1311 г. от Прихода Триединых Торния. Окраина Табара

— Ты помнишь, когда меня впервые увидел? — девушка поудобнее пристроилась на широкой гуди.

— Конечно, — мужчина хмыкнул и крепче прижал к себе худенькие плечи. — Такое забыть сложно. Отец привез меня в этот ваш Дом Милосердия, но роды затягивались, и мы почти сутки ждали твоего появления на свет.

— Не представляю, как Его Смелость терпел так долго, — девушка встряхнула грудой рыжих волос и весело рассмеялась.

— Что он тогда говорил, я тебе передавать не буду, — мужчина улыбнулся. — К тому же когда он взял тебя на руки, ты умудрилась его обмочить. Водилик даже осмелился хихикнуть.

— Только он?

— Остальные не решились, да и кузен сразу стал серьезным, стоило отцу на него взглянуть.

— Когда Младший Владыка на кого-то смотрит, поневоле станешь серьезным.

— А когда на тебя смотрю я? — мужчина прижал к себе гибкую фигурку и провел пальцами по обнаженной груди.

Девушка покраснела. — Когда ты так на меня смотришь, я хочу спрятаться от стыда.

Мужчина довольно хохотнул. Девушка покраснела еще больше и обижено протянула, — Ты привык получать всё, что хочешь и кого хочешь. Ведь так? Ни одна женщина не устоит перед потомком Младшего. И теперь в твоей постели оказалась Великая Дочь, — она отвела глаза.

Мужчина не ответил. Он резко откинул одеяло и встал. Девушка поежилась и обняла себя за плечи. — Скажи Эв, что нам теперь делать?

— Не знаю, — мужчина потер лоб и нахмурился. — Лунный свет выхватил из темноты уже далеко не юношеское лицо с длинным носом, темными глазами и нитями седины на висках. — Я не знаю малыш и от этого мне тошно. — Девушка быстро соскочила с измятой кровати, подошла и обняла мужчину со спины. Совсем молоденькая она едва доставала ему до лопаток. — Я тоже не знаю. — Она всхлипнула. — Мама о нас не догадывается, а вот император, — тонкий, девичий голос задрожал.

Мужчина резко развернулся, разорвав слабые объятия. — Он что знает?! Почему ты молчишь?! Еще недавно полное нежности худое лицо, мгновенно стало жестким и суровым. — Отвечай! — Он схватил девушку за руку, оставляя на тонком предплечье багровеющие следы.

— Больно, — девушка попыталась вырвать руку, однако железные пальцы даже не сдвинулись. — Ты мне руку сломаешь.

В карих глазах стремительно нарастал гнев. — Рейн попытается использовать это против отца и меня. Фиолетовая дрянь. — Мужчина, наконец, отпустил девушку, которая от неожиданности ничком упала на покрытый медвежьей шкурой пол. Не обращая на неё ни какого внимания, он принялся расхаживать по комнате. — Император может рассказать об этом на Совете или даже в Палате. Даже намека будет достаточно, чтобы позиции нашей партии ослабли. — Без малейшего стеснения мужчина выругался.

Девушка приподнялась и, глядя покрасневшими глазами на высокую фигуру, прошептала, — Рейн постоянно спрашивает про тебя. И эта его улыбка. Кажется, император постоянно хочет сказать что-то большее, чем говорит. Но может, я ошибаюсь? — Она с надеждой посмотрела на собеседника.

— Не думаю, — мужчина остановился. — Его Величие ни чего просто так не делает. В любом его вопросе есть подвох. — Он заметно успокоился и только сейчас взглянул на лежавшую у его ног девушку.

— Тебе больно милая? — Сочувственные слова не могли скрыть звучавшего в голосе безразличия.

— Нет. Конечно, нет. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Я все время учусь не бояться тебя. Но пока это не всегда получается.

Мужчина присел на корточки. — Ты знала, на что идешь, когда связалась со мной. Мы не такие как вы или фиолетовые. То, что тебе кажется жестокостью и бесчувственностью, для нас есть проявление доброты и милосердия.

— Я знаю, любимый, — девушка ухватилась за протянутую ладонь и встала. — Ждать от тебя тех же чувств, что испытываю я нелепо. Но мне кажется, — отчаянная надежда билась раненной птицей в изумрудных глазах, — что в тебе что-то меняется. Ты всегда был немного другим, чем твой отец, — она привстала на цыпочки и, уткнувшись губами в загорелую шею, тихо прошептала. — Ты не такой страшный.

Мужчина недовольно поморщился. — Ох уж эти ваши зеленые глупости. Вы без них не можете и дня прожить. — Он насмешливо взглянул на собеседницу. — Давай оставим эти сантименты и подумаем, что нам делать дальше. Даже если Рейн только догадывается о чем-то, то нам лучше не встречаться.

Взглянув на страдальчески вскинутые глаза, он провел длинными пальцами по веснушчатой щеке. — Мне жаль, но так необходимо. То, что мы делаем, это нарушение вековых законов и традиций. Владыкам нельзя любить друг друга.

Девушка сжала губы. — А их детям?

Мужчина сердито посмотрел на девушку, — Их детям тем более. Иначе нарушится тот баланс власти, что существует целую эпоху. Одна из партий получит весомое преимущество. А если появятся дети? Да еще бимагики? Будущие Владыки должны обладать лишь одним Даром.

Девушка досадливо скривилась, — Всё меняется. То, что вчера казалось незыблемым, завтра может быть разрушено до основания.

Мужчина, непонимающе взглянул на нее, — О чем ты говоришь? Ты понимаешь, как на известие о нашей связи отреагирует Матриарх? А Водилик? Это недоумок ненавидит меня с пеленок.

— Это взаимно, — пробормотала девушка.

На скулах мужчины заиграли желваки. — Он всегда завидовал мне. Его отец интриган и лжец, но, по крайней мере, его Дар бесспорен. А Водилик…, - мужчина не договорил и сердито насупился.

— Вы поссорились из-за женщины? — тихо спросила девушка.

— Скажем так, это добавило перчинки в наших отношениях, — мужчина язвительно усмехнулся. — Кузен посчитал себя неотразимым, ну а я попытался его в этом разубедить. — Он покосился на девушку. — А тебе кто об этом рассказал?

— Не важно, — тонкие руки поспешно натягивали на узкие плечи льняную рубаху. — Ты знаешь, что она умерла?

— Что-то такое слышал, — мужчина тоже потянулся за штанами. — Надеюсь не от неразделенной любви?

Лицо девушки ни чего не выражало. Она рассеяно теребила длинные завязки на кружевном вороте. — Ты отбил бедную Руту ради забавы. А ведь кронпринц даже собирался на ней жениться. А заполучив её, как я понимаю, без особого труда, ты тут же потерял к ней интерес.

— Прекрати, — мужчина раздраженно отвернулся. — Это всё быльем поросло. К чему ты это вспомнила?

— Болтают, она покончила жизнь самоубийством. И еще, я слышала, что она незадолго до смерти потеряла ребенка.

— Хватит, — в карих глазах загорелись красные огоньки, — я не хочу это обсуждать. — Он замолчал, затем громко выдохнул и с нажимом продолжил: — Эта придворная шлюшка не стоит того, что бы о ней так долго говорили. Она хотела меня, а я хотел её.

— Ты пожелал заполучить Руту только потому, что стали сплетничать о её возможной свадьбе с Водиликом.

— Возможно, — мужчина не стал отпираться. — Ну, в таком случае он должен быть мне благодарен. Лучше быть разочарованным женихом, чем обманутым мужем. — Он громко рассмеялся. — Представляешь, если бы наш кузен обнаружил у себя рога после свадьбы? Вот была бы потеха.

— Она была беременна от кронпринца, а ты знаешь, как сложно нам обзавестись детьми, — девушка смотрела на собеседника с мрачным вызовом.

— Тем лучше для них обоих, — он потерял ветреную невесту, а она… — мужчина присел на кровать и задумался, — возможность заполучить неумеху мужа. Кроме того, он быстро утешился в объятиях пышнотелой Адалы. Полагаю, она в качестве матери будущего наследника подойдет Водилику лучше, чем эта…, он на мгновенье запнулся, — как её, Рута. — Мужчина коротко хохотнул. — Вот видишь, если бы не ты, я бы не вспомнил даже её имя. Разве это не доказательство моих чувств к тебе? — он вопросительно посмотрел на девушку, а затем требовательно похлопал по кровати рядом с собой. — Присядь, посиди со мной.

— Водилик не любит Адалу, — девушка упрямо нахмурилась. — А ты не любишь меня. Что ж сама виновата. Просто Первому Рыцарю приглянулась очередная рыжеволосая молодка. Да?

Мужчина недовольно поморщился. — Ты мне нравишься, это правда, но я никогда не говорил, что сгораю от любви к тебе.

Лицо девушки побледнело. — Тут ты прав. От любви сгораю я. Тебе достаточно было поманить меня пальцем, и я тут же бросилась к тебе в постель. — Уголки полных губ предательски задрожали. — Презрев приличия, нарушив законы. Неужели все потомки Младшего такие? — зеленые глаза горели лихорадочным блеском. — Неспособные на глубокую привязанность. Вы ведь любите только себя?!

— Успокойся милая, — мужской голос источал холодное равнодушие.

— Кажется, я поторопилась, утверждая, что ты отличаешься от своего отца. — Широкие светлые брови негодующе изогнулись. — В такие минуты ты мне так напоминаешь Магистра.

— Не трогай его, — мужчина резко поднялся. — Он честнее и благороднее всех остальных Владык вместе взятых.

— Главное твой отец смелее.

— Разумеется. — Мужчина не заметил иронии и с воодушевлением продолжал: — Власть Торнии прогнила до основания. Слишком долго она находилась в руках фиолетовых. Голдуены выродились и не готовы управлять империей в грядущих испытаниях.

— Ты говоришь как заговорщик, — угрюмо заметила девушка.

— Я говорю, как патриот своей страны, — ее собеседник помрачнел и, не скрывая раздражения, отвернулся. Молчание затягивалось. Царившая еще недавно в комнате атмосфера доверия и любви, казалось, исчезла без остатка.

— Мне нужно идти, — девушка быстро одела темно-зеленый плащ и накинула на голову капюшон. — Я согласно с тобой, какое-то время нам лучше не встречаться.

— Хорошо, — мужчина с досадой взглянул на миловидное лицо. — Но ты написала, что хочешь мне о чем-то сказать. Завтра я уезжаю на север осматривать тамошние командорства. Вернусь, в лучшем случае, через три декады. Поэтому если это важно, говори сейчас.

— Теперь уже нет, — девушка решительно толкнула входную дверь. — Думаю, это уже несущественно.

* * *

Когда Тейк стукнуло семь, её родители — разорившиеся фермеры с юга решили продать младшую дочь в публичный дом. Официально рабство Торнии было отменено, но людей, и особенно детей, продавали в неволю постоянно. Отец — высокий мужчина, лица которого она совершенно не помнила, сжимал, позвякивавший в руках тощий кошель, хмурился и всё порывался уйти. А вот лицо мамы ей запомнилось хорошо. Она всё плакала и беспрестанно твердила, что вот теперь её девочка сможет есть досыта. Что ж кормили Тейк, действительно, хорошо. Но уже через пару лет начали подкладывать клиентам. Не всем, конечно. А прежде всего тем, кто был готов заплатить приличные деньги за сомнительное удовольствие покувыркаться в постели с застенчивой девочкой подростком, говорившей с забавным южным акцентом.

— У тебя два достоинства, — говорила её хозяйка, хмуро поглядывая на ширококостную неуклюжую фигуру. — Сиськи и уши. — И подумав, добавляла, — особенно последние.

Разумеется, уши у нее были самые обычные, и даже немного великоватые на её взгляд. Но она превосходно умела слушать. Переспавшие с ней раз клиенты нередко потом возвращались просто облегчить душу. А затем приходили снова и снова. Она терпеливо слушала их долгие рассказы про изменявших жен, неудачи в бизнесе или непутевых детишек. Послушно кивала и ласково гладила волосатые руки, когда пьяненькие торговцы пускали слезу. Ей было их жалко. Затюканные, не первой молодости мужчины, с приличным брюшком и намечавшейся подагрой, глухо сопевшие в ухо и постоянно спрашивавшие приятно ли ей. Алва, когда она пересказывала ей очередную услышанную историю, хихикала и называла её добродушкой. Но она жалела всех и Алву тоже — старше её на добрый десяток лет, циничную и злую наркоманку, постоянно бравшую деньги в долг и никогда их не отдававшую. Возможно, дело было в Даре. Однажды Вилма, старая, вечно брюзжащая шлюха на пенсии, выполнявшая у них обязанности кухарки проговорилась, что если бы она прошла Ритуал Обретения, то у неё точно обнаружили Дар Средней. Может быть и так. Но кто поведет малолетнюю рабу-проститутку в храм Триединых на Ритуал? Алва, которой она по секрету рассказала об этом, покосилась на проходившую мимо хозяйку и проскрипела охрипшим от постоянного курения дешевого дурмана голосом:

— А ты убеги и попроси в храме Триединых защиты.

Тейк тогда лишь испуганно замотала головой. Она из борделя то почти не выходила. Кроме того, ей в последнее время здорово везло. К ней давно уже ходил лишь один клиент, далеко не старый и почти красивый. Тейк подозревала, что он выкупил её контракт, но спрашивать о том не решалась. Он приходил каждую неделю, а порой и дважды и после полученного удовольствия, долго с ней разговаривал. Рассказывал что-то продолжительное и совершенно непонятное. А потом, закутавшись в плащ, уходил, оставляя на прощание двойной серебряник. И его она тоже жалела. Тем более, что за прошедшие три с половиной месяца этот Вилл перестал быть просто клиентом. Она всегда была влюбчивой, и как ей казалось, смогла увидеть что-то очень важное в душе этого усталого и вечно раздраженного человека. Выслушивать его бесконечные монологи, полные жалости к себе и нападок на окружающих уже стало для нее едва ли не потребностью. Она незаметно улыбнулась. Вот и сейчас неподвижно уставившись на задрапированные дешевыми тканевыми шпалерами стены, он негромко рассуждал:

— Но теперь всё. Увяз коготок у них. Увяз. А там вскоре и вся птичка окажется.

— Кто увяз? — Тейк никогда толком не вникала в содержание этих долгих ночных речей, но задавать вопросы было нужно. Клиенты это любили. — Кто там у тебя увяз Вилл? — ласково переспросила она.

Взгляд темно-голубых глаз рассеянно скользнул по её лицу, — Этот мерзавец и его папаша. Решили устроить заговор и попались. — Вилл почти никогда не называл имен, но про этих двух говорил постоянно. Имени мерзавца она не знала, а вот его отца звали как Младшего Владыку. — И мы с ними покончим. Уже навсегда. — Последнее слово он с наслаждением выдохнул и затих, закрыв глаза и тяжело дыша.

— Успокойся, дорогой. — Девушка нежно провела ногтями по полной, безволосой груди. — Если хочешь, можем снова чем-нибудь приятным заняться. Она погладила его вялый член.

— Нет, — Вилл раздраженно отбросил её руку. — Не хочу. Ты как моя жена. Та постоянно хочет забеременеть. А у меня уже был ребенок. Почти был. Я мог бы стать отцом, если бы не один подлый негодяй.

Тейк устало напряглась. Даже её терпение было не бесконечно. Эту историю она слышала неоднократно. И всякий раз, рассказывая ее, обычно бесстрастный Вилл выходил из себя и гневался как типичный красный. Однако сегодня он быстро успокоился.

— Мне постоянно твердят об одном. Тебе нужен наследник. Он тебе необходим, — губы мужчины упрямо сжались, — а я вот не хочу.

Тейк пугливо затаилась. Главное, что бы Вилл ни чего не заметил. У нее уже больше двух месяцев не идет кровь и, не переставая, тошнит. Особенно по утрам. Она постоянно пила ту травку, что готовила Вилма, но, кажется, не убереглась. Тейк зажмурилась.

— Ты меня не слушаешь, — равнодушные слова холодили сердце. — Это так?

— Что ты, — Тейк виновато улыбнулась. — Я тебя внимательно слушаю. Очень даже внимательно.

Она подозревала, что Вилл не простой торговец. Может быть даже из дворян. По крайней мере, о торговле он с ней ни разу не заговорил. Благородные господа, случалось, забредали в их квартал в поисках рискованных удовольствий. Но в таком случае, наследника ему должна родить законная жена. Тейк опустила голову, чтобы мужчина не заметил невольно покатившиеся по щекам соленые капли.

— Что с тобой? — жесткие пальцы взяли её за подбородок. — Ты плачешь? — В его голосе чувствовалось больше удивления, чем сочувствия.

— Да, — врать она умела плохо, а, разговаривая с Виллом, еще почему-то и не могла. — Я подумала о твоем ребенке.

Требовательный взгляд смягчился. — Ты хорошая девочка. Жаль, что вскоре нам придется расстаться. — Вилл присел на край кровати и начал неторопливо одеваться.

У нее непроизвольно вырвался стон. — Почему?

Вилл удивленно обернулся. — Что значит почему? Не забывай милая, кто ты есть. Я выкупил твой контракт на полгода. Этот срок подходит к концу. Равнодушная улыбка скользнула по тонким губам. — Но ты мне нравишься и думаю, что буду к тебе изредка заглядывать. — Мужчина нагнулся и принялся затягивать шнуровку на высоких башмаках из толстой кожи.

Тейк закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Нужно поговорить с Алвой и поскорее. Уж она то придумает, что ей делать. Обязательно придумает.