На следующий день после происшествия с Лекьером господин Сен-Мар направил отряд солдат на поиски Антуана и Жуанона. Их нашли в указанном месте и, несмотря на сопротивление, доставили на остров Святой Маргариты. Антуан был настоящим колоссом. Своими циклопическими плечами, мускулистыми руками и мощным торсом он напоминал Геркулеса. В то же время узкий и низкий лоб его, закрытый жесткими рыжими волосами, указывал, что ум этого гиганта был обратно пропорционален силе его мускулов.

В ответ на все свои вопросы господин де Сен-Мар слышал только глухое рычание. Губернатор вспомнил рассказ Лекьера и выразил сомнение в силе среднего брата. Тогда Антуан, блаженно улыбаясь, стал одного за другим поднимать солдат, находившихся в комнате, и слегка швырять их, словно это были снопы соломы, в угол. Под конец ударом кулака между глаз он свалил на пол Росаржа.

Пришлось вынести из комнаты того, кому губернатор обещал нового цербера, чтобы этот пес демонстрировал страшную силу своих рук на упрямых заключенных. Начиная с этого момента Антуан стал исполнять эти функции и делал это с огромным удовольствием, пожирая ежедневно огромное количество пищи, доставляемой ему. Он никогда не радовался солнечным лучам и проводил дни и ночи в подземелье.

Другой брат был пареньком болезненного вида с лицом, почерневшим под лучами южного солнца. Он был послушным и настолько слабоумным., что его безошибочно можно было назвать идиотом. Глупый внешний вид и инстинкт слепого повиновения, несомненно являвшийся отличительной чертой его семьи, соблазнили господина Сен-Мара.

— Ты какое жалованье хочешь? — спросил он паренька.

Тот глупо ухмыльнулся:

— Жалованье, месье? Я не привык, чтобы мне что-нибудь платили.

— А на что ты собираешься жить?

— Старший брат отдает мне свою старую одежду и зарабатывает на еду для меня и для Антуана. Правда, это бывает не всегда, поэтому мы привыкли поститься.

— А что ты скажешь, если я возьму тебя на службу?

— Я хотя бы смогу есть ежедневно.

— Отлично. Однако, знаешь ли ты, на каких условиях ты идешь в замок?

— Мне все равно, лишь бы давали поесть.

— Но я должен предупредить тебя, что ты никогда не выйдешь отсюда.

— Ну и что? Если здесь дают то, чего у меня нет…

Так Жуанон стал личным елугой губернатора. Братья резко отличались от своих товарищей по службе, но никто не мог с ними сравниться в точности исполнения своих обязанностей, особенно когда дело касалось охраны заключенных и строгости обращения с ними.

Однажды Сен-Мар объявил Жуанону, что собирается повысить его по службе и поручить ему другую работу. Речь шла о человеке в железной маске. В присутствии старшего брата он объявил Жуанону, что тот с вечера должен приступить к исполнению своих новых обязанностей и что всю ночь он должен дежурить в комнате своего нового хозяина. Не выказывая признаков удовлетворения, братья недоверчиво переглянулись и это не ускользнуло от внимания господина Сен-Мара и чрезвычайно понравилось ему.

"Хорошо, — подумал он, — они не доверяют другу другу. Через несколько дней они возненавидят другу друга и вражда эта будет новой гарантией того, что они будут хорошо охранять монсеньера Людовика".

Узник уже привык к смене слуг. Он знал, что слуг меняют по малейшему поводу и что одно доброжелательное слово может стоить жизни тому, кто его сказал. Поэтому больше из человечности, чем из гордости, он с безразличием относился как к новым, так и к старым слугам.

Вот почему он повернулся спиной к Росаржу, когда тот заговорил, обращаясь к Жуанону:

— Эй, парень, ты можешь гордиться таким назначением!

— Мне не нравится это дело, — ответил несчастный. — Сторожить заключенного в его комнате — неблагодарная работа. Я предпочел бы тысячу раз спать спокойно в своей постели. Поэтому я заверяю вас, что если он не будет вести себя хорошо, то я подам рапорт.

Росарж довольно посмотрел на него.

— Я думаю, мы сможем что-нибудь сделать для тебя, парень, — заметил он. — Действуй в этом духе. Но все же я предупреждаю тебя: к этому пленнику нужно относиться лучше, чем к остальным. Это важная персона. В случае тревоги пользуйся колокольчиком. Его секрет я тебе покажу. Кроме того, в двери имеется окошечко и ты должен не терять из вида заключенного даже когда спишь. Если он тебя спросит о чем-нибудь, отвечай ему односложно: да или нет. И запомни хорошенько, что я тебе скажу: не пытайся ничего узнать о человеке в железной маске.

— Хорошо, майор. Я все запомнил. Однако, как хотите, но я предпочел бы тысячу раз спокойно спать в своей постели.

— Хватит! — грубо оборвал его Росарж, захлопывая дверь из прихожей в помещение, занятое монсеньером Людовиком.

Узник, повернувшись спиной к выходу, продолжал сидеть за столом у камина и делать вид, что он читает.

— Монсеньер, — с иронией обратился к нему Росарж, — это ваш новый слуга. Господин де Сен-Мар определил его к вам на службу. Он заменит Висента, которому поручена более легкая работа.

Монсеньер Людовик тотчас же вспомнил, что он обменялся с несчастным Висентом парой ничего не значивших слов. Следуя линии поведения, он постарался ничем не выдать своего чувства. Видя это, майор прекратил дальнейший разговор, оставил в комнате нового слугу и ушел.

Когда затих шум его шагов, монсеньер Людовик нервно швырнул книгу на стол. На него напал приступ безнадежного отчаяния.

Утром узник даже не взглянул на нового слугу. Он встал поздно и подошел к распятию, чтобы помолиться. Но вдруг отшатнулся: у подножия распятия лежал еще один религиозный предмет. Он тотчас его опознал.

— Золотой крест Анны Австрийской! Память о матери! — удивленно воскликнул он.

Но кто принес и положил его? Не такой женщиной была Ивонна, чтобы легко расстаться с драгоценной реликвией. В помещение входили только Росарж и новый слуга. Кто-то их них? А он даже не заметил!..

Он решил терпеливо ожидать не только времени, когда подойдет очередь нового слуги, но и случая, когда тот даст о себе знать.

Наступила ночь. Тишина царила вокруг. Он достал драгоценный талисман, висевший у него на груди, поцеловал его и попросил, чтобы поскорее дошли вести о его дорогой подруге детства. И эту мольбу услышали. Тихонько приотворилась дверь из прихожей, на цыпочках прошел таинственный слуга и нежный голосок прошептал над ухом:

— Почему ты грустишь, если я здесь, чтобы утешить тебя?

От неожиданности монсеньер Людовик забыл про осторожность.

Одним прыжком он вскочил с постели:

— Ивонна! Ты здесь?

Брат рыбака Лекьера, новый надзиратель в действительности оказался Ивонной. Самоотверженная и добрая девушка решила облегчить грустную участь пленника, даже если для этого потребовалось бы пожертвовать своей жизнью.

В первую ночь, проведенную в камере монсеньера Людовика, девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы сдержать себя и дождаться, когда он узнает ее. И действительно, девушка владела собой, словно профессиональный дипломат. С первого дня пребывания в замке от нее не укрылась ни одна деталь, касавшаяся режима в тюрьме и необыкновенной секретности в отношении Железной Маски. И после такой длительной разлуки, оказавшись в камере, где содержался дорогой ей человек, друг ее детства и юности, она нашла в себе силы сдержать себя.

Отлично зная характер Сен-Мара и Росаржа, она предполагала, что и тот, и другой обязательно поинтересуются, как новый надзиратель справляется со своей работой, и сделают это незаметно через окошечко или еще через какое-нибудь замаскированное отверстие. Осторожная девушка решила сбить с толку хитрых шпионов, и поэтому монсеньер Людовик, только найдя крест Анны Австрийской, смог обнаружить присутствие своей подруги.

Но очень трудно сдерживать чувства и поэтому, видя грусть монсеньера Людовика, Ивонна не могла долго сдерживать себя.

— Почему ты грустишь, монсеньер? — спросила она. — Разве мое присутствие и присутствие господина де ла Барре не говорят тебе, что приближается час освобождения?

Монсеньер Людовик с сомнением покачал головой.

— Да, — согласился он, — ты сделала больше, чем, я мог предположить. Ты облегчила мой тягостный плен. Ты принесла радость и любовь в тот момент, когда я был близок к отчаянию. Ты можешь быть уверена, Ивонна, если я займу трон, принадлежащий мне, то я хочу видеть тебя рядом с собой.

— Монсеньер! Монсеньер! — прошептала Ивонна.

Она была готова упасть в обморок от невыразимого счастья и радости, вызванной этими словами.

Конечно, монсеньер Людовик все еще хранил в душе сладкие воспоминания о мадемуазель де Бреван, но храбрость, героическое самопожертвование и самоотверженность Ивонны вызвали в нем чувство благодарности, смешанной с настоящей любовью.

Несчастный узник схватил нежную руку Ивонны и стал неистово целовать ее. Даже ненавистная железная маска не могла помещать этому.

— Осторожно, монсеньер, — заметила девушка. — Возможно, за нами шпионят. Ночью я буду дежурить и тогда расскажу, чем занимаются Фариболь и Мистуфлет. Ты, конечно, помнишь их.

— Как можно забыть тех, кто совершает благородные и героические поступки.

— Тогда ожидай, монсеньер! День твоего освобождения близок… Тихо!.. Я слышу шаги!

Ивонна быстро вернулась на свое место и вновь приняла глуповатое выражение надзирателя Жуанона. Следом в камеру вошли Росарж и Леюу ер, который должен был сменить своего так называемого брата.

— Ну как, — спросил майор выйдя из камеры со своим новым надзирателем, — привыкаешь к службе?

— Работа не тяжелая, — ответил Жуанон, — но очень уж скучная. Этот человек только и делает, что грустно вздыхает.

— Ладно, теперь иди отдыхать.

— Нет, господин. Пойду подышу немного воздухом. Задохнуться можно в этой проклятой камере.

Ивонна оставила Росаржа и, поднявшись на стену, окинула взглядом небо и море. Неожиданно она посмотрела вниз и удивленно вскрикнула.

На лестнице, ведущей от берега к замку, она увидела человека. Его присутствие рушило все планы.

— Ньяфо! — упавшим голосом произнесла она.

Это действительно был Ньяфо. С помощью королевы, своей матери, он добился, чтобы ему разрешили проживать около несчастного пленника, которого он ненавидел всей душой. Чем несчастнее был монсеньер Людовик и все, кто любили его, тем больше страдала Ивонна, предпочитавшая претерпеть любые муки, но не принять подлую любовь.

В тот же день, как только он прибыл на Святую Маргариту и предъявил Сен-Мару письма и приказ, дававшие ему право не только жить в замке, но также действовать по своему усмотрению, Ньяфо поспешил понаблюдать за монсеньером Людовиком через окошечко в двери. Он наблюдал за узником весь день, подмечая каждое его движение. Вид у него был такой, словно он испытывал горькое разочарование.

Ему показалось, что монсеньер Людовик даже с лицом, покрытым ужасной железной маской, причинявшей ему жестокие муки, выглядит слишком счастливым для этой тюрьмы. И карлик, не зная, как объяснить безразличие узника к мучениям, понял, что уже невозможно усугубить его физические страдания, но можно помучить хотя бы его душу.

В течение нескольких дней он обдумывал эту мысль, когда однажды, прогуливаясь по губернаторскому саду, он заметил даму. Она шла, низко наклонив голову. Увидев ее, уродец чуть не завопил от радости.

— Госпожа де Сен-Мар! — точно молния мелькнула мысль. — Как же я забыл!

С того дня, когда она оказалась участницей страшной драмы, разыгравшейся в Пиньероле, Сюзанна не делала попыток увидеться с человеком в железной маске. Но она знала, что живет рядом с ним, и с согласия мужа, не забывавшего об отношениях, связывавших его жену с узником, она постоянно уделяла внимание нуждам своего бывшего жениха.

Поскольку дворцовые приказы не отрицали за узником права на некоторый комфорт, возможный в тюремной камере, она обратилась с просьбой об этом к Сен-Мару и тот нашел ее просьбу вполне естественной и подходящей. Ей позволили заботиться о предметах туалета заключенного, поскольку им лучше было пройти через женские руки, чем попасть в лапы какого-нибудь надзирателя.

Через несколько дней после встречи с госпожой де Сен-Мар Ньяфо со своей обычной ловкостью узнал об этом и сразу же попросил о встрече с губернатором.

Хотя губернатор был недоволен прибытием карлика, в котором он раскусил шпиона маркиза де Луви, все же он не мог отказаться поддерживать с ним кое-какие отношения, несмотря на неприятные чувства к нему.

Со своей стороны Ньяфо не обращал внимания на холодный прием. Он поклонился Сен-Мару и заговорил:

— Я надеюсь, месье извинит мою бестактность, когда узнает о цели моего визита. Вы имеете очень хорошие качества как губернатор, но совершаете ошибку, чрезмерно доверяя членам своей семьи.

— Что вы хотите сказать, месье?

— Я имею в виду госпожу де Сен-Мар.

— Госпожа де Сен-Мар не имеет никакого отношения к моим обязанностям и я запрещаю вам даже произносить ее имя.

— Господин де Сен-Мар, — спокойно продолжал карлик, — вы забываете, что хотя ваш титул и ваш ранг дают вам право так разговаривать, но я вам вручил письмо короля, в котором мне предписывается навязывать свою волю, если речь идет о службе Его Величеству. Такой момент наступил и я хочу задать вам несколько вопросов, на которые вы должны ответить, господин губернатор, если желаете сохранить голову на плечах.

Глаза Сен-Мара гневно сверкнули. Ньяфо заметил это и, приятно улыбнувшись, добавил:

— Месье, конечно, хозяин этой крепости, в которой имеются великолепные подземные тайники, чтобы хранить секреты таинственных исчезновений. Поэтому я предупреждаю, что каждую неделю я должен отправлять детальные сообщения, в которых до мельчайших подробностей должен описывать все, что происходит в этой тюрьме, и о персоне, очень близкой Его Величеству. Поэтому я убежден в том — в этом меня заверило лицо, дружбой с которым я очень дорожу, — что король немедленно пришлет своих мушкетеров для расследования, если по истечении пятнадцати дней не получит от меня письменного донесения.

Увидев, что собеседник разгадал его замысел, Сен-Мар даже губу прокусил до крови. Понимая свое бессилие, он выдавил из себя:

— Спрашивайте, что желаете узнать?

— Ничего. Наоборот, я хочу кое-что рассказать о вашей супруге.

— Вы знаете госпожу де Сен-Мар?

— Имею честь знать ее еще с детских лет. Я был слугой в доме господина графа де Еревана.

— Слуга! — презрительно проговорил Сен-Мар.

— Да, слуга, месье. Слуга преданный и надежный, как сейчас, когда я являюсь вашим самым верным слугой. И в этой должности я был там, где начиналась любовь очаровательной дочери графа де Еревана с дворянином, известным как монсеньер Людовик.

Сен-Мар побледнел, пальцы невольно сжались в кулаки, по телу пробежала дрожь и он впился глазами в лукавую физиономию карлика.

— Эта любовь была глубокой и искренней, — продолжал Ньяфо, — она легко не забывается… Мадемуазель Сызанна вышла замуж за вас против своей воли и можно быть уверенным, что она не пожалеет жизни, чтобы облегчить страдания заключенного…

Усилием води губернатор взял себя в руки.

— Вы ошибаетесь, — возразил он, — госпожа де Сен-Мар состоит в браке за губернатором Святой Маргариты и никогда не опустится до того, чтобы помочь заключенному, находящемуся во власти ее мужа…

А кроме того, она еще не видела Железную Маску с того самого вечера в Пиньероле.

— Возможно, — согласился карлик. — Если это так, то можно не сомневаться, что она переписывается с ним.

— Переписывается?

— Да, господин губернатор. Она использует каждую смену белья, которую сама же готовит, чтобы послать известие, являющееся утешением заключенному. Она желает ему свободы и счастья, хотя сама не может разделить их с ним.

Услышав такие слова, Сен-Мар не на шутку испугался.

— Клянусь, я не имею к этому никакого отношения! — воскликнул он.

— Наоборот, вы виноваты в неосторожности…

— Я вас уверяю, что если имеются доказательства, что моя жена помогала заключенному, я не колеблясь…

— Поступите с ней так же, как и со слугами, чьи незначительные поступки стоили им жизни?

— Она умрет, как и они. — зловещим голосом произнес Сен-Мар, и можно было не сомневаться в правдивости его обещания.

— В таком случае, месье — ответил Ньяфо, — я должен заметить, что пока не имею очевидных доказательств, но надеюсь с вашей помощью получить их.

— Вы надеетесь на меня?

— Вы же губернатор крепости и возможно, что ваша жена предает интересы Его Величества. Поэтому я хочу посоветовать вам, чтобы вы дали возможность встретиться госпоже де Сен-Мар и Железной Маске, но так, чтобы они не могли вас увидеть.

— Согласен, — ответил губернатор.

— В таком случае, месье, мне остается только попросить вашего разрешения составить вам компанию во время этой встречи.

— Хорошо. Через час встретимся в…

— Я уже знаю. В комнате над камерой заключенного. Я прекрасно понимаю, как можно с пользой употребить дыру в полу. Ах, сделайте еще одно дело, месье: объясните госпоже де Сен-Мар секрет пружины, позволяющей открыть железную маску.

— А для чего?

— Итак, через час, месье.

И почтительно поклонившись, Ньяфо вышел, не дав ответа губернатору. Оставшись один, Сен-Мар лихорадочно стал ходить по комнате Скрестив руки на груди и нахмурившись, отчего глубокая морщина прорезала лоб, этот человек, не отступавший даже перед убийством, казалось, сопротивлялся подготовке такой подлой интриги. Однако вскоре он отбросил нерешительность. Он остановился, приосанился, нервно ударил по звонку, стоявшему на столе и сказал слуге, вошедшему на его вызов:

— Попросите госпожу де Сен-Мар немедленно зайти сюда.

Спустя десять минут открылась дверь и в комнату вошла жена губернатора. Когда он увидел ее, бледную и осунувшуюся, он не мог сдержать жеста сострадания, но она холодно прервала его:

— Вы хотели поговорить со мной? Слушаюсь ваших приказаний, месье.

— Вы ошибаетесь, мадам… Сегодня не я буду приказывать, а вы, и все будут вам повиноваться.

— Что вы хотите сказать?

— Прибыл королевский курьер и сообщил, что я должен отправиться в Тулон для получения указания. Я недолго буду отсутствовать, не более суток. Поскольку я мало доверяю своему окружению, поэтому будет лучше, если на время моего отсутствия вы примете командование крепостью.

Несмотря на самообладание, Сюзанна не смогла сдержаться. Радостно сверкнули ее прекрасные глаза. Благодаря счастливому стечению обстоятельств появлялся благоприятный момент для спасения монсеньера Людовика. И это тогда, когда она уже не мечтала увидеть его. Сен-Мар, заметивший радость в глазах жены, крепко сжал ручку кресла. Усилием воли он сдержал себя, чтобы не расхохотаться.

— Естественно, дорогая жена, — продолжал губернатор, — вы будете вольны в своих поступках. Однако позвольте дать вам несколько советов, особенно в том, что касается заключенного по имени Латур. Его камера находится на первом этаже северного больверка. Этот человек очень опасен и для его содержания приняты особые меры предосторожности и охраны, о которых я вам расскажу: для его прогулок в саду я определил две открытые аллеи, постоянно охраняемые двумя часовыми.

Кормежка происходит следующим образом: перед его камерой находится маленький вестибюль, в котором днем и ночью дежурит солдат. В этой комнате имеется стол, куда солдаты ставят блюда, а господин Росарж их тщательно проверяет. Что же касается других служебных дел, караулов, ночных обходов и посещений остальных заключенных, то это я поручу Росаржу. Итак, вы принимаете на себя обязанности губернатора?

— Мне это ни к чему, поскольку, как мне кажется, это поручение ограничивается контролем за исполнением инструкции, установленной вами.

— Никоим образом, мадам. Я разрешаю вам действовать в соответствии со сложившимися обстоятельствами. Необходимо также дважды, ночью и столько же днем посетить заключенного, о котором я говорил и к которому проявляйте особое внимание.

— Я выполню ваши указания.

— Предупреждаю вас, что по государственным причинам, — их даже я не знаю, — заключенный постоянно носит маску, закрывающую все лицо. Под страхом смерти запрещено снимать ее, разве только его жизни будет угрожать опасность. Я один знаю секрет, как открыть маску.

— Тогда я желаю, чтобы мне не пришлось открывать ее, так как в противном случае…

— А ведь и правда. Какого черта держу я это в голове? Вот как действует механизм маски: имеется двойная внутренная пружина, герметически соединяющая две части маски. Одна часть пружины расположена в верхней части маски, вторая — на затылке. При нажатии на кнопку, скрытую в железном ошейнике, железная каска, как апельсин, делится на две части. Достаточно провести рукой под ошейником до затылка, где находится кнопка, соединенная с пружинами, нажать и передвинуть ее вниз. Но я думаю, что во время моего краткого отсутствия не будет нужды раскрывать тайну. Однако не забывайте: вы единственное лицо, могущее сделать это в случае необходимости и только без свидетелей.

— Я буду помнить о вашем предупреждении. Больше ничего не желаете сказать?

— Все, мадам. Желаю вам крепкого здоровья.

Госпожа де Сен-Мар поклонилась и вышла. Едва за ней закрылась дверь, как муж ее преобразился. С глазами, налитыми кровью, с плотно сжатыми губами, глухо рыча от бешенства, он приказал немедленно позвать майора Росаржа.

— Майор, — спросил он, — кто из надзирателей дежурит в камере Латура?

— Жуанон, месье.

— Предупредите его, чтобы открыл дверь, когда прикажет госпожа де Сен-Мар.

— Госпожа де Сен-Мар? — удивленно спросил Росарж.

— Господин Росарж, вы уже знаете, что у нас любопытство является признаком дурного тона. Поэтому в ваших собственных интересах выполнять мои инструкции без комментариев. Следовательно, прикажите Жуанону, чтобы он оставался в соседнем кабинете и не мешал разговору между заключенным и госпожой де Сен-Мар.

— Даже если что-нибудь произойдет или он что-то услышит, месье?

— Ничего необычайного не случится, да и не услышит он разговора.

— Хорошо, месье.

— Что касается вас, то вы с четырьмя солдатами должны спрятаться в коридоре перед камерой заключенного и ожидать там, пока я лично не отдам новый приказ. Да смотрите, чтобы госпожа де Сен-Мар не засекла вас. Если она спросит обо мне, скажите, что я отбыл в Тулон.

— Хорошо, месье.

— Вот все, что я хотел вам сказать. Я достаточно ценю вашу осторожность и скромность и уверен, что вы все сделаете как следует.

После этой похвалы Росарж поклонился и вышел из кабинета.

Выйдя от мужа, Сюзанна поднялась в свои комнаты и закрылась. Она торопилась остаться наедине с собой и собралась с мыслями, беспорядочно мелькавшими в голове. Такого она никогда не ожидала. Как вдруг ее охватило сомнение. Не ловушку ли приготовил ей господин де Сен-Мар?

Она подошла к окну, выходившему в сторону моря, и увидела шлюпку. направлявшуюся к материку. Человек на корме махал рукой на прощание. Это был господин де Сен-Мар.

Сюзанна радостно вскрикнула и отошла от окна. Ей и в голову не пришло, что за полчаса можно было спокойно доплыть до материка и вернуться назад.

Наконец нетерпеливо и поспешно, не колеблясь и не испытывая страха, она решительно покинула свои комнаты, по лестнице спустилась во двор крепости и направилась к башне, где содержался монсеньер Людовик.

Она прошла шагов двадцать, когда неожиданно, завернув за угол часовни, увидела господина Росаржа, шедшего ей навстречу.

Увидев ее, достойный помощник Сен-Мара снял головной убор, низко поклонился и приветствовал ее. Она тоже остановилась и дружеским жестом подозвала его к себе.

— Господин Росарж, — спросила она, — получили вы от мужа указания в отношении меня?

— Указания? Нет, мадам. Он просто мне сказал, чтобы я повиновался вам так же, как если бы это был он. Месье проинформировал меня, что доверил вам управление крепостью.

— Месье Росарж, вам не кажется, что сегодня необычно чистое небо"

спокойное море и было бы очень приятно подышать свежим воздухом?

— Ах, мадам, это было бы чудесно! — ответил майор, угадывая намерение госпожи Сен-Мар. — К несчастью, это запрещено: никто из обитателей острова не может покинуть его.

— Но кто же командует сегодня в крепости?

— Вы, мадам.

— Никоим образом. Я передаю вам свое право и свою власть. Можете командовать. Но с условием, что вы мне позволите прогуляться в обществе одного человека, которого я давно хочу увидеть.

Росарж, изображая человека, попавшего в затруднительное положение, и почесывая ухо, заметил:

— Дело в том, мадам, что когда вернется губернатор, то он не простит своему заместителю серьезного нарушения строгой дисциплины, установленной им.

— Вот так да! Но кто же ему расскажет об этом?

— Часовые на стенах, мадам.

— Хорошо, в качестве губернатора я приказываю вам отправить всех солдат в казарму.

— Отлично, мадам! — ухмыляясь, воскликнул Росарж.

— Кроме того, пригрозите смертью моряку, который поведет мою шлюпку, если он будет уличен в болтливости. Еще имеются какие-нибудь возражения?

— Никаких, мадам. Через десять минут шлюпка будет ждать вас в бухточке напротив острова Сен-Оноре. Спускайтесь к шлюпке л можете быть уверены вас никто не заметит.

— Господин Росарж, — продолжала Сюзанна, не в силах скрыть радость, помните: вы не вступаете в должность, пока моя шлюпка не отчалит от берега.

— Мадам, я с нетерпением буду ожидать вашего возвращения. Я предпочитаю быть в вашем распоряжении, чем чувствовать славу своей новой должности.

Сюзанна благодарно улыбнулась ему.

— Однако, — продолжала она, — прежде чем отправиться на прогулку, хотя мне это неприятно, но я должна посетить Железную Маску, того самого заключенного, которому господин де Сен-Мар придает такое значение. Он сейчас у себя, верно?

— Да, мадам. В предвидении вашего визита надзиратель получил указание позволить вам войти.

— В таком случае — до свидания, господин Росарж.

Майор откланялся и когда дама ушла, он кулаком нахлобучил шляпу на лоб и мрачно усмехнулся:

— Черт возьми! Чудесная комедия! Ей богу, я думаю, мы скоро посмеемся.

Спустя пять минут в сопровождении четырех человек Росарж проскользнул в коридор перед входом в камеру монсеньера Людовика. Он тихо ожидал развязки того, что он назвал комедией.

Оказавшись в вестибюле, где круглые сутки дежурил солдат, госпожа де Сен-Мар отпустила часового и тот без всяких возражений покинул свой пост. Она живо постучала в дверь камеры. Ей сразу же открыли, и Сюзанна, не обращая внимания на надзирателя, быстро пересекла прихожую и вошла в комнату, где у окна, опершись локтями на подоконник, стоял узник.

— Монсеньер Людовик! Монсеньер Людовик! — проговорила она.

Невозможно описать состояние Жуанона или, точнее сказать, Ивонны, исполнявшей в этот день обязанности надзирателя. Ведь она не знала и не догадывалась, какие страшные обстоятельства побудили Сюзанну заключить ненавистный союз с Сен-Маром.

— Сюзанна! Вы здесь? — увидев ее, взволнованно воскликнул монсеньер Людовик.

— Да, монсеньер. Я пришла спасти вас. Через несколько минут вы будете свободны.

— Свободен?

— Да, но не будем терять времени.

— Сюзанна! Но ты теперь госпожа де Сен-Мар, жена моего тюремщика… Я не имею права осуждать тебя, но если я хочу быть хозяином своих поступков и своей воли, то я отказываюсь принять от тебя помощь.

— Монсеньер, — простонала несчастная женщина, — в память счастливых дней нашего детства поверь мне и согласись на побег. Я же останусь здесь, где, к несчастью, мое место и где я скоро умру со счастливой мыслью, что помогла тебе спастись.

— Сюзанна, Сюзанна! — воскликнул монсеньер Людовик, тронутый ее рыданиями и слезами. — Сюзанна, я верю тебе!

Женщина радостно вскрикнула и подошла к монсеньеру Людовику. Следуя наставлению мужа и не обращая внимания на удивленного пленника, она привела в действие пружину, маска раскрылась и упала на ковер.

Монсеньер Людовик зашатался словно оглушенный или пьяный. Так подействовало на него избавление от страшной маски, воздействовавшей на него в течение нескольких лет. Наконец он пришел в себя и проговорил:

— Сюзанна, если бежать, то только вдвоем… Ты находишься здесь против своей воли и когдаоткроется мой побег, они совершат над тобой любую гнусность, как это они делали над другими… Давай, бежим вместе…

Она пошла было за ним, но, сделав несколько шагов, остановилась.

— Монсеньер, — возразила она, — прежде чем выйти отсюда, нужно принять меры предосторожности.

— Какие?

— Нужно, чтобы в течение четверти часа не заметили вашего побега.

С минуты на минуту может начаться проверка караулов или кто-нибудь появится. Надзиратель, открывший дверь, показался мне довольно слабым, хотя я не успела его рассмотреть.

— К чему ты это говоришь? — спросил монсеньер Людовик, вспомнивший об Ивонне.

— Потому что легко будет справиться с ним, — продолжала Сюзанна. — Мы его здесь закроем.

— Нет, нет! — запротестовал монсеньер Людовик, становясь между Сюзанной и дверью. — Это означало бы совершить преступление. Меня постоянно мучили бы угрызения совести…

— В любом случае, монсеньер, этому несчастному не избежать мести господина де Сен-Мара… Пойдемте! Мы и так потеряли слишком много времени! — воскликнула Сюзанна и потянула за собой монсеньера Людовика, не догадываясь, что творилось у того на душе.

В этот момент в окошечке двери послышался осторожный стук. Он громом отозвался в сердце Сюзанны.

— Боже мой! — воскликнула она. — Кто это?

— Неужели нас раскрыли? — прошептал монсеньер Людовик.

— Ах, я вспомнила, — тоже шепотом, облегченно вздохнув, ответила женщина. — Я совсем забыла. Должен подойти господин Росарж и сообщить, что готова шлюпка, на которой мы должны бежать. Подождите минутку, монсеньер. Я выйду к нему и как только он уйдет, я вернусь за вами.

Сюзанна быстро прошла переднюю и скрылась за дверью.

Потянулись томительные минуты ожидания. Монсеньер Людовик ожидал, — прислушиваясь к малейшему шуму.

Наконец, устав ожидать, обеспокоенный задержкой Сюзанны, он решился тоже выйти. На цыпочках он прокрался в вестибюль и тихо позвал:

— Сюзанна! Сюзанна!

Неожиданно он получил удар, отбросивший его на землю. Из темноты вынырнули четверо мужчин и бросились на него. Он хотел закричать, но две здоровенные ладони зажали ему рот. Он неистово отбивался, рыча от бешенства и катаясь по полу. Но четверо нападавших были сильнее, и вскоре страшная маска, причинявшая ему невыносимые мучения, снова сидела у него на голове. А еще спустя некоторое время он снова в качестве заключенного находился в той самой камере, где на короткое время мелькнул луч надежды.

Легко понять, что произошло.

Едва шлюпка прошла половину пути до материка, как господин де СенМар приказал поворачивать назад и быстро возвращаться на остров Святой Маргариты. Шлюпка пристала к берегу как раз в тот момент, когда Сюзанна разговаривала с Росаржем. Когда она вошла в камеру к заключенному, губернатор поднялся на второй этаж башни и вместе с карликом прильнул к предательскому отверстию, проделанному в полу верхней камеры и смог наблюдать за несчастной жертвой, которую Ньяфо выбрал для своей мести.

Сен-Мар не пропустил ни одного слова, ни одного жеста Сюзанны и монсеньера Людовика. Он наблюдал за ними до того самого момента, когда женщина потянула за собой заключенного. Возбужденный от гнева, он в четыре прыжка спустился по лестнице и присоединился к Росаржу, с четырьмя солдатами неподвижно стоявшему в темном коридоре.

С огромным удовольствием, словно хищник, подстерегающий добычу, он приказал выманить Сюзанну в коридор перед камерой монсеньера Людовика и бросился на нее, когда она появилась в коридоре.

Иьяфо не покинул свой наблюдательный пост до тех пор, пока монсеньер Людовик в маске не был водворен в свою камеру. Зловеще улыбаясь, он поднялся и поспешил к другой жертве своих дьявольских махинаций. Он направился в галерею, где потерявшую сознание Сюзанну уже уложили на некоторое подобие носилок и двое солдат подняли их.

Он подошел к Сен-Мару, стоявшему около надзирателя Лекьера. Лицо Лекьера, невидимое в темноте, выглядело очень грустным.

— Ну как? Я ошибся месье? — насмешливо спросил карлик.

— Нет, — сухо и холодно ответил губернатор.

— Ей богу, месье, госпожу де Сен-Мар, по-видимому, так укачало, что я даже не знаю средства, чтобы вылечить ее.

— Вылечить от смерти! — спокойно добавил Сеи-Мар.

— Черт побери, уж не собираетесь ли вы повесить ее?

— Нет такая казнь была бы слишком легкой для нее. Нужна другая, позволившая бы минуту за минутой считать часы ее агонии/аплю за каплей испить чашу мести.

— Ей богу, месье, хотелось бы узнать, в каком месте готовят такие закуски.

— Пойдемте со мной и узнаете. Это место называется залом воронок.

Пойдемте! — приказал он надзирателям.

Группа двинулась в путь. Впереди шел Лекьер. Он одну за другой открывал тяжелые двери и спускался в подземелье.

Последние слова Ссн-Мара, обращенные к Ньяфо, произвели на рыбака странное действие. На губах появилась улыбка, он выпрямился и прошептал:

— Воронки! Слава богу… Моя госпожа спасена!