Последние два дня оказались даже более восхитительными, чем она могла ожидать, думала про себя Мадди, когда поезд остановился на крошечном полустанке в нескольких милях к востоку от Цинциннати. Ей стоило бы помнить о чуде этих дней и не страшиться грядущего, но, увы, передышка кончилась.

Впереди у нее пребывание в богатой семье и тень сенатора Джона Харкера, а вслед за этим, если она вынесет оба испытания, возвращение в Канзас-Сити, суд и восемнадцать лет тюрьмы. Мадди не хотела причинить страдание Ривлину, иначе, наверное, стоило бы броситься под колеса поезда и разом покончить со всем этим.

— Ты, я вижу, не слишком торопишься последовать за мной, а, дорогая? — лукаво спросил Ривлин.

— Не совсем так, — ответила она с вымученной улыбкой. — Просто я думала о том, что мне не хочется покидать этот поезд.

— Я бы не возражал против нашего дальнейшего совместного путешествия… — Ривлин надвинул шляпу и, дождавшись, пока поезд уже остановится, открыл дверь.

— Но настал час расплаты. — Закончив мысль, Мадди оперлась на его руки и спустилась по ступенькам. — И все же я очень довольна путешествием. Спасибо тебе.

— Нам предстоит еще одно — в Канзас-Сити.

Мадди не стала говорить, что теперь ему вряд ли позволят даже перевести ее через улицу, не говоря уже о сопровождении через всю страну.

— Ах, черт! — воскликнул Ривлин, когда они сошли на платформу и двинулись к станции. — Эверетт все предусмотрел!

Мадди проследила за его взглядом и увидела стоящий на улице закрытый экипаж: кучер сидел на облучке и держал в руках вожжи; еще один слуга, лет под пятьдесят, невысокий, стройный и безупречно одетый, стоял возле дверцы кареты.

Едва Ривлин подвел к нему Мадди, как тот улыбнулся и ловко открыл дверцу.

— Добрый вечер, мастер Ривлин. Рад видеть вас.

— И я рад, Стивенс, — ответил Ривлин. — Позвольте представить вам мисс Маделайн Ратледж.

Стивене наклонил голову в знак приветствия, а Ривлин добавил:

— Мадди, этот человек служит в нашей семье с тех пор, как я еще бегал в коротких штанишках. Он знает достаточно, чтобы шантажировать меня до конца моих дней.

— Приятно познакомиться с вами, — сказала Мадди, прекрасно понимая, что мысль о шантаже никогда бы не пришла Стивенсу в голову. — Но каким образом вы узнали, что мы сойдем с поезда именно здесь, а не в Цинциннати?

— Мистер Бродмен получил указание от мастера Ривлина, — объяснил Стивене. — В том маловероятном случае, если бы мастер Ривлин не появился на платформе, я все равно должен был бы разыскать его и предупредить, что полиция готова к его появлению в Цинциннати.

— За домом установлено наблюдение?

— Это факт, недопустимый в присутствии вашей матушки.

— Могу себе представить, — заметил Ривлин с кривой усмешкой. — Ну а как Эверетт планирует провезти нас в город?

— Это скорее мысль мистера Карутерса, сэр. Семья собирается в Спринг-Хаусе на поздний ужин. Если кто-то поинтересуется, то предлог для ужина — возвращение вашей сестры и сенатора Биллингтона из Колумбуса. Они должны прибыть ровно через час.

— Эверетт, разумеется, собрал весь клан?

Стивенс с трудом сдержал улыбку.

— Он сказал, что телеграмма на двух страницах требует именно такого собрания. Если вы и мисс Ратледж готовы занять места, мы можем трогаться в путь.

— Привет, Янсен, — поздоровался Ривлин с кучером, когда Мадди уселась в экипаж.

— Рад видеть вас дома, сэр.

— Спасибо.

Ривлин занял место на сиденье, и Стивенс захлопнул за ним дверцу. Карета слегка качнулась и через секунду мягко покатила по дороге сквозь вечерние сумерки.

— Спринг-Хаус?

Ривлин кивнул.

— Это имение отец приобрел, чтобы мать могла покидать город. Со временем оно стало подобием садов в Версале.

Мадди стало страшно.

— Я видела изображение Версаля в книжках.

— Это вовсе не копия дворца, — успокоил ее Ривлин, — не пугайся. — Он взял ее руки в свои. — И не бойся собравшихся там людей. По моим подсчетам, нас встретит шестеро мужчин — или семеро, если Джон привезет своего старшего сына Адама, а также семь женщин.

Четырнадцать незнакомых людей — весело!

— А как мне узнать, кто из них кто? Полагаю, на них не будет карточек с именами…

— Не волнуйся, дорогая, они не кусаются.

Отпустив руку Мадди, он провел пальцами по выпуклости ее груди, и она чуть не задохнулась — тепло прикосновения отозвалось дрожью во всем теле.

— Думаю, тебе необходимо отвлечься, — сказал Ривлин.

— Но мне совершенно ни к чему добавлять лишние трудности к тем, которые меня ожидают. Появиться перед твоей матерью в… в…

— Ты хочешь сказать — в растрепанном виде?

— Вот именно. Спасибо за подсказку.

Ривлин рассмеялся:

— Да будет тебе известно, дорогая, ты не первая женщина, которая появилась бы в Спринг-Хаусе с неполадками в туалете. Мне доводилось видеть, как Эм, Энни и Лиз выходили из карет своих мужей с очень розовыми щечками и в сильно помятых юбках.

— А как насчет Шарлотты и Мари?

— Шарлотта, как старшая дочь, унаследует положение главы семьи, когда матушка отправится в мир иной. Шар упражнялась в степенности примерно с четырнадцати лет. Мари весьма чувствительна к тому, что люди о ней думают; она всегда была такой. Полагаю, именно это качество делает ее хорошей женой для политика.

— Она, должно быть, застенчива.

— Вот уж нет! — фыркнул Ривлин. — Просто не желает, чтобы в суждениях о ней оказалось что-то хоть чуточку скандальное. Мари — единственная из моих сестер, к которой я отношусь с определенной долей терпения.

— Я постараюсь никому не наступать на мозоли и не устраивать сцен, пока мы там будем, — пообещала Мадди. — С кем из мужчин я должна быть особенно осторожной, чтобы ничем не обидеть?

Ривлин некоторое время раздумывал, потом ответил:

— Тебе не стоит беспокоиться о мужчинах, дорогая. Держись с ними со свойственной тебе прямотой — им это понравится. Что касается мозолей и сцен… — Он крепче сжал ее руки и заговорил с подчеркнутой твердостью: — Не смей никому позволять вытирать о себя ноги. Если они попросят наступить им на мозоль, сделай такое одолжение. Если захотят сцены, устрой, да такую, чтобы они запомнили ее на всю жизнь. А если возникнет проблема, с которой ты не сможешь справиться, обратись ко мне. Все понятно?

— Да.

Он встанет между ней и своей семьей. Я люблю тебя, Ривлин.

Мадди не произнесла эти слова, но не могла отказать себе в удовольствии поцеловать его.

— Осторожнее! — Глаза Ривлина сверкнули. — Я вовсе не хотел бы, чтобы ты вышла из кареты в растрепанном виде.

Карета замедлила ход, повернула вправо и, судя по звуку, начала подъем по вымощенной камнем дороге. Мадди потянулась к окну, но Ривлин удержал ее за руку.

— Ты не хочешь, чтобы я увидела дом?

— Все в свое время, — загадочно сказал он. — Так будет лучше.

Мадди была не особенно рада его вмешательству, пока Стивене не открыл дверцу кареты. Они стояли в портике возле гранитных ступеней шириной по меньшей мере футов в пятнадцать. Шесть расположенных ярусом плит вели к массивным дубовым дверям, по обеим сторонам которых горели большие масляные фонари.

Ривлин вышел из кареты первым. Он повернулся, протянул руку Мадди, и тут она услышала густой бас:

— Ну, ты явился в самое подходящее время!

Ривлин извлек Мадди из кареты, потом пожал протянутую руку со словами:

— Рад снова видеть тебя, Эверетт!

Мадди едва успела оценить медвежью грацию мужчины, как Ривлин вытолкнул ее вперед.

— Позволь тебе представить — Эверетт Бродмен. Эверетт, это мисс Мадди Ратледж.

— Очень приятно.

— Я много слышала о вас, мистер Бродмен, — сказала Мадди, внезапно почувствовав себя совершенно свободно. — Спасибо, что помогли нам безопасно добраться сюда.

Эверетт широко улыбнулся.

— Это самое малое, что я мог сделать. Надеюсь и дальше быть полезным. Скоро мы все вместе усядемся за стол, и тогда я смогу узнать от вас все подробности вашей истории. Если не возражаете, будем обращаться друг к другу просто по имени, отбросив лишние формальности.

— С удовольствием, — охотно согласилась Мадди. Этот человек с каждой секундой все больше нравился ей.

— Я призываю вас держаться со всеми остальными так же свободно, как и со мной, за исключением матушки Килпатрик, разумеется. Она склонна придерживаться традиций — привилегия возраста, понимаете ли.

Мадди продела руку под локоть Ривлина, подобрала юбку и сказала:

— Я обязательно буду иметь это в виду, Эверетт.

Приехавшие дошли до середины лестницы, когда Эверетт, уже стоя у дверей и взявшись за медную ручку, сказал:

— Тебе лучше сразу и вполне ясно дать понять, как ты к ней относишься, Рив. Боюсь, Адам как раз сейчас стал таким, каким ты был в свое время.

— Пусть Адам только попробует отбить у меня Мадди, — беспечным тоном ответил Ривлин. — Он тут же получит основательную трепку. Это полезно для закалки характера.

Смех Эверетта загремел над лестницей. Он широко распахнул дверь и пропустил гостей вперед. Мадди не оставалось ничего иного, как только войти вместе с Ривлином в некое подобие длинной каменной пещеры, стены которой, сложенные из гранитных блоков, были увешаны большими картинами в украшенных богатой резьбой позолоченных рамах. Шаги по мраморному полу отдавались эхом от стен, пока они трое двигались к дальнему концу пещеры.

Семейство Ривлина в полном составе ожидало их, стоя в дальнем конце богато обставленной и мягко освещенной комнаты — целая стена изысканных мужских костюмов и модных дамских платьев. Мадди тотчас почувствовала себя совершенно чужой в этом обществе и страшно растерялась.

Ривлин крепко сжал ее руку и повел прямиком в логово львов.

Пожилая женщина сделала несколько шагов им навстречу. Ее серебристые седые волосы сияли в свете ламп, обе руки она с улыбкой простерла вперед.

— Ривлин, радость моя! Добро пожаловать домой, я так соскучилась по тебе! — Миссис Килпатрик подошла к сыну и заключила его в объятия. Он поцеловал мать в щеку. Она обнимала его за плечи и, видимо, не намеревалась скоро отпустить от себя, но Ривлин улучил момент, высвободился и вернулся к Мадди. Взяв за руку, он подвел ее к матери.

— Мама, я хотел бы представить тебе мисс Маделайн Ратледж.

Миссис Килпатрик посмотрела на Мадди оценивающим взглядом; ее вежливая улыбка была столь же холодна, как и голос, произнесший:

— Добро пожаловать в Спринг-Хаус, мисс Ратледж.

— Благодарю вас, миссис Килпатрик, — сказала Мадди и, чувствуя, что этого явно недостаточно, добавила: — У вас очень красивый дом.

— Рада это слышать. Скажите, как вы познакомились с моим сыном?

Вопрос был задан ни к чему не обязывающим тоном, но, несомненно, имел целью вывести Мадди из равновесия. Прежде чем она успела сообразить, как лучше на него ответить, в разговор вмешался Ривлин.

— Это произошло в силу стечения неожиданных обстоятельств, — с легкой улыбкой сообщил он.

— У меня сложилось впечатление, — возразила мать, — что твои обстоятельства в данный момент скорее следовало бы назвать тяжелыми.

— Вполне точное определение.

Мадди закусила губу, когда хозяйка дома слегка приподняла брови.

— Верно ли, что причиной сложившихся обстоятельств следует считать мисс Ратледж?

И опять тон был спокойным и вежливым, но он не мог скрыть возникшее напряжение. Мадди почувствовала это и затаила дыхание.

— Мама, — медленно заговорил Ривлин, — пожалуйста, пойми меня правильно. Мадди и я встретились по не зависящим от нас обстоятельствам, но основа наших взаимоотношений заключается не в них. Да, мы в опасности — оба и в равной мере. Если ты не захочешь терпеть подобное у себя в доме, мы поймем тебя. Тебе лишь стоит сказать об этом прямо, и мы немедленно удалимся тем же путем, каким прибыли.

На этот раз брови миссис Килпатрик даже не дрогнули. Она посмотрела на сына долгим взглядом и наконец произнесла с поистине королевским достоинством:

— Тебе следует представить мисс Ратледж твоим родным.

Его родным! Мадди совсем забыла об их существовании. Она бросила быстрый взгляд на полукруг людей, стоявших перед ними, и увидела, что внимание всех сосредоточено на сыне и на матери — они словно не замечали существования Мадди, как до этого она не замечала их.

Ривлин быстро кивнул, и в ту же минуту от группы встречающих отделился молодой человек. С широкой улыбкой он направился к ним. Его плечи не были такими широкими, как у Ривлина, но в целом он был создан по тому же образу и подобию.

Ривлин усмехнулся и, покрепче прижав локтем руку Мадди, сказал:

— Эта храбрая личность — мой старший племянник Адам. Дорогой племянничек, попробуй только тронь Мадди — я тут же тебя вздую как следует.

Казалось, юноша на мгновение утратил дар речи, и Мадди решила прийти ему на помощь:

— Рада познакомиться с вами, Адам. Вам, наверное, часто говорят, что вы очень похожи на Ривлина. Это верно?

— Верно, мэм. — К Адаму вернулось самообладание, и он приветливо улыбнулся.

Следом к Мадди подошел невысокий седовласый мужчина. Положив руку Адаму на плечо, он сказал:

— Я Джон, любимый брат Ривлина.

В дальнейшем Ривлину не пришлось рекомендовать Мадди своих родственников по мужской линии: они представлялись сами и вступали с Мадди в разговор, который она старалась поддержать как умела. Эверетт уже был ей знаком — этакий медведь с громовым голосом и свободными манерами Альберт Тиллотсон обладал аккуратно подстриженными усами и довольно заметным брюшком. Лоренс Карутерс, мужчина с проницательными темными глазами и большими грубыми руками, оказался менее громогласной и более компактной версией Эверетта. В Уилле Сандерсоне с первого взгляда легко было угадать судью — высокий, худой и угловатый, он носил очки в металлической оправе; рыжеватые волосы поседели на висках, что придавало их обладателю вид достойный и мудрый. Сенатор Линдер Биллингтон был безупречно одет, говорил звучным голосом и казался человеком, достаточно открытым.

Затем наступила очередь женщин. Они вели себя куда сдержаннее, чем их мужья. Супруга Джона, Марта, молча выплыла вперед и так же молча удалилась после того, как была представлена. Это произошло так быстро, что Мадди не успела составить о ней даже самого беглого впечатления. Кажется, Марта именно этого и хотела. Шарлотта была столь же сильно похожа на свою мать, как Адам — на Ривлина. Мари, высокая блондинка, не обладала легкостью в обращении, свойственной ее мужу, зато отличалась такой же, как у него, официальностью и вниманием к деталям. Элизабет, или Лиз, как она сама представилась при знакомстве, вела себя сдержанно, но улыбка была приветливой, а глаза — понимающими. Энни, щуплая и малорослая, явно считала, что мир должен лечь к ее ногам, даже если она даст ему такую команду шепотом. И наконец Эмили. Она обладала такой же неотразимой улыбкой, как у Ривлина, и такими же, как у него, искорками в глазах. В момент приветствия Эмили дружелюбно приобняла Мадди и тут же предложила погостить у нее в доме.

— Полагаю, ужин уже подан, — сказала миссис Килпатрик, когда церемония закончилась.

Она протянула руку, явно рассчитывая на то, что к столу ее поведет Ривлин, и когда вышла некоторая заминка, ей на выручку тут же пришел Адам. При этом хозяйка дома царственно произнесла:

— Не забывай о хороших манерах, мой мальчик, и сними с себя оружие, прежде чем сядешь за стол.

Судя по мимолетной усмешке Ривлина и по тому, как взлетели его брови, Мадди решила, что он вовсе не намерен подчиниться требованию матери.

Семейство, выстроившись парами, проследовало за миссис Килпатрик. Мадди и Ривлин оказались в конце процессии. Перед тем как двинуться вперед, Ривлин наклонился, быстро поцеловал Мадди в щеку и шепнул:

— Тебе прекрасно удалось с этим справиться, дорогая.

— А ты уверен, что поступаешь правильно, не снимая оружие?

— Матушка пытается проверить, как далеко может зайти. Я просто поставил ее на место.

Эмили оглянулась через плечо и шепнула:

— Не уступайте ни дюйма и вы, Маделайн. Если мать что и уважает, так это силу.

Они вошли в столовую, и так как пристальное наблюдение миссис Килпатрик делало ответ невозможным, Мадди приняла совет молча. Для нее внезапно все словно превратилось в игру, в которой ей разрешено было принять участие. Мадди даже сумела улыбнуться, когда миссис Килпатрик нахмурила брови, глядя, как Эмили, прищелкнув языком, с самым независимым видом поменяла на столе карточки с обозначением мест. В результате Ривлин и Мадди оказались рядом друг с другом напротив нее и Эверетта. Шарлотта пренебрежительно хмыкнула, а Мари с недовольным видом обменялась взглядами с остальными, передвигаясь на новые позиции. Адам отодвинул от стола стул для бабушки, и та опустилась на него, давая тем самым другим участникам ужина возможность последовать ее примеру.

Едва все уселись, как слуги принялись за дело. Мадди следила за Эмили и старалась во всем подражать ей.

Разговор начал Эверетт:

— Рив, ты в последние дни читал хоть какие-то газеты?

— Мы осмелились высунуть носы единственный раз — когда нам надо было перейти из одного вагона в другой. В печати появилось что-то, заслуживающее внимания?

— Один из обвиняемых в Левенуэрте повесился у себя в камере.

Рука Ривлина на мгновение замерла на полпути между блюдом с мясом и тарелкой.

— Который из них?

— Предполагаемый главарь преступного сообщества Том Фоли.

— Том Фоли вовсе не главарь… то есть не был главарем. Готов держать пари, что ему помогли затянуть петлю. Упоминаются ли в газете Сэм Лэйн и Билл Коллинз?

Эверетт помедлил секунду и ответил:

— Насколько я помню, нет.

Уилл, вступив в разговор, высказал свое компетентное судейское мнение:

— Со смертью Фоли обвинение в преступном сговоре в значительной мере теряет смысл. К тому же газеты сообщают, что свидетель обвинения сбежал из тюрьмы и его не могут найти. Без его показаний обвинение не может быть убедительно поддержано.

Мадди заметила, что Эверетт еле заметно вздрогнул, когда Ривлин обратился к нему:

— Ты что, не рассказывал ему подробности?

— Я решил предоставить это тебе.

Ривлин повернулся к Уиллу:

— Свидетель не убегал из заключения. Речь идет не о его, а о ее показаниях.

— Выходит, заключенный, от которого хотят получить показания, — женщина! — спросила миссис Килпатрик. — Странно, что тебе это известно.

— Ничего странного: мне поручено сопровождать ее в суд.

Молчание было оглушительным, а выражение обращенных к Мадди лиц почти комическим. Крошечная частица ее существа готова была расхохотаться, зато остальная жаждала одного: чтобы все родственники Ривлина куда-нибудь исчезли.

— Нет, это просто очаровательно! — воскликнула Энни. Казалось, она была в полном восторге.

— Вы должны рассказать нам все с самого начала! — подхватила Лиз.

Мадди с облегчением вздохнула. Ей даже захотелось высказать признательность сестрам Ривлина за их поддержку.

— Мы и понятия не имели, что нас обоих хотят убить, — немного подумав, заговорил Ривлин, — пока во время нашего пути на нас не было совершено два покушения. Третья попытка произошла в Уичито, и мы покинули город, еще не зная, кто и почему старается нас уничтожить. Только когда мы добрались до Канзас-Сити, нам стало ясно, что за всем этим стоит сенатор Джон Харкер.

— Харкер? — растерянно повторил Линдер. — Джон Харкер из Иллинойса? Ты уверен?

— В этом нет ни малейшего сомнения.

— Бога ради, Ривлин, — вмешалась Шарлотта, — сенатор Харкер — видный и уважаемый член республиканской партии. — С какой стати ему убивать тебя и Мадди?

— Он хочет, чтобы Мадди убили прежде, чем она приедет в Левенуэрт, иначе ее показания подтвердят его причастность к деятельности шайки мошенников.

— Подтвердят? — в изумлении переспросила Мари. — А ты подумал о возможных последствиях? О вероятности скандала?

— Я не хуже тебя понимаю, какие возникнут последствия, — огрызнулся Ривлин. — Я не дурак, Мари, и…

Он запнулся, потому что Мадди внезапно накрыла его руку ладонью.

— Именно эти последствия и мотивируют желание сенатора Харкера убить меня, — спокойно заговорила она. — Если я дам показания, начнется расследование, и сенатор в результате вполне может угодить в тюрьму. Ривлину поручили сопровождать меня в суд, потому что их с Харкером дорожки пересеклись во время войны и Ривлин узнал о нем некоторые сведения, которые Харкер ни в коем случае не желает сделать достоянием гласности. Пока мы живы, шансы Харкера занять президентское кресло находятся под угрозой, зато если мы оба умрем, его притязания легко могут быть реализованы.

Альберт и Лоренс откинулись на спинки стульев, как бы желая получше разглядеть Мадди, Линдер явно обдумывал услышанное, а Джон не скрывал усмешки. Адам глядел на старших с благоговейным ужасом, в то время как женщины продолжали сидеть с непроницаемыми лицами.

Наконец Шарлотта спросила:

— Что вы имели в виду, когда говорили про сведения о личности сенатора?

Ривлин с досадой вздохнул:

— Это не предмет для обсуждения за обедом, тем более в присутствии дам, так что можете строить любые догадки, если хотите. Скажу только, что вы будете близки к истине, если предположите самое мерзкое преступление, какое только может совершить один мужчина в отношении другого.

Все сидящие за столом медленно выпрямились, на каждом лице было написано отвращение.

Ривлин обвел присутствующих мрачным взглядом и кивнул, подтверждая правильность предположений.

— Если он виновен в преступлениях, которые ты ему приписываешь, — заметила Шарлотта, явно не поняв, на что именно намекал Ривлин, — то я думаю, не только вы двое представляете для него опасность. Он может составить длинный список лиц, которых ему надо устранить.

— Вряд ли это так, — протянул Ривлин. — Под судом находятся четыре человека из Талекуа, знавших о том, что он замешан в коррупции; самый опасный из них, Том Фоли, уже мертв; трех остальных достаточно легко устранить, и никто не заплачет по случаю их кончины. Но есть сведения, которые знаю только я один.

— А как же его штатный персонал? — спросил Альберт. — Уверен, кое-кто из людей Харкера по меньшей мере подозревает, что он занимается нечестными делами.

Ему ответил Эверетт.

— В последнее время получены по телеграфу новые данные из Канзас-Сити. В то время как сенатор Харкер направлялся в Левенуэрт, его старший помощник Джейкоб Эванс поскользнулся и угодил под колеса поезда, прибывающего на вокзал Юнион. Сенатор Харкер немедленно отказался от своего намерения присутствовать в суде и отправился сопровождать тело погибшего в Вашингтон, где состоятся похороны. Сенатор известил всех, что он удручен и хочет лично выразить соболезнование семье Эванса.

— Черт бы его побрал!

— Ривлин! — Миссис Килпатрик хлопнула ладонью по столу, но сын не обратил это никакого внимания.

— Я мог бы это предвидеть. Эванс был связующим звеном между Фоли и Харкером. Лэйн и Коллинз могли бы засвидетельствовать эту связь, однако…

— Их свидетельство будет рассматриваться как ненадежное, поскольку дает им шанс на снисхождение к их собственной вине, — заметил Уилл. — Одна Мадди ничего не выигрывает и поэтому наиболее опасна. Да, теперь я хорошо понимаю мотивы Харкера.

— Убийство Эванса, — вмешалась в разговор Эмили, — устраняет нежелательного свидетеля, а сопровождение его тела на Восток — отличный предлог для сенатора внезапно переменить свои планы и не присутствовать в суде. Никому это не покажется странным. Возможно, он даже привлечет на свою сторону симпатии общества такой самоотверженностью и сочувственным откликом на трагическую — причем столь своевременную! — гибель своего старшего помощника. Надо признать, что это поистине мастерская уловка.

— И Харкер знает, — подхватил Ривлин, — что мне остается приехать только сюда, поэтому и перекрыл мне все другие возможности. По дороге в Вашингтон он не минует Цинциннати и здесь завяжет узлом два свободных конца. До сих пор нам чертовски везло, однако пора сделать заявление и положить конец преследованию. — Ривлин остановил взгляд на семейном юристе: — Уилл, какие доказательства нам нужны, чтобы упечь Харкера за решетку?

— Принимая за данность то, что ты рассказал нам, — начал Уилл, снимая очки и протирая их салфеткой, — я не сосредоточивал бы основные усилия на том, чтобы связать Харкера с шайкой мошенников — это, несомненно, заставит власти начать расследование, а пока оно будет тянуться, сенатор останется на свободе. Тебе необходимо, чтобы он попал в тюрьму немедленно и больше не мог никому угрожать. — Уилл водрузил очки на место и добавил задумчиво: — Я на твоем месте постарался бы заполучить по меньшей мере дюжину беспристрастных свидетелей его неприкрытых покушений на убийство первой степени.

— Одного пункта обвинения будет достаточно? — спросил Ривлин.

— Два были бы более внушительным основанием для возбуждения дела. — Уилл медленно покачал головой. — Существует неофициальное судейское правило: всегда стремись получить больше того, что ты считаешь необходимым или достаточным. Разумеется, необходимо сбалансировать это со степенью опасности для Мадди.

— Все-таки я надеюсь, что одного пункта хватит.

— Мы должны быть уверены, — возразила Мадди. — Необходимо добиться двух пунктов. — Она с необычайной остротой ощущала, как пристально наблюдают за ними все члены семьи. — Быть может, мы продолжим обсуждение позже и тогда уточним наши планы?

— Я непоколебим, дорогая.

Альберт немедленно подал реплику, отвлекая внимание Ривлина:

— Скажи, какая помощь понадобится от нас?

— Ты уже помог — я вполне оценил возможность воспользоваться одним из твоих вагонов при отъезде из Канзас-Сити. Поскольку мы с Мадди должны ехать в Левенуэрт из-за Харкера, было бы очень любезно с твоей стороны еще раз позаботиться о нас.

— Считай, что это улажено.

Ривлин посмотрел через стол на Эверетта:

— А что, Роберт Бейкер все еще шеф полиции в Цинциннати? — Эверетт кивнул, и Ривлин обратился к своему зятю-политику: — Ли, существуют федеральные предписания о нашем аресте. Мы ничего не можем предпринять против тех, кто намерен эти предписания выполнить, но я хотел бы иметь возможность избежать ареста местной полицией. Нельзя ли замолвить Роберту словечко за нас с Мадди?

— Хорошо, я повидаюсь с ним завтра утром.

— Благодарю. — Ривлин перехватил взгляд человека, сидевшего справа от Линдера. — Лоренс, я хочу знать с точностью до минуты время прибытия Харкера на вокзал. Можешь ты подключить к этому своих людей?

— Ты узнаешь о том, что он собирается чихнуть, еще до того, как Харкер это сделает, — широко улыбаясь, ответил Лоренс. — Как скоро его стоит ожидать, по-твоему?

— Он прибудет завтра, скорее поздно, чем рано. У него много времени уходит на хлопоты по поводу Эванса, а поезда не стоят наготове, поджидая его.

Лоренс достал из кармана часы, проверил время и убрал часы со словами:

— Я отправлю ребят на место сегодня в полночь — на всякий случай.

Ривлин кивнул, потом обвел взглядом присутствующих.

— Я жду от всех предложений, как вынудить Харкера к игре в открытую и засечь его выстрел. Нужно найти такое место, где ему негде было бы спрятаться и где риск для посторонних был бы сведен до минимума. Прошу высказываться. Что ты думаешь, Джон? — обратился он к брату.

Мадди едва прислушивалась к быстрому разговору, так как очень хотела есть. Эмили и Энн изредка вносили в него свою лепту, однако остальные женщины оставались зрительницами. Зато мужчины все больше распалялись, и вскоре их голоса слились в общий шум, так что если бы кто-нибудь и попытался подслушать, о чем шла речь, ему вряд ли бы это удалось.