрасно. Лендровер взял подъём, но это оказалось единственным приятным событием за всю поездку. Я так и не нашёл кладбища, где скрывались от дневного света болотовские вампиры. Оно где-то существовало, и к нему должна вести дорога, но обнаружить её мне не удалось. Это меня опечалило. Меня совсем не радовала перспектива затяжных ночных боёв.

Пообедав без аппетита и убедившись, что дождь не намерен прекращаться, я завалился спать, но проспал недолго, а проснулся в совсем омерзительном настроении. Патрик рычал, а в дверь стучали. Пришлось подниматься, отпирать. На крыльце стояла Настя. Одного взгляда мне хватило, чтобы определить, как она взволнована.

– Брыль пропал. Он ушёл от Мотрина и словно в воду канул, – без предисловий выпалила она сенсационную новость.

Я ожидал такого поворота событий, но не мог не выругаться про себя.

– А Николаев? – озабоченно поинтересовался я.

– Обошёл все дома, пробежался по лесу, после чего пришёл к выводу, что Брыля похитили или даже убили вы.

– Вот полуумок! – искренне огорчился я. – Всё ясно. Брыля уже, конечно, обработали. Если он заявится ночью к Николаеву, тому тоже можно готовить могилку с матрасиком. Попытайтесь уговорить этого любителя морских свинок никого не пускать в дом после захода солнца. Пускай всех направляет ко мне или к вам.

У Насти округлились глаза.

– Вы предлагаете мне принять ночью Брыля?

– А что тут такого? – не понял я. – Как ловелас он для вас уже не опасен, а отведать вашей кровушки ему ни за что не позволит ваш дядя.

– Вы в этом уверены? – подозрительно осведомилась девушка.

– Уверен, – вздохнул я, – но всё это пустое. Николаев впустит своего преобразившегося приятеля в дом, кто бы ни пытался просветить этого придурка. Он ещё, пожалуй, сам расстегнёт ворот рубашки, чтобы Брылю было удобно сделать однокашнику кровопускание.

– Что же делать? – тоскливо спросила Настя.

– Со студентами? То же, что со всеми остальными, – безжалостно отозвался я.

По лицу девушки вновь пробежала тень неудовольствия, но у меня не осталось ни малейшего желания щадить её чувства. Я сурово посмотрел на неё, ясно давая понять, что не намерен вступать в дискуссию по этому вопросу.

– Попробую всё-таки уговорить Николаева, – безнадёжно пробормотала она и, не попрощавшись, вышла.

Я выкурил трубку, проверил, всё ли у меня готово к очередному ночному бдению, потом выкурил ещё одну трубку, побеседовал с сэром Галахадом. Настя не возвращалась. То ли она обиделась, то ли неусыпный взор Фрола Ипатьевича заставил девушку проявить осторожность… Кто знает? Скорее всего, она стала жертвой словоохотливого маньяка, рассказывавшего ей о бедах и радостях своей морской свинки. Я снова улёгся спать.