Наступила ночь. В подземном жилище Ивонна размышляла о своих верных друзьях, отправившихся как всегда в город с намерением найти какое-нибудь средство, которое позволило бы им проникнуть в Бастилию, где, по сведениям, находился монсеньер Людовик.

Отсутствие храбрых защитников странно действовало на нее, вызывало какое-то неясное предчувствие.

За себя она не боялась, она была достаточно сильна и была готова постоять за себя. Но как быть с сынишкой?

Размышляя таким образом, она присела рядом с колыбелью и стала смотреть на маленькое личико ее ангелочка. Вдруг она насторожилась и взглянула на Дорфи, только что вошедшего в комнату.

— Ты слышал? — спросила Ивонна.

— Что именно, мадам?

— Слушай… Я не ошиблась… Кто-то вошел в дом…

Действительно, кто-то тяжело прошел по каменным плитам коридора.

Еще чьи-то шаги послышались в лавке.

— Вы правы, мадам! — согласился Дорфи. — Словно что-то ищут.

Они обнаружили вход в подполье, открыли крышку… Теперь спускаются… идут по коридору… Что означает этот шум?

— Можно не сомневаться — это враги, а шум — это стук прикладов мушкетов по стенам.

Молодой человек проверил, легко ли вынимается из ножен шпага, взял два заряженных пистолета и положил их около Ивонны, которая внимательно прислушивалась к звукам, издаваемым врагами.

Шум в коридоре постепенно затих.

— Они не обнаружили вход в наше убежище, — успокоившись, проговорил Дорфи. — Они скоро уйдут. В аптеке маэзе Эгзиля нет ничего такого, что вызывало бы подозрение.

— Возможно… Нелишне удостовериться в этом, — возразила осторожная Ивонна, имевшая достаточный опыт общения со своими врагами.

Она направилась в угол комнаты, где виднелись две резиновые трубы с акустическими рожками на конце, скрытно выходившие в помещение аптеки.

Это было изобретение Эгзиля и благодаря ему можно было из подземелья слышать все, что делалось наверху.

Один рожок Ивонна поднесла к своему уху, второй отдала Дорфи.

Они сразу же ясно услышали, как подозрительные визитеры переговаривались между собой:

— Нет, месье, — проговорил один, — коридор мы обследовали, там нет никаких секретных выходов.

— Мы все перевернули и не нашли ничего подозрительного, — вторил ему другой голос.

Им ответил слабый голос, от которого вздрогнула Ивонна. Она узнала Ньяфо.

— То, что я ищу, — находится здесь, — возражал карлик. — Я уверен, они здесь, и я хочу схватить их живыми или мертвыми. Понимаете?

Снова послышались шаги по деревянной лестнице. Возобновился стук прикладов о стены. Этот стук достиг той части стены, которая поворачивалась вокруг своей оси, образуя вход в подземелье. Стена была обследована сверху донизу и безрезультатно. Ни один удар не попал в пружину, посредством которой приводилась в действие потайная дверь.

В шуме ударов и топанья ног слышался слабый и хриплый голос Ньяфо, поторапливавший своих людей, словно охотничьих собак.

Видя, что обыск не дает никакого результата, но убежденный, что те, кого он искал, все еще находятся где-то в подвале, он решил применить средство, дающее превосходный результат. Таким средством был огонь.

— Они выскочат, как крысы! — крикнул он помощникам. — Ломайте и крушите все, что хотите, но я желаю, чтобы через две минуты здание горело со всех четырех сторон. Если они находятся внутри и не хотят выйти, то тем хуже для них… Живее! За дело!

И Ньяфо отступил в коридор, пока огонь не вынудил его убраться и оттуда. А ему так хотелось посмотреть интересный спектакль.

Ивонна слышала ужасные слова карлика. Потом послышались крики и ругательства его подручных. Спустя несколько минут аптека Эгзиля пылала, словно огромный костер, языки пламени извивались, как змеи.

Дым, сочившийся сквозь щели, грозил убить всех троих: Дорфи, Ивонну и ее сына.

Ивонна решительно завернула сына в простыню, передала его Дорфи и сказала:

— Будем выходить. Я думаю, мы можем еще выйти по лестнице, которая выходит на улицу. Я отвлеку на себя Ньяфо, а ты проскользнешь позади меня и скроешься за клубами дыма. Пока Ньяфо и его свора будут заниматься мною, ты беги в трактир маэзе Мате, бери коня и вместе с моим сыном скачи в замок Бреванов… Не возражай и выполняй все точно, иначе мы все трое погибнем.

Как задумали, так и сделали. Появившись внезапно на пороге аптеки, Ивонна направилась к Ньяфо и храбро крикнула:

— Я здесь!

Карлик испустил победный вопль, но испугавшись, что следом за

Ивонной появятся ее защитники, заорал:

— Ко мне, на помощь!

Потом он ринулся к Ивонне. Но храбрая женщина выхватила из-под корсажа кинжал и, приставив его к шее Ньяфо, угрожающе проговорила:

— Если ты сделаешь еще шаг, я убью тебя!

Напуганный решительностью и твердостью дамы, карлик попятился назад.

Женщина сунула кинжал на прежнее место и продолжала:

— Я добровольно вышла к тебе. Пойдем. Я иду с тобой.

Потом она обратилась к его людям:

— Вы можете уходить. Ньяфо добился своего и больше не нуждается в ваших услугах!

На лице Ивонны появилась радостная улыбка. Она заметила, как в дыму промелькнула фигура Дорфи с драгоценной ношей на руках. Его никто не преследовал. Улыбка сменилась высокомерным выражением.

Она подошла к своему преследователю, взяла его под руку и сказала:

— Ньяфо, ты хотел схватить меня. Вот я здесь. Теперь веди меня.

Но вопреки своим словам она с силой встряхнула карлика на виду у многочисленной толпы, собравшейся поприсутствовать на пожаре.

В тот момент, когда они ступили на площадь, дом рухнул, сопровождаемый криками любопытных.

Ивонна насмешливо посмотрела на карлика:

— Мне не нравится идти пешком, а кроме того, не бывает ареста без кареты, — проговорила она. — А где твоя?.. Я предполагаю, что тебя привезли в карете. Разве что твое дворянство такого низкого происхождения, что ты не осмеливаешься показаться в экипаже.

Ньяфо не ответил и молча показал пальцем на карету, стоявшую матрах в пятидесяти. Ивонна направилась к ней, открыла дверцу и подтолкнула горбуна, чтобы он первым поднялся в карету. Она поднялась следом и сказала кучеру:

— Ты знаешь куда ехать.

Карета тронулась, но доволно продолжительное время в ней царило молчание. Ньяфо выглядел напуганным. Он имел в виду захватить Ивонну и подчинить ее своей воле. Он считал, что молодая женщина будет выглядеть напуганной, потеряет свою былую храбрость. Ведь она стала матерью и должна беречь себя для сына. Но вместо этого он встретил храбрую, уверенную в себе и решительную женщину. Вот это-то беспокоило его и вызывало страх.

Он подумал, что, несомненно, сын монсеньера Людовика погиб в огне и поэтому так спокойно Ивонна сдалась в плен, желая отомстить какимнибудь страшным способом за смерть сына.

— Эй, Ньяфо! — насмешливо спросила Ивонна. — Что это у тебя такая тоскливая физиономия? Разве ты не добился своего?.. Но я знаю, что с тобой: ты боишься. Да, ты боишься женщины, которая в отчаянии, не колеблясь, вонзит тебе в грудь кинжал… И нет ничего удивительного, что ты боишься. Хочу предупредить тебя: кончик этого кинжала смазан ядом. Смерть наступит даже от царапины… Но я не думаю, что мы дойдем до таких крайностей. Я верю, что, наоборот, мы станем добрыми друзьями.

— Берегись, Ивонна! — глухо прорычал карлик. — Ты себя так ведешь только потому, что умер твой сын…

— Умер мой сын! — расхохоталась она. — Видать, дворянство лишило тебя разума. Мой сын находится в надежном месте и я вернусь к нему, когда закончу кое-какие дела в Париже.

Ньяфо даже вздрогнул от такого признания. Он не сомневался, что Ивонна сказала правду.

— Кроме того, я хочу еще сообщить тебе добрые новости, — продолжала Ивонна. — Все мои верные друзья, которых ты тоже ненавидишь, как и меня, сегодня вечером ушли из аптеки, чтобы прогуляться при луне. Как жаль, что они не погибли в пожаре! Верно? — она посмотрела в окно и спросила: — Куда мы едем?.. Мы уже за городом.

Ньяфо едва сдержал себя, чтобы не выдать удивления, вызванного такими новостями. Он ехидно ухмыльнулся и сказал:

— Мы едем в Версаль.

— В Версаль! — воскликнула Ивонна, притворяясь обрадованной. — Как хорошо! Я всегда хотела посетить этот дворец!

— Но мы едем не во дворец.

— Ах, нет? Но куда?

— Мы прогуляемся в центр густого леса, где ты сможешь наслаждаться свежим воздухом, пением птиц и всей поэзией, соответствующей твоему приятному характеру.

Но насмешливый тон не помог Ньяфо. Ивонна быстро опустила стекло в окошечке и крикнула кучеру:

— В Версальский дворец!

Карлик хотел броситься на женщину и отдать другое приказание кучеру, но взгляд Ивонны остановил его. В этом взгляде, пронзительном и холодном, как лезвие шпаги, он прочитал свой смертный приговор.

Рука Ивонны медленно скользнула к тому месту, где у нее был спрятан кинжал.

Сжав кулаки, издавая рычание от бессильной злобы, побежденный Ньяфо откинулся на сидение кареты.

— Недостойно кавалеру отказывать капризу дамы, — спокойно проговорила Ивонна. — С другой стороны стыдно, что мы спорим. Ведь мы же едем в Версальский дворец.

— Я повторяю, Ивонна: берегись, — прорычал Ньяфо. — Сейчас я у тебя в руках. Я совершил глупость, оставив у тебя оружие. Но рано или поздно я тебе отплачу.

— Ох, Ньяфо! Ты хотел, чтобы я была рядом с тобой и я готова идти подле тебя даже в дом к твоей очаровательной матушке, — с самым невинным видом проговорила Ивонна.

— Ты что говоришь? — испуганно спросил карлик.

— Да ты не беспокойся, друг мой, — продолжала она. — Хотя я знаю, что ты сын жены нашего горячо любимого Людовика XIV, я сохраню тайну. Я понимаю чувство отвращения, испытываемое этой женщиной, признать публично, что такое чудовище, как ты, является ее сыном.

— Что ты замыслила? — прорычал карлик.

— О! Всего лишь засвидетельствовать свое почтение августейшей мадам де Мэнтен…

— ТЫ осмелишься…?

— Я не рискну идти одна. Я не такая знатная дама, чтобы совершить подобную неосторожность… Но я уверена, что она будет чрезвычайно польщена, когда увидит меня в обществе ее собственного сына…

— Ах, Ивонна! Не надейся, что я буду помогать в твоих махинациях…

Прежде чем мы войдем во дворец, я передам тебя гвардейцам короля.

Я лишусь давно ожидаемого удовольствия своими руками подвергнуть тебя пыткам, но зато посмотрю, как ты будешь болтаться на одной из виселиц Монтфоса.

— Что происходит с тобой, Ньяфо? — спокойно спросила молодая женщина. Может быть тебе жизнь надоела?

— Мне?

— Вот именно. Я хочу предупредить тебя, что при малейшей попытке доноса я уколю тебя кончиком кинжала. Я так горько буду рыдать над твоим трупом, что меня никто ни в чем не заподозрит. Все подумают, что я горько оплакиваю твою смерть, а так как действия яда никто не заметит, то меня выпустят на свободу.

В этот момент карета въехала на территорию дворца. Ньяфо дернулся на сидении. Ивонна наставила кинжал и предупредила:

— Слово или жест, и ты умрешь!

Карета остановилась перед дворцом. Из нее вышла Ивонна. потом карлик. Ньяфо был бледен, как мел. Он покачивался и дрожал словно хищник, попавший в западню.

Слуге, вышедшему к ним, Ивонна сказала:

— Можете идти. Мы приехали с визитом к госпоже де Мэнтен и знаем, как пройти в ее апартаменты.

Когда слуга ушел, дама прошептала карлику:

— Пройдем, не дрожи так! Похоже, ты боишься показаться перед своей августейшей мамочкой.

Карлик уже не пытался сопротивляться, Ивонна взяла его под руку и он почувствовал в ее руке кинжал, которым она мгновенно могла лишить его жизни.

Мрачно сверкнул его единственный глаз под густыми бровями при мысли о том, что в этом дворце, полном королевских гвардейцев, солдат и дворян, всех приближенных маркизы де Мэнтен, он никого не мог позвать на помощь, чтобы отделаться от своего врага.

Они достигли, наконец, покоев госпожи де Мэнтен. Слуга, хорошо знавший карлика, поспешил доложить о них знатной даме.

В эти дни госпожа маркиза вела очень уединенный образ жизни. Под предлогом молитв и других религиозных обрядов она закрылась в своих апартаментах, чтобы прочитать доклады и донесения своих сторонников, помогавших ей в интригах и в ее возвеличивании. Но в действительности чувствовала она себя довольно беспокойно. Неожиданно умерли несколько членов королевской семьи и при дворе ходили слухи, что они были отравлены. Если это будет продолжаться, то не наступит ли и ее черед. С другой стороны, король был болен и его болезнь могла быть смертельной. Если Людовик XIV умрет, то что будет с ней? Вот это больше всего ее беспокоило, потому что своего супруга эта женщина никогда не любила. Да и как она могла его любить, если в ее сердце не было места даже для собственного сына.

Услышав о появлении Ньяфо, она приказала его немедленно пропустить.

Увидев карлика, направлявшегося к ней, она холодно спросила:

— ТЫ желаешь поговорить со мной?

Но Ивонна опередила его:

— Нет, мадам. Это я насильно привела сюда вашего сына.

— Моего сына! — испуганно воскликнула госпожа де Мэнтен.

— Мадам, в данном случае ложь бесполезна.

— Кто вы?

— Жена монсеньера Людовика.

Несмотря на свое огромное самообладание, госпожа де Мэнтен не сдержала испуганного возгласа. Лицо ее сильно побледнело.

— Это признание, — продолжала храбрая Ивонна, — доказывает, мадам, что если я нахожусь здесь, то я предусмотрела все, чтобы не испугаться вашего могущества.

Она шагнула к маркизе, но Ньяфо, следивший за каждым ее движением, бросился на нее и попытался обезоружить. Но он ошибся. Ивонна была начеку и действовала быстрее. Прежде чем карлик успел увернуться, она ранила его в руку.

На глазах у изумленной Мэнтен Ньяфо упал на пол и задергался в страшных конвульсиях. Его единственный глаз вылез из орбиты и через минуту он умер у ног ненавистной женщины. Кулаки у него так и не разжались, словно он и с того света угрожал Ивонне.

Жена короля, ошеломленная и едва не рехнувшаяся от страха, в изнеможении откинулась в кресле.

Не теряя времени, Ивонна подошла к ней, желая воспользоваться ее потрясением и слабостью. С кинжалом в руке она тихо предупредила супругу короля:

— Я клянусь, что сделаю с вами то же самое, если вы не спасете монсеньера Людовика.

— Простите, простите! — взмолилась маркиза, чувствуя свой конец.

— Поздно, мадам. Вы это говорите от испуга, а ые от раскаяния за совершенные преступления…

— Ох, простите меня! Скажите, что нужно сделать! — простонала Мэнтен.

Она сильно испугалась. Ее сын Ньяфо, чье родство с ней являлось тайной, лежал мертвый в ее апартаментах. Когда она отделается от Ивонны, нужно будет подумать, как избавиться от трупа, компрометирующего ее. В то же время она не могла ни кричать, ни просить защиты, так как Ивонна владела ее тайной и, самое главное, она угрожала ей отравленным кинжалом, в эффективности которого маркиза убедилась.

— Я в ваших руках, — повторила она. — Скажите, что я должна сделать, чтобы спасти себя.

— Спасти монсеньера Людовика.

— Но как?

Не убирая кинжала, Ивонна вытащила спрятанный на груди пергамент и протянула его жене короля:

— Подпишите это, — твердо проговорила она.

Госпожа де Мэнтен приняла пергамент, положила его на стол, взяла перо и подписала его, не читая.

— Теперь запечатайте его, — приказала Ивонна.

Напуганная до смерти маркиза молча повиновалась.

— Позовите теперь дежурного офицера, пусть он отвезет пакет по указанному адресу, — продолжала супруга монсеньера Людовика.

Без тени колебания госпожа де Мэнтен вызвала дежурного офицера и вручила ему пакет.

Тогда Ивонна, добившаяся победы, обратилась к маркизе:

— Мадам, я знаю, что в королевской семье произошло несколько отравлений. Здесь труп Ньяфо, о котором могли бы узнать, если бы я этого пожелала, что он ваш сын. Немало нашлось бы тех, кто приписал бы вам его смерть от яда, а также смерть остальных членов семьи вашего августейшего супруга. Но поскольку вы подписали драгоценный для меня документ, я до самой могилы сохраню вашу тайну. А пока вы займитесь этим трупом, чтобы у меня было время выйти отсюда без всяких хлопот. Вы согласны? — спросила Ивонна, показывая маркизе ужасный кинжал.

Маркиза только кивнула головой, говорить она уже не могла.

Ивонна поклонилась жене короля и с гордым видом покинула комнату.

Очутившись на улице, она быстро поднялась в карету и, сгорая от нетерпения обнять сына, приказала кучеру мчаться в замок Бреванов.