В огороде – бузина, Под горою – верба, Объявился у Зейнаб Хахаль правоверный. Я в ушанке, он в чалме, Третий лишний, пять в уме – Перешли Медина с Меккой Путь-дорожку Костроме! На горе ерша обули, С четверга свистели раки, – Во дворце ли, во Стамбуле, В Костроме ли, во бараке! Он сосёт кальян со сна, Аж колдобится десна, Он – султан, я – завснаб, Не ходи к нему, Зейнаб! У реки растет ольха, За рекой идет джихад, Ах ты, Зинка, егозинка, Доведешь ведь до греха!

В Карибском море плавал парусник В двадцатипушечных бортах, И много числилось на памяти Его отчаянных атак. И сокращалось население Прибрежных доков и портов От залпового сотрясения Двадцатипушечных бортов. Счастию не быть бездонным, Счастие – не океан, И с командой ночью темной Не поладил капитан. Был у капитана кортик, Был кремневый пистолет, Весь в крови помятый бортик, А команды больше нет. В Карибском море плавал парусник В двадцатипушечных бортах, На нем имеются вакансии На все свободные места, Больше нет костей на флаге, Нету мертвой головы, – Череп там бросает лаги, Кости стали рулевым! Все семьдесят пять не вернутся домой – Им мчаться по морю, окутанным тьмой!

Он пришел навеселе, Первый парень на селе, Первый парень на Эдеме – К первой девке на земле. – Здравствуй, Евка, я Адам, Вот колбаска, вот «Агдам», Хошь, налью стакан портвейну? Хошь, от страсти в морду дам? Полюби меня, козла, Отличи добро от зла, Путь-дороженька кривая От меня к тебе свезла! Стали с выпивкой спешить И колбаску потрошить, На ромашке погадали: Согрешить – не согрешить. Тут явился в сад Господь, Видят: тешат грешну плоть, Гневен стал Отец Небесный, Сорну травку стал полоть. Те – бежать, Он – угрожать: "В муках будете рожать! Чтобы знали, как без спросу На двоих соображать!" А от яблочка огрызок Хитрый змей успел дожрать…

Немного отдохну И двину вновь на штурм твоих ушей, Для моего рассказа неприступных. Какой кошмар! И кто? Родная дочь, Оплот моих надежд, отрада жизни, Которую я сызмальства люблю, Как сорок тысяч кротких матерей, И сорок тысяч бабушек, и сорок Мильонов безответственных отцов…

Нехама, делай ночь.

Оставь цитаты! Постмодернизм нас больше не спасет. А вдруг он будет злобный маниак? Садист? Убийца? Сумрачный урод, В тельняшке драной, с гнусным бубенцом, В портках с дырой, с ухмылкой идиота, С громадным несусветным гонораром За выходки дурацкие его – О, сердце, разорвись! И я сама Должна купить для дочери шута! Позор! Позор!

Вчера по TV-6, По окончаньи буйного ток-шоу «Большая стирка», но перед началом Программы «Глас народа», что люблю Я всей душой, от суеты усталой, За пафос несгибаемый и мощь, Крутили малый ролик о шутах. Я внял ему. Когда б не здравый смысл Да возраст, я бы тоже приобрел Простого дурака. Как член семьи, Комичный, резвый и трудолюбивый, Ужимками забавными да песней Он развлекал бы нас. Придя с работы, Ты слышала бы оживленный смех, И на твои уста, где деловитость Давно сплела стальные кружева, Сходила бы здоровая улыбка. В том ролике, где выдумка рекламы Сплелась в объятьи с веским аргументом, Один профессор, – мудрый человек, Чьи кудри убелили сединой Не только годы, но и снег познанья, – Вещал про положительный эффект Общения с шутом.

О, продолжай!

Он говорил: мол, шут снимает стрессы И гнёт последствий их, что тяготит Сограждан наших. Крайне благотворно Влияет на сознание клиента, А также подсознанье; альтер-эго От выходок веселых дурака Приходит в норму. Кровообращенье Становится таким, что зло инфаркта Бежит того, кто водится с шутом. Естественность и живость поведенья Растет день ото дня. Да, наша дочь Пошла в меня! Удачные идеи Анастасию любят посещать. Я думаю, что в частном разговоре, Отец и друг, я смутно подтолкнул Ее к решенью: мужа потеряв, Обзавестись домашним дураком, Весельем утешаясь. Это я, Я надоумил! Кто ж, если не я?!

Конечно, ты! Ты в мире сделал все. Возвел дома, разбил густые парки, Сельдь в море изловил, летал в ракете, Постиг у-шу, цигун и каратэ, Ходил в походы, покорил Монблан, Играл в театре, Зяму научил Писать стихи, и семистопный ямб Придумал тоже ты. В том нет сомнений. Ты гений «если бы». А я – никто. Я – скучная подкладка бытия, Фундамент для затей, что ты и Настя Без устали творят. Я – фея будней, Что Золушек каретами снабжает, И жалованье кучеру дает, Чтоб кучер бывшей крысой притворился, Не разрушая сказки. Я есть я. Мой милый мальчик, прожектёр седой, Бездельник томный, я тебя люблю. За что? За то, что ты живешь не здесь. Ведь двое, мне подобных, никогда бы Не ужились друг с другом в тесном «здесь». Надумай я обзавестись шутом, Была бы то пустая трата денег. Мечом судьбы рассечена толпа: Одним назначен крест, другим – колпак.

Давай-ка спать…

Следи, Лазоревый Петух, Следи, боец с могучим гребнем, Чтоб огнь душевный не потух На смычке города с деревней, Чтоб гармоничным стал уют, Где денег куры не клюют, Где каждый кочет, как он хочет, Горланит песенку свою. Начнем-ка новую строку И Новый год! Кукареку!

Завистник, трепещи! Не быть тебе счастливым! Петух не гож во щи – С лазоревым отливом, Со шпорой рыцарской и клювом короля, Спешит петух в поля, Поет не «тра-ля-ля», Но гордою трубой зовет судьбу на бой. Померяться с судьбой, – твоей, моей, любой! – Топтать ее, топтать… Пусть победит любовь!

Новый год не без изъяна, Новый год не без греха – Опустили Обезьяну, Превратили в Петуха…

То ли синяя птица мечты, То ли жилистый кочет для студня… Не пеняй на засилие будней, Если с праздником ты не «на ты».

Гляжу-ка я – оба-на! Год Красного Кабана! Ай, год, знать, он молодец – Нальем же под холодец! Ай, год, радуй всю страну – Нальем же под ветчину! Румянец во все лицо – И стопочку под сальцо! Сударочку за бочок, Под чарочку – шашлычок! Гляжу, значит – вот он я, Прекрасен свиньей-свинья! Пришедшему январю Горланю лихое: «Хрю!»

Анально? – банально. Орально? – аморально.

Ах, если б виртуально!

Жениться? – нереально…

Испив безденежья фиал, На книжном рынке я влачился, И шеститомный сериал На перепутьи мне явился. Моих ушей коснулся он, И их наполнил денег звон: И внял я евро колебанье, И горний долларов полет, Рублёвый полунощный ход, И южной гривны прозябанье. И он к устам моим приник И вырвал русский мой язык, Литературный, яркий, стильный, – И клизму мудрыя попсы Мне под кровавыя усы Вложил десницей меркантильной, Кишечный распоров мне тракт, Он массу трепетную вынул И долгий фьючерсный контракт В кишки отверстые водвинул. Как труп, на рынке я лежал, И сериал ко мне воззвал: "Восстань, чувак, как в ж…пу ранен, Духовный свет в сердца пролей, И от столицы до окраин Руби бабло с читателей!"

У попа была собака, Поп ее любил – Пес загрыз попа, однако, Попадью, попенка, дьяка, Трех гусей, хавронью, хряка… Песик был большая бяка, Ну а поп – дебил!

Шам-бала, Шам-бала, Шам-балалайка, Шам-бала, Шам-бала, Шам-балала, Ом-балалайка, Хум-балалайка, Шам-балалайка, Шам-балала!

Было, не было, не помню, Комариный звон в ушах, У реки сырая пойма И лягушки в камышах. Возле речки три овечки Блеют блеклым тенорком, Черту – в рыло, Богу – свечку, Сострадания ни в ком. Ты не вейся, желтый овод, Над моею головой, Был бы мертвый, был бы повод, Только я пока живой, Я живее всех животных, И овец, и комарья, И лягушек беззаботных – Вот он, самый главный я, Не разбит, не пьян, не пойман, Царь, диктатор, падишах… У реки сырая пойма И лягушки в камышах.

Прошла любовь, увяли розы, Окончен бал, идут дожди, Читатель ждет стихов, не прозы, Но для стихов нужны неврозы, Поэт не должен бегать кроссы, А значит – жди, приятель, жди…

О дурак, властитель дум, Ты прекрасен, как Печорин, Лоб твой низок, фрак твой чёрен, Черенок могуч, как дуб! О дурак, звезда небес, Ты – законодатель моды! Кто не с нами – дать им в морды, Кто с апломбом – станет без. О дурак, моя строка Каждым неказистой буквой Воспевает сук и бук твой! Худо мне без дурака…

Прибегает по ночам страус, Он трагичен, как Максим Рыльский, Говорит: пойдем со мной, фрау, По пустыням оба-два рыскать! Сунем головы в песок, Покумекаем часок. Приползает по ночам полоз, Он печален, как верблюд в Гоби, Говорит: какая нам польза От горба, когда весь мир сгорблен? Нет у полоза горба, Знать, поэзии – труба. Приплывает по ночам щука И тоскует до утра в ванной: Где Геннадий, голосит, Жуков? Где Коденко, плещет, Диана? Я по-щучьи повелю Выть цепному кобелю. Прибегает по ночам кредо (У поэтов этих кред – уйма), И долдонит: обманул, предал, Плохо кончил, умер и шмумер. Я трагическим пою хором, И белеет от тоски ворон.

Лунный свет над страною рассеян, Вдалеке ни села, ни огня, Я сейчас покидаю Расею, Я спешу, извините меня! Говорю вам, как старому другу, Вас нисколько ни в чем не виня: Мне – в Нью-Йорк, вам – к Полярному кругу… Я спешу, извините меня! Мы когда-нибудь встретимся снова, Кто – копейкой, кто – центом звеня, Я – проездом с Канар, вы – с Ростова… Я спешу, извините меня! Над равниной прохладою веет, В зарубежные дали маня, Патриоты в цене на Бродвее… Я спешу, извините меня! Может быть, вы раскаетесь позже, На карьере лопатой звеня, Слыша эхо из Бельгии с Польшей: «Я спешу, извините меня!», Замолчите, не надо, не спорьте, На судьбу уже поздно пенять… Я звоню вам из аэропорта, Я спешу, извините меня!

Не пашу я и не сею, Все страдаю за Расею, От ее забот лысею, От ее скорбей грущу. Не вагоны разгружаю, Не детишек я рожаю – Беспокойство выражаю И в грядущее тащу. Не по шучьему веленью, Не по волеизъявленью, Я борюсь с душевной ленью, С надругательством судьбы – Я бы как бы весь бы встал бы, Я бы как бы всем бы дал бы, Я бы надолбы да дамбы, Я бы эх бы да кабы, Мне бы, значит, зов трубы – Уж я вам бы напахал бы!

Допустим, ты – пришелец жукоглазый, Со жвалами, в хитиновом покрове, Рожденный на планете Ыбламаунт В созвездии Нелепо-ли-намбяше, И, ветром галактическим несомый, На био-крио-трио-звездолете К нам в мегаполис тупо залетевший, Как залетает дура-малолетка, Поверив ослепительному мачо. Допустим, ты родился при Иване Не Грозном и не Третьем – Годунове, Хоть никаких Иванов Годуновых В истории отнюдь не наблюдалось, А тут, гляди, взяло и наблюлось. И с этой исторической развилки, Чудес в ассортименте стартовало: Отечество без каверз процветает, Америка накрылась медным тазом И в космос полетели москали. Допустим, ты – король подземных эльфов, Гномья лесного принц и канцлер орков, Ты – посох мага, ты – топор героя, Ты – болт из потайного арбалета, И артефакт чудесный – тоже ты. Вокруг тебя империи трясутся, На кладбищах пируют некроманты, Сражаются друг с другом кто попало, А ты им и руки не подаешь, Поскольку и велик, и бесподобен. Допустим, ты – фантаст-недописатель, Который допускает то и это, Воображает множество безделиц, Придумывает массу несуразиц И кучу зарабатывает денег Таким своим извилистым талантом. Нет, денег мы, пожалуй, не допустим – Уж больно фантастично допущенье. Но в остальном…