Сначала показалась острая серая мордочка. Затем гладкая круглая голова с толстыми рогами там, где, по идее, должны расти уши. Глаза у гивра были большие и круглые, а ресницы – длинные. В общем, его можно было бы назвать очаровашкой, если бы он так не походил на очень толстую змею.

– Он нас боится? – спросил Нат.

– Нет, – ответила тетя Фила. – Он скорее переживает, что мы сейчас начнем раздеваться.

– Раздеваться? – изумился Нат.

– Существовало поверье, что, если раздеться, размахивать руками и вообще вести себя по-идиотски, гивр испугается. Очередная старая сказка. Так, где рыба?

– Здесь лежит, – сказал Нат, хлопнув по корзине на боку.

– И воняет, – шепнула Мазя, зажимая нос.

– Доставай, – кивнула тетя Фила. – Будешь размахивать. Как только гивр ее заметит, отступай. Если он голоден, то выйдет сам. Я накину на него сеть, достану из колодца, и вместе оттащим к самолету.

– П-понял.

Остается надеяться, что у гивров нет зубов. Нат достал из корзинки холодную скользкую рыбину и, сморщив нос, предложил ее чудовищу из колодца на вытянутой руке.

– Вот, пожалуйста, – сказал Нат и со всех сил ею потряс. От неожиданности гивр перепугался и скрылся в колодце.

– Не так резко, Нат. А то он решит, что это не рыба, а дубинка.

– Простите, – и он снова потряс рыбой, уже не так сильно. Гивр медленно поднялся из колодца и, склонив голову набок, присмотрелся к угощению. Мелькнул раздвоенный язык, из колодца полезло змеиное тело. Гивр оказался огромным: в два раза длиннее тети Филы. От такой громадины захотелось немедленно бежать, но насмешливый взгляд Корнелиуса остановил Ната. Сейчас он ему покажет, кто из них курица.

– Продолжай, – бодро сказала тетя Фила. – Еще, еще… Прекрасно!

И с этими словами она накинула на гивра сеть. Зверь отпрянул и завертелся, как электрический провод. Тетя Фила все никак не могла его ухватить и, в конце концов, бросилась на извивающегося гивра всем телом.

– Дай ему еще рыбы! Быстрей!

Нат кинул рыбу, и гивр прекратил сопротивляться, открыл рот и ловко ее схватил. Пока он жевал, тетя Фила завязала сеть.

– Теперь берем его с двух концов и несем к самолету. По дороге сюда я заметила озерцо. Там его и выпустим.

Нат хотел схватить гивра за хвост, но он дернул им, как игривый котенок.

– А ну смирно, – рявкнул Нат и отчаянно сжал его в объятьях.

Они потащили извивающегося гивра до самолета, а Корнелиус шел за ними, выкрикивая не к месту всякие бесполезные команды:

– Осторожно, камень! Да не этот, а тот! Ногу подними!

Наконец, они приволокли гивра к самолету. Боксерский поединок закончен.

– На счет три, – сказала тетя Фила. – Раз, два, три!

И она мощным броском отправила гивра наверх. У Ната от ее рывка подкинуло руки. С глухим стуком гивр шлепнулся в грузовой отсек, а тетя Фила захлопнула крышку люка.

– Вот и все, – сказала она, вытирая руки о штаны. – Ничего сложного, да?

И правда ничего сложного. Если сравнить, к примеру, с василиском, то вообще легкотня.

– Подожди здесь, – сказала тетя Фила. – Пойду скажу мсье Пупону, что мы закончили.

Нат присел, вытирая руки о траву.

– Ой, смотри, – крикнула Мазя, показывая на горизонт. – К нам летит птица! Сразу видно, не дронт!

Корнелиус демонстративно проигнорировал ее слова. Нат глянул вверх. И правда птица. Но как-то очень странно она летит: мечется, как ненормальная, из стороны в сторону, теряя высоту, словно у нее нет сил держаться в воздухе. Птица подлетела прямо к самолету, всплеснула крыльями и грохнулась на капот со звучным «бам!», подняла голову, слабо проворковала и, захлебываясь от нехватки воздуха, снова упала. Мазя бросилась к ней.

– Это не еда! – крикнул Нат, вспомнив о последней встрече Мази и голубя.

– Я знаю, – обиженно бросила Мазя. – Это же почтовый голубь.

Гремлинша подняла крыло птицы и отпустила. Крыло безвольно рухнуло на самолет. На левой лапке голубя Нат разглядел небольшой кусочек бумаги. Голубь снова заворковал.

– Наверное, надо прочитать письмо.

В ответ согласное воркование. Сердце Ната забилось быстрей. Может, новости об Овадии? Может, его кто-то видел, и он, Натаниэль, узнает о родителях! Руки у него дрожали от нетерпения. Нат осторожно снял записку. Бедный голубь снова через силу заворковал, потом затих. Нат сунул записку в карман, вытащил блюдечко из рюкзака, налил туда воды, поднял голову птицы и капнул ей несколько капель в клюв. Птица подала голос, на этот раз чуть увереннее. Только после этого Нат достал записку из кармана и развернул ее.

– Что это? – спросила Мазя, увидев в записке странные значки.

– Не знаю. Может, шифр?

– Больше похоже на следы птицы, которая зашла в грязь, а потом попрыгала на бумаге.

Нат ощутил слабое прикосновение. Это Корнелиус коснулся его руки, чтобы лучше рассмотреть записку.

– Я, кажется, знаю, что это. Дай посмотрю.

Нат опустил ему записку. Корнелиус изучил ее ярко-желтым глазом, подумал.

– Это огамическое письмо, – объявил он. – Древняя письменность. Ее использовали лесные жители. Филомена нам ее прочтет…

…раз ты не в состоянии. Додо не сказал этих слов, но Нат их все равно услышал.