Когда несколько часов спустя Фариболь, Мистуфлэ и Онесимо вернулись в аптеку Эксили, их ожидало страшное зрелище: перед ними было пепелище, подземелье открылось взорам досужих зевак, и ни души…

Свидетели пожара сказали им, что аптека давно пустовала и им даже в голову не пришло, что надо кого-то спасать.

Все пошло прахом! Как быть дальше? Ивонна с сыном и Дорфьель могли лишь чудом избежать страшной смерти в огне. А так как все трое были добрыми христианами, они решили проверить, не совершил ли Господь подобное чудо, и отправить Онесимо в замок де Бреванн. Если Ивонна выжила, она могла быть только там. Фариболь и Мистуфлэ остались бродить среди пепелища, боясь обнаружить обгоревшие трупы своих друзей.

За этим невеселым занятием их и застал офицер королевской стражи. Первым побуждением двух забияк было обнажить шпаги, но мушкетер лишь улыбнулся и спросил:

— Эй, вояки! Не один ли из вас некий Фариболь?

— Это я, — с вызовом и удивлением ответил капитан.

— Черт возьми! Вот уж не думал найти вас среди этих головешек… В адресе указана аптека, а имя получателя — Фариболь. А, понимаю, ваш дом сгорел… Примите соболезнования, монсеньоры.

— Благодарю, — ответил Фариболь в полной уверенности, что над ним издеваются. — И зачем я вам понадобился?

— Вот, возьмите, — сказал мушкетер, протягивая ему сложенную и запечатанную бумагу.

— Что это?

— Письмо?

— Откуда?

— Из королевского дворца.

— Из Версаля? От… ко… короля?

— Нет, от маркизы де Мэнтенон.

— Но я ее не знаю и никогда не видел!

— Ну и что? — рассмеялся мушкетер. — Возьмите же! Я просто выполняю поручение, и мне надо торопиться назад.

Фариболь взял наконец письмо, и офицер сразу же ускакал.

Раздираемый недоверием и любопытством капитан сломал печать и, быстро прочитав послание, выдал целый залп своих излюбленных ругательств:

— Сто тысяч чертей! Гром и молния! Ну и сюрприз!

Мистуфлэ, читавший письмо через плечо Фариболя, присоединил свой голос к восторженным воплям капитана:

— Боже мой! Клянусь всеми святыми! Вот это новость! Пресвятая дева! Свершилось правосудие Господне!

Вскоре друзья уже подходили к Бастилии. Оба шли с важным видом, гордо подняв головы и элегантно держа правые руки на эфесах шпаг.

Когда они взошли на подъемный мост, вооруженный мушкетом часовой крикнул им:

— Убирайтесь! Здесь не место для прогулок!

— Черт возьми, приятель, — ответил Фариболь тоном, исполненным достоинства, — убери-ка свою дурацкую пушку и передай офицеру, что с ним хотят поговорить по весьма важному и неотложному делу.

Слова и манеры славного капитана произвели должное впечатление, и часовой крикнул:

— Командира к воротам!

На его зов явился офицер в сопровождении нескольких солдат.

— Сударь, — обратился к нему Фариболь, протягивая пергамент, — не сочтите за труд ознакомиться с этим.

Прочитав бумагу, офицер снял шляпу, отвесил двум друзьям глубокий поклон и ответил:

— Я в вашем полном распоряжении. — И скомандовал своим людям: — На караул!

— Пустое, сударь, пустое… — отмахнулся Фариболь. — Столь важным людям, как мы, подобает скромность… Возьмите четырех солдат и проводите нас к коменданту.

В таком составе они и подошли к домику коменданта. Перед дверью Фариболь задержал офицера и сказал:

— Пусть ваши солдаты подождут здесь, а вы пойдете со мной. У господина де Сен-Мара дурные манеры, и, если он откажется исполнить приказ короля, ваша шпага будет не лишней.

— Слушаюсь, монсеньор, — ответил офицер и положил руку на эфес.

Комендант спокойно дремал в кресле, но был беспардонно разбужен грохотом пинком открываемой двери.

— Какого черта! — вскричал он. — Кто посмел явиться без приглашений?

— Я, монсеньор, — ответил Фариболь и, не снимая шляпы, вошел в комнату.

Сен-Map одним прыжком оказался на ногах. Его лицо исказили страх и изумление, рассудок отказался верить глазам, а руки подчиняться рассудку. Перед ним, в Бастилии, во всей красе стоял его давнишний грозный противник, прославившийся своей изворотливостью и умением путать следы…

— В… вы здесь? — только и сумел выдавить из себя Сен-Мар.

— Представьте себе, да! И со мной господин э-э… де Мистуфлэ. Вы, вероятно, помните его замечательный трюк с переодеванием в Пиньероле? А как вам понравился тупоумный рыбак с острова Святой Маргариты? Вспомнили? Чудесно, чудесно… Так как вы поживаете, дражайший господин де Сен-Мар?

Приняв слова Фариболя за очередной блеф, комендант насмешливо ответил:

— Черт возьми, капитан Фариболь! На здоровье я не жалуюсь, и это лишнее доказательство того, что в тюрьмах не столь нездоровый климат, как принято считать.

— Полностью с вами согласен.

— Но, правды ради, следует признать некоторую разницу между условиями содержания заключенных и жизнью коменданта… Впрочем, вам предстоит убедиться в этом лично.

— Вы и представить себе не можете, насколько вы близки к истине.

— С вами приятно беседовать, дорогой мой, но служба прежде всего, — с улыбкой ответил Сен-Мар и обратился к офицеру: — Бросить этого человека в самый сырой застенок!

Но офицер и бровью не повел.

— Извините, господин комендант, — вежливо проговорил Фариболь, — но, боюсь, вы заблуждаетесь… — И приказал: — Бросить этого человека в самый сырой застенок!

Офицер сделал шаг вперед и холодно произнес:

— Вашу шпагу, сударь!

Комендант отскочил назад и заорал:

— Вы что, с ума сошли?

— Дорогой мой Сен-Мар, — снова заговорил Фариболь, — вы отказываетесь подчиниться указу короля и тем самым нарываетесь на очень серьезные неприятности.

— Указ короля?

— Вот, ознакомьтесь.

Дрожащими руками комендант развернул пергамент, и у него волосы встали дыбом, когда он прочитал:

КОРОЛЕВСКИЙ УКАЗ

Настоящим Указом, мы, Людовик XIV, король Франции, через нашу августейшую супругу, маркизу де Мэнтенон. обязуя всех наших верных подданных оказывать тому всяческую помощь и содействие, предписываем нижеследующее:

Господину Фариболю, с отобранными по его усмотрению людьми, незамедлительно прибыть в наш замок Бастилию и принять на себя командование и управление оным. Дабы никто не смел чинить ему препятствий, заявляем, что настоящий Указ есть в то же время и патент коменданта означенного замка.

В отношении своего предшественника, господина де Сен-Мара, господин Фариболь поступит согласно своему усмотрению, но в интересах безопасности и спокойствия нашего королевства.

Помимо вышеизложенного, господину Фариболю укажут камеру узника, о котором он говорил нам в конфиденциальной беседе. Узник сей подлежит незамедлительному освобождению.

ЛЮДОВИК, КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ

И под этой подписью стоял хорошо знакомый бывшему коменданту росчерк маркизы де Мэнтенон, скрепленный королевской печатью. Подлинность документа была очевидна.

Но Сен-Мар отказывался верить собственным глазам.

— Нет! — вскричал он. — Его величество не мог издать такой указ! Я никогда не отдам вам монсеньора Людовика! У меня есть приказ убить его, но не выпускать живым!

— Тысяча чертей! — возмутился Фариболь. — Мое терпение лопнуло! — И крикнул в окно: — Эй, стража!

Четыре солдата мгновенно явились на его зов, и новый комендант Бастилии приказал:

— Арестовать и обезоружить этого человека. Если он окажет сопротивление, не бойтесь продырявить ему шкуру.

Сен-Мар наконец понял, что прекословить бесполезно, и шпага выпала из его рук.

— Сила на вашей стороне, — мрачно сказал он, — и я сдаюсь.

— Браво, сударь! Это самый разумный поступок в вашей жизни. Пойдемте.

У входа их встретили два тюремщика.

— Эти господа покажут нам дорогу, — добавил Фариболь.

— Вы позволите совет, хозяин? — осведомился Мистуфлэ.

— А что такое?

— Сен-Map заслуживает жесточайших пыток.

— Но, Мистуфлэ, он вел себя достойно, и я решил смягчить ему наказание.

— Но, хозяин, я перехватил его взгляд и все понял.

— Что же ты понял?

— Что он замыслил нечто скверное. Я бы посоветовал вывернуть ему карманы.

Едва Мистуфлэ успел закончить фразу, как Сен-Мар выхватил спрятанный в одежде кинжал и бросился на Фариболя.

— А, проклятый разбойник! — вскричал он. — Я не смогу уже убить монсеньора Людовика, зато успею убить тебя!

Но Мистуфлэ, ни на секунду не терявший его из вида, с такой силой ударил бывшего коменданта по руке, что тот выронил оружие и, корчась от боли, покатился по плитам пола.

— Черт возьми, Мистуфлэ! — воскликнул Фариболь. — Ты снова спас мне жизнь… Что же, теперь мы отплатим этому злодею за его любезность и благородство.

По приказу Мистуфлэ, тюремщик схватил Сен-Мара, собираясь его связать, но тот в испуге, что пришел его последний час, быстро проговорил:

— Меня не надо пытать, я и так расскажу вам все. Спрашивайте.

Но Фариболь, не доверяя ему, обратился к тюремщикам:

— В каком камере содержится Железная Маска?

Но Сен-Map опередил их с ответом:

— Монсеньор Людовик в камере номер три. Я хочу жить, и говорю вам правду.

— Ваша искренность столь же очевидна, как и ваш страх, — улыбнулся Фариболь и снова обратился к тюремщикам: — Ведите меня к этой камере.

Мистуфлэ пошел вслед за ним, часто оборачиваясь на Сен-Мара, оставленного под присмотром солдат. Гигант полагал, что его учитель слишком мягко обошелся с негодяем, который был опасен, пока жив.

Монсеньор Людовик поднялся с первыми лучами зари, зажег факелы и огонь в очаге.

Недавно с него сняли столь мучившую его железную маску и заменили ее другой, из черного бархата, которую он мог снимать по ночам.

Этим утром монсеньор Людовик сидел, оперевшись локтями о стол, и, как обычно, думал. 6 своей жене и сыне. Погруженный в свои мысли, он не слышал ни скрипа двери своей камеры, ни шагов двух человек, вошедших в нее. Между тем эти двое приблизились к нему и склонились в глубоких поклонах.

— Сир!

Он вздрогнул, обернулся и, увидев стоящих перед ним людей, провёл ладонью по лицу, словно отгоняя видение. Но видение не исчезло.

— Фариболь! Мистуфлэ! — пробормотал он тогда.

Два друга пали перед ним на колени, и капитан взволнованно произнёс:

— Сир, возблагодарим Господа, открывшего двери темницы и вернувшего вам свободу и счастье. Быть может; скоро Он вернет вам также и королевство ваших предков.

— Свобода! Счастье! — не веря своим ушам, повторяй монсеньор Людовик.

— Сир, — заметил благоразумный Мистуфлэ. -Каждая минута дорога. Надо бежать как можно быстрее.

— Бежать? Так это снова побег?

— Черт возьми, я и сам ничего не понимаю! — воскликнул Фариболь со своей обычной прямотой. — Лучше прочтите это сами.

И он передал узнику пергамент с королевской печатью, прочитав который тот заявил:

— Кажется, я понимаю… Ивонна опять рисковала жизнью ради моего спасения…

— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь» шлепнув по плечу своего друга. — Ты иногда бываешь изрядно туп, Мистуфлэ. Как ты сразу не догадался?

— Вы правы, хозяин, — ответил силач, пряча улыбку.

— Да, друзья мои, — сказал монсеньор Людовик, — нам надо быстрее покинуть эти стены. Одному Богу известно, какой ценой досталась Ивонне моя свобода…

— Людовик XIV при смерти, сир, — как бы невзначай обронил Мистуфлэ.

Узник застыл на пороге.

— Да, сир, — подхватил Фариболь. — И если хотите убедиться в этом сами, вот вам охранная грамота, которая откроет вам двери Версаля. Мы заготовили ее еще давно и ждали подходящего момента.

— А как же вы?

— Я прошу вашего разрешение остаться здесь вместе с Мистуфлэ и немного поуправлять этим исполинским клоповником. Похоже, я начал входить во вкус… Не помешает также немного поболтать о политике с моим предшественником, он с нетерпением ждет моего прихода.

— Как хотите, друзья, но обещайте не делать глупостей.

— Глупостей, сир? Ну что вы! Это был бы слишком дурной пример для моих подчиненных.

Все трое покинули темницу. В коридоре Фариболь приказал ожидавшим его тюремщикам:

— Ступайте в сторожевую башню, я скоро приду.

Охраняя монсеньора Людовика от неприятных сюрпризов, Фариболь и Мистуфлэ спустились с ним во двор и вывели лошадь из конюшни Сен-Мара.

Сын Анны Австрийской вскочил в седло и протянул друзьям руку; те почтительно ее поцеловали, и он ускакал, ни разу не оглянувшись. Когда монсеньор Людовик показал приказ нового коменданта последнему на своем пути часовому и беспрепятственно переехал подъемный мост, Фариболь и Мистуфлэ облегченно вздохнули.

— Уф! — выдохнул капитан, радостно потирая руки. — Все прошло прекрасно!

— Надеюсь, так будет до конца, — заметил осторожный Мистуфлэ.

— До какого еще конца?

— Я хотел сказать, пока мы вновь не увидим того, кого только что проводили.

— Черт возьми! — воскликнул Фариболь, задумавшись над словами Мистуфлэ. — Ты, как всегда, прав, и я уже чувствую знакомый зуд в ногах…

— Тогда поехали, хозяин.

— Высокий пост, коим меня почтили, — высокопарно заговорил Фариболь, — налагает на меня определенные обязанности, и я не могу ими пренебречь… Черт меня побери, если я понимаю, почему меня назначили комендантом… Но раз уж так произошло, и до того, как меня заставят подать в отставку, я бы хотел, чтобы в истории остался след моего пребывания в Бастилии… в качестве коменданта, разумеется.

— Вы правы, хозяин, Сен-Мар…

— Было бы невежливо заставлять его ждать.

Вся радость друзей растаяла, как дым, когда они обнаружили, что Сен-Map исчез. Подкупив тюремщика, он бежал вместе с ним через ворота самой дальней башни, где часовой еще не знал о приезде нового коменданта и злосчастной судьбе старого.

— Черт побери! — в отчаянии вскричал Фариболь, сжав кулаки. — Подумать только, из-за этого негодяя я вынужден бросить на произвол судьбы столь важный пост!.. Но нам пора, Мистуфлэ, а то на нашу долю может выпасть слишком много не очень веселых приключений.

Мистуфлэ не заставил просить себя дважды, и минуту спустя, к вящему изумлению офицера стражи, новый комендант и его майор пулей вылетели из ворот и погнали своих лошадей так, словно их преследовали все тюремщики Бастилии.