Зима достала на излете. Простуда В марте. Мы, поэты, Голы Как глаголы. Роман, как кровяная колбаса, С неделю пролежавшая на солнце: И несъедобно, и с души воротит. В лихом бою Я, как в раю – Ложусь и больше не встаю… Если с утра голова не на месте, Значит, вчера, выпив первые двести, Ты за вторыми пошел… А в Австралии евреи И милее, и добрее – Утконосей, кенгурее… То не шум за стеной, То не тень за спиной – То удача идет стороной. В порту смотрю На клипера – Ни пуха, ни пера! Вот бы взять человечка За любое местечко – И начать выяснять, что к чему… Былого тень Я в памяти храню – Хочу пришить к сегодняшнему дню. Меж деревьев бродят тени, И смущенные растенья Шевелят корнями: «Как же так?» Ты скажи, чародей: Что ж так много людей, Что ж так мало хороших идей? Бред и бренд. Одна буква разницы. А какой эффект! Развели мосты на тыщу баксов, Беспредел царит над водной гладью, С набережной фраера ликуют.

Самсону иудейскому Далила Все волосы однажды удалила. Одни считают – поступила низменно, Другие говорят, что феминизменно… Художники, философы, поэты – Мы инопланетяне, господа! – Однажды прилетев сюда с иной планеты И навсегда. Прожигаю жизни половину, Прожигаю целиком, насквозь, Чтобы сунуть-вынуть, сунуть-вынуть В эту дырку жизненную ось! Мои нелепые стихи Смешны, как детские грехи. Когда приду на Страшный суд, Мои стихи меня спасут. Патологоанатом, Хотя и был фанатом, Но из любви к пенатам Не брал работы на дом… Ты бываешь к нам добра, Наша матушка-хандра, Если зла к нам та зараза, Что из нашего ребра! И без брачного венца, И без мамки, без отца, Без кроватки и без свечек У нас вышел человечек… Для чего стоять на крыше? Для того, чтоб быть всех выше – И точить, точить слезу По оставшимся внизу. За пядью пядь, за пястью пясть, Всю жизнь прожил, не торопясь, И вдаль по утренней росе Не тороплюсь уйти совсем. В крови гремит набатом залп мортир, А пуля милосердия дешевле. Мы веруем в тебя, великий тир! Мы – бедные фанатики-мишени. Они бились день, Они бились два – В головах трава, По степи молва… Берегись, пескарь – На хвосте сыскарь, Лихо под мостом Повилять хвостом… Все мы маги на бумаги, Чародеи по идее, А в кармане – Вошь на мане! Говорит ворожея, Что не вышел рожей я – Ах, фортуна ты, фортуна, Подколодная змея! Я люблю красавиц с пышной грудью, Ибо спьяну есть за что держаться! Волосат и грозен ствол у пальмы – Ствол мой волосатей и грознее! Закат стекает в море, как кровь моих врагов, Смешались соль и сладость в багряной глубине, Вчера я пил из чаши, сегодня – из ладоней, А завтра выпью море, где плещется закат! Снится хора дирижерам каждой ночью в каждом сне, Будто людям пенье хором – свет единственный в окне, Даже волки ночью воют, лапой угодив в капкан, Про искусство хоровое, недоступное волкам! Летят из имперьи Им-пух и им-перья. Пропала имперья – И где же теперь я?.. Ах ты кукиш, ты мой кукиш, Не продашь тебя, не купишь – Разве только палачу На дыбе тебя скручу? Попал, как кур в ощип, Но не желаю в щи – Тащи меня в борщи, Не то ищи-свищи… Этим – больше, этим – меньше, Эти – вовсе в пустоте, Казанова любит женщин, Каназава – каратэ. На ковре из желтых листьев, вдоль обрыва, по Арбату, Чуя с гибельным восторгом, что осядут на мели, Пилигримы в шкурах лисьих, колченоги и горбаты, Подают манто путанам вместо китайчонка Ли… Замочи кирпичом буржуинскую тварь! Бизнесмена – ножом! Фирмача – на фонарь! Ты завел скомороха? Паяца? Шута?! Вот рассудка цирроз и души нищета! Развелось непризнанных талантов, Словно дистрофических атлантов, Вместо мышц – слезящийся бекон… Нет бы подпереть плечом балкон! Ах, зачем же ты, козел, Выбрал меньшее из зол? Вот и пей теперь, скотина, Седалгин и фталазол…

Три звонка – пожарным храбрым для огнетушения, Два звонка – ментам премудрым против покушения, Девять – «крыше» с исполкомом, чтоб не стал мишенью я, А один – всесильный – адвокату личному! Как с ним созвонюся, сразу жизнь отличная! О, Тяжмашмонтаж! Сокол, беркут наш! Рухнет горный кряж, коль войдешь ты в раж, Конь твой лучше ста, Меч твой рубит сталь, О, Тяжмашмонтаж, даль твоя чиста…

Мы привыкли к потоку дурных новостей, Мы привыкли к продажности наших властей, Нас объяли привычные стылые воды До души. До печёнок. До глаз. До костей. Я стрелял бы на звук, но кругом тишина, Я упал бы в траву, но лишь пол да стена, – О судьба! Раздаешь ты обильно желанья, Но возможностей не раздаешь ни хрена! Дни рожденья – чудесная вещь, господа! В эти дни мы приходим сюда навсегда, Чтоб узнать, как прозрачно осеннее небо, Хлеб горяч, и прохладна живая вода. Спасибо, мой Господь, на жребии таком – Да, я не Госкомстат, не Центризбирком, Не Криворож я сталь, не Минпромтрансэнерго… Светла моя судьба, не быть мне дураком. Поднимите мне веки – не вижу, ослеп, Безутешен навеки – не вижу, ослеп, Жизнь была, человеки, изюминкой в хлебе, Но черствея, наш хлеб превращается в склеп… Словно капли в тумане – мы были, нас нет, Словно деньги в кармане – мы были, нас нет, Нас никто не поймает, никто не поверит, Нас никто не обманет – мы были, нас нет. Распиши мою жизнь на аккорды, безумный слепой гитарист, Распиши от начала до коды, безумный слепой гитарист, Потому что не всякий подхватит на слух и сумеет Повторить мои дни, мои годы, безумный слепой гитарист… Нас здесь много в гробах, черепов и костей, Нам не надо молитв, мы не ждем новостей, – Приходите почаще к нам в гости, живые, Или ждите ночами незваных гостей… Мы становимся старше – воистину так, Это глупо и страшно – воистину так, Мы однажды уйдем и однажды вернемся – Кто, встречая, нам скажет: «Воистину так!»? Шакал однажды встретил ишака, Шакал был весь в парче, ишак – в шелках. «Салам алейкум, лев!» – ишак был краток. «И вам салам, дракон!» – сказал шакал. Задающий вопросы стоит на пороге, Задающий вопросы в тоске и тревоге, Он, бедняга, не знал, задавая вопросы, Что вопросы – столбы, а ответы – дороги… Здравствуй, друг мой ханжа! Что ж ты, милый, зачах? Ни грозы на устах, ни сверканья в очах. Говорил же тебе: мол, вино и красотки! – Ну а ты мне: анализы, доктор, моча… Умножающий зло обожает добро, Умножающий зло уважает добро, Как увидит, что где-то добро обижают, Так обидчика хвать! – и ножом под ребро… Вознаградим поэта за труды, Пусть купит, бедный, хлеба и воды, А больше ни гроша ему, мерзавцу – У горькой жизни сладкие плоды!

Упиться в хлам шампанским от Клико И дорого, братва, и нелегко – Но трем лохам один пузырь за счастье, А мне ништяк три тыщи пузырьков! За баблосы в кармане – спасибо, Аллах! За поляну в шалмане – спасибо Аллах! Так и вижу Аллаха – пацан из конкретных, При болтах и наколках, понтах и стволах… Мораторий на вышку? Фуфло, пацаны! Эти хохмы давно никому не смешны – Мы с рожденья пожизненный тупо мотаем, Чтобы нас расстреляли у райской стены! Мы гуляем по кругу, тюремная шваль, Мы не верим друг другу, тюремная шваль, «Что за чёртово время?!» – спросил я у неба, Мне в ответ: «Кали-юга, тюремная шваль!» Три порока запретны: курить анашу, Относиться небрежно к чужому грошу – И отказывать мне, если я в переулке Ваш любимый бумажник взаймы попрошу! Братва тебя отмажет на суде, Но кто тебе вернет вчерашний день? Гудит клаксон на свалке в старом джипе И вопрошает: где вы? где вы? где… Мне плевать на хорей, амфибрахий и ямб, Я бываю обкурен, бываю и пьян, Мне по нраву распутство, по нраву бесчинства – Я в натуре Омар и в натуре Хайям! Где мой наколотый кинжал? – былого не вернуть. Где мой малиновый пиджак? – былого не вернуть. Тоскую в Каннах, чистый лорд, в костюме от Версаче… Из зоны в зону я сбежал – былого не вернуть.