Это случилось на Гипподамии. Впрочем, название не столь важно. Десятки тысяч астероидных станций по всему свету мало чем отличаются друг от друга.

Неттер откинулся в кресле, отделанном мягким живым мхом, и открыл было рот, чтобы начать беседу с существом из тупика, но увидел крупную усатую голову на стене и похолодел.

Это была одна из вещей, ради поиска которых он прилетел, — точнее ее часть. Крупная, с бородой и усами голова капитана Кальбфляйша украшала стену гостиной, водруженная туда как трофей, среди прочих трофеев.

— Боже милостивый, это человек! — тот, к кому он обращался, не был человеком. — Вы повесили на стену человеческую голову, — произнес Неттер дрогнувшим голосом.

— Чей Боже милостивый, ваш или мой? — прохрюкал в ответ Порцелус. — Они не одно и то же, в противном случае их неверно описали. Да, человеческая голова. Я давно мечтал о такой. Вы заметили, что я выбрал для нее лучшее место в центре стены. Теперь у меня есть по меньшей мере по одной голове каждого интересующего меня вида. Некоторые из голов гораздо крупнее, чем у вашего друга Кальбфляйша, и, в отличие от него, имеют украшения. Жаль, что у людей нет размашистых рогов; тогда бы они были само совершенство. Но даже без них голова Кальбфляйша — лучшая в моей коллекции. Поистине великолепный экземпляр!

Так оно и было.

— Кальбфляйш носил прекрасную голову, — добавил Порцелус и хохотнул. — Несмотря на выдающуюся храбрость и характер, большой капитан не отличался сообразительностью.

Голова была огромная, с растрепанными волосами и застывшей на лице гримасой, как будто Кальбфляйш умер, терзаемый ужасом и отчаянием.

— Естественно, вы убили его, — произнес Неттер сухим тоном, в то время как его нервные пальцы плели ромал. — Поэтому, так или иначе, мне придется убить вас, или вам меня.

— Я не убивал, — возразил Порцелус, потное свинообразное существо. — Я не убил бы даже букашку. У вашего друга было горячее сердце, и в конце концов оно не выдержало. Он проявлял необычную активность, особенно в день смерти.

— Где его тело, жирная свинья?

— Мой переводчик содержит только грубое представление слова «свинья», и я предполагаю, что вы пытаетесь нанести оскорбление с его помощью; но у меня толстая кожа. Я не мог использовать его тело, Неттер, оно моментально испортилось. По-видимому, вы, люди, узнав о приближении кончины, должны начинать делать себе инъекции за три или четыре дня до смерти; тогда ваши тела не будут портиться так быстро. Не представляю, почему он пренебрег этим, я не ожидал такого развития событий. Но мне посчастливилось спасти его голову.

— Мы, люди, не знаем, когда умрем, — сказал Неттер. — Что за блюдо вы подали на стол? Очень вкусно.

— Да, припоминаю, Кальбфляйш говорил, что не знал, когда умрет, а я полагал, что он шутит. Поскольку вы говорите то же самое, это должно быть правдой для вашего вида. Название блюда не скажет вам ничего, однако у вас есть близкая аналогия для способа его приготовления. Я прочитал в земной книге, принадлежавшей капитану, про гусей, когда искал что-нибудь о свиньях. Иногда вы пускаете живых гусей… потанцевать на горячей сковородке перед тем, как отрубить голову. Это возбуждает и тревожит их, их печень увеличивается и приобретает качества деликатеса. Существа, чье мясо вы едите, тоже умерли в состоянии возбуждении и тревоги, поэтому они восхитительны во всех отношениях.

Да, безусловно, мясо было вкусное. Эта жирная свинья умела жить. Неттер завершил трапезу и отодвинул блюдо. Снова его руки плели ромал, пока он подбирал слова.

— Полагаю, все существа, чьи головы висят здесь, жертвы несчастного случая, Порцелус? — спросил он.

— Все, кроме одного, умерли своей смертью. Я не убивал их, — ответил Порцелус. — Один из них умер очень далеко отсюда; он завещал отослать мне свою голову, потому что я восхищался ею. Еще один из них, насколько я знаю, до сих пор жив. Это существо с мультиплексированной головой. Он вполне охотно отрубил одну из голов, когда я похвалил ее, сам же выделал и повесил на стену. Странный малый. Теперь он смотрит на вас сверху вниз, попробуйте угадать, которая из голов его.

В действительности Порцелус не говорил подобным образом. Он издавал серию хрюканий, некоторые из них горлом, некоторые брюхом. Однако консольный переводчик Неттера имел селекторный диск. Неттер мог переключать режим перевода по желанию на пиджин, на сленг, на напыщенный, на дипломатически-шутливый, на старый южно-американский диалект, диалект идиш или на литературный. Всякий раз, когда он встречал существо с отталкивающей внешностью, — например, как у Порцелуса, — он выбирал вежливый режим. Так было легче для ушей и нервов.

— Мы попусту тратим время, — сказал Неттер существу. — Я прилетел для исполнения заявки на этот астероид. Он нам нужен под дорожную станцию, а совместное использование станции двумя такими различными видами, как мы с вами, никогда не приводило ни к чему хорошему. Мы подавали первую заявку очень давно, но не использовали ее. Потом вы открыли здесь свою станцию; и также забросили ее.

— Ни в коем случае, — возразил Порцелус. — Заброшу ли я свой уютный дом и трофеи? Пожелает ли мое начальство отозвать такого прекрасного станционного смотрителя, каким являюсь я? Меня позвали домой неотложные дела. Я отлучился на один базисный год, и разногласия по поводу передачи станции в руки другого смотрителя были очень велики, пока меня не было.

— Правила гласят, что агент, будучи в здравии и рассудке, обязан постоянно присутствовать на месте предписания, иначе астероид может считаться брошенным, — сказал Неттер. — Астероид был явно брошен. Когда Кальбфляйш прибыл, вас тут не было. Так он и доложил наверх и заявил право на станцию для нас. Заявку одобрили и приняли к исполнению.

— Верно, — согласился Порцелус. — Что за вещь вы вертите в руках? Тем не менее капитан Кальбфляйш через некоторое время после моего возвращения также покинул станцию в результате смерти. Я тоже доложил о его смерти и вторично заявил право на станцию для нас. Заявка была одобрена и принята к исполнению. Сейчас вы находитесь здесь исключительно в качестве гостя, и, — говорю это со всей любезностью, — гостя незваного.

— Доказанное убийство аннулирует вашу заявку, — сказал Неттер.

— Тогда докажите, мил человек, — предложил Порцелус. — У вас голова меньше, чем у Кальбфляйша, но имеет некоторые отличия. Я нашел бы место для нее среди моих трофеев. Наши отчеты различаются, дело на стадии разбирательства. В то же время, случайная смерть любого из нас аннулирует его заявку и разрешит спор. Мы не можем убить открыто. Следователи уже в пути, и мы оба — главные подозреваемые; кроме нас здесь никого нет. Что за кожаную вещицу вы вертите в руках?

— Это ромал, Порцелус. Короткий арапник, сплетенный в уздечку. Их делают в старой Мексике, Калифорнии и Техасе, главным образом для декоративных целей.

— Все три места находятся на Земле, подсказывает мой транслятор. Они предназначались для животных?

— Для лошадей и пони.

— Разве я не натыкался на информацию, что лошади вымерли?

— Да. Плетение подобных вещичек — мое хобби.

— Хобби, согласно моему комплексному транслятору, что-то вроде чужого коня — интеллектуальный суррогат, вызывающий зависимость. Это верно?

— Верно, Порцелус. У вас есть хобби?

— Мое хобби — головы, — ответило существо.

Неттер поднялся, чтобы попрощаться с хозяином и идти к себе в лагерь.

— За скорую и неожиданную смерть одного из нас, — произнес он тост, подняв последний бокал с напитком, которым угощал Порцелус.

— Шолс! — поддержал тост Порцелус. — Думаю, это земное слово. И предостережение: держитесь подальше от невысокого купола на равнине. Он опасен.

Неттер направился в свой лагерь.

Итак, Порцелус хотел, чтобы он пошел к странному куполу — иначе бы он не упомянул о таящейся в нем опасности. Действительно ли опасен купол? Или тварь просто хотела отвлечь его внимание? Порцелус должен был понимать, что человек изучит каждую деталь ландшафта небольшого астероида. Возможно, он сказал это для того, чтобы внушить человеку чувство беспокойства, поскольку сам Порцелус выглядел озабоченным. А что в свином раю может беспокоить свинью? Неттер понял это через секунду.

— Он знает дату своей смерти. Он удивился, что люди не владеют подобным знанием. Но могу ли я рассчитывать на этот факт? Это всего лишь смутная догадка.

Неттер решил осмотреть купол в последнюю очередь. Он обошел астероид, шагая семимильными шагами, и не обнаружил ничего примечательного. В глубокой задумчивости он пришел к куполу на равнине.

Высшая точка купола находилась на уровне головы Неттера, его размер был не более 60 футов в диаметре. Купол выглядел симметричным во всех направлениях, его поверхность — слегка шероховатой. Он был скорее всего искусственного происхождения.

— Думаю, это старый направляющий маяк форсинов, — сказал Неттер. — Без сомнения, купол — это видимая часть заброшенной сферы, большая часть которой скрыта под землей. Ненадежные устройства. Думаю, мы ими пользовались когда-то.

Неттер осторожно шагнул на сферу. Ее поверхность была достаточно твердой. Не было ощущения, что он может провалиться внутрь. Он взобрался по склону купола выше, потом крутизна стала меньше, и он оказался в центре возвышения.

— Прекрасно, — произнес он, — однако ничего интересного.

Потом он почувствовал, что сфера активировалась.

— Значит, Порцелус все еще использует ее, — сказал он. — Я не отдавал себе отчет, настолько они отсталые.

Он сделал несколько шагов вокруг центра сферы, и она мягко провернулась под ним, компенсируя его перемещение. Он шагнул вниз, и сфера немедленно перенесла его обратно на вершину.

— Забавно, — произнес он.

Он мог сделать три-четыре быстрых шага прочь от вершины купола — и по-прежнему оставался наверху. Он мог напрячься, чтобы прыгнуть в сторону, — и сфера компенсировала его перемещение прежде, чем он отрывался от поверхности; он приземлялся точно в центре купола, в какую бы сторону ни прыгал. Сфера вращалась легко и бесшумно, немедленно реагируя на любое его движение. Он ходил, бегал, смеялся, припустил рысью, пробежав полмили, — но по-прежнему находился там же, где был прежде.

— У тебя свои уловки, у меня — свои, старая сфера, — воскликнул Неттер, — давай посмотрим, кто умнее.

Он делал финты, внезапно останавливался, петлял, ускорялся, как будто вел мяч через футбольное поле. Он обходил полузащитников, он потерял счет забитым мячам, но все его движения всегда заканчивались в самом центре купола.

Он лег и начал кататься, пытаясь спуститься вниз по склону купола, как будто это был травяной откос. Он перестал кататься и лег на спину все там же на вершине сферы, компенсирующей его движения.

— Не веселился так с тех пор, как ездил в детстве в развлекательный парк.

Веселился? Тогда почему он дрожит? Почему начал насвистывать так фальшиво, если не был испуган?

— Каменные стены еще не тюрьма, железная решетка еще не клетка… — именно этот блюз он насвистывал. Неттер замолчал.

Он был надежно заперт в незримой клетке на небольшой возвышенности посреди равнины. Никаких барьеров в поле зрения. Никакого мыслимого способа убраться с купола.

Он сидел в тюрьме на самом высоком и наиболее открытом участке астероида. За час прыгания и скаканья он не сдвинулся с места ни на шаг, и не было никакой возможности сделать это.

Он размышлял об этом весь гипподамийский день и всю ночь — 45 минут базового времени. Но не смог придумать ничего.

— Если бы у меня была веревка, а у тебя пень, — сказал он, разговаривая сам с собой, — я бы заарканил пень, — в этом я мастак, — и выбрался со сферы по веревке.

Но у него не было веревки, а на равнине точно не было пня. Даже камни были едва ли крупнее его ногтя.

— Здесь умер Кальбфляйш, — проговорил Неттер. — Ты правильно заметил, человек-свинья, у моего друга было горячее сердце, и оно в конце концов разорвалось. Тебе не пришлось убивать его своими руками. Ты позволил ему загнать себя до смерти. Он был необычайно энергичен, как ты сказал, и особенно в день смерти. Теперь я понимаю. Он не мог оставаться лишенным свободы. По-видимому, он взбесился, когда обнаружил себя заключенным на участке, который казался самым открытым местом на астероиде. Должно быть, он не успокоился, пока не надорвал в себе все. Не удивительно, что он умер с выражением ужаса на лице.

Это была тюрьма, сломать которую не удалось бы никому. Зачем придумывать еще какие-то уловки? Сфера компенсирует любой трюк.

Только существо, способное летать в нулевой атмосфере, сможет вырваться из этой ловушки, — размышлял он. — Даже червь не уползет отсюда, если только он не настолько мал, чтобы не воздействовать на компенсаторы. Если бы у меня было два багра, я бы сумел обмануть эту штуку, но она без сомнения смогла бы компенсировать результирующую силу. Если бы я имел груз на шнурке, то мог бы озадачить ее, но не сильно. Жирдяй победил. Я умру от голода, или от перенапряжения, или от безумия, и расследование покажет, что я не был убит. «Почему два человека умерли здесь от сердечного приступа?» — максимум, что они могут спросить у жирдяя, на что тот, потирая руки, ответит «Вредный климат».

Но в действительности жирдяй Порцелус выразился иначе:

— Мил человек, зачем ты играешь, словно малое дитя, наверху этой штуки? Это какой-то способ для многообещающего астероидного агента управляться с делами?

— Порцелус, думаешь, поймал меня в ловушку? — рассердился Неттер.

— Я поймал тебя? Мои руки чисты. Где тут моя вина, если два человека проявляют странную манию загонять себя до смерти в причудливой игре?

Насколько далеко стоял Порцелус от края купола? Слишком далеко. На несколько ярдов дальше, чем требовалось.

— Порцелус, что это за штука, на которой я стою? — воскликнул Неттер.

— Когда-то — излучающая сфера, как ты наверное догадался, но она устарела. Я ее переделал. Теперь это тест на сообразительность. Не пройти его значит умереть.

— Кому-нибудь удалось высвободиться отсюда? — спросил Неттер. Ему обязательно нужно заинтересовать Порцелуса. Он должен заставить его подойти на несколько футов ближе, прежде чем тот повернется, чтобы уйти.

— Только однажды, — ответило существо, — но он имел необычные естественные преимущества. Странный малый из породы Ларрик, навестивший меня несколько базовых лет назад. Он попросту расщепился на две части и пошел в противоположные стороны. Сфера не смогла компенсировать оба движения. Одна часть выбралась на грунт, принесла веревку и вытащила вторую половину; обе половины посмеялись надо мной, после чего воссоединились. Но у тебя нет такого преимущества, Неттер. Ты провалил тест.

— Я найду способ, — пообещал Неттер. — Придумаю какой-нибудь трюк.

Еще немного ближе, и он продемонстрирует его.

— Ты проиграл, Неттер, — сказал Порцелус. — На равнине нет ни одного закрепленного предмета, к которому ты мог бы привязаться, даже если бы у тебя был способ достать до него. Самая длинная вещь, которая есть при тебе, это то, что ты называешь ромалом, но он не длиннее твоей руки.

Теперь Порцелус был достаточно близко, почти на краю купола. Когда он отвернется, расстояние до него будет подходящее — в пределах 32-35-ти футов. Да, на равнине не было закрепленных предметов, зато было тело достаточно тяжелое, чтобы служить точкой опоры. Ромал Неттера был не длиннее его руки, но это был королевский ромал.

Порцелус отвернулся, торжествуя. Тонкое лассо взлетело и опустилось на его корпус. Неттер оказался вне купола быстрее, чем вы произнесли бы «Жирдяй Порцелус».

Жирный Халк был не чета Неттеру, пока стоял на твердом грунте. Неттер заарканил Свинтуса тонким кожаным шнурком и сдернул на купол. И Порцелус тотчас же оказался в центре возвышения, чтобы остаться там до тех пор, пока не помрет с голоду, нетипичного перенапряжения или свинского инсульта.

Неттер перевез вещи в прекрасный трофейный зал, который недавно унаследовал. Он вбил крепкий деревянный крючок в стену и повесил на него королевский ромал, к которому испытывал теперь особую привязанность. Королевский ромал плетется настолько хитро, что выглядит, как толстый арапник не длиннее руки; но развяжи пару узлов, и он тотчас превращается в тонкое сложенное лассо 40 футов длиной с петлей на конце. Вряд ли кто-нибудь знает в наши дни, как плетется такой ромал.

Неттер поменял местоположение многих предметов в трофейном зале. Он хотел, чтобы главная вещь висела на правильном месте. Он знал, какое место должна она занимать на огромной стене.

Расследование завершилось, — и заявка Неттера была принята к исполнению. Он стал смотрителем астероидной станции, — хорошая работа!

Голова была готова: законсервирована, выделана и обработана, а клыки — отполированы до блеска.

Порцелус носил поистине великолепную голову!

Перевод С. Гонтарева