Услышав первый раз через окно нежный голос Ивонны, распевавшей песенку, монсеньер Людовик почувствовал невыразимое беспокойство.
Человек действия, храбрый и энергичный, он с трудом выносил бездеятельную и монотонную жизнь в четырех стенах своей камеры. Правда, ему позволяли гулять по парку и даже предлагали сменить камеру, но он решительно воспротивился этому, как как испугался, что не услышит голоса своей верной подруги детства.
Но нервы у него истощились и здоровье настолько ухудшилось, что даже Сен-Мар забеспокоился, тем более что король приказал ему должным образом оберегать заключенного. Существовало поверье, по которому оба брата должны были умереть в один и тот же день.
С приближением пасхи монсеньер Людовик потребовал, чтобы ему прислали духовника для исполнения святого церковного долга. Губернатор охотно согласился с просьбой и кроме того пригласил его на праздничный ужин вечером накануне пасхи. Кроме жены губернатора на нем должен был присутствовать капуцин и еще несколько человек приглашенных. Монсеньер Людовик принял приглашение. Сен-Мар предупредил его, что в гостях он не должен снимать маску. Остальные гости тоже придут в масках.
Монсеньеру Людовику казалось, что время шло очень медленно. Временами на него находили приступы слабости и он подолгу лежал на постели, успокаивая расшалившиеся нервы.
Наконец наступил вечер перед пасхой. Солнце скрылось за горизонтом.
Часов в десять вечера монсеньер Людовик, одетый, прилег на свое ложе. Но не прошло и нескольких минут, как за дверью послышались шаги. Монсеньер Людовик приподнялся и чуть отодвинул полог балдахина.
Заскрипел ключ в скважине, открылась дверь и показались несколько человек. Их силуэты неясно различались в темноте.
— Монсеньер, — выступил вперед господин де Сен-Мар, — я привел капеллана, которому вы согласились дать аудиенцию.
— Отлично. Скажите ему, пусть подойдет.
— Прошу вас не забывать, монсеньер, что установленный порядок запрещает оставлять вас наедине с духовником, поэтому вместе с капитаном мы будем находиться в нескольких шагах от вас.
Монсеньер Людовик презрительно пожал плечами и обратился к монаху:
— Подойдите, падре.
Монах смиренно повиновался. Монсеньер Людовик хотел было встать с постели и вместе с духовником пройти в угол комнаты, когда монах неожиданно опустился на колени перед кроватью и громко стал читать молитву:
— Jnnomine patris, et Hlii… [Во имя отца и сына… (лат)]
Удивленный молодой дворянин почувствовал, как рука монаха, перекрестившая его, слегка пожала ему руку, словно предупреждая его, а вслед за этим до его слуха донеслись чуть слышные слова, едва внятный шепот:
— Лежите, скажите, что болеете.
И монотонным голосом продолжал:
— Et spiritus sancti… amen [И святого духа… аминь (лат)]
— Отче, — проговорил монсеньер Людовик, повинуясь странному монаху, позвольте мне лечь. Я неважно себя чувствую.
Капуцин кивнул в знак согласия ^приблизившись к исповедующемуся так близко, что они почти касались друг друга лбами, начал с благоговением произносить молитву:
— Ave Maria… — потом тихо добавил: — Монсеньер, ничему не удивляйтесь… gratia plena… Лежите смирно… Dominus tecum…
Молчите… Benedicta tu inmulieribus… Когда я скажу свое имя… Et bendictus… Мистуфлет.
Несмотря на самообладание, монсеньер Людовик вздрогнул и чуть было не вскрикнул. К счастью, в камере было темно и никто ничего не заметил, а Мистуфлет продолжал свою странную молитву:
— Fructus ventris tui jesus… Монсеньер, приподнимите край одеяла…
Sancta Maria… Возьмите кинжал.
И сунул под одеяло оружие, спрятанное в рукаве.
— Ога pro nobis, — продолжал он. — Сегодня ночью во время ужина у Сен-Мара… pecatoribus… вы, Фариболь и я набросимся… nunc et in hora… на губернатора со шпагой или с кинжалом… mortis nostrae…
и избавимся от него. Я подам знак, сказав… Amen.
И с благоговением, соответствующим его роли, Мистуфлет поднялся и заговорил, смиренно склонившись:
— Сын мой, бог сочувствует тем, кто страдает, и никогда не оставит тех, кто верит в него; склонитесь пред тайными предначертаниями его; доверьте мне свои горести и печали. Он слышит все, и видит, и знает, как тебя утешить, свершить правосудие и отделить доброе семя от плохого.
Монсеньер Людовик прекрасно понимал подлинный смысл этих слов, в отличие от ничего не подозревавшего господина де Сен-Мара.
Дождавшись окончания исповеди, Сен-Мар подошел к постели и спросил своего королевского пленника:
— Монсеньер, вы будете продолжать молиться или…?
— Нет нет, — ответил молодой человек, — я уже успокоился и готов следовать за вами.
Здание, соединявшее первую башню замка со второй, было занято господином де Сен-Маром. Окна его квартиры выходили на внешнюю сторону замка и закрывались деревьями на берегу рва. На первом этаже со стороны фасада, украшенного большими окнами, располагался зал. Он был чудесно сервирован для ужина господина губернатора и его гостей.
Когда Сен-Мар в сопровождении капуцина и заключенного, чье лицо было полностью покрыто маской из черного бархата, вошли в столовую, там еще никого не было. Гостеприимный хозяин извинился перед гостями и сказал слуге:
— Пригласи госпожу де Сен-Мар и ее отца.
Через некоторое время распахнулась дверь и в зал вошла женщина. Ее осанка, талия и походка ясно указывали на молодость и красоту. Верхняя часть лица ее скрывалась под полумаской. Полумаска была на лице мужчины, сопровождавшего ее, но длинные седые волосы, спускавшиеся до плеч, ясно указывали на его возраст.
Как только дама вошла, монсеньер Людовик галантно поклонился, но сердце защемило от непонятной грусти. Он внимательно посмотрел на незнакомку. Чем-то она притягивала его, но чем именно — этого он никак не мог объяснить.
— Моя жена, — представил ее губернатор.
Монсеньеру Людовику показалось, что женщина тоже взволнована. Она прижала руку к груди, словно хотела успокоить сердце. Но слабость и волнение быстро прошли и господин де Сен-Мар ничего не заметил. Он рассаживал гостей и, улыбаясь, разговаривал с капуцином:
— Преподобный отец, вы не обязаны закрывать лицо, поэтому можете снять свой капюшон.
Не говоря ни слова, Мистуфлет жестом указал на присутствующих, словно давая этим понять, что правильнее было бы поступать так же, как и они.
— Ну что же, как вам будет угодно, — согласился Сен-Мар, — но позвольте, я открою окно. Пусть нас обдувает восхитительным весенним бризом.
Мистуфлет и монсеньер Людовик обменялись взглядом. Ни о чем не подозревая, губернатор облегчал им бегство. Сен-Мар, со своей стороны, хотел убедиться, что Росарж стоит на страже.
Он хорошо видел своего помощника. Тот сидел, опершись локтями на стол и уткнувшись носом в тарелку. Казалось, кроме собственного желудка его ничто больше не интересовало.
— Дурак! — чуть слышно выругался Сен-Мар. — Какого черта он повернулся задом к двери?
Впрочем, не придавая особого значения такому заурядному событию, он вернулся к гостям. Почетное место за столом занимала дама в маске.
Слева от нее сидел старик, а справа — лжемонах. Перед ней сидел монсеньер Людовик, и рядом с ним — губернатор. Такое расположение благоприятствовало планам Мистуфлета. Ему было достаточно протянуть руки, чтобы схватить губернатора за шею. Одновременно он мог подать условный сигнал молодому человеку.
Довольный ходом событий, Мистуфлет почувствовал ужасный голод и принялся уплетать блюда, подававшиеся ему. Только один Сен-Мар поддерживал его, остальные вели себя за столом довольно натянуто.
Разговор почти прекратился, так как никто не обращал внимания на слова губернатора, а на вопросы отвечали рассеянно и словно во сне.
Пробило двенадцать часов. Под окном послышались шаги караула, началась смена часовых на стенах. Сложив руки на житове, Мистуфлет блаженно откинулся на спинку стула, всем своим видом показывая, что он доволен ужином. Со стороны можно было подумать, что он бормочет про себя молитву. На самом деле, прищурив глаза, он внимательно осмотрелся по сторонам и удостоверился, что все находятся на своих местах. Он увидел, что монсеньер Людовик слегка отодвинул свое кресло и приготовился к нападению на старика, сидевшего рядом с ним. За дверью он различил силуэт Фариболя со шпагой в руке, которого СенМар принял за Росаржа.
— Amen. - громко произнес он пароль, словно закончил молитву.
И прежде чем Сен-Мар успел выхватить оружие, руки Мистуфлета, словно железные обручи, обхватили губернатора и сдавили так, что он чуть не задохнулся. На помощь Мистуфлету подбежал Фариболь. Приставив шпагу к груди Сен-Мара, он произнес:
— Тысяча чертей! Молчи и не двигайся, друг, если не хочешь умереть!
Раздавшийся неожиданно душераздирающий крик заставил Фариболя повернуть голову, он опустил шпагу. Мистуфлет тоже разжал пальцы.
Услышав сигнал, монсеньер Людовик набросился на старика с седыми волосами. Тот сидел неподвижно и не собирался защищаться. Молодой чловек, не причинив никакого вреда, кинжалом разрезал ленту, которая поддерживала маску на лице старика. Едва маска упала с лица, он воскликнул в неописуемом волнении:
— Господин граф де Ереван! Вы! Вы здесь? — и, сорвав свою маску, добавил:- Вы узнаете меня?
Однако он не успел выслушать ответ, так как в этот момент упала в обморок госпожа де Сен-Мар и он бросился к ней и тоже сорвал маску.
Монсеньер Людовик почувствовал, что у него волосы на голове зашевелились. Он только и успел пробормотать:
— Она! Сюзанна!.. Жена подлого Сен-Мара!
После этого он замолчал, словно остолбенел, и очнулся только тогда, когда почувствовал на своем плече руку и услышал голос Фариболя:
— Черт возьми, монсеньер! Нам здесь нельзя задерживаться, скверное это место. Надо немедленно уходить!
— Уходим, да! — согласился монсеньер Людовик. — Уходим, но с ней!
Фариболь подхватил Сюзанну на руки и вместе с монсеньером Людовиком они побежали к окну. Но граф де Ереван, стоявший в углу, тотчас же стал у них на пути, мертвенно-бледный, словно призрак. Скрестив руки на груди, он громко и важно проговорил:
— Ради моей части и чести дочери, монсеньер Людовик, вы пройдете дальше разве только через мой труп.
— Граф, — возразил монсеньер Людовик, — разве вы не понимаете, что в этот момент речь идет о нашем спасении, о свободе и счастьи?
— Сюзанна де Ереван является теперь госпожой де Сен-Мар и должна оставаться здесь, — твердо заявил старик.
Мистуфлет оставил полузадушенного губернатора и подошел к своим товарищам, решив покончить с упрямством старика, но граф схватил кинжал, оставленный монсеньером Людовиком, и крикнул, приставив его к груди своей дочери:
— Ни шагу больше, или я убью ее! Монсеньер Людовик, вы хотите ее смерти?
Услышав такое энергичное заявление, Мистуфлет отступил, а монсеньер Людовик приказал графу, что тот опустил свое оружие.
— Вы обещаете не убегать? — спросил старик молодого человека.
— Что вы хотите этим сказать? — задал встречный вопрос монсеньер Людовик.
— Монсеньер, — объяснил старик, — много лет назад я дал клятву Его Величеству Людовику XIII, вашему отцу, но клятвы выполнить не смог.
Но я все еще чувствую себя связанным этой клятвой и ради сохранения тайны, которую я поклялся никому не раскрывать, я настаиваю, чтобы вы остались здесь.
— Тысяча чертей! — раздраженно проговорил Фариболь. — Ваш долг и ваша честь, граф, должны приказать вам оставить нас в покое.
В этот момент в тишине ночи раздался сильный, медленный и продолжительный звук, отразившийся эхом.
— Иисус, Мария и Иосиф! — воскликнул Мистуфлет. — Это рог!
— Тысяча молний! — вскричал Фариболь. — Часовой объявил тревогу.
Послышались шаги, приближавшиеся к столовой. Открылась дверь и
капитан стражи проговорил:
— Господин губернатор, получено сообщение о прибытии господина де Луви. ^
Господин де Сен-Мар, пришедший в себя, увидев офицера, с криком рванулся к двери:
— Тревога! К оружию! Ко мне! Ко мне!
— Боже мой! — воскликнул Мистуфлет, сбрасывая рясу, под которой оказался его обычный костюм и оружие. — Значит, я его не придушил.
— Тысяча молний! — заволновался Фариболь и положил Сюзанну на пол. Нужно поскорее сматывать удочки отсюда…
— Бегите, бегите! — обратился граф де Бреван к обоим товарищам.
— Вы настоящие храбрецы! Когда я умру, не забудьте освободить монсеньера Людовика!
В этот момент во главе группы солдат, явившихся на его зов, в комнату ворвался Сен-Мар. Увидев у окна группу людей, он выстрелили из пистолета. Пуля попала графу в голову и он тяжело рухнул на пол рядом со своей дочерью.
— Этот бедный дворянин прав! — воскликнул Мистуфлет. — Бежим патрон!
— Никогда! Никогда, тысяча молний!
Однако Мистуфлет богатырской хваткой поднял Фариболя за пояс и выкинул его из окна, а потом и сам выпрыгнул следом за ним.
— Эти бандиты убегают! — заорал Сен-Мар. — Огонь! Огонь по ним!
Несколько человек высунулись из окна и выстрелили по силуэтам, бежавшим ко рву. Но через мгновение уже никого не было видно. Мистуфлет и Фариболь живые и здоровые добежали до рва, наполненного водой.
— Вы умеете плавать, патрон? — спросил первый.
— Нет, тысяча чертей! — ответил второй.
Услышав это, Мистуфлет толкнул своего товарища в воду и, бросившись следом за ним, сказал:
— Это неважно! К счастью, я умею плавать за двоих.