Близилась ночь. Спустившись в подземелье Эксили, Ивонна думала о трех своих храбрых друзьях, вновь отправившихся к Бастилии, дабы в очередной раз попытаться разузнать хоть что-нибудь о монсеньоре Людовике.

Оставшись без верных защитников, она старалась не поддаваться дурным предчувствиям и гнала их прочь.

За себя она не боялась, зная, что у нее хватит сил бороться дальше, но, если с ней что-то случится, каково будет малышу?

Растревоженная этими мыслями Ивонна подошла к колыбели сына и с нежностью посмотрела на его крохотное личико… Внезапный шум наверху заставил ее вздрогнуть, и, повернувшись к Дорфьелю, она спросила:

— Ты ничего не слышал?

Клевавший носом юноша встрепенулся и переспросил:

— Что, мадам?

— Прислушайся… Я не могла ошибиться… Кто-то вошел в дом.

И действительно, сверху вновь донесся звук тяжелых шагов, но на этот раз ее слух уловил еще шаги, где-то в начале подземного коридора.

— Вы правы, сударыня! — подтвердил Дорфьель. — Судя по шагам, эти люди что-то ищут. Он нашли ложный вход… я слышу, как они закрыли ведущую туда дверь… Теперь спускаются… Они уже в первом коридоре… Но что это за грохот?

— Они вышибают прикладами мушкетов запертые двери… Это враги.

Юноша убедился, что его шпага свободно выходит из ножен, зарядил два пистолета и встал рядом с Ивонной, продолжавшей прислушиваться к продвижению противников.

Суматоха в коридоре постепенно затихала.

— Они не нашли вход в наше убежище, — с облегчением вздохнул Дорфьель, — старый Эксили устроил здесь настоящий лабиринт. Скоро им это надоест…

— Возможно… Но нам не помешает подстраховаться, — ответила ему Ивонна, слишком хорошо знакомая с хитростью и коварством своих врагов.

Она направилась в дальний угол подземелья, где с потолка свисали две резиновые трубки, другим концом выходившие под прилавок аптеки. Приложив к уху одну из них, можно было слышать все, что говорится наверху.

Это была изобретение Эксили, которому по разным причинам не всегда хотелось показываться перед посетителями.

Ивонна взяла одну трубку, а другую протянула Дорфьелю. До них четко и внятно долетали слова незваных гостей.

— Нет, монсеньор, — говорил один, — осмотренный нами коридор не ведет ни к какому потайному убежищу.

— Мы перевернули все вверх дном, — вторил ему второй, — и не нашли ничего подозрительного.

Им ответил хриплый скрипучий голос, услышав который Ивонна вздрогнула: это снова был Ньяфон.

— Но те, кого я ищу, здесь! — возразил карлик. — Им просто больше негде быть, и вы притащите их сюда живыми или мертвыми, понятно?

Опять на деревянной лестнице, а затем в коридоре раздались шаги, мушкетные приклады простукивали стены… Не избежала этой участи и вращающаяся панель, являвшаяся входом в убежище, но, к счастью, ни один удар не пришелся по замаскированному рычажку, открывавшему ее.

За звуками шагов и ударов слышался голос Ньяфона, науськивавшего солдат, словно охотничьих собак.

В ярости от того, что поиски ни к чему не привели, но твердо веря в свою правоту, мерзкий карлик решил прибегнуть к своему излюбленному средству: огню.

— Теперь они выскочат, как крысы! — крикнул он своим людям. — Крушите все, что попадется на глаза. Через: минуту должно полыхать все здание! Если они не захотят выйти, тем хуже для них… Ну же! За работу!

Ньяфон оставался в коридоре до тех пор, пока огонь не вынудил его уйти; ему очень хотелось своими глазами увидеть развязку столь интересного спектакля.

Ивонна с ужасом слушала слова карлика, а затем крики, вопли и проклятия остальных преследователей. Мгновение спустя дом Эксили уже пылал изнутри, и языки пламени, как змеи, расползались в разные стороны.

Сквозь щели в подземелье начал проникать дым грозя беглецам удушьем.

Тогда Ивонна сорвала с кровати ребенка простыни, завернула в них малыша и передала его Дорфьелю со словами:

— Сейчас мы выйдем отсюда. Надеюсь, нам удастся добраться до лестницы. Я отвлеку внимание Ньяфона, а ты, воспользовавшись дымом, незаметно проскользнешь сзади меня, а затем вверх по лестнице, на улицу. Не забудь задержать дыхание, а то кашель выдаст тебя. Пока Ньяфон и его люди будут заняты «вой, беги в гостиницу месье Матэ, возьми там лошадь и без промедления и задержек в пути скачи с моим сыном в замок де Бреванн… Ради Бога, не спорь со мной, лучше сделай все так, как я сказала, иначе все мы погибнем.

Приводя задуманный план в исполнение, они подошли к порогу. Ивонна повернула панель и вышла в коридор.

— Я здесь, чудовище! — насмешливо крикнула она ему.

Карлик издал победный клич, но, испугавшись, что вслед за Ивонной выйдут ее неизменные спутники, воскликнул:

— Ко мне! На помощь!

А затем в два прыжка оказался рядом с Ивонной, во та выхватила кинжал и, держа его у шеи карлика, пригрозила:

— Еще одно движение, и ты покойник.

Испуганный карлик застыл, как адское изваяние.

Ивонна опустила кинжал и сказала:

— Я добровольно отдаюсь в твои руки. Иди, я следую за тобой.

Потом, обращаясь к людям Ньяфона, она крикнула:

— Вы свободны, Ньяфон получил все, что хотел, и больше в вас не нуждается!

Ее лицо внезапно озарилось радостной улыбкой: сквозь клубы дыма она заметила Дорфьеля, благополучно миновавшего все преграды. Затем улыбка Ивонны стала высокомерно-презрительной и, взяв карлика под руку, она сказала:

— Ньяфон, ты искал меня и нашел. Теперь выведи меня отсюда.

Но не карлик вел даму, а она буквально тащила его за собой сквозь толпу сбежавшихся посмотреть на пожар любопытных парижан.

Когда они вышли на площадь, крыша дома рухнула, к вящему удовольствию зевак.

Затем Ивонна одарила карлика ехидной улыбкой и спросила:

— Не люблю ходить пешком, да и какое же это похищение без кареты? Ведь ты приехал в карете? Или твое внезапное дворянство столь ничтожно, что ты не смеешь показаться в экипаже?

В ответ горбун молча указал пальцем на карету, стоящую метрах в пятидесяти от них. Ивонна подошла к ней, открыла дверцу, впихнула туда Ньяфона, села сама и крикнула кучеру:

— Ты знаешь, куда ехать.

Карета тронулась, и прошло немало времени, прежде чем пассажиры возобновили прерванную беседу. Ньяфон был напуган. Он предполагал захватить Ивонну, сломить его волю и превратить в свой послушный инструмент, думая, что после рождения сына она станет больше дорожить своей жизнью. Но, встретив в ней еще больше решительности и хладнокровия, чем прежде, карлик чувствовал себя весьма неуютно.

После долгих размышлений он решил, что сын монсеньора Людовика наверняка погиб в огне пожара, и поэтому Ивонна, замыслив какую-то жуткую месть, столь спокойно сдалась ему.

— Эй, Ньяфон, — спросила она с насмешливой улыбкой, — к чему такая грусть? Ведь ты же получил все, что хотел! А, я знаю, что с тобой… Ты боишься. Да, боишься доведенной до отчаяния женщины, которая, не задумываясь, могла всадить в тебя кинжал… Ты видел мой кинжал? Он не такой, как все прочие, Ньяфон, и я понимаю твой страх. Впрочем, как ты мог догадаться, что он отравлен? О нет, не вздрагивай так, не весь, а только его кончик… Так вот, яд Эксили убивает на месте, достаточно пустячной царапины… Но я уверена, до такой крайности не дойдет, мы ведь отныне добрые друзья, правда?

— Послушай, Ивонна, — проскрипел в ответ карлик, — ты забываешься. Ты считаешь себя сильной лишь потому, что в пожаре погиб твой сын…

— Мой сын? — Ивонна от души расхохоталась. — Ты рехнулся от знатности, Ньяфон! Мой сын далеко, в надежном месте, и я сразу же туда отправлюсь, после того как закончу кое-какие неотложные дела в Париже.

Реакция Ивонны не вызывала сомнений в том, что она говорит правду.

— У меня есть и другие хорошие новости для тебя… — продолжала Ивонна. — Все мои друзья отправились этим вечером прогуляться при луне. Тебе ведь очень досадно, что и они не сгорели в доме бедняги Эксили? Но ты не расстраивайся, вы еще встретитесь… Кстати, куда мы едем? Париж остался позади…

Стараясь совладать с собой, Ньяфон также изобразил улыбку и насмешливо ответил:

— Мы на дороге в Версаль.

— Ах, Версаль! — вскричала Ивонна, разыгрывая полный восторг. — Как чудесно! Всегда мечтала побывать во дворце…

— Я сказал, что мы на версальской дороге, но это не значит…

— Ах, нет? Так куда же мы едем?

— Неподалеку от Версаля у меня дом, где ты сможешь насладиться свежим воздухом и пением птиц…

Но в этот день даже ирония не могла помочь Ньяфону, потому что Ивонна, быстро опустив стекло окошка, крикнула кучеру:

— Сворачивай к Версальскому дворцу!

Карлик хотел было тоже кинуться к окошку, но его остановил взгляд Ивонны, холодный и твердый, как клинок шпаги. В нем читался смертный приговор. Как бы в подтверждение его мыслей, женщина положила руку на кинжал.

Сжав кулаки и задыхаясь от гнева и бессильной ярости, Ньяфон вновь откинулся на сиденье кареты. Он был побежден.

— Со стороны столь галантного кавалера просто невежливо отказывать даме в исполнении ее маленьких капризов, — невозмутимо заметила Ивонна. — Это даже недостойно обсуждения… Мы едем в Версаль.

— Я повторяю, Ивонна, ты забываешься… Пока что я в твоей власти, поскольку имел глупость оставить тебе оружие, но не забывай, как я ненавижу тебя, и будь благоразумной, иначе ты дорого заплатишь за все.

— Послушай, Ньяфон, твоя мечта сбылась, и я готова следовать за тобой куда угодно… даже в дом твоей матери.

— Что? — в изумлении вскричал карлик.

— Не надо так пугаться, друг мой, — продолжала Ивонна, — хотя мне и известно, что ты сын нашей обожаемой королевы, я постараюсь сохранить это в тайне… Могу себе представить, каково бедной женщине публично признать своим ребенком такое чудовище!

— Что ты задумала?

— Просто хочу засвидетельствовать свое почтение августейшей маркизе де Мэнтенон…

— И ты осмелишься…

— О, я никогда бы не решилась нанести ей визит, если бы меня не сопровождал ее родной сын…

— Ивонна! Знай, что я не стану помогать тебе. Как только мы въедем в ворота дворца, я позову королевскую стражу. Что ж, мне придется отказаться от удовольствия придумать тебе казнь самому, но по крайней мере я смогу увидеть тебя на виселице.

— Что с тобой, Ньяфон? — спокойно спросила Ивонна.. — Тебе надоело жить?

— Мне?

— Именно. При малейшей попытке что-либо предпринять, тебе придется познакомиться с моим кинжалом. Я же буду так горько рыдать над твоим трупом, что стража сжалится надо мной, а так как обнаружить этот яд невозможно, меня просто отпустят…

В этот момент они въехали в ворота дворца. Ньяфон заерзал на сиденье, но Ивонна пригрозила:

— Одно лишнее слово, и я убью тебя!

Карета остановилась у крыльца, и они вышли. Ньяфон был бледен, как полотно. Он с трудом переставлял ноги, его била нервная дрожь.

Обращаясь к поспешившему им навстречу слуге, Ивонна высокомерно сказала:

— Ты нам не нужен. Мы знаем, как пройти в покои маркизы де Мэнтенон.

Когда они остались одни, она шепнула Ньяфону:

— Послушай, хватит дрожать! Можно подумать, что ты боишься встречи со своей августейшей матушкой.

Карлик больше не сопротивлялся. Ивонна снова взяла его под руку, и он послушно пошел вперед, помня о ее отравленном кинжале.

Но его единственный глаз злобно сверкал при одной мысли о том, что здесь, где столько королевской стражи и верных маркизе солдат, он даже не может позвать на помощь и избавиться от своего врага.

Так они дошли до входа в покои королевы, и слуга, хорошо знавший Ньяфона в лицо, поспешил доложить своей госпоже о его визите.

Уже несколько дней маркиза старалась как можно меньше появляться на людях. Под самыми разными предлогами она не покидала своих покоев, читая донесения и письма, доставляемые ей ее шпионами. На самом же деле королева просто опасалась публичного скандала: несколько членов королевской семьи умерло самым необъяснимым образом, и во дворце пронесся слух, что здесь не обошлось без яда. Ей грозило разделить судьбу прежних фавориток Людовика XIV. С другой стороны, король серьезно занемог, и болезнь могла свести ее в могилу. Но если он умрет, что будет с ней? Это-то волновало ее больше всего.

Ей нужен был совет, и, услышав о приходе Ньяфона, королева решила немедленно его принять.

Когда горбун и Ивонна вошли в ее кабинет, она холодно осведомилась:

— Ты хотел видеть меня? Зачем?

Но за него ответила Ивонна:

— Нет, мадам. Это я привела сюда вашего сына против его воли.

— Моего сына? — в испуге вскричала маркиза де Мэнтенон.

— Сударыня, мне бесполезно лгать.

— Но кто вы такая?

— Супруга монсеньора Людовика.

Маркиза превосходно умела владеть собой, и только сильно побледневшее лицо выдавало ее страх.

— Подобное признание, — продолжала Ивонна, — означает также и то, что прежде чем явиться к вам, я приняла все необходимые меры предосторожности. Как бы ни были вы могущественны, я вас не боюсь.

С этими словами она сделала шаг вперед, и Ньяфон, следивший за каждым ее движением, расценил это как возможность нанести ответный удар. -Но он просчитался. Ивонна отнюдь не утратила бдительности, и ее кинжал, сверкнув, опустился на его протянутую к ножнам руку.

К ужасу маркизы, Ньяфон, корчась в страшных судорогах, упал на пол и через мгновение умер у ног ненавидимой им женщины. Даже смерть не сумела разжать ему кулаки, и казалось, что он, продолжает угрожать ей с того света.

Не сводя глаз со скрюченного трупа горбуна, королева тяжело опустилась в кресло.

Пользуясь моментом, Ивонна приблизилась к ней и, угрожая кинжалом, зловещим шепотом произнесла:

— Клянусь, что поступлю с вами так же, если вы не спасете монсеньора Людовика.

— Простите, простите меня… — еле выговорила маркиза, ожидая, что клинок вот-вот вонзится ей в грудь.

— Сударыня, ваши слова вызваны не раскаянием, а страхом.

— Сжальтесь надо мной! Скажите, что я должна сделать?

Страх парализовал ее волю. Ее сын Ньяфон, родство с которым она держала в строжайшем секрете, лежит мертвый. После ухода Ивонны ей еще предстоит отделаться от трупа… Кричать и звать на помощь она также не может, поскольку эта страшная женщина владеет ее тайной… А перед глазами пляшет лезвие отравленного кинжала…

— Я в вашей власти, — повторила она. — Как мне спасти свою жизнь?

— Спася жизнь монсеньора Людовика.

— Но как?

Не опуская кинжала, Ивонна вынула из-за корсажа бумагу и протянула ее маркизе:

— Подпишите это.

Королева взяла пергамент, быстро подошла к столу, обмакнула перо в чернила, даже не читая, поставила свою подпись.

— Теперь печать.

Маркиза повиновалась.

— Позовите начальника стражи, пусть он доставит эту бумагу по назначению.

Не колеблясь ни секунды, маркиза позвонила в колокольчик и передала документ явившемуся на ее зов офицеру.

Одержав полную победу, Ивонна вновь обратилась к королеве:

— Сударыня, мне известно, что несколько членов королевской семьи отравлены. Здесь лежит труп Ньяфона, и стоит мне захотеть, весь Париж узнает о том, что это ваш сын, и вас обвинят в его убийстве. Но вы подписали нужную мне бумагу, и я обещаю хранить вашу тайну… Чтобы избавиться от трупа, вам понадобится некоторое время, за которое я смогу без помех покинуть дворец. Вы согласны? — спросила Ивонна, вновь поднося кинжал к ее лицу.

Маркиза лишь молча кивнула.

Тогда супруга монсеньора Людовика склонилась перед королевой Франции в прощальном поклоне и покинула ее покои.

Выйдя на улицу, она села в карету Ньяфона и приказала вознице ехать в замок де Бреванн.