Однажды вечером

Иногда Самюэль Элиас Якобссон спрашивает себя: задумываются ли когда-нибудь его мама и папа над тем, что у них родился именно он? Ведь у них в тот раз мог родиться кто-то совсем другой!

Взять, например, дни, когда мама работает вечером и папа тоже. Тут они начисто забывают, что он не любит оставаться один дома. Мама стоит в коридоре, повязывая голову платком, и говорит:

— Сегодня я постараюсь вернуться не очень поздно. Ты посмотри телевизор и выпей лимонада, потом ложись спать!

И она целует его в щеку. А так как он не хочет глядеть ей в глаза, упорно смотрит в пол, она садится на корточки в пальто и в сапогах, с полной сумкой всевозможных бумаг и заглядывает ему в глаза снизу. У мамы светло-серые глаза с черной точечкой посередине, как у всех людей; иногда эта точечка большая, иногда маленькая. Неужели она забыла, что как раз он не любит смотреть телевизор, когда ее нет дома? Мама глядит на него так, словно спрашивает: «Как ты мог подумать, что я способна об этом забыть?» Но это только его догадка, потому что вслух она ничего не говорит. Так ведь и он ей ничего не сказал и ни за что не скажет. Она молча обнимает его, сидя на корточках, потом вскакивает и, размахивая бумагами, мчится вниз к папе, который ждет ее в машине. Напоследок один разок оборачивается.

— Запри дверь как следует! — кричит она.

Когда мама исчезает и шаги ее в коридоре смолкают, Самюэль Элиас Якобссон смотрит телевизор и пьет лимонад. Потом ложится спать. В девять часов гасит свет, как обещал. Забирается под одеяло и зажмуривает глаза. В три минуты десятого он убирает под одеяло голову, чтобы нос не торчал наружу. Так оно вернее, когда ты один дома. Потом лезет под одеяло еще глубже — на тот случай, если нагрянет какое-нибудь чудовище. Какому чудовищу придет на ум заглянуть в изножье кровати, если на подушке нет головы? Там, в изножье, лежит фонарик, и журнал с картинками, и неполная бутылка лимонада, оставшаяся со вчерашнего дня. Включив фонарик, Самюэль Элиас отыскивает самое главное — тетрадь для записи тайн и секретов и карандаш, который он основательно изгрыз, размышляя, что бы такое секретное записать.

Самюэль Элиас лежит под одеялом и отхлебывает лимонад. В норке между простынями тесновато, зато никакие чудовища не доберутся. Он грызет карандаш, листает журнальчик и старается припомнить что-нибудь секретное. Пока что в тетради нет ни одного секрета, пусто, все страницы чистые. Наскучив грызть карандаш, Самюэль Элиас пишет:

СОКРОВИЩЕ СПРЯТАНО В…

Тут карандаш ломается. Не беда, ведь он задумал что-нибудь сочинить. А это не годится. Ему нужны взаправдашние тайны!

 

После школы

Иногда, придя из школы, Самюэль Элиас застает дома только папу, потому что мама пораньше ушла в театр, где они работают. Мама играет всякие роли и королев тоже. А папа — рабочий сцены. Он управляет светом, когда мама играет. Это очень важно!

Когда Самюэль Элиас после школы застает дома папу, они вместе пьют какао. Сидят на кухне и беседуют. Его папа любит побеседовать.

— Хорошая беседа жизни прибавляет, — говорит он.

Он такой чувствительный.

— Ты бы тоже выпил какао! — советует Самюэль Элиас. — Тебе полезно подкрепиться!

Потом они играют в китайские шашки.

— Тебе интересно? — спрашивает Самюэль Элиас.

— Еще как, — отвечает пана.

— Я очень рад, — говорит Самюэль Элиас. — Главное, чтобы тебе было хорошо.

Потом они вместе идут гулять. А когда возвращаются домой, папа готовит еду, потому что Самюэль Элиас говорит, что папе не мешает перекусить, прежде чем идти на работу на весь вечер. После еды они лежат на диване, чтобы пана отдохнул немного, перед тем как отправляться в театр.

— Ну как, прибавилось жизни? — спрашивает Самюэль Элиас. — Ты уж постарайся не нервничать и не переживать.

Папа лежит на спине и смотрит на потолок, а на его руке лежит Самюэль Элиас и тоже глядит в потолок. Иногда он прикладывает ухо к папиной груди, чтобы проверить, что сердце там внутри продолжает биться. И, как правило, слышит глухой стук.

Иногда папе кажется, что Самюэль Элиас уснул. Тогда он садится, тихонько раздевает его, натягивает на него пижаму, несет сына в спальню, укладывает на кровать и хорошенько накрывает одеялом, после чего обувается, надевает пальто и идет в театр. И почти сразу возвращается за бумажником, который он обычно забывает. Уходит и возвращается за ключами от машины. Их он тоже нередко забывает. Потом возвращается еще раз за другими ключами. Потому что в первый раз он взял ключи от подвала. Слышно, как папа роется в шкафу в коридоре.

Наконец, когда он совсем ушел, Самюэль Элиас забирается поглубже под одеяло, зажигает фонарик и открывает тетрадь. Старается вспомнить что-нибудь секретное. Обычно ему это не удается.

 

Двадцатое января

Снега нет совсем, но все равно сейчас зима, сегодня двадцатое января, и Самюэль Элиас выходит из дома в джинсах, полосатом свитере, куртке и шапке. Бежит через двор к стойкам для выбивания ковров, стучит три раза по железу и смотрит на окно Магнуса. За шторами видно какое-то движение, потом из подъезда вылетает Магнус.

— Привет! — говорит Самюэль Элиас.

Вверху за шторами опять что-то шевелится, это мама Магнуса смотрит на них, потому что она очень любит своего сына и хочет видеть его подольше. Так она сама сказала, когда Самюэль Элиас однажды спросил, почему она всегда смотрит на них в окно.

Самюэль Элиас тоже очень любит Магнуса, так любит, что временами не хватает сил больше любить. А потом вдруг снова так любит Магнуса, так любит, что — вот именно, опять не хватает сил. Это повторяется снова и снова, он то очень любит, что временами Fie хватает сил больше любить. А потом вдруг снова так любит Магнуса, так любит, что — вот именно, опять не хватает сил. Это повторяется снова и снова, он то очень любит, то перестает любить. Вот так.

Но у мамы Магнуса хватает сил любить его не переставая, и она стоит за шторами и провожает их взглядом, пока они не выйдут со двора на улицу, где ей уже не видно их.

Магнус со всех сторон окружен запретами. Мама не разрешает ему уходить дальше дома Макаронин, которую прозвали так за то, что осенью она съела в школьном буфете семь порций макаронной запеканки. Не разрешает записываться в бойскауты, потому что можно простудиться, когда в походе жаришь колбасу на костре! Не разрешает делать петарды на кухне у Самюэля Элиаса и не разрешает ехать в горы и кататься там на лыжах вместе с Самюэлем Элиасом и его мамой и папой, потому что в горах можно сломать ногу. Зато рисовать на обоях ему позволяется сколько угодно! Магнус целую стену разрисовал лошадями, смотреть страшно, а Магнусовой маме нравится, и она нисколько не дрожит за свои обои. Похоже, Магнус для нее лучше всех на свете. Все другие дети и послушные, и славные, и хорошие, но по-настоящему она признает только Магнуса.

У Магнуса тоже есть тетрадь и огрызок карандаша, но его тетрадь полна тайн и секретов, и не простых, а только весьма секретных. Это он придумал завести секретные тетрадки, потому что теперь так положено.

— Сколько страниц у тебя? — спрашивает он Самюэля Элиаса, выйдя на улицу.

— Не скажу.

— Жалко, да?

— Полстраницы, — со стыдом признается Самюэль Элиас. — А у тебя?

— Семь!

— Семь! Откуда ты их берешь?

— У меня полная голова тайн и секретов, — спокойно говорит Магнус.

— Можно мне почитать твою секретную тетрадку? — спрашивает Самюэль Элиас.

Магнус с минуту думает, потом качает головой.

— Это невозможно.

— Ну что тебе стоит! — просит Самюэль Элиас.

— Ты что, не понимаешь? — говорит Магнус. — Если ты прочтешь мои секреты, они перестанут быть секретными!

Разумеется, Самюэль Элиас понимает это.

— А если я тебе свои покажу? — делает он новую попытку. И спешит добавить, видя, как на него глядит Магнус: Нет, конечно, это невозможно! Ведь моя тетрадка тоже секретная.

И единственная тайна Самюэля Элиаса остается при нем. Тайна, которая заключается в том, что в его тетрадке только две записи: «сокровище спрятано в…» и «мама мечтает о поцелуе». Правда, он не написал, о каком, так ведь и мама держит это в секрете, нарочно говорила о поцелуе какой-то непонятной «музы».

— Кто первый заполнит свою тетрадку, тот победитель! — говорит Магнус.

Самюэль Элиас обиженно молчит.

— Вот увидишь, я буду первый! — заявляет Магнус. — Ты всегда плетешься в хвосте.

А началось все с того, что учительница раздала всему классу тетради. Одну для арифметики, другую для письма.

— Одну тетрадку отведем под важные дела! — прошептал Магнус Самюэлю Элиасу.

— А какие дела важные? — спросил Самюэль Элиас.

На перемене Магнус объяснил ему:

— Важно то, что секретно.

— Но я не знаю ничего секретного, — вздохнул Самюэль Элиас.

— А ты разузнай что-нибудь!

С тех пор Самюэль Элиас мучается со своей тетрадкой. Грызет карандаш и гадает, что написано у Магнуса. Какими такими тайнами и секретами наполнена его голова?

— А про что должно говориться в этих секретах? — пытается он выяснить, но тут уже Магнус вздыхает.

— Сам соображай.

— Ну, скажи хоть что-нибудь!

— Можно про преступления, — говорит Магнус. — Или про чудовищ. — Он поднимает свою знаменитую подвижную бровь и добавляет: — Про чудовищ очень здорово!

— Про каких таких чудовищ?

— Про каких хочешь!

— Можешь ты описать какое-нибудь?!

— Ну, возьми такое, которое сосет кровь у человека. Сосет кровь через трубочку, а еще у него глаза не закрываются, всегда открыты. А изо рта справа капает кровь, все время капает. Да ты прочти книжку, которая называется «Чудовище на острове».

Но Самюэль Элиас боится чудовищ, он даже привидений не любит. Магнус его не понимает.

— Кто же боится чудовищ! — говорит он. — Нужно только помнить, что сказать, когда встретишь чудовище, вот: «Берегись, не то как врежу!» Или: «Катись отсюда колбасой!»

Еще он говорит, что чудовища нападают только на тех, кто их боится, а больше Магнус не желает ничего рассказывать про свои секреты. К тому же ему срочно надо домой, чтобы записать одну тайну, и он исчезает вместе со своей тетрадкой. А Самюэль Элиас стоит на улице и размышляет: что, если какое-нибудь чудовище почувствует, что он боится, и нападет на него? Вечером в темноте, когда Самюэль Элиас один дома, плюхнется к нему на кровать, кувырнется через него, потом уляжется с ним рядом на подушке и давай сосать через трубочку кровь из его руки!

 

День рождения

В конце января у Самюэля Элиаса день рождения. Ему исполняется восемь лет. Чего он себе желает? Известно чего: ему нужен секрет. Мама и папа переглядываются. А может быть, что-нибудь еще? Например, альбом для марок? Нет, альбомов ему не надо. Может быть, книжку какую-нибудь? На что Самюэлю Элиасу книжка? У него есть своя заветная тетрадка! По лицу папы видно, что он озабочен. Тогда Самюэль Элиас говорит, что ему очень нужен альбом для марок. Говорит так, чтобы папу не мучали заботы.

И вот наступает день рождения. В такой день положено делать вид, будто ты спишь, когда мама и папа утром входят с подносом, а на подносе торт, а на торте марципаном выведено: «Самюэль Элиас 8 лет». Надо протереть глаза, и сделать удивленное лицо, и прикинуться, будто ты забыл, какое сегодня число. Самюэль Элиас всегда так делает, потому что его папа такой чувствительный. Вдруг он жутко расстроится, если Самюэль Элиас не будет рад альбому для марок и детской карточной колоде!

— Хочешь, сыграем! — предлагает Самюэль Элиас, и они играют в карты, сидя на кровати.

— Пап, — говорит Самюэль Элиас после того, как дал папе выиграть два кона, — вы сегодня вечером будете дома?

Папа качает головой:

— Нет, дружок, мы заняты в театре.

Входит мама и говорит, что Самюэль Элиас может, если хочет, пригласить к себе друзей после школы.

— Магнуса? — спрашивает Самюэль Элиас.

— Магнуса и еще несколько человек, если хочешь.

— Ладно, пускай Макаронин придет, — бурчит он.

— Ее так зовут?

— А как же еще?

— Больше никого не пригласишь?

— Может, позвать еще Пера-Улу? И Тюлле? — воинственно говорит Самюэль Элиас.

— Ну, хотя бы их, — осторожно отвечает мама.

— Нет уж, их я ни за что на свете не позову!

Он уже раздумал, совсем не хочет праздновать свой день рождения. Слишком это хлопотное дело, если разобраться.

— Тогда я приглашу кого-нибудь из своих друзей, — говорит мама.

— Так ведь это не твой день рождения!

— Не мой, а все-таки и мой немножко! Ведь ты родился у меня восемь лет назад.

— Вот-вот — я! Вдруг родился бы кто-нибудь другой! А тебе было очень интересно?

— Интересно?

— Ну да! Или только больно?

— Сначала было только больно, потом вся боль кончилась, а потом… потом смотрю, откуда ни возьмись, ты лежишь живой у меня на руке.

— Еще, — просит Самюэль Элиас, — расскажи еще!

— И мне даже было как-то странно, что ты вдруг есть на свете. Ведь прежде тебя не было по-настоящему, только в животе у меня, а до того и вовсе не было. Не понимаю, как мы жили, пока ты не появился, что мы делали без тебя!

Самюэль Элиас тоже не понимает, что они делали без него.

— Еще! — требует он. — Рассказывай дальше!

— А еще я помню твой запах, такой любопытный запах!

— Приятный или неприятный?

— Очень приятный! И необычный!

— Это хорошо!

Самюэль Элиас задумывается. Надо же было так случиться, что родился именно он! А у мамы Магнуса родился именно Магнус, а не кто-то другой! Это очень удачно вышло, потому что мама Магнуса не смогла бы ужиться ни с каким другим ребенком. Например, с Самюэлем Элиасом, не говоря уже про Пера-Улу!

В школе одноклассники поздравляют Самюэля Элиаса. Все встают и кричат «ура!», а он сидит красный как рак и ждет, хоть бы это поскорее кончилось, но тут учительница запевает «Живи и здравствуй!», и все подхватывают.

И никто не дарит Самюэлю Элиасу секретов. Один раз ему почти удается заглянуть через плечо Магнуса в его тетрадку, но Магнус все видит и кричит:

— Нечего подглядывать!

Остается только добывать секреты самому…

А после обеда приходит мамина гостья. Ее зовут Катарина, и по виду ее сразу не скажешь, взрослая она уже или еще девочка. Вообще-то она медицинская сестра, но сейчас не работает. В руках у Катарины цветок и какой-то сверток. Цветок она дарит Самюэлю Элиасу — настоящая роза! — а сверток оставляет себе и достает из него почти новорожденного малыша.

— Это взаправду твой малыш? — спрашивает Самюэль Элиас.

— Конечно, мой, — отвечает Катарина, сияя от счастья. — Только мой и больше ничей.

— Можно мне подержать его?

Катарина боится, но все же кладет запеленатого малыша на руки Самюэля Элиаса, и он стоит как вкопанный, судорожно сжимая живой комочек.

— Не уронишь?

Но Самюэль Элиас так занят ответственным делом, что ему некогда отвечать.

Потом малыша кладут на одеяло на полу, и мама подает кофе с тортом.

— Скажи мне какой-нибудь секрет, Катарина! — просит Самюэль Элиас, но в это время мама приносит с кухни кашку для малыша, и его начинают кормить.

Потом они едят торт, сидя на диване, и Самюэль Элиас сидит между мамой и Катариной, и ему очень уютно в окружении джемперов и рук, от которых пахнет одеколоном. Мама и Катарина вспоминают, как они были маленькими и без конца проказничали, и чем больше мама рассказывает, тем больше Самюэль Элиас смеется — смеется так, что даже подпрыгивает на диване. А Катарина, насмеявшись, вдруг начинает плакать, и выясняется, что ей нужен такой человек, которому и она будет по-настоящему нужна.

Тут Самюэль Элиас вдруг вспоминает о своей тетрадке, бежит к себе, отыскивает ее и пишет:

КАТАРИНЕ НУЖНО ЧТОБЫ ОНА БЫЛА КОМУ-ТО НУЖНА

 

День рождения, вечером

Вечером все, как обычно. Приходит домой папа, они обедают, потом папа с мамой собираются на работу в театр.

— Вы не можете остаться дома? — вырывается у Самюэля Элиаса, хотя он дал себе слово не говорить таких вещей.

Ну вот, папа сразу расстроился!

— Ты представляешь себе, что будет в театре, если мама не придет? — спрашивает он Самюэля Элиаса. — Ведь тогда герой не получит в конце свою невесту.

— Разве он не может получить ее в какой-нибудь другой вечер?

Нет, им никак нельзя оставаться дома. Они собирают свои бумаги и прочие вещи, и Самюэль Элиас уныло стоит на пороге, и мама гладит его по голове.

— Ты ведь совсем большой, — говорит она. — Тебе уже восемь лет!

Конечно, только маленькие дети боятся быть одни дома.

— Ты совсем большой, — повторяет мама. — Можешь подняться к Хокану Ульссону, если тебе будет страшно!

— И вовсе мне не будет страшно!

Мама снова гладит его по голове.

— Что ты меня все гладишь? — сердито говорит он.

— Потому что я очень люблю своего Самюэля Элиаса! — медленно произносит мама.

— Ты только любить и умеешь! — угрюмо говорит Самюэль Элиас, идет в свою комнату и хлопает дверью.

Они заглядывают к нему четыре раза, потом уходят.

Самюэль Элиас раздевается, умывается, надевает пижаму, затем включает телевизор. Показывают про войну, непрерывно гремят выстрелы. Один целится в другого из пистолета — «бабах!», и человек, который только что был живой, падает на землю мертвый. Навсегда мертвый, он больше никогда не будет жить. Самюэль Элиас подходит к телевизору и убирает звук. Следующий, в кого стреляют, все равно падает замертво, хотя выстрела не было слышно. Самюэль Элиас снова подходит к телевизору и выключает его совсем. Направляясь к кровати, он старается ни о чем таком не думать, но все равно последний отрезок одолевает бегом и бросается на кровать с колотящимся сердцем.

Нет-нет, только маленькие дети боятся быть дома одни! Он лежит и прислушивается к своему сердцу. Оно уже стучит потише… совсем тихо… Что-то уж очень редко стучит, как бы вовсе не остановилось! Лишь бы он в самом деле был один, лишь бы никто не прятался за дверью или за диваном! Вдруг там сейчас кто-нибудь притаился! Тс-с-с!.. Что это? Шорох какой-то… Или стук?.. Или глухой удар? Самюэль Элиас задерживает дыхание, чтобы его совсем не было слышно! До чего же жутко быть одному… Но только бы он взаправду был один, только бы никто не крался там в темной гостиной! Кто бы это мог быть? А вдруг это чудовище…

Он вздрагивает от звука тормозящей машины на улице, потом сердце снова начинает колотиться от шагов на лестнице. Самюэль Элиас забирается поглубже под одеяло. Под одеялом шагов не слышно, но кто-то звонит в дверь. Самюэль Элиас сжимает край простыни в комок и прячет в этом комке слезы и крик. Лежит тихо, как мышь. Кто звонил? Вот снова звонок… И еще, на этот раз подлиннее. Кто там за дверью? Вор? А может, какой-нибудь детоубийца, чудовище, у которого, как Магнус говорил, изо рта сбоку капает кровь… Нет, он не хочет умирать, никогда! Ни за что! А если все равно придется, так чтобы не было больно!

Все, тишина, звонки прекратились.

«Можешь подняться к Хокану Ульссону, если будет страшно!» — сказала мама.

Ему жутко страшно, но он не смеет подниматься к Хокану Ульссону. Не смеет выйти из квартиры — вдруг тот, кто звонил, стоит и дышит там в темноте! Он страшится открыть дверь и нащупать выключатель на лестнице, не решается встать с кровати, боится высунуть нос из-под одеяла. Ему страшно пошевельнуться, даже дохнуть.

Внезапно пятка упирается во что-то твердое. Фонарик. Самюэль Элиас берет его в руки, включает, и сразу под одеялом становится светло и тесно. И он начинает думать о Магнусе — Самюэль Элиас всегда думает о Магнусе, когда нужно прогнать мрачные мысли. Потом он вспоминает про тетрадь, что надо записать в нее какой-нибудь секрет. А что считается секретом? Преступления, говорил Магнус. Самюэль Элиас не может припомнить никаких преступлений.

«ИНОГДА Я КОВЫРЯЮ В НОСУ КОГДА НИКТО НЕ ВИДИТ», — выводит он при свете фонарика. Это ведь тоже секрет, правда, не очень важный. Интересно, Магнус ковыряет в носу? Вряд ли. И еще один вопрос его заботит: тот, кто звонил в дверь, по-прежнему стоит, притаившись, на лестнице и ждет, чтобы он открыл?..

В конце концов Самюэль Элиас засыпает.

 

На другой день

И на другой день все, как обычно, если не считать, что Магнус изображает чудовище.

Вот как он это делает: из подъезда выходит без всяких штук, только ступает медленно-медленно, но, завидев Самюэля Элиаса, начинает вращать глазами и высовывает язык. Подойдя совсем близко, ведет себя так, словно вот-вот упадет в обморок, описывает круг около Самюэля Элиаса, качаясь во все стороны, потом еще ковыляет туда-сюда, пока не шлепается ничком на землю, но тотчас встает и поднимает руки на уровень глаз, изображая пальцами когти.

— Ты что — очумел? — спрашивает Самюэль Элиас.

Я чудовище! — глухо рокочет Магнус и широко открывает рот, чтобы было видно, что у него вставлен вампирский зуб.

Самюэль Элиас пятится.

— Откуда у тебя этот зуб?

Но Магнус только твердит, что он чудовище, и продолжает кривляться. Может быть, лучше уйти совсем? Но Магнус уже сам удаляется, шатаясь на полусогнутых ногах и растопырив пальцы, наподобие скелета из страшного фильма. Самюэль Элиас замечает, что он вымазал свою рубашку красной краской, а из заднего кармана джинсов вот-вот выпадет секретная тетрадка… Ага, упала! Самюэль Элиас кидается вперед и ловит ее, но не успевает открыть, потому что Магнус набрасывается на него и хватает за горло. Идет борьба не на жизнь, а на смерть. Схватка между чудовищем и Самюэлем Элиасом. Чудовище берет верх.

— Смотри, укушу тебя вампирским зубом! — кричит Магнус, прижимая Самюэля Элиаса к земле. — Лучше берегись! И отдавай тетрадку!

Сидя верхом на Самюэле Элиасе, он наклоняется к его лицу ближе, ближе… Вот уже вампирский зуб поблескивает перед самым носом Самюэля Элиаса. Он лежит, как окаменелый, и таращится на этот зуб. И Магнус спокойно забирает свою тетрадку.

Войдя к себе в подъезд, Самюэль Элиас старается вспомнить, до чего сильно он любит Магнуса. Потому что у Магнуса такая необыкновенная подвижная бровь, и потому что… ну, потому что на всем земном шаре, наверно, только у них такие замечательные секретные тетради. Он обтирает собственную тетрадь, вымазанную в земле во время потасовки, и поднимается в свою квартиру.

Папа дома, и настроение у него прескверное, сразу видно. Он лежит на диване и глядит в потолок.

— Что случилось? — спрашивает Самюэль Элиас.

— Ничего, дорогой сынуля.

— Но ведь что-то случилось?

— Говорю тебе, ничего. Если не считать, что мир исполнен зла, люди клевещут на тебя и друзья предают.

Папа вздыхает. Бедный, бедный папа! Как же его жалко! Самюэль Элиас не знает, что это такое — «клеветать», но предавать!.. Самюэль Элиас никогда никого не предаст! Во всяком случае, Магнуса! Разве можно предать человека только за то, что он немного вспыльчивый? Самюэль Элиас на это не способен! Но кто же предал его папу? Кто на такое способен? Самюэль Элиас беспокойно ходит вокруг дивана и гладит папин лоб, так что на морщинках отпечатываются грязные пальцы, потому что он не успел вымыть руки после потасовки, но это не страшно. Ну вот, папа уже повеселел. Однако тут же он опять хмурится.

— Машина поломалась, — говорит он. — Придется сегодня ехать до театра на автобусе. Пора собираться, на автобусе долго ехать.

Он встает и идет на кухню за пивом. Самюэль Элиас идет следом за ним. Кухонный стол красиво накрыт. Тарелка, стакан, нож с вилкой. И любимое блюдо любимого сына — жареная скумбрия. Самюэль Элиас садится и уписывает скумбрию.

— Я тут приготовил тебе еду заранее, — говорит папа. — Мама пообедает в городе, а я есть не хочу. А еще я купил тебе пирожные «картошка»!

И папа достает коробку из буфета.

Самюэль Элиас мрачнеет. Спросите его, чего он не любит больше всего на свете, он найдет, что ответить. Не любит войну и не любит оставаться дома один вечером. Хотя нет, в этом он, пожалуй, не признается. Зато скажет, что не любит, когда к нему пристает Маттиас из четвертого класса. Еще хуже, когда ты наводишь порядок в парте, а тебя в это время кто-нибудь крышкой по голове! Особенно если этот кто-нибудь — Магнус! И под конец он назвал бы «картошку». «Картошку» он тоже не любит больше всего на свете, но папа этого не знает и покупает кучу круглых пирожных, чтобы порадовать Самюэля Элиаса. И Самюэль Элиас через силу втискивает в себя третью «картошку».

— Вкусно? — спрашивает папа.

Самюэль Элиас молча кивает. Если вслух не сказал ничего — стало быть, не соврал? Ведь кивок за ложь не считается?

— Слышишь, — говорит папа, — ты можешь сегодня вечером побыть один дома? Не боишься?

— Почему это я должен бояться?

— Ты ведь не хотел, чтобы мы уходили вчера.

— Не помню.

Самюэль Элиас продолжает храбро жевать «картошку». Папа смотрит на него, и по его рассеянному взгляду сразу видно, что этого человека совсем одолели заботы. Потом он выпивает пиво и встает.

— Ну, пока! — говорит он. — Больше сегодня не ходи гулять!

И папа уходит. Потом возвращается, потому что забыл какие-то бумаги. Снова уходит и опять возвращается, потому что забыл трубку. В третий раз он возвращается, чтобы переобуться, — вышел в шлепанцах! Надевает ботинки и уходит окончательно.

Самюэль Элиас смотрит телевизор. Смотрит широко раскрытыми глазами, и все, что показывают на экране, вливается через распахнутые глаза прямо в его голову. Все эти войны, и прогноз погоды, и дикторша, и мультфильм про белых медведей. Уже поздно, а он все сидит и смотрит одну программу за другой. И уши поглощают поток всевозможных звуков. В том числе шаги на лестнице и три звонка в дверь. Он сидит как окаменелый, боится даже пройти в свою комнату и лечь в постель. Уже девять часов, уже пять минут десятого, десять минут десятого, четверть десятого, двадцать минут десятого, давно нора бы погасить свет и спать. Он боится темноты и теней, страшится собственного дыхания. Еще сильнее он страшится чудовищ, но больше всех боится того, кто звонит в их дверь!

Под конец он тут и засыпает, потому что мама и папа, придя домой из театра, застают его на стуле перед телевизором. Когда они укладывают его в постель, он на минуту просыпается.

— Ты уснул перед телевизором?

Но Самюэль Элиас не отвечает, только отворачивается и снова засыпает, и они озабоченно смотрят друг на друга, не зная, что говорить.

 

Другой день

— Главное, — говорит Магнус, — главное, чтобы секретная тетрадь была научная.

Он помешался на науке. Это потому, что его мама работает в какой-то лаборатории.

— Ага, — соглашается Самюэль Элиас. — Конечно, главное, чтобы было по науке. А не то может ум за разум зайти!

Они сидят во дворе на стойке для выбивания ковров и зябнут. Магнус держит в руках свою тетрадь и карандаш, а рядом с ним лежит журнальчик «ЖУТКИЕ УЖАСЫ».

День выдался холодный и довольно скучный, хорошо бы придумать что-нибудь увлекательное.

— И знаю! — вдруг говорит Самюэль Элиас. — Давай поедем в театр, навестим моих маму и папу!

Магнус мрачно качает головой.

— Не, не получится.

— Почему не получится?

— Потому что мне надо кое-что записать в секретную тетрадь. Некогда мне в город ехать.

Но Самюэль Элиас знает настоящую причину! Ему мама не разрешает. Не разрешает ездить без нее на автобусе, потому что мама Магнуса каждую секундочку должна знать, где сейчас ее сын. Она вся изведется, если не будет знать, на какой остановке он выходит, и как бы он при этом под машину не попал. К тому же по пути от остановки до театра могут встретиться какие-нибудь хулиганы и подбить Магнуса на что-нибудь недозволенное.

А без тебя я тоже не поеду, — говорит Самюэль Элиас, и лицо Магнуса слегка проясняется.

Самюэль Элиас косится на его секретную тетрадь.

— А что ты думал написать сегодня? — спрашивает он с невинным видом, как будто забыл, что секрет есть секрет.

Вдруг Магнус на этот раз раздобрится и ответит? Точно!

Я пишу про бомбы, — дружелюбно отвечает Магнус.

Должно быть, здорово обрадовался, что Самюэль Элиас решил остаться с ним вместо того, чтобы ехать в театр.

— Про бомбы? Почему про бомбы?

— А потому, — говорит Магнус, — что скоро они станут бросать бомбы на врага.

— Кто — они? И на какого врага?

А не все ли равно, — отвечает Магнус, поеживаясь от холода. — Какой-нибудь враг бросит бомбы на другого врага, а он тоже бросит, так и будут бросать, пока вся земля не расколется и все не умрут, и мы тоже!

Самюэль Элиас зажмуривается и никак не может проглотить застрявший в горле ком.

— А почему бы им не запретить все бомбы? — в отчаянии предлагает он.

Ему вовсе не хочется, чтобы земля развалилась и все умерли, не хочется, чтобы именно он, Самюэль Элиас, умер, потому что он себе этого просто не мыслит.

— Пусть бы запретили всякие бомбежки! — обращается он к Магнусу с мольбой.

Магнус недоверчиво смотрит на него.

— И откуда только ты все это берешь? — фыркает он.

Засовывает в карман свою секретную тетрадь и карандаш и соскакивает на землю.

Уж на что впечатлительный папа Самюэля Элиаса, но друг Самюэля Элиаса, Магнус, еще хуже — он сверхвпечатлительный! Так говорит мама Магнуса. Просто жуть, до чего он сверхвпечатлительный! Скажем, когда кто-то раньше него решил пример по арифметике, он после этого несколько часов дуется, ходит злой и ни с кем не разговаривает. Или когда Самюэль Элиас заявляет, что у Магнуса нет никаких доказательств, что земля непременно расколется и все умрут. Тут Магнус опять начинает дуться. Или он просто все еще злится, потому что его обошли на арифметике? Как бы то ни было, когда у Магнуса такое настроение, его надо жалеть. Папа Самюэля Элиаса говорит, что больше всего жаль тех, кто злится и огрызается, во всяком случае, больше, чем тех, кому слегка досталось под горячую руку. Если человек, который злится на тебя, дорог тебе, говорит папа, пожалей его и потерпи, пока с него не сойдет злость. И Самюэль Элиас почти всегда жалеет Магнуса, ходит за ним и ждет, когда с него сойдет злость. Иногда считает до десяти, иногда до ста или до двухсот двадцати пяти, иногда говорит что-нибудь, иногда молчит, но жалеет почти всегда!

— А ты подумай обо мне! — говорит он сегодня Магнусу после того, как тот не сумел стать первым на арифметике и отказывается ехать в театр, хочет только сидеть и писать в своей секретной тетрадке о том, когда земля развалится. — Подумай обо мне! Я оказался предпоследним! Последним и то лучше быть!

Но последней оказалась Макарония.

Так или иначе в этот день Самюэль Элиас и Магнус основывают фирму, чтобы заработать немного денег. Они ходят по подъездам и звонят во все двери.

— Вам не надо мусор вынести? — спрашивают они. — Это стоит всего пятак.

Забирают мусор и выбрасывают его в мусоропровод. Дело нехитрое, и они зарабатывают кучу пятаков. Но Магнус отбирает самые легкие пакеты с мусором, да еще обнюхивает их. И если запах противный, уступает ношу Самюэлю Элиасу.

Жутко тяжелый пакет! — кряхтит он, хотя это неправда.

Потом он хочет забрать себе все пятаки, хотя знает, что Самюэль Элиас копит на слоненка. А когда Самюэль Элиас отказывается отдавать свои пятаки, Магнус начинает злиться, и Самюэль Элиас опять его жалеет. Отдает Магнусу почти все пятаки, но полтинник, который получил от Хокана Ульссона, оставляет себе и кладет в свой бумажник, где уже накоплено семь крон. Деньги на слоненка.

Но когда Магнус в тот же день каким-то непонятным образом выманивает у Самюэля Элиаса как раз семь с полтиной, покупает на эти деньги роскошный игрушечный автомобиль и даже не дает Самюэлю Элиасу немного поиграть машиной, тут уже Самюэль Элиас не в силах больше жалеть его. Он обзывает Магнуса сморкуном и еще хуже, так что сверхвпечатлительный Магнус чуть не лопается от злости. Но потом Самюэлю Элиасу приходит в голову, что слоны пьют жутко много воды. Держать в квартире зверя, который пьет столько воды, вряд ли удобно. И Самюэль Элиас решает пожалеть Магнуса. Он догоняет его и считает до ста пятидесяти, после чего они решают повеселиться.

Вот как они веселятся. Бегут в лавку, где продаются старые головные уборы, и дразнят владелицу. Открывают дверь и говорят, фыркая от смеха, что хотят купить шляпу для мамы Магнуса.

— Но чтобы в ней торчала стрела! — прыскают они.

— И желательно несколько блох в придачу за ту же цену! — кричит Магнус.

Когда владелица лавки, как обычно, наступает на них, чтобы прогнать озорников, Самюэль Элиас, довольный, кричит:

— Как, сегодня блох не будет? Тогда, пожалуй, мы не станем брать шляпу!

И, хлопнув дверью, они бросаются наутек.

Но так как владелица шляпной лавки, по правде говоря, совсем не злюка, то настоящего удовольствия эта затея им не приносит. И друзья направляются домой к Магнусу.

Магнус жутко любит ходить по стульям, ни одного стула не пропускает без того, чтобы не встать одной ногой на сиденье, потом другой на спинку, и когда стул опрокидывается, он идет себе дальше как ни в чем не бывало. Он может выполнить этот трюк, держа в руках поднос, на котором стоят стаканы с морсом, и ни капельки не прольет.

— Прошу! — говорит он, пройдясь через стул. — Не хотите ли непролитого морса?

Мама Магнуса сама не своя, когда он затевает эту забаву, ей все кажется, что Магнус в один прекрасный день убьется насмерть. Поэтому при ней он старается воздержаться, и Самюэль Элиас помогает ему. Выносит все стулья из комнаты Магнуса и говорит:

— Сегодня мне что-то не хочется непролитого морса!

— Что ж, нет так нет, — отзывается Магнус.

— А вот от пролитого не откажусь, — продолжает Самюэль Элиас, и они идут на кухню, наливают себе морс и выплескивают на пол, потому что против этого мама ничуть не возражает.

Никто еще не убился из-за пролитого морса.

Потом друзья создают вокально-инструментальный ансамбль под названием «Каша стынет», подбирают музыку и устраивают в гостиной концерт для мамы Магнуса. Мама сидит на диване, пьет кофе из дорогой чашечки, которая чуть больше наперстка, и все время улыбается. Но концерт прерывается трагическим происшествием.

Внезапно мама Магнуса перестает улыбаться и ставит на стол свой кофейный наперсток. Затем встает и подходит к аквариуму Магнуса.

— Ай-ай! — кричит она, показывая пальцем. — Поглядите на эту бедняжечку! Она ведь совсем мертвая, правда, Магнус?

Они перестают петь, и несколько минут Магнус вообще не издает ни звука. Только поднимает свою особую бровь и наконец говорит, что Самюэлю Элиасу лучше идти домой, потому что ему надо кое-что записать в своей секретной тетради. И Самюэль Элиас уходит.

Хотя в этот вечер мама и папа остаются дома, он невольно думает о всяких ужасах, когда ложится в постель, думает о том, как земной шар расколется. Кончается тем, что он встает и идет в гостиную к маме. Мама пишет письмо, наклонясь над столом, а папа лежит на диване и слушает музыку по радио. Знали бы они, что грозит земному шару, не смогли бы отдыхать так спокойно! Папе он ничего не скажет, ни в коем случае, папа сразу расстроится! Поэтому Самюэль Элиас садится на колени к маме и делится с ней своими страхами. Она слушает внимательно, даже на время откладывает в сторону ручку. Но, видимо, ей все это уже известно, или же у него такая мама, которую ничем не испугаешь, потому что она снова берет ручку, трет ею щеку и качает головой.

— Это тебе Магнус сказал? Он наговорит, а ты уже и поверил.

— И ведь у него нет никаких доказательств, — добавляет Самюэль Элиас.

— Вот именно, — говорит мама. — Я думаю, ничего такого не будет, не должно быть…

Глаза ее уже опять заняты письмом, и она не слышит возражения Самюэля Элиаса, что ведь и у нее нет доказательств того, что земля не расколется. И она только мычит что-то невнятное, когда Самюэль Элиас спрашивает, может ли земной шар опять стать целым после того, как расколется? И могут ли на нем появиться новые люди? И если они появятся, придется им начинать все сначала, с каменного и, как его там, железного века?

— И придется заново всему учиться? Ведь они даже букв не будут знать, так что надо снова учиться все делать, и стиральные машины, и часы, верно, мама?

— Вот именно! — бормочет мама, перечитывая написанное.

— И бомбы…

Но мама до того поглощена своим письмом, что не слышит, о чем толкует Самюэль Элиас. А Самюэль Элиас уже захвачен новой мыслью. Вдруг те, новые люди найдут его секретную тетрадку? И вдруг только эта тетрадка и останется от всего, что было на земном шаре до того, как он раскололся, а потом опять стал целым! Его маленькая тетрадочка! А в ней так мало написано!

Когда он наконец засыпает вечером, соскользнувшая с одеяла тетрадь лежит на полу, и на открытой странице можно прочесть:

 

Двадцать девятое марта

Самюэлю Элиасу Якобссону по-прежнему восемь лет. Целых полных восемь лет! Столько же, сколько его единственному и худшему другу Магнусу Пильбуму! К сожалению, лучшими друзьями он не богат.

Вместе с худшим другом они живут на свете шестнадцать лет, сами высчитали. Не так уж мало!

А весят вместе шестьдесят один килограмм. Целая туша!

Двадцать девятого марта эта туша бродит по улицам Гётеборга, твердо решив не разделяться, что бы ни случилось. Одна голова напоминает об этом другой, и другая так сильно кивает в знак согласия, что туша врезается в фонарный столб!

— Ой, простите! — говорит она столбу.

Дальше туша врезается во все столбы на своем пути, но все равно не разделяется! До тех пор, пока рот одной головы не произносит что-то такое, чего уши другой не желают слушать! В тот же миг туша раскалывается пополам, и половинки летят в разные стороны! Одна половина, которая весит двадцать девять килограммов, убегает на двух ногах во двор. Две других ноги остаются на улице и ждут. Это ноги Самюэля Элиаса. Потом они тоже идут во двор, но там пусто. Магнус ушел домой.

Самюэль Элиас стоит у подставки для выколачивания ковров. Мысли так и роятся в его голове. Мягкие такие, плюшевые мысли! Интересно, какие мысли сейчас в другой голове? Тоже плюшевые?

А правда, какие? И вообще, если разобраться, так ли уж они похожи друг на друга, он и Магнус Пильбум? Если не считать возраст и вес? Вот, например, у Магнуса три раза было сотрясение мозга! Один раз, когда он поскользнулся в бассейне и ударился затылком, и еще два раза, когда катался на санках в Дворцовом парке и врезался в дерево. И все три раза он терял сознание! Правда, потом опять находил. А вот Самюэлю Элиасу не везет, он еще ни разу в жизни не терял сознания. Или вот еще разница: Магнус перестал есть сладости. Исключение допускается в основном только во время рождественских, пасхальных, спортивных и летних каникул, по субботам, по воскресеньям, на днях рождения и когда кто-нибудь угощает. И за все это он получает от мамы всего каких-нибудь сто крон в год!

Словом, не очень-то они похожи. Кроме того, у Магнуса есть черепаха, а кто еще в наше время может этим похвастать? Правда, у Самюэля Элиаса теперь дома две канарейки, тоже какая-то радость. Красивые такие желтые канарейки, Клас и Карин, так что есть с кем побыть, когда Магнус убегает домой, вместо того чтобы бродить вместе с Самюэлем Элиасом по улицам и врезаться в столбы.

Самюэль Элиас не спеша поворачивается и идет домой к своим птицам. Медленно бредет вверх по лестнице, потому что торопиться ему некуда. А еще он надеется встретить своего соседа и друга Хокана Ульссона — сколько дней уже не виделись! Вообще Хокана Ульссона редко встретишь теперь, после того как он обзавелся усами и любимой девушкой. Знакомые-то у него бывали и раньше, но любимой не было. А вот теперь появилась, он сам рассказал об этом Самюэлю Элиасу, когда они случайно встретились не так давно. Ее зовут Чудесная Гунилла, и Хокан Ульссон уверяет, что она совсем лишена недостатков. Но Самюэля Элиаса он по этому случаю явно забыл. Совсем перестал звонить в дверь, когда Самюэль Элиас вечером сидит один дома, потому что его родители работают в театре. Мама играет в пьесе, которая, по ее словам, такая же скверная, как бульон, сваренный без бульонных кубиков в мыльной воде. Папа освещает сцену. А Самюэль Элиас в это время лежит дома в постели, прислушиваясь к тишине и ожидая, когда кто-нибудь позвонит в дверь. Первое время он боялся этих звонков, ему казалось, что это чудовище звонит. Потом выяснилось, что это всего-навсего Хокан Ульссон. И Самюэль Элиас стал открывать своему соседу и впускать его в квартиру, чтобы посидеть и поболтать с ним.

Впрочем, Самюэль Элиас теперь почти перестал бояться чудовищ. Теперь он только воров боится! Не потому, что они могут украсть его вещи, — пусть берут. Он боится, как бы они его не похитили! Допустим, придут поживиться серебром, и золотом, и проигрывателем, и вдруг увидят его, как он лежит на кровати и не может уснуть! И скажут друг другу: «Лучше не оставлять его здесь!»

И затолкают его в мешок, чтобы он не рассказал о них полиции! Откуда им знать, что Самюэль Элиас никогда не ябедничает! Отнесут его куда-нибудь и застрелят из пистолета, чтобы мешок с этим крикуном не выдал их!

Стоя на лестнице, Самюэль Элиас трется спиной о перила и пробует представить себе, что он почувствует, когда нуля поразит его в сердце! Мысли собираются в клубок, и он останавливается на одной из них, самой важной, чтобы распутать ее. Выясняется, что это не просто мысль, а целая идея! Идея, как напугать воров, чтобы они его не похитили! И Самюэль Элиас уже быстрее поднимается по лестнице.

— Кто-нибудь есть дома? — кричит он, распахнув дверь с дощечкой, на которой написано ЯКОБССОН.

Никто не отзывается, тогда Самюэль Элиас сдергивает сапожки, бросает куртку на стул и бежит в свою комнату. Опрокидывает все ящики с игрушечными машинами, конструктором, настольным хоккеем и роется в своем имуществе, пока не находит то, что искал: прямоугольный кусочек белого картона. В изножье своей кровати он нащупывает карандаш, потом плюхается на пол и расчищает место среди россыпи жетонов из лото и почтовых марок, которые недавно начал собирать. После чего выводит на карточке большими четкими буквами:

Он пишет старательно, не торопясь, потом внимательно рассматривает получившееся, держа карточку перед собой в вытянутой руке. Карточка толстая, прочная, ее вполне можно подсунуть под раму большого зеркала в коридоре, так что воры, как только ввалятся, тут ее и увидят. А прочтя написанное, они сразу поймут, что в этой квартире живет не какой-нибудь одинокий хиляк, у него есть три веселых брата, которые могут нагрянуть в любую минуту! Об этом как раз и говорит слово «ПРИВЕТ»! Дальше Самюэль Элиас пишет имена братьев:

Самые сильные имена, какие он знает! Надо думать, воры будут свои, шведские, им не надо переводить, что это означает ВОЛК, МЕДВЕДЬ, КАМЕНЬ! А если они все равно не поверят, что его братья редкие силачи, пускай перевернут карточку, потому что на обороте Самюэль Элиас выводит:

Любому вору должно быть ясно, что с тремя веселыми братьями, которые, возвратясь домой вечером, идут прямиком к холодильнику и съедают весь шпинат, лучше не связываться! От шпината человек становится жутко сильным. Должно быть, Самюэль Элиас оттого иногда и чувствует себя слабым, что плохо налегает на шпинат. Таким слабым, что ему не годится быть одному дома!

Во всяком случае, вечером двадцать девятого марта он чувствует такую слабость, что едва хватает сил подняться с кровати, добрести до зеркала в коридоре и подсунуть карточку под раму зеркала после того, как мама и папа приготовили обед, поели, побеседовали с ним и посетовали, что опять приходится оставлять его одного. Потом ушли, но тут же вернулись, чтобы проверить, как он там без них, и он сказал им, чтобы не беспокоились, и лег спать. Тут-то его и одолела такая слабость, что лучше бы вовсе не подниматься: воры не явятся. Однако Самюэль Элиас берет себя в руки, проходит к зеркалу и прилаживает там карточку.

Ну вот, теперь порядок. Он перечитывает то, что написал, и собственная выдумка ему очень нравится. Настолько, что он даже желал бы, чтобы это было правдой!

Он по-прежнему желает этого, когда, лежа в постели и прислушиваясь к тишине, внезапно слышит, как перед домом останавливается машина. Вдруг на этой машине приехал вор… Хорошо, что Самюэль Элиас догадался приладить в коридоре свою карточку!

 

Викторина

Однако никакие воры не являются в тот вечер. Только мама и папа читают карточку на зеркале, и наутро Самюэлю Элиасу приходится отвечать на трудные вопросы. Мама и папа допытываются, что это за три брата.

Викторина начинается за завтраком, когда Самюэль Элиас безмятежно уписывает бутерброд с медом, поглядывая в окно, за которым резвятся мартовские ветры. Мысли его предельно далеки от грабежей и прочих бурных приключений, когда папа вдруг поднимает глаза от яичной рюмки и говорит:

— Разве у нас есть шпинат в холодильнике?

— Нет, — успокаивает его Самюэль Элиас. — Откуда ему взяться?

— Вот именно, откуда, — говорит папа, выскребая белок из скорлупы.

Папа страсть как любит яйца!

Некоторое время все опять, как обычно, потом папа вдруг снова задает вопрос:

— А кто они такие, собственно, этот Бьёрн… и Ульф… и Стен?

Тут Самюэль Элиас догадывается, что его родители прочли карточку.

— A-а!.. — говорит он. — Так ведь эта карточка не тебе! Она…

Еще секунда, и он проговорился бы! Но папе нельзя знать, кому предназначалась карточка! Он так переживает из-за всего на свете! Разве сможет он спокойно трудиться вечерами, если узнает, каких гостей Самюэль Элиас ждет, проводив папу на работу. Нет, об этом ни слова! К тому же вовсе не известно, придут ли воры на самом деле! Может быть, он все это только вообразил себе! И Самюэль Элиас ограничивается тем, что журит своего папу.

— А ты не читай чужие карточки! — сурово произносит он.

В эту минуту на кухню входит в пестром халатике его мама, розовая и взлохмаченная.

— Это вы про ту карточку? — сонно произносит она.

— Она и не тебе писана! — предупреждает Самюэль Элиас.

Однако мама, сев за стол и принимаясь за яйцо, тоже начинает допытываться:

— А кому же?

Самюэль Элиас молчит как рыба. Папа откладывает ложечку и тревожно глядит на него.

— Это так, ворам одним, — со вздохом сдается Самюэль Элиас.

Ну, вот, как он и думал! Папа сразу превращается в комок нервов!

— Какие еще воры? — восклицает он так громко, что Самюэль Элиас чуть не роняет бутерброд.

— Ты только не волнуйся! — пытается он успокоить себя и своего папу, — Они еще не приходили. Но ведь они могут прийти!

Поздно. Папа уже сам не свой, он взлетает со стула, будто вертолет, и мечется между столом и плитой. Берет еще яйцо, но вместо того, чтобы есть, кладет его обратно, берет кофейник, наливает кофе в чашку, подносит ее ко рту, но вместо того чтобы пить, ставит чашку на блюдце и говорит:

— Вот что, Самюэль Элиас! Ты слишком мал, чтобы оставаться вечером дома одному! Мы уже говорили об этом раньше, скоро год, как это длится, и мы видим, что из этого получается! С тех самых пор, как мы сюда переехали, ты у нас вечерами без присмотра. Опыт явно не удался, что ни день, то не лучше, а только хуже! Мое мнение такое: пора нам всем согласиться, что ты еще слишком мал, чтобы в одиночку справляться со своими заботами!

Самюэль Элиас сидит как пришибленный.

— И если ты чего-то боишься, — подхватывает мама, — так и скажи! И ты должен говорить, если чего-то не понимаешь или не умеешь сделать! Если все люди будут стараться, как ты, со всем справляться в одиночку, никакого толку не будет! А еще ты должен научиться стоять за себя! Пора научиться говорить «нет»!

— Да, — соглашается Самюэль Элиас, уткнувшись носом в яичную рюмку.

— Учись говорить «нет»! Слышишь, Самюэль Элиас! — бушует мама. — Можешь ты сказать «нет»?

— Да, — повторяет он.

Знать бы, что из-за этой карточки будет столько шума, — никогда не стал бы писать! Так хочется, чтобы распрей вовсе никогда не было! Но, к сожалению, иногда без них не обходится.

Папа стоит у плиты такой же белый, как яйцо, которое он держит в руке.

— Ну, что ты так переживаешь! — говорит Самюэль Элиас своему папе. — Ведь не ты же остаешься один дома по вечерам!

— Не я, — соглашается папа. — Но лучше это был бы я, чем ты!

— Ты! — фыркает Самюэль Элиас. — Да ты бы никогда не решился!

Он понимает, что сказал дерзость, но ведь папа даже средь бела дня не любит оставаться один дома! После школы Самюэлю Элиасу то и дело приходится садиться играть с ним в шашки или придумывать еще какую-нибудь забаву, чтобы развеселить его. Иначе папа будет расстраиваться, а он на все способен!

— Послушай! — внезапно восклицает папа. — Что мне пришло в голову!

— Ну что? — стонет Самюэль Элиас.

— Как его звать, этого твоего друга?

Самюэль Элиас тщательно обдумывает вопрос, но видит только один ответ.

— Ты про Магнуса? — вздыхает он.

— Ну да! — горячо подхватывает папа. — Давай спросим, нельзя ли тебе некоторое время ночевать у Магнуса?

Самюэль Элиас удивленно смотрит на папу. И что это ему взбрело на ум? Разве можно ночевать у человека, который чуть что выходит из себя?

— Только пока в театре не найдут другого осветителя! — уговаривает его папа. — Потому что я сегодня же подам заявление об уходе!

 

Первая ночь у Магнуса

Так для Самюэля Элиаса начинаются ночевки у Магнуса Пильбума и его мамы. Вечером после обеда он встает из-за стола, забирает свой портфель и зубную щетку и целует маму, уходя из дома на ночь. Это он-то, который еще никогда не ночевал в гостях! Самюэль Элиас складывает губы трубочкой и целует мамины губы, чуточку облупленные с краю. Он старается не задеть это место. Ему и приятно, и неприятно прощаться с мамой до завтра.

Затем он идет через двор в сопровождении своего трусишки папы. Иногда папа даже делает вид, будто он взаправду зайчишка-трусишка. Но об этом Самюэль Элиас не должен говорить никому, даже маме! Его пана боится всего на свете, кроме перепалки! Говорит, что перепалка его только взбадривает. Надо же!

— Сегодня мы с твоей мамой здорово поцапались! — сообщает он счастливым голосом Самюэлю Элиасу, когда они идут через двор.

— Повезло тебе! — Самюэль Элиас старается порадоваться за папу. — А о чем же вы поцапались?

— О том, что очень уж часто цапаемся.

Однако они уже дошли до квартиры Магнуса и надо звонить в дверь.

— Как славно, что у нас будет маленький ночной гость! — говорит мама Магнуса и ставит в комнате Магнуса раскладушку после того, как папа торжественно передал ей Самюэля Элиаса.

Раскладушка предназначена для Самюэля Элиаса. Магнус спит на своей кровати; их разделяет тумбочка.

Поначалу Самюэлю Элиасу как-то непривычно на этой раскладушке. Тем более, что Магнус без конца включает и выключает свой ночник.

— Слышь! — говорит в темноте Магнус, выключив, включив и снова выключив свою лампу. — А почему ты должен спать у меня? Почему не можешь спать у себя дома?

Самюэль Элиас долго молчит, лежа на раскладушке, наконец признается:

— Потому что я про воров думаю, понял?

— Воры — это да! — соглашается Магнус в виде исключения. — Тьфу на них!

Мама не разрешает ему ругаться, поэтому он всегда вместо брани говорит «тьфу».

— Тьфу на всех этих воров! — говорит Магнус. — И тьфу на всех убийц!

Они лежат в темноте, слушая, как тикает будильник, и думают про убийц. В гостиной шелестит газета и прокашливается мама Магнуса.

— Хорошо, что ты лежишь ближе к дверям! — шепчет Магнус.

— Почему хорошо?

— Потому что, если ночью придут убийцы, они сперва начнут с тебя! А я тем временем постараюсь улизнуть!

Самюэль Элиас ворочается на раскладушке и смотрит на луну за окном. Кажется, какой-то паук заткал ее паутиной, но тут Самюэль Элиас видит, что это вовсе не паутина, а просто дерево растопырило свои ветки. Когда Магнус начинает посапывать по ту сторону тумбочки, Самюэль Элиас тихонько встает с раскладушки и проходит в гостиную к его маме.

— Ты еще не спишь? — спрашивает она, отрываясь от газеты. — Тебе ведь завтра рано вставать!

Самюэлю Элиасу нечего на это возразить.

— Кто не спит, тот не растет! — говорит она.

Самюэль Элиас почему-то не очень в этом уверен.

— Я изо всех сил глаза закрываю, а все равно не могу уснуть, — бормочет он наконец.

— Почему же так?

— Запах такой.

— Запах? Неприятный запах?

— Нет, очень приятный запах!

Мама Магнуса поднимает одну бровь в точности, как это делает сам Магнус. Потом качает головой и говорит, что хорошо бы Самюэль Элиас взялся будить Магнуса по утрам, потому что ей это страшно трудно дается. Она надеется, что Магнус будет веселее подниматься утром, если его станет будить Самюэль Элиас!

 

Первое утро у Магнуса

Но не так-то легко заставить Магнуса весело подниматься утром!

— Доброе утро, просыпайся! — прошептал Самюэль Элиас после того, как будильник кончил звонить, а Магнус даже не пошевельнулся. — Пора вставать, на часах уже вон сколько!

Ему кажется, всякому человеку должно быть приятно, когда его будят такими словами! Но Магнус ничего не слышит. В конце концов приходится легонько потыкать в него пальцем.

Лучше бы он этого не делал, потому что Магнус пулей вскакивает с кровати и принимается рычать и огрызаться, словно сердитый пес! Он рычит и огрызается, потому что Самюэль Элиас перебил ему интересный сон, и теперь Магнус никогда не узнает, чем этот сон кончился!

Он продолжает ворчать, пока они умываются, и пока одеваются, и пока завтракают. На завтрак их ждет печенье, мед и по огромному стакану горячего молока с пенкой. Вот уж чего не любит Самюэль Элиас, так это горячее молоко с пенкой! Он любит утром только чай и какао, но не решается сказать об этом. Магнус тоже не любит горячее молоко, он любит только лимонад, но лимонада ему на завтрак не будет, сколько бы ни ворчал, говорит его мама. Однако в это утро в Магнуса словно бес вселился!

— Мне либонадо! — кричит он и отодвигает стакан с молоком, но мама терпеливо двигает стакан обратно и говорит, что он должен выпить все до последней капли! И Самюэль Элиас тоже!

Друзья вздыхают наперегонки.

— Целая бочка молока! — вздыхает Самюэль Элиас.

— Целая корова молока, надо говорить! — поправляет его Магнус.

— Ага, целая корова молока! — вздыхает Самюэль Элиас. — Твое здоровье!

Он поднимает стакан и пьет, сколько может осилить одним духом. Задерживает дыхание, так что голова начинает кружиться. Потом отпивает еще немного.

— Мне либонадо! — делает новую попытку Магнус, пока Самюэль Элиас глотает молоко.

Но вот наконец Самюэль Элиас управился с огромным стаканом, откидывается на спинку стула и громко отдувается. Он до отказа накачался молоком. Оно булькает у него в животе, белое и полезное. Он никогда не думал, что может выпить столько за один раз!

Самюэль Элиас выглядывает в окошко. Что там делается у них дома через двор? Его мама и папа проснулись? Стоят на кухне и варят яйца, как у них заведено по утрам? Знали бы они, что он выпил целую корову молока! Тут до его слуха доносится голос мамы Магнуса:

— Самюэль Элиас! А ты разве не собираешься пить свое молоко?

Он смотрит на стол — перед ним полный стакан! Не веря своим глазам, удивленно глядит на Магнуса. Перед Магнусом стоит пустой стакан!

— Поторапливайся, Самюэль, пей молоко! — говорит мама Магнуса.

Он растерянно подносит ко рту второй стакан и пьет. Пьет из самых последних сил, но часть все-таки вынужден оставить, чтобы не опоздать в школу. Самюэль Элиас так накачался молоком, что на лестнице оно чуть не выплескивается через край.

Зато Магнус наконец чуточку повеселел.

— Апрель, апрель! — горланит он. — Апрель, апрель, никому не верь!

Тут Самюэль Элиас вспоминает, какой сегодня день, и гонится за Магнусом всю дорогу до самой школы.

— Только попробуй еще раз! — кричит он.

— Тебя двести раз обману! — кричит в ответ Магнус.

 

Второе утро у Магнуса

На другое утро он не решается тормошить Магнуса, но как же его разбудить, если будильник опять отзвонил, а Магнус знай себе сопит в обе ноздри? Самюэль Элиас сидит на краю раскладушки и размышляет. Внезапно Магнус просыпается сам собой и садится прямо на кровати.

— Знаешь что! — говорит он, протирая глаза.

И принимается костить Самюэля Элиаса за что-то, что Самюэль Элиас сделал в его новом сне! И сколько Самюэль Элиас ни твердит, что он не отвечает за свои поступки в его снах, Магнус все равно злится на него!

 

Третье утро у Магнуса

На третье утро Магнус не злой, как собака, из-за своих снов. Но и не веселый, как птичка. Он вообще не решил, какое у него настроение, когда Самюэль Элиас спрашивает его об этом в четверть восьмого. Говорит, что еще слишком рано.

Но в десять минут десятого Магнус сообщает, что он сегодня явно в ударе. И когда в четверть третьего кончаются уроки, они идут домой и открывают музей. Сначала собирают древние черепки, но черепков попадается маловато, всего один. Тогда Магнус идет домой за маминым кувшином и кокает его, после чего они раскладывают осколки на плоском камне во дворе и стоят на холодном ветру в ожидании посетителей.

В музей заходит один-единственный посетитель — мама Магнуса. Они берут за вход одну крону и чувствуют себя почти богачами. Но так как на этом поток посетителей кончается, они закрывают музей и основывают артель по розыску утерянных вещей.

До самого вечера артель ходит кругом и принимает заказы от людей, которые что-нибудь потеряли. Однако похоже, что растеряхи совсем перевелись. Единственный, кто после долгих размышлений вспоминает подходящий случай, — мама Магнуса. В ответ на их приставания она сознается, что когда-то в юности потеряла головной платок. Что ж, лучше платок, чем совсем ничего, заключает артель и тотчас приступает к поискам.

Они ищут повсюду. И на автобусной остановке, и во дворе, и в подвале, где стоят велосипеды. Наконец заходят в кофейный бар, и что вы думаете — там на вешалке висит белый головной платок! Очень довольная успехом, артель спешит со своей находкой к маме Магнуса.

— Вот! — гордо объявляет Магнус, показывая платок.

Мама удивленно смотрит на него и говорит, что это не ее платок. Сколько она помнит, в молодости ей ни разу не доводилось заходить в этот кофейный бар. Так что вернее всего будет, если они сбегают туда и повесят платок на место. И чем быстрее, тем лучше, не то владелица платка может огорчиться. Допьет свой кофе, подойдет к вешалке, а платка нет! А ведь они не хотят, чтобы она огорчалась?

Самюэль Элиас и Магнус глядят друг на друга. Нет, артель вовсе не желает огорчать людей. И они решают сделать небольшой подарок потерпевшей. По правде говоря, она заслуживает большого подарка — коробки конфет, которую можно было бы завернуть в найденный платок, но коробка конфет им не по средствам! Зато им по средствам шоколадка, которую они покупают за крону, полученную от мамы Магнуса. Лучше шоколадка, чем совсем ничего! Тем более, такая вкусная на вид, что Самюэль Элиас не может устоять против соблазна! Магнус дал слово не есть сладкого, поэтому он отворачивается и закрывает глаза, пока Самюэль Элиас откусывает кусочек, совсем маленький, почти и не заметно. Однако шоколадка оказывается на редкость вкусной, и он откусывает второй раз, уже побольше! После чего кусает так основательно, что только слепой не заметит! И ему остается лишь доесть всю шоколадку, чтобы потерпевшая не огорчалась, что кто-то ел ее подарок. Но платок-то все равно к ней вернется, и Самюэль Элиас справедливо замечает:

— Какой же человек не будет рад получить обратно утерянный платок?

Так что артель по розыску утерянных вещей вправе гордиться собой после того, как побывала в кофейном баре и повесила платок на место.

Правда, больше в тот день артель ничего полезного не совершает. Очень уж хлопотное дело она себе выбрала.

Вечером тоже обходится без поручений, и артель, похоже, оказывается на грани распада.

 

Четвертое апреля

На другой день артель и вовсе забыта, вместо нее друзья сколачивают шайку, которая занимается взломами, охотясь за паштетом. Сначала шайка вламывается в холодильник мамы Магнуса, потом… потом паштетная шайка не знает даже, куда бы еще вломиться?

И ничего страшного, потому что члены шайки вполне сыты уже после первого взлома, сидят на кухне, облизывая губы, вымазанные паштетом, и больше их никуда не тянет.

Передохнув, они основывают клуб фасадолазов. Из названия видно, что члены клуба лазают по фасадам домов.

Однако, поразмыслив, никто из членов не решается лезть на фасад, так что и этот клуб распадается. Вообще у них что-то не ладится с клубами! Каких только клубов они ни учреждали! Например, клуб бесстрашных любителей гладить диких кошек. Его пришлось распустить потому, что диких кошек не нашлось — только две ручные. Еще был клуб пожирателей жемчуга и драгоценных камней. Он тоже сразу же закрылся. Очень уж дорого обошлось бы содержание такого клуба.

 

Пятое апреля

Пятого апреля друзья решают посвятить свои силы совсем другому делу — копить деньги сообща. Разве не глупо, что множество людей на земном шаре копят деньги каждый сам по себе, когда можно копить сообща! Ведь куда интереснее, правда же?

— Представляешь себе, какую дорогую вещь можно купить за накопленные деньги! — вздыхает Магнус. Он часто вздыхает так при мысли о деньгах или сладостях. — И ведь нам только начать, Самоха, а там, глядишь, и другие захотят копить вместе с нами! Давай учредим сберегательный клуб!

Вот каким образом появляется на свет Золотой Сберегательный клуб. Поначалу у основателей в карманах довольно пусто, но они быстро придумывают выход. Пойти к маме Магнуса и прямо спросить — не может ли она любезно даровать им небольшой взнос?

Почему же нет, отвечает мама Магнуса, если Сберегательный клуб может кое-что даровать ей взамен. Скажем, небольшие услуги. Но сперва мама, естественно, хотела бы видеть стоимость этих услуг! Друзья мчатся в комнату Магнуса, плюхаются на коврик и составляют прейскурант. Цены совсем низкие!

В первой строке они пишут:

ПОДМЕСТИ ПОЛ 75 ЭРЕ

Следующая услуга и того дешевле!

ВЫМЫТЬ ПОСУДУ 5 ЭРЕ

Где еще вы увидите такие цены! Дальше:

НАВЕСТИ ПОРЯДОК НА КНИЖНЫХ ПОЛКАХ 10 ЭРЕ

Тоже совсем дешево! Но вообще-то не мешает придумать что-нибудь подороже, крон этак на семь!

ПОСТЕЛИТЬ ПОСТЕЛЬ 7 КРОН

Дальше следует фантастически дешевая услуга:

НЕ ССОРИТЬСЯ ДРУГ С ДРУГОМ 1 КРОНА 65 ЭРЕ

Затем они пишут:

НЕ КЛАСТЬ НОГИ НА СТОЛ ВО ВРЕМЯ ЕДЫ

За эту услугу клуб вообще ничего не берет — настоящая находка! Тут же Магнуса осеняет еще одна идея! Но это дело потруднее, так что за него они просят две кроны:

НЕ ЗЛИТЬСЯ КОГДА Я ПРОСЫПАЮСЬ 2 КРОНЫ

И еще:

НЕ ПЕРЕГИБАТЬСЯ ЧЕРЕЗ ПЕРИЛА НА БАЛКОНЕ И НЕ ПАДАТЬ ВНИЗ 10 ЭРЕ ЗА ТРИ РАЗА

Составив прейскурант, они несут его маме Магнуса. Она внимательно читает список и заказывает три услуги: не падать с балкона, не класть ноги на стол во время еды и, главное, не ссориться. Сразу такой крупный заказ! Одним махом они зарабатывают одну крону и семьдесят пять эре!

Позвякивая монетами в карманах, Золотой Сберегательный клуб шагает через двор на улицу и по улице в парк. Здесь члены клуба устраивают на скамейке заседание. Предстоит решить, где хранить деньги. У Магнуса уже готово отличное предложение. Он знает место, где можно закопать деньги в землю!

— И если повезет, то, когда их снова выкопаешь, денег будет вдвое больше! — заключает он.

Самюэль Элиас поражен! Но ему что-то не верится, что есть такие места, не может этого быть! И только когда Магнус после долгих поисков наконец находит и показывает заветное место и долго расписывает его чудесные свойства, Самюэль Элиас призадумывается. Конечно, ему по-прежнему не верится, что такое может быть, но кто ж его знает?.. Найдите человека, которому не хотелось бы поверить, что одна крона семьдесят пять эре могут превратиться в три с полтиной, полежав немного под серым мшистым валуном! А Магнус все ходит вокруг камня, и поглаживает его, и расхваливает на все лады. Уверяет, что под этим камнем все деньги удваиваются. А если не зевать и снова закопать их, они еще раз удвоятся! А потом утроятся, учетверятся, ушестнадцатирятся, утысячерятся, говорит Магнус. Вот так и получается несметное богатство! Нашел человек такой волшебный камень, и только поспевай деньги загребать! Расхваливает Магнус свой валун, поглаживая мох. И конечно же, Самюэлю Элиасу хочется верить. Он тоже начинает ходить вокруг камня, внимательно рассматривая его. Если не знать его сокровенных свойств, то по виду ни за что не скажешь! Камень как камень, твердый… Самюэль Элиас задумчиво стучит по нему пальцем.

И не такой уж он тяжелый, как может показаться, его вполне можно сдвинуть! Вот только один недостаток у этого несравненного чудо-валуна, говорит Магнус. Каждый сотый раз он забывает, что надо умножать деньги, и вместо этого вычитает. Да так, что совсем ничего не остается!

— И выходит полный проигрыш! — заключает Магнус.

Самюэля Элиаса пробирает дрожь при мысли о такой возможности. Но Магнус говорит, что настоящий человек не боится риска! После чего они вместе отваливают камень в сторону и смотрят на влажную ямку.

Самюэль Элиас вовсе не ждал, что их глазам предстанет сверкающий клад из новеньких удвоенных серебряных монет, нет-нет! Где вы найдете таких глупых людей, чтобы они забыли прийти за деньгами, положенными для удвоения! И все-таки жирный дождевой червь — не совсем то, чего ему хотелось бы увидеть. Лучше бы там лежало что-нибудь другое!

— Так, — говорит он, убирая червя. — Ну что, теперь кладем сюда клубные деньги?

Но тут Магнус почему-то начинает колебаться.

— А вдруг это будет сотый раз! — напоминает он. — Вдруг мы положим деньги, а они превратятся в ничто!

Самюэль Элиас ощущает приятный холодок под ложечкой. С этими клубами и артелями, которые они с Магнусом Пильбумом учреждают, без азарта не обходится!

— Знаю, знаю! — говорит он с довольной улыбкой. — Я все помню!

Он замечает вдруг черные ветки и листья вверху, унизанные холодными каплями, которые только ждут случая упасть человеку на голову, и его пробирает сладкая жуть.

— Ну так что, попробуем? — говорит Самюэль Элиас.

Однако Магнус колеблется все сильнее. Может быть, все-таки не стоит рисковать? И Самюэль Элиас вынужден долго уговаривать и упрашивать его, прежде чем Магнус нехотя соглашается опустить в ямку клубные деньги.

Но вот наконец можно закатить валун на место и пообещать друг другу, что они вернутся сюда для проверки не раньше чем через два часа! Стоя у валуна, друзья клянутся так торжественно, словно дело происходит в древней саге, а не туманным днем в обычном парке города Гётеборга.

— Только не думай, что это так просто, — таинственно шепчет Магнус, — пошел да проверил безо всяких!

— А как же? — у Самюэля Элиаса пробегают по спине мурашки.

Мурашки вполне уживаются с счастливой улыбкой, а еще он почему-то зябнет, но сейчас ему не до этого, потому что Магнус продолжает шептать:

— А вот так — надо не идти, а прыгать!

— Прыгать? — ахает Самюэль Элиас.

Он в таком восторге, что у него даже дух захватывает!

— Ну да! — шепчет Магнус. — Пять прыжков вперед и пять прыжков назад! А иначе никакого удвоения не будет!

— Пять прыжков вперед и пять прыжков назад! — повторяет Самюэль Элиас, когда друзья бегут домой под снежной изморозью.

В ту самую минуту, когда они вбегают во двор, из окна выглядывает папа Самюэля Элиаса и зовет его домой перекусить. Приходится на время отвлечься от Сберегательного клуба и нестись вверх по лестнице, чтобы наскоро проглотить какао с булочками. Он ничего не говорит об удвоении папе, только намекает, что скоро они будут богатеями, и папа кивает, хотя ровным счетом ничего не понял!

— Да что ты говоришь? — бормочет он, как обычно, когда ему невдомек, о чем толкует Самюэль Элиас.

Но Самюэлю Элиасу уже не до папы! Он должен мчаться вниз по лестнице во двор, к Магнусу!

Однако Магнуса на дворе нет, и он не выходит из своего подъезда, хотя Самюэль Элиас стучит три раза по железу и ждет, и ждет, и ждет! Под конец он уже не в силах больше сдерживаться. Будь что будет, поспешит один к валуну, чтобы посмотреть на удвоение!

Но как он ни спешит, все равно продвигается очень медленно, все из-за особого правила, про которое говорил Магнус. Пять прыжков вперед — это понятно, но после пяти прыжков назад получается, что ты не сдвинулся с места. И только когда Самюэль Элиас смекает, что прыжки вперед должны быть очень длинными, а назад совсем короткими его усилия начинают приносить успех.

Таким вот способом он постепенно добирается до заветного места. На парк уже наползают сумерки, когда Самюэль Элиас, вытерев пот со лба, ищет глазами Магнуса. Где он запропастился? Сколько его ждать? Самюэль Элиас ждет целую вечность, потом еще полторы вечности, дальше ждать ему невмоготу, он нагибается и приподнимает камень. Однако удвоения что-то не видно. Он приподнимает еще… еще… Наконец валун совсем откатывается в сторону.

Но Самюэль Элиас по-прежнему ничего не видит, даже червяк пропал! Вот так штука!.. Вместо удвоения — сплошное вычитание!

Он уныло бредет через парк обратно, и мысли в его голове снова собираются в клубок, но на этот раз у него нет сил их распутывать.

Выйдя на улицу и свернув к табачной лавке, Самюэль Элиас наконец видит Магнуса, который стоит, как обычно, уткнувшись в витрину.

— Держи! — говорит Магнус подошедшему Самюэлю Элиасу и протягивает ладонь, на которой поблескивают три монетки по двадцать пять эре и одна крона. — Можешь купить себе на них сладости!

— Ага, — удивленно бурчит Самюэль Элиас, по-прежнему не желая распутывать свои мысли.

Он покупает самые вкусные конфеты и жалеет Магнуса, которому не положено есть сладости.

— А теперь угощай! — говорит Магнус, когда Самюэль Элиас выходит с кульком из лавки. — Мне ведь разрешается есть сладкое только по субботам, и на рождество, и в другие праздники, и когда меня угощают! Поэтому ты должен угостить меня!

— Пожалуйста! — отвечает Самюэль Элиас, протягивая ему конфеты.

Магнус запускает руку в кулек, берет добрую горсть и набивает себе полный рот. В итоге на долю Самюэля Элиаса в кульке не остается ни одной конфеты.

— А мне что же! — напоминает Самюэль Элиас, прижимая Магнуса к стене.

Магнус размахивает руками, пытаясь вырваться на волю, но не тут-то было. Самюэль Элиас шутя разжимает его кулак и отбирает укрывшуюся там последнюю конфету. Торопливо работая челюстями, он внимательно смотрит на своего товарища по Золотому Сберегательному клубу — клубу, про который его худший друг явно успел уже позабыть.

— Давай учредим завтра какую-нибудь партию, — предлагает друг. — Я сам придумаю, какую.

 

Шестое апреля

Но шестого апреля они не учреждают никакой партии, и никакой артели, и никакого акционерного общества, даже крохотной демонстрации не устраивают! Шестого апреля они только состязаются, потому что Магнус жутко любит состязаться! Выносят из подвала свои велосипеды и устраивают гонки во дворе. Гонят со всей быстротой, на какую способны, и кричат во все горло.

— Хейя я! — кричит Магнус. — Хейя я!

И Самюэль Элиас подхватывает:

— Хейя, Магнус! Хейя, Магнус!

Но, услышав, что кричит Самюэль Элиас, Магнус круто тормозит и сердито упирается обеими ногами в землю.

— Ты должен себя подбадривать, балда! — орет он сердито.

— А я хочу подбадривать тебя! — пыхтит Самюэль Элиас, которому не терпится продолжить гонки с ветром.

— А! С тобой совсем нельзя состязаться! — ворчит Магнус. — Ты должен стремиться к победе, понял?

Самюэль Элиас призадумывается.

— Обязательно должен? — сомневается он.

Однако спорить с Магнусом бесполезно, потому что он отказывается продолжать состязание, если Самюэль Элиас не будет подгонять себя криками «хейя».

Самюэль Элиас соглашается и легко побеждает Магнуса. После чего Магнус все равно теряет вкус к гонкам.

— Все! — кричит он, бросая велосипед на землю. — Больше не интересно! Привет!

И он ныряет в свой подъезд, а Самюэль Элиас идет домой к папе.

— Обязательно человек должен все время либо побеждать, либо проигрывать, — сетует он, — Просто беда!

Но папа с ним не согласен.

— И вовсе это не обязательно, — говорит он. — Стал чем пионом мира — и все!

— Так ведь сперва надо им стать.

— А ты уже чемпион!

— Я?

— Ну да, разве нет?

— Когда же это случилось? — уныло бормочет Самюэль Элиас, вися на шее у своего папы.

Он в самом деле пытается припомнить, когда и в каком виде спорта мог стать чемпионом, но в памяти ничего такого нет.

— Наверно, это было очень-очень давно, — произносит он наконец.

— Вот именно, — соглашается папа. — Это было совсем давно — когда ты родился первым у нас с мамой!

Ну, если так давно, не удивительно, что он этого не помнит!

Самюэль Элиас пристраивается в кресло рядом с папой, который тоже в свое время стал чемпионом. А сколько еще таких чемпионов, да только они позабыли об этом и теперь знай себе состязаются, кто поднимет самую тяжелую штангу, кто быстрее всех пробежит шестьдесят метров с барьерами и так далее! И кто быстрее проедет на велосипеде!

— И вовсе мне не нравится ночевать у Пильбумов! — вырывается у него, когда приходит время отправляться на ночь к Магнусу.

Его слова заметно огорчают маму, но ее огорчение — ничто перед папиным! У него такой расстроенный вид, что Самюэль Элиас спешит взять обратно свои слова.

— Ой, что это я! Я хотел сказать наоборот! А теперь вам пора собираться в театр! Становитесь у окна и помашите мне! — заговаривает он им зубы и бежит к двери.

Когда он во дворе оборачивается, чтобы помахать маме и папе, у них по-прежнему невеселые лица. Приходится долго махать, прежде чем мама и папа вспоминают, как надо улыбаться, когда прощаешься. И когда здороваешься.

А затем происходит нечто невероятное: Самюэль Элиас во дворе наступает на бумажку, а это оказываются деньги, целых пять крон! До чего же он все-таки везучий! О таком везении невозможно не рассказать Магнусу после того, как они легли и Магнус повключал и повыключал свою лампу и в комнате воцарилось безмолвие. Тут-то Самюэль Элиас, улыбаясь в темноте, и рассказывает про свою находку. Некоторое время Магнус лежит молча, не говорит ни слова. Странно! Обычно Магнус так интересуется деньгами, даже иногда предлагает копить их. А тут словно воды в рот набрал, можно даже подумать, что уснул. Но нет, он вовсе не уснул, потому что вдруг произносит:

— Надо же. И продолжает: — А вот я никогда не нахожу пять крон. Я только теряю их! Вот и сегодня потерял пятерку!

— Правда? — говорит Самюэль Элиас, зевая. — Но ведь ты ее потерял не во дворе?

Во дворе, — звучит в темноте спокойный голос Магнуса.

Самюэль Элиас на раскладушке. Он пытается рассмотреть сквозь мрак лицо Магнуса.

— Думаешь, это та самая, которую я нашел? — тревожно осведомляется он.

— Возможно, — отвечает Магнус. — Точно сказать не могу, но я узнал бы ее, если бы увидел.

— А как ты ее узнаешь?

— По году выпуска, известно! — говорит Магнус и включает свой ночник.

Самюэль Элиас нерешительно достает пятерку.

Магнус встает с кровати и внимательно изучает бумажку. Даже пробует ее на зуб.

— Тысяча девятьсот пятьдесят второй год, — произносит он. — И король на другой стороне! Точно, моя! Вот хорошо, что ты ее нашел!

Он лезет под кровать, достает пустую банку из-под чая, и пятерка исчезает в банке. После чего Магнус прячет банку под матрас.

— Гуляй обманутый! — говорит он, снова выключая ночник.

— Почему ты так говоришь? — спрашивает Самюэль Элиас.

Магнус объясняет, что это его девиз. Что-то новое, раньше у него ничего подобного не водилось! Интересно, что это такое?

— А что такое «девиз»? — спрашивает Самюэль Элиас немного погодя.

— Это трудно объяснить, — отвечает Магнус.

Но так как Самюэль Элиас настаивает, Магнус говорит, что девиз — это такие слова, которые человек предпочел всем другим словам своего родного языка и старается употреблять возможно чаще! Магнус громко смеется, очень довольный своим девизом, а насмеявшись, снисходительно добавляет:

— А ты вот, Самоха, никогда никого обмануть не сможешь!

— Еще как могу! — защищается Самюэль Элиас. — Но ты представь себе, что я обману тебя! Тебе будет весело?

— Меня? — Магнус задумывается, перестав смеяться. — Меня ты в жизни не обманешь! Ничего у тебя не получится, Самоха, хотя бы ты тренировался день и ночь!

— Тренировался? А как надо тренироваться, чтобы обманывать? — хмуро спрашивает Самюэль Элиас.

— Ну-у, — соображает вслух Магнус, — сначала пробуют что-нибудь полегче! Например, говорят понедельник, когда на самом деле вторник. Это для новичков.

— Понятно, — говорит Самюэль Элиас, хотя совсем не понимает, зачем это нужно. — Вернул бы ты мне мои пять крон.

Но Магнус не отзывается. Может быть, уснул? Потому что когда Самюэль Элиас повторяет свою просьбу, в ответ он слышит только сопение и даже легкое похрапывание…

 

Первый день тренировок

Самюэль Элиас начинает тренироваться уже на другой день. Сперва он проверяет свои способности на маме и папе.

— Я сегодня видел Хокана Ульссона, — осторожно обманывает он, когда они под вечер пьют кофе и просматривают газетные объявления в поисках новой работы для папы.

Но родители не замечают, что их обманули, знай себе продолжают пить кофе и листать газеты.

— Правда, видел! — снова обманывает он, хотя давно уже не встречал Ульссона и сам желал бы, чтобы это была правда.

Встав из-за стола, он захватывает булочку и направляется к двери.

Во дворе пусто, но, выйдя на улицу, он видит человека, который тащит сумку с продуктами, борясь с встречным ветром. Человек этот — та самая девочка, которую они зовут Тюлле и которую привязывают к кривой березе на большой перемене. Ей это очень нравится! Самюэлю Элиасу известно, что у Тюлле есть три секрета. Один заключается в том, что она сама себя считает симпатичной; два других секрета он еще не сумел выведать, и ничего страшного, потому что секреты его теперь не занимают, не то, что несколько недель назад! Теперь Самюэля Элиаса занимает совсем другое — он учится обманывать!

Завидев его, Тюлле опускает свою тяжелую сумку на асфальт. Самюэль Элиас останавливается и изо всех сил собирается с мыслями.

— Иди на автобусную остановку! — сосредоточенно обманывает он. — Иди скорей, ты там такое увидишь!

— А что я увижу? — спрашивает Тюлле.

— Этого я не могу тебе сказать!

Он в самом деле не может, потому что, насколько ему известно, на автобусной остановке не на что смотреть.

Но Тюлле слушается его! Надо же — повернулась и идет к автобусной остановке! Останавливается там спиной к Самюэлю Элиасу и ждет. Ждет так долго, что он в конце концов не выдерживает и сам подходит к ней. После чего она поворачивается к нему с сияющими глазами и говорит, кивая:

— Точно! Я увидела!

Что она такое могла увидеть? Однако он не успевает спросить Тюлле, потому что она уже подняла сумку и засеменила к своему подъезду, унося загадку с собой.

Самюэль Элиас слегка озадачен. Может быть, обманывать не так уж и трудно? Тьфу, пропасть! Вот не думал, что у него так легко получится! Люди нисколько не берегутся, любого можно запросто околпачить! А ну, кто следующий? Самюэль Элиас грозно смотрит кругом, но улица пуста. Повезло! Повезло всем тем, кто не попался ему под руку!

Вечером он не идет ночевать к Магнусу, потому что это вечер понедельника, а по понедельникам мама и папа свободны от работы в театре.

 

Второй день тренировок

На другой день Самюэлю Элиасу и Магнусу положено встретиться на углу, где они всегда встречались, прежде чем Самюэль Элиас стал ночевать у Магнуса. Дождутся утром друг друга и шагают вместе в школу, болтая о том о сем и футболя какой-нибудь камень или затевая небольшое состязание, если Магнус очень уж настаивал. Это было в то время, когда Магнус еще не обзавелся девизом.

И вот Самюэль Элиас стоит на углу и ждет. У него прекрасное настроение. Ведь сегодня он ночевал дома и ел на завтрак то, к чему привык! Стоит, ужасно довольный и переминается с ноги на ногу. Где же Магнус? Куда он запропастился? Прождав пять или шесть вечностей, Самюэль Элиас возвращается во двор, бежит вверх по лестнице в доме Магнуса и звонит в его дверь. Мама Магнуса открывает и смотрит удивленно на Самюэля Элиаса.

— Привет! — говорит она. — Разве ты не в школе?

— Нет, я жду Магнуса. А он почему не идет?

— Магнус давно ушел! — отвечает мама Магнуса. — Поспеши, не то ты так все уроки пропустишь!

Самюэль Элиас быстрее ветра скатывается вниз по лестнице и пулей летит в школу. Но когда он, раскрасневшись от бега, врывается в класс и плюхается на свое место, по лицу учительницы все равно видно, что она сердится на него.

— Разве можно так опаздывать! — ворчит она. — А у нас сегодня как раз контрольная по арифметике!

Учительница показывает на зеленую доску, и Самюэль Элиас видит, что вся доска пестреет желтыми цифрами.

— Переписывай примеры в свою тетрадку и решай поскорей! — говорит учительница.

Магнус приветствует Самюэля Элиаса ехидной улыбкой, однако тут же по-товарищески подсказывает шепотом:

— Берегись! Эти желтые цифры с подвохом!

— С каким? — спрашивает Самюэль Элиас, еще не отдышавшись.

— Остерегайся четверок! Все желтые четверки — на самом деле восьмерки!

— Восьмерки? — удивляется Самюэль Элиас.

— Ага, учительница так сказала! Перед тем, как ты вошел! Да ты, наверно, и без того уже слышал?

— Ну да, — спешит подтвердить Самюэль Элиас, хотя он вовсе не помнит какого-либо разговора о том, что четверки, будь то желтые, или красные, или зеленые, вовсе и не четверки!

Но теперь-то уж он будет начеку, как только встретится желтая четверка! И он принимается решать, щелкает примеры, как орешки, и каждый раз, дойдя до желтой четверки, стучит себя кулаком по лбу, шепчет: «Внимание!» — и тут же исправляет ее в уме на восьмерку.

Самюэль Элиас еле поспевает выводить в тетради восьмерки в это утро. Никогда еще не писал он такой интересной контрольной! Последний пример он заканчивает перед самым звонком.

После второй перемены учительница приносит тетрадки с контрольной.

— У Магнуса все правильно! — говорит она, и Магнус вскакивает на ноги с гордым видом и колотит себя в грудь, словно веселая горилла.

— Хелена решила правильно пять примеров! — продолжает учительница, отбросив со шлепком очередную тетрадь.

— У тебя два примера получились! — хвалит она Тюлле.

— А вот у тебя все неправильно! — Она поднимает глаза на Самюэля Элиаса. — Всюду сплошные восьмерки!

Самюэль Элиас встает из-за нарты и идет за своей тетрадкой, провожаемый звонким смехом Магнуса, и сквозь смех вдогонку ему летят два маленьких словечка:

— Гуляй обманутый!

Как только снова звучит звонок на перемену, Самюэль Элиас убегает из школы в парк. Обманут… Так обманут, что дальше некуда! Прямо хоть умирай, потому что мертвые, конечно, все забывают! Забывают, что жили на свете! Забывают все красивое, что видели при жизни! Забывают все плохое! И контрольные по арифметике, и все желтое…

Но в таком случае, говорит себе вконец расстроенный Самюэль Элиас, почему не взять да позабыть про них прямо сейчас? Кстати, что это за странное дерево, под которым он остановился? Необычная какая-то порода! Не береза и не ель, это сразу видно. Может быть, помесь березы и ели? Наверно, такие помеси большая редкость. Да и бывают ли они на самом деле?

И он забывается до такой степени, что только дождь, просочившись за шиворот, напоминает ему, что пора возвращаться в класс.

Во второй половине дня у них по расписанию КЧ.

— Кто из вас видел в природе что-нибудь любопытное? — спрашивает учительница. — Какие-нибудь следы или совсем молоденькое растение? Подумайте хорошенько, раньше чем отвечать!

Все думают что есть мочи, потому что каждому хочется отличиться. Хелена думает, и Пер-Ула думает, и Пончик думает. Но никто из них не поднимает руку. Даже Магнус не поднимает маленькую деревянную руку, которую он вырезал на уроке труда и которой обычно размахивает почем зря. Тюлле тоже думает. Думают все до одного! Самюэль Элиас думает, конечно же, про помесь в парке, и так как никто не спешит высказаться, он наконец собирается с духом и спрашивает учительницу:

— А вы когда-нибудь видели помесь березы и ели?

Все поворачиваются в его сторону, и Самюэль Элиас краснеет. Класс удивлен, потому что класс не привык, чтобы он ни с того ни с сего вдруг выскакивал с вопросами, класс привык, что он держится тише воды, ниже травы, хотя скоро год занимается в этой группе.

Но тут учительница отвечает, что никогда не видела такой помеси, потому что таких помесей не может быть. И все опять садятся прямо, и лица их отчетливо говорят: нашел, чем отвлекать людей от серьезных размышлений!

Однако Самюэль Элиас не сдается:

— А вот и может! Я сам видел такое дерево в нашем парке!

Снова все носы удивленно смотрят на него.

— Нет, правда? — озадаченно говорит учительница.

Она считает КЧ очень важным уроком, едва ли не самым важным во всей школьной программе! Задумчиво грызя красный мел, она смотрит в окно. За окном льет пуще прежнего, льет, как из ведра, апрельский дождь смывает последние остатки снега! И все дети тоже смотрят в окно, радуясь, что сидят в сухом чистом классе с всевозможными красивыми картинками на стенах!

— Знаете что… — говорит учительница добрым низким голосом, который они так любят слушать, и все особенно остро чувствуют, как это замечательно, что у них такая учительница, которая знает все-все о звериных и птичьих следах!

Они совсем забыли, какой сердитой она бывает иногда! И лампы такие светлые, и сегодня в классе ни от кого не пахнет потом!

— Знаете что, — повторяет учительница, откладывая в сторону мел. — Давайте-ка проведем остаток урока в парке! Пойдем и посмотрим на эту необычную помесь!

По классу прокатывается дружный стон! Никому не хочется идти в парк в такую отвратительную погоду!

Нет, пойдем! — решительно произносит учительница. — Коль скоро в нашем классе есть ученик, который так интересуется природой!

Самюэль Элиас смущенно отводит глаза, но учительница стоит на своем. Марш на выход! Надеть куртки, натянуть резиновые сапоги и прямым ходом в парк! Ох и злы же все ребята на Самюэля Элиаса! А тут еще учительница говорит, чтобы он шел первым и показывал дорогу.

— Ну, где это дерево? — поминутно спрашивает она, следуя за Самюэлем Элиасом, который выписывает замысловатые петли.

— Где-то здесь! — невнятно бормочет Самюэль Элиас, потому что он и сам уже начинает сомневаться, чтобы ель могла скрещиваться с березой.

Скорее всего, учительница была права. А он, скорее всего, неправ. Поводив всю группу вдоль и поперек по парку и окончательно запутавшись, он восклицает:

— Ой, да это же совсем в другом конце.

Самюэль Элиас всей душой надеется, что учительница скажет сейчас: «Ладно, хватит бродить, ну ее совсем, эту помесь, пошли обратно в школу». Но учительница ничего такого не говорит. Ее все больше одолевает любопытство, что это за ель-береза. Она перебирает все дубы, все ясени и клены, допытываясь, не это ли дерево Самюэль Элиас подразумевал, но он только мотает головой. И когда они в конце концов, дрожа от холода, останавливаются перед самым последним деревом в парке, ему приходится сознаваться.

— Может быть, ты про это дерево говорил? — спрашивает она.

Кто-то из ребят простуженно шмыгает носом, и Самюэль Элиас кивает.

— Значит, про это, — говорит учительница. — Так бы и сказал давно! Так вот, запомни: береза и ель не могут скрещиваться! А это дерево — лиственница! Зачем только мы такой балет исполнили, когда можно было сразу прийти сюда!

И она громко смеется.

Самюэль Элиас сокрушенно глядит на нее, а вся группа негодующе шумит.

Зато Магнус в восторге.

— Сила! — шепчет он во время позорного отступления. — Ты целый класс сумел обмануть! Двадцать три человека за раз!

— Правда? — Самюэль Элиас на миг даже перестает стыдиться. — Правда, сумел?

 

Спортивный день

Самюэль Элиас и не подозревал, что умеет так ловко обманывать! Поражаясь своим способностям, он вместе с тем понимает, что впредь, пожалуй, следует быть поосторожнее. Сегодня ты обманул двадцать три человека, завтра число обманутых может подскочить до двадцати четырех, а там и до двадцати пяти недалеко! Так можно зайти очень далеко!

Просто страшно подумать, что он способен натворить, и он заранее жалеет своих будущих жертв! Самюэль Элиас вовсе не хочет обманывать такую массу людей! Чем меньше, тем лучше. По правде говоря, ему только Магнуса и хотелось бы провести! Вот на чем нужно сосредоточиться!

К счастью, весь следующий день посвящен спорту, можно спокойно сосредоточиться, не загружая голову кучей других мыслей! Только и дел, что бегать наперегонки и прыгать.

Но учительница говорит, что Самюэль Элиас не создан для спорта, потому что он слишком щадит своих соперников. Например, когда Самюэль Элиас Якобссон состязается с Арне-Ларне Ялином, он не хочет обгонять Арне-Ларне, чтобы не огорчать его! А они всегда попадают в один забег, потому что их фамилии начинаются на одну букву. Самюэль Элиас не хочет огорчать Арне-Ларне, потому что такие, как он, постоянно оказываются последними! Самюэль Элиас не может мириться с тем, чтобы такие, как Арне-Ларне, все время проигрывали! И он бежит с ним в паре по гаревой дорожке шаляй-валяй.

— Неужели ты не можешь бежать немного быстрее! — кричит учительница, когда он вразвалку пересекает финишную черту одновременно с Арне-Ларне, который дышит, словно загнанная лошадь.

— Может быть, и могу! — огрызается Самюэль Элиас. — Но это никого не касается!

Учительница безнадежно машет рукой и больше его не трогает, пока дело не доходит до прыжков в высоту.

— Давай хоть прыгни как следует! — призывает она, ведя его к очереди, которая выстроилась перед планкой.

Потом ведет туда же Арне-Ларне, и Хелену, и Тюлле, и Магнуса, и остальных ребят своей группы, основательно продрогших на пронизывающем ветру.

Но Магнус наотрез отказывается прыгать в высоту. Заявляет учительнице, что опасается прыгнуть слишком высоко и удариться во время приземления! И сколько учительница ни уламывает его, Магнус упрямо стоит на своем! Но Арне-Ларне прыгает — и сбивает планку. И Пончик сбивает, и все остальные посиневшие от холода бедняги тоже. Все, кроме Самюэля Элиаса. Он разбегается и шутя перелетает через планку снова и снова, ощущая удивительную легкость во всем своем гибком теле!

Под конец учительница вручает ему квадратный значок.

— На что тебе эта железка? — спрашивает Магнус, когда они идут домой после спортивного дня, и хмуро размахивает синей физкультурной сумкой, на которой его мама вышила футбольный мяч.

— Не знаю, — отвечает Самюэль Элиас и тоже размахивает своей сумкой, а точнее, пластиковым мешком из универсама, потому что его мама все время забывает купить ему физкультурную сумку.

Самюэль Элиас от души жалеет Магнуса, который не выиграл никакого значка. По правде говоря, он вообще редко выигрывает, хотя выиграть что-нибудь — его самая заветная мечта! Не смог даже выиграть увеселительную яхту в лотерее в пользу глухонемых.

— Хочешь, отдам тебе значок? — спрашивает Самюэль Элиас, остановившись посреди дороги.

— Отдашь? — Магнус перестает размахивать сумкой. — А что я буду с ним делать?

— Не знаю. Можешь приколоть на пижаму!

— А что, в самом деле! — поразмыслив, говорит Магнус, и лицо его малость проясняется.

— Можешь получить все мои медали! — горячо предлагает Самюэль Элиас.

— А у тебя их много? — осведомляется Магнус.

— Нет, но я выиграю для тебя! — обязуется Самюэль Элиас. — Чтобы тебе не надо было выигрывать!

Магнус смотрит на него, прищурясь.

— Ладно, — произносит он.

Хмурого лица как не бывало, у Магнуса опять на редкость хорошее настроение!

Друзья идут на игровую площадку, которой ведает знакомая дежурная, и играют в настольный теннис. Они выигрывают поочередно, как всегда, когда у Магнуса хорошее настроение. Жаль только, что оно посещает его так редко!

 

Конфетный день

Хорошее настроение держится прочно. На другой день на большой перемене друзья ловят Тюлле, привязывают к флагштоку и клянутся честью, что на этот раз ни за что ее не отпустят! И Тюлле смеется так, что приходится просить ее стоять спокойно, чтобы они могли толком завязать узлы. Труд нешуточный, они пыхтят и тужатся, натягивая веревку. Внезапно Магнус перестает пыхтеть и говорит, что ему что-то захотелось сладкого. Никогда еще в жизни так сладкого не хотелось, уверяет он, и ничего удивительного, говорит, ведь сегодня во всех магазинах конфеты дают бесплатно! Сегодня Конфетный день!

Но Самюэль Элиас не клюет на эту удочку, его теперь так легко не проведешь!

— Завязывай здесь! — кряхтит он, красный от натуги.

Однако Магнус твердит свое. Вот ведь есть День матери и День отца, а еще он слышал про Международный день детей. Что же тут удивительного, если в честь конфет тоже учредили особый праздник? Правда, Самюэль Элиас? Но Самюэль Элиас его не слушает, зато Тюлле навострила уши.

— Может, сходишь за конфетами? — спрашивает ее Магнус. — Всего-то дела — зашла в любой магазин, набрала побольше, потом нас угостишь!

И он развязывает узлы, вместо того, чтобы затягивать.

Тюлле выжидательно смотрит на них.

— Добренькая, миленькая! — упрашивает ее Магнус, и Тюлле, порозовев от смущения, сама помогает распутать веревки, после чего недолго думая бежит через школьный двор на улицу курсом на магазины. Сразу видно человека, который на все готов ради конфет или еще какого-нибудь удовольствия!

Магнус и Самюэль Элиас стоят и ждут около березы, высматривая Тюлле, но она все не появляется. Они уже начинают беспокоиться, а тут еще раздается звонок — конец большой перемены, и они опаздывают на урок.

— Тьфу пропасть! — бурчит Магнус перед дверью класса: мало того, что он обещал маме не ругаться, ему еще ни в коем случае нельзя опаздывать на уроки! — Что мы скажем учительнице?

Они смотрят друг на друга. Вообще-то их учительница добрая, ей вовсе не идет быть вспыльчивой! И она никогда не придирается зря к человеку, вот только один у нее недостаток — очень злится, когда кто-нибудь опаздывает, и делает запись в дневнике, чтобы они показали дома маме или папе.

Но когда друзья входят в класс, она почему-то их не замечает. В разгаре урок арифметики, и все полным ходом решают примеры, кроме Хелены, которая бродит по классу со сломанным карандашом, напевая себе под нос какую-то песенку.

Самюэль Элиас и Магнус осторожно крадутся к своим партам и садятся.

Затем еще осторожнее косятся на парту Тюлле. Пусто. И сколько они потом ни глядят — ее все нет. Ни на этом, ни на следующих уроках!

 

Вторник, одиннадцатое апреля

Только на другой день Тюлле вновь сидит за своей партой, и учительница, стоя у зеленой доски, спрашивает, кто может объяснить, что, собственно, произошло накануне, потому что сама Тюлле отказывается объяснять. Может быть, кто-то другой расскажет, почему Тюлле вошла в магазин самообслуживания, нагрузила тележку конфетами и каким-то образом ухитрилась пройти мимо касс на улицу. И еще учительница хочет знать, почему Тюлле затем вошла с той же тележкой в другой магазин и продолжала здесь грузить конфеты! Ее задержали только в третьем магазине, когда заведующий вызвал полицию.

Учительница всячески пытается добиться толку от Тюлле и от всего класса. Снова и снова просит, чтобы кто-нибудь помог ей разобраться в этом деле. Лучше всего, если бы Тюлле перестала бояться и сама все рассказала! Но Тюлле молча сидит, зажмурив глаза, а когда учительница подходит и гладит ее по щеке, она сползает со стула и прячется под партой от всех расспросов. После чего учительница уже ничего не говорит, и воцаряется мертвая тишина. Класс молчит, и усиленнее всех молчат Самюэль Элиас и Магнус. Они плотно сжимают губы, покраснев от натуги, и когда учительница выходит в коридор, чтобы сказать что-то полицейскому, который тоже хочет побеседовать с Тюлле, друзья совсем теряются.

— Самюэль Элиас! — шепчет Магнус, обернувшись назад.

Но Самюэль Элиас не решается встретить его взгляд. Мысли сбились в клубок где-то в самом затылке и никак не желают выходить оттуда и распутываться, так что он ничего не понимает, когда Магнус шепчет:

— Молись богу, чтобы нам ничего не было!

— Зачем? — шепчет в ответ Самюэль Элиас. — Я не верю в бога!

— Я тоже не верю! — шипит Магнус. — Все равно молись, вдруг он все-таки есть!

— Думаешь, он нас услышит по такому случаю? — сомневается Самюэль Элиас, еле сдерживая слезы.

— Ага, — шепчет Магнус. — В старые времена, когда все в него верили, он, само собой, не мог каждого слушать. Оттого в старые времена всем так тяжело жилось!

— Сейчас тоже тяжело! — отвечает Самюэль Элиас и трется носом об рукав.

— Но сейчас в него почти никто не верит! Теперь он только рад будет, если к нему кто-то обратится!

Боязливо посмотрев по сторонам, они молятся:

— Милый, хороший бог, сделай так, чтобы Тюлле не наябедничала!

И Тюлле не ябедничает. Весь день она молча сидит под партой, плотно зажмурив глаза. Только один раз открывает их и смотрит на Самюэля Элиаса, но тут уже он быстро зажмуривается!

 

Среда, двенадцатое апреля

На другой день Тюлле опять сидит под партой. Прямо с утра забирается туда и не выходит до самого звонка на большую перемену. Тут она вылезает из-под парты и бежит вместе со всеми в столовую.

Берет свою порцию, идет к столу, нагибается, чтобы сесть, и проливает молоко себе на колготы! И как заплачет, как закричит, что это Самюэль Элиас и Магнус виноваты! Кричит, что это они ее облили!

Самюэль Элиас и Магнус стоят со своими тарелками и кружками, совершенно огорошенные. Что за бред! Да они еще не успели даже выбрать себе стол! Поспешно отставив еду, они выбегают из столовой, выскакивают на двор, огибают здание школы и останавливаются, не зная, куда деться. В конце концов они прячутся за красной машиной на автомобильной стоянке перед школой. Находят себе хорошие камни и колотят ими по машине! Они так возмущены несправедливым обвинением, что колотят изо всех сил. И так как это не помогает им забыть про молоко и про другие дела, в которых теперь замешаны и полиция, и бог, они царапают камнями красный лак, выводя корявые буквы:

После чего возмущение проходит, и его место занимает страх при мысли о том, что они натворили. К тому же оба голодные, так как не успели съесть школьный завтрак из-за поспешного бегства.

— Не свисти у меня ветер в кармане, пригласил бы тебя в ресторанчик! — повторяет Самюэль Элиас слова, которые теперь нередко слышит в разговорах папы с мамой. — Но я ведь фактически безработный!

Магнус кивает, и в следующую минуту унылое выражение покидает его лицо и исчезает вдали темным облачком.

— Самоха! — говорит он. — Пожалуй, я устрою тебе работу!

Вот это сюрприз!

— Работу? Ты?

Магнус опять кивает. И говорит, что Самюэль Элиас может получить еще не занятое место раба у Магнуса! Самюэль Элиас испытующе глядит на него. Что за подвох он теперь замыслил?

— Ну, так что — согласен? — приветливо спрашивает Магнус.

— Конечно! — довольно нерешительно отвечает Самюэль Элиас.

И он становится рабом Магнуса Пильбума. Для начала он после школы убирает комнату Магнуса. Извлекает всевозможный хлам из-под мебели и выбрасывает в мусорные сумки на кухне. Это не так уж и трудно. Проверив, что работа выполнена как следует, Магнус разрешает ему сделать перерыв. Самюэль Элиас должен лежать неподвижно на кровати и отдыхать. Потом он подкрепляется тремя глотками разбавленной воды; правда, вкус у нее такой же, как у неразбавленной. После чего Магнус отправляется во двор и носится на своем голубом велосипеде, приказав рабу вытереть пыль и подмести в квартире.

Но вот незадача: когда хозяин снова появляется для проверки, раб не получает никакого жалования за выполненную работу. Сначала Магнус говорит, что, насколько ему известно, рабам вообще не положено жалования, однако потом смягчается. Ладно, так и быть, получай сто крон! Тут же он убавляет жалование Самюэля Элиаса до одной кроны и принимается искать ее, но никак не может найти. Он ищет повсюду, раз двадцать переворачивает вверх дном свою банку из-под чая, но банка пустая. Лежавшая в ней пятерка бесследно исчезла. Возможно, даже истрачена, говорит Магнус, пожимая плечами. Он и рад бы заплатить, да нечем! Придется рабу пойти и заработать деньги для него, иначе не видать больше Самюэлю Элиасу перерывов для отдыха, не говоря уже о жалованье!

— Стань на улице где-нибудь на углу и играй на губной гармонике! — предлагает Магнус. — Увидишь, кроны так и посыплются!

— Но я не умею играть на губной гармонике! — возражает Самюэль Элиас. — И у меня ее даже нет!

— Плохо дело! Тогда вяжи тряпочки для кастрюль и продавай хозяйкам!

— Я не умею вязать!

Тут Магнус выходит из себя.

— Совсем плохо! — возмущается он. — То он не умеет, это не умеет! В жизни не видел такого никудышного раба! Может, хоть несколько пустых бутылок соберешь?

И Самюэль Элиас мчится домой, чтобы собрать несколько пустых бутылок и сдать в магазине.

Дома на диване сидит папа и предлагает сыграть в лото, но Самюэлю Элиасу некогда, ему нужно найти пустые бутылки.

Он находит одну под мойкой, хватает ее, скатывается по лестнице во двор и выбегает на улицу, направляясь к магазинам, однако у табачной лавки круто тормозит, потому что здесь ему загораживает дорогу Тюлле.

— Привет! — говорит она; такой угрюмой Самюэль Элиас никогда еще ее не видел. — Ты что сейчас делаешь?

— Я раб у Магнуса.

— Вот как… А не хочешь вместо этого быть моим рабом? — предлагает она, пытаясь улыбнуться.

— Что я, совсем рехнулся! — фыркает он, и лицо Тюлле снова мрачнеет.

Самюэль Элиас в отчаянии озирается и видит Магнуса!

— Ну как, добыл хоть что-нибудь? — кричит тот издалека. И добавляет: — Что же ты стоишь и болтаешь языком, вместо того чтобы ломать горб!

Подойдя к ним, он проверяет, не появились ли в карманах Самюэля Элиаса новенькие кроны, но находит только пустую бутылку, которую тут же и кокает. Сразу видно, что у него привычное скверное настроение.

— До чего же у меня дрянной раб! — гундосит он и поворачивается к Тюлле. — Хочешь его купить? Уступлю за десятку!

Самюэль Элиас задыхается от возмущения, а Тюлле роется в карманах, выворачивает их наизнанку, однако никаких десяток не находит, только двадцать пять эре.

— Вот все, что у меня есть!

Магнус берет монету и рассматривает ее.

— Не богато, — вздыхает он, пряча денежку в свой карман, — но сойдет, забирай раба себе!

Все, Самюэль Элиас продан!

— Дрянь собачья! — кричит он своему бывшему господину и наступает на него с сжатыми кулаками, хотя отлично знает, что от колотушек мало проку!

Сколько раз Магнусу за его глупость доставались колотушки от Пончика, от Пера-Улы Эггена и других ребят в классе! Сейчас к ним прибавится затрещина еще и от Самюэля Элиаса Якобссона!

Но Магнус спасается от этой затрещины бегством в табачную лавку, держа в руке полученную за раба монету.

Тюлле убегает в другую сторону, а Самюэль Элиас стоит один среди бутылочных осколков. Стоит и моргает, чувствуя себя совсем ничтожным!

Продан за четвертак! Самая малая козявка и та дороже стоит. И чувствует себя поважнее, чем он сейчас. Хотя тоже выглядит совсем ничтожной, если смотреть на нее сверху.

А разве есть кому-то дело до переживаний такой мелюзги? Кого трогает, если даже она умрет? Да и самой козявке будет уже все равно, ведь мертвые не могут сожалеть о потерянной жизни! После смерти она все забудет. Забудет, что жила, и забудет, что умела забывать.

Но Самюэль Элиас не мертв! Он жив, внезапно вспоминает он, подпрыгивая. И в один прекрасный день он сам обманет Магнуса Пильбума, как-нибудь обманет! Вот именно — как? Ладно, со временем он что-нибудь придумает, а до тех пор не будет разговаривать с Магнусом! Ни слова ему не скажет, даже здороваться перестанет!

А чтобы не забыть об этом, Самюэль Элиас направляется домой и пишет памятку, которую будет перечитывать всякий раз, когда вспомнит о ней.

ПОМНИ!

— пишет он наверху странички. И дальше:

НИКОГДА НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С МАГНУСОМ И НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ДАРИТЬ ЕМУ И НИКОГДА НЕ ЗДОРОВАТЬСЯ.

ПОМНИ ОБ ЭТОМ!

Вечером, идя ночевать к Магнусу, он берет памятку с собой и, лежа на раскладушке, читает ее, чтобы выучить наизусть. Выполнять зарок оказывается совсем не трудно, потому что Магнус, похоже, тоже решил никогда больше не разговаривать с Самюэлем Элиасом. Видно, сердится, потому что Самюэль Элиас назвал его дрянью собачьей. Что ж, его можно понять! Может быть, Магнус тоже составил памятку и выучил наизусть, но в таком случае он явно позабыл об этом, потому что неожиданно спрашивает:

— Ты что там делаешь?

Однако Самюэль Элиас начеку и не отвечает ни слова. Хотя так и хочется сказать что-нибудь. Например: «Оставь меня в покое!» Нельзя. Он вовремя вспоминает, что написано в его памятке. Больше никогда не разговаривать с Магнусом!

А если написать несколько слов на дощечке? Это ведь не будет против правил?

 

Лучший день за всю зиму

Дощечку он выстругивает на другой день на уроке труда. С ручкой, все как положено! Все ребята подходят посмотреть, и все говорят, что здорово получилось. Кроме Магнуса. Магнус не глядит на дощечку ни на уроке, ни на перемене. Но ведь так он вовсе не узнает, что на ней написано! В конце концов Самюэль Элиас подходит сзади к Магнусу, тычет ему пальцем в спину и показывает дощечку. Магнус читает, наморщив лоб:

ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ

В это время звучит звонок, и Магнус спешит в класс, никак не выразив своего отношения к дощечке. От разочарования Самюэль Элиас бросает ее в первую попавшуюся мусорную корзину и бежит за остальными.

Но только они вошли и сели по своим местам, как надо снова вставать, потому что входит директор школы. Учительница поспешно поднимает класс, чтобы все весело поздоровались, но директор нетерпеливым жестом дает понять, что сейчас не до церемоний, и требует внимания. В наступившей мертвой тишине он спрашивает, известно ли кому-нибудь из учеников, кто вчера нацарапал большими буквами имя «Тюлле» на его машине? Директор говорит негромко, и лицо у него не сердитое, но когда его взгляд скользит по лицам в ожидании ответа, чувствуется, что у всех дрожат поджилки.

— Хотелось бы, чтобы виновный или виновные набрались мужества и признались, — подбадривает он. — Чтобы не пришлось подозревать саму Тюлле…

Взгляд его продолжает скользить по классу, словно луч прожектора. Выждав немного, директор говорит:

— Что ж, раз никто не сознается, остается предположить, что это сама Тюлле руку приложила. Мы ведь уже беседовали по этому поводу вчера, верно, Тюлле?

Но Тюлле, к которой он обращается, не сидит на своей парте. И под партой ее нет! Она вскочила на подоконник, и когда взгляд директора настигает ее там, Тюлле кричит:

— Не подходите! Я прыгну!

Прежде чем кто-нибудь успевает сообразить, что она подразумевает, Тюлле отпирает задвижки и распахивает окно настежь! Раз, два, и ветер уже ворвался в класс и носится как ошалелый, подхватывая шторы и надувая их, словно огромные паруса! Взлетев под самый потолок, шторы снова опускаются и накрывают Тюлле, которая высунулась из окна наружу. Под окном раскинулся школьный двор, так далеко внизу, что от одной мысли упасть туда можно умереть!

— Анжелика! — кричит учительница: так по-настоящему зовут Тюлле, но об этом вспоминают только в минуту смертельной опасности. — Анжелика, спустись с подоконника!

Она бросается к Тюлле со всей скоростью, на какую способны сейчас ее дрожащие ноги, повторяя все те же слова, но хлопающие шторы рубят их на части. Когда новый порыв ветра опять подбрасывает шторы вверх, все видят, что Тюлле повернула лицо к классу, и оно такое же серое, как цементный двор, увиденный ею внизу.

— Не подходите, я сказала! — кричит она, шатаясь.

Учительница застывает на месте. И никто больше не двигается, только Елена прячет голову под парту да Арне-Ларне наклоняется вперед и зажмуривает глаза, точно увидел что-то страшное по телевизору. Самюэль Элиас даже моргнуть боится, а какое сейчас лицо у Магнуса, ему не видно, ведь Магнус сидит впереди него. Но внезапно он слышит, как Магнус кричит:

— Прыгай! Прыгай, если ты такая храбрая!

Все вздрагивают. Тюлле тоже вздрагивает. Она смотрит в ту сторону, откуда донесся голос, явно ничего не может рассмотреть заплаканными глазами, мотает головой, стряхивая слезы, и взгляд ее наконец останавливается на Самюэле Элиасе.

— Скажи, что это не я! — велит она ему, опускаясь на подоконник.

В голове Самюэля Элиаса за последнее время и без того не замечалось особенной активности, мысли сбились в комок в самом глухом закоулке, а теперь и вовсе никакого шевеления. Хоть бы одна тонюсенькая мыслишка проклюнулась, ведь все ждут, когда он что-нибудь скажет! Что именно? Да, что он должен сказать? Самюэль Элиас начисто забыл и, похоже, никогда не вспомнит, хотя старается изо всех сил. Разве тут вспомнишь, когда все так усиленно ждут, но им этого не понять! Ни Тюлле, ни учительнице, ни директору, ни остальным ребятам. Не говоря уже о Магнусе, который повернулся к Самюэлю Элиасу и ждет беспощаднее всех.

Постой! Кажется, какая-то мыслишка все-таки выпуталась из клубка! Тоненькая, как ниточка, но все же она дотягивается из головы до рта, словно понимает, как это важно поскорее вырваться на волю!

— Это не Тюлле! — летит она по воздуху через весь класс. — Это мы с Магнусом!

И как же рад Самюэль Элиас, когда слышит эти слова! Ведь это чистая правда! Он так рад, что громко смеется!

Но Магнус отворачивается от него и стонет.

Затем Самюэлю Элиасу и Магнусу приходится сообщать директору, когда он может позвонить их родителям. А еще учительница считает, что они должны выйти за директором в коридор и извиниться перед ним за уродование его автомашины, но тут Магнус становится на дыбы. Ни за что на свете! Лишь после того, как учительница трижды мечет в него молнии глазами, он поднимается и бредет к Самюэлю Элиасу и директору, которые ждут его у дверей. Тюлле, снятая с подоконника и посаженная на свою парту, глядит им вслед, и директор ласково кивает ей.

Но Тюлле не кивает в ответ. Она открывает рот и громко произносит:

— Старый хрыч!

После чего учительница считает, что ей тоже следует и извиниться перед директором за такие слова.

— Ну, что вы сказали? — интересуется учительница, когда они снова садятся на место, а директор удалился в свой кабинет.

— Я сказал «извините»! — докладывает Магнус.

— А я сказала, что он вовсе не старый хрыч! — говорит Тюлле. — Сказала, что это я старый хрыч!

— И я тоже так сказал! — добавляет Самюэль Элиас. — Сказал, что это мы старые хрычи!

И учительница вполне довольна ими.

Но после уроков Магнус всю дорогу до дома гонится за Самюэлем Элиасом с палкой в руке.

— Балбес! — бушует он. — Зачем сказал, что это мы?

Вот когда Самюэлю Элиасу пригодилась бы дощечка с надписью, чтобы отбиться от Магнуса, однако дощечки нет. Он даже памятку не захватил, осталась лежать в парте! Но Самюэль Элиас все равно помнит, что не должен разговаривать и даже прощаться с Магнусом. И он молча убегает, спасаясь от палки, к себе домой.

Дома никого нет. Папа оставил на кухне записку, что пошел искать работу, а мама занята на репетиции в театре. Самюэль Элиас становится у окна и смотрит на пустой двор, пока не приходит время встречать маму на остановке, как он это иногда делает.

В этот самый день кончается зима. Наверно, в этот день умирают сотни снеговиков, думает Самюэль Элиас, шагая к автобусной остановке. А вот и автобус с мамой! Она выскакивает, подбегает к Самюэлю Элиасу и обнимает его.

— А я знала, что сегодня ты меня встретишь! Ведь сегодня лучший день за всю зиму!

— Это почему? — спрашивает он, направляясь вместе с ней к дому.

— Потому что лучший день зимы — когда наступает весна! — улыбается мама. — Подумать только, у меня это уже тридцать первый раз!

— Что — это?

— А то, что не надо больше бояться падающих с крыш ледышек! Что вечереет, а небо по-прежнему светлое! Интересно, сколько раз еще придется на мою долю?

— Это смотря сколько лет ты проживешь!

— Ну, лет девяносто, — предполагает мама.

— Тогда тебе осталось только пятьдесят девять раз, — подсчитывает Самюэль Элиас и мысленно спрашивает себя: неужели директор способен позвонить в лучший день зимы?

Директор звонит. Звонит в ту самую минуту, когда они садятся обедать. Мама идет к телефону, внимательно слушает директора, потом говорит:

— Одну минуту!

Возвращается на кухню, чтобы взять со стола помидор, и задумчиво ест его, продолжая слушать.

— Да-да, — повторяет она время от времени, а один раз говорит: — Ой-ой!

Заключив разговор кучей «до свидания» и «всего хорошего», мама кладет трубку, смотрит на Самюэля Элиаса с таким видом, словно хочет укусить его, но в последний миг передумывает и вместо этого кусает помидор.

— Это директор школы! — объясняет она папе Самюэля Элиаса, который ничегошеньки не понял. — Решил довести до нашего сведения, сколько стоит покрыть новым лаком две дверцы его красного «мерседеса».

— Вот как? Может быть, он еще хочет, чтобы мы помогли ему оплатить эту работу?

— Хочет, — отвечает мама Самюэля Элиаса, садясь за стол.

Папа Самюэля Элиаса бледнеет. Видя это, Самюэль Элиас тоже бледнеет.

— Придется взять из хозяйственных денег, — бормочет мама, делая вид, будто на душе у нее весело, а не совсем наоборот. — По мне, так лучше, когда деньги тратятся. Что это за жизнь, если с прибылью идет. Жизнь должна идти с убытком, а то ведь так и умрешь, не пожив как следует… Уж если умирать, так чтобы все деньги, все силы и все дни были израсходованы.

Только она кончает говорить, снова звонит телефон. На этот раз звонит мама Магнуса, чтобы сообщить, что не желает больше ночных гостей. Приходится маме Самюэля Элиаса опять возвращаться на кухню за чем-нибудь съестным!

— Да-да, — продолжает она разговор с мамой Магнуса. — Вот как? Минутку, я должна его спросить!

Она кладет трубку на столик.

— Слышишь, Эли? Это ты обманываешь Магнуса? Учишь его повреждать чужое имущество?

Самюэль Элиас озадачен. Он обманывает Магнуса? Нет, к сожалению, не обманывает. Во всяком случае, до сих пор не обманывал, но в один прекрасный день уж он… Вот только когда? И как? В этом-то вся загвоздка!

— Нет, — говорит мама в трубку. — К сожалению, не обманывает, Но он конечно не будет ночевать у вас, если вы считаете, что он учит вашего сына глупостям!

В этот вечер Самюэль Элиас отправляется в театр вместе с мамой и папой. Там он засыпает в кресле в фойе, пока мама изо всех сил играет королеву, а папа заливает ее ярким светом.

 

Через несколько дней…

Самюэль Элиас Якобссон и Магнус Пильбум больше не разговаривают друг с другом. И ничего страшного, потому что теперь, когда мысли в голове Самюэля Элиаса перестали забиваться в глухие закоулки, ему есть о чем подумать. Например, как будет папе работаться на новом месте, в больнице, куда его взяли электриком? А еще он думает, как лакируют автомашины? Иногда размышляет о том, что надо делать, чтобы не забыть свою памятку?

Он забывает ее только через несколько дней, на уроке шведского языка, когда учительница просит каждого написать на листке, что бы ему или ей хотелось сделать. Эти листки складывают несколько раз, учительница собирает пожелания, кладет в старую шляпу и хорошенько встряхивает, после чего все подходят по очереди, берут наугад какой-нибудь листок и развертывают, читают и пробуют сделать то, что написано.

На листке, который вытащил Самюэль Элиас, написано:

ПЛЕВАТЬ В ПОТОЛОК

Трудная задача! Он справляется с ней только после того, как влезает на стул, поставленный на кафедру.

На листке Магнуса написано, чтобы он обнял учительницу!

Пер-Ула читает пожелание обнять самого себя!

Но на девятнадцати листках написано:

Приходится Самюэлю Элиасу чуточку забыть о своей памятке, и под вечер он бежит через двор к Магнусу и звонит в его дверь. Отнюдь не для того, чтобы затеять долгую беседу или короткий разговор, он даже не собирается здороваться. Просто будет стоять на лестнице, стараясь изобразить на лице: «Может, все-таки поиграем вместе?»

И вроде бы у него это получается совсем неплохо, но Магнус не отвечает, только качает головой с девятнадцатью затрещинами и показывает на свою черепаху, изображая, что он должен сидеть дома с ней, чтобы ей не было одиноко.

 

Двадцать четвертое апреля

На другой день Магнус Пильбум опять не может водиться с Самюэлем Элиасом Якобссоном из-за этой черепахи. А еще он изображает, что у него болят волосы, осторожно дергая себя за них, прежде чем бесшумно затворить дверь.

 

Двадцать пятое апреля

Опять ничего не выходит. Волосы как будто больше не болят, зато болит подмышка, судя по тому, что Магнус показывает на нее и страшно стонет. Вообще надо так понимать, что он не может играть с Самюэлем Элиасом Якобссоном, когда у него что-то болит.

 

Двадцать шестое апреля

Больше они не водятся друг с другом. Ходят молча каждый сам по себе, совсем как в начале, когда Самюэль Элиас только что переехал в этот район и был в классе новеньким и никого не знал, даже Арне-Ларне Ялина. Он был тогда очень одинок и думал, что никому не нужен. Но однажды Магнус Пильбум подошел на школьном дворе к Самюэлю Элиасу и толкнул его. И на другой, и на третий, и на четвертый день он подходил и толкал Самюэля Элиаса, каждый раз все сильнее, и в конце концов Самюэль Элиас понял, что он, похоже, нужен Магнусу. И тогда он так обрадовался, что стал толкать его в ответ, с каждым разом все сильнее. И чем больше он толкался, тем меньше чувствовал себя одиноким. Мало-помалу это чувство и вовсе прошло — вплоть до сегодняшнего дня, среды двадцать шестого апреля, когда он стоит во дворе, глядя на окно Магнуса, и ждет, чтобы Магнус выглянул из-за шторы.

Прождав напрасно некоторое время, он начинает тосковать. Тоскует, как в жизни никогда еще не тосковал. Тоскует до боли. Спрашивает сам себя, почему же это он так мучительно тоскует? И понимает, что тоскует по чему-нибудь ужасно интересному!

Вот бы, например, получить небольшое сотрясение мозга и потерять сознание!

 

Четверг, двадцать седьмое апреля

Весь этот день Самюэль Элиас продолжает тосковать. Три раза его одолевает зевота, и два раза он чихает, а интересного нет как нет!

 

Пятница, двадцать восьмое апреля

В пятницу он тоскует так сильно, что все вокруг блекнет. Яркая-яркая желтая краска кажется ему тусклой. И не только желтая, а и красная, и синяя, и зеленая тоже.

Самюэль Элиас пытается представить себе то ужасно интересное, по чему он так тоскует. Может быть, это собственный слон? О котором он всегда мечтал и хотел назвать Лапушкой? Слоны — его любимые животные, вот только вряд ли у него когда-либо будет собственный слон… А что, кроме слона, может быть ужасно интересным? Что-нибудь поменьше? Что-нибудь такое маленькое, чего и глазом не видно?

Всю пятницу Самюэль Элиас ходит и ищет что-нибудь интересное, чего глазом не видно. Он ищет везде. Во дворе и на автобусной остановке, даже у киоска, куда папа вечером посылает его за сигаретами.

А когда он возвращается, то наталкивается в подъезде на Хокана Ульссона и его возлюбленную Чудесную Гуниллу. Они прощаются друг с другом, и похоже, этому прощанию не будет конца.

— Ну, пока! — говорят они. — До завтра!

Потом целуются. Потом опять прощаются.

А сами ни с места. Весь проход загородили. Тут Самюэль Элиас кричит: «С дороги!» — и с разбегу прорывается между ними.

Они разлетаются в разные стороны, и Хокан Ульссон что-то кричит ему вслед, но Самюэль Элиас не отвечает, он спешит домой к своему папе, который сидит на диване и волнуется из-за новой работы. Папа так боится опоздать на работу утром или сказать какую-нибудь глупость во время обеденного перерыва! Скажем, проговориться, что он трусишка-зайчишка. Но Самюэль Элиас утешает его, говоря, что в этом нет ничего особенного. На свете найдется много людей, которые бывают трусишками-зайчишками.

Потом Самюэль Элиас ждет завтрашнего дня. Может быть, завтра сбудется наконец его мечта о чем-нибудь интересном.

 

Суббота, двадцать девятое апреля

Но и суббота двадцать девятого апреля не приносит ему ни слона, ни еще чего-нибудь ужасно интересного. Хоть бы письмо пришло по почте! В самом деле, вот бы получить маленькое письмецо! От кого угодно, все равно, пусть даже от Магнуса, например. Совсем малюсенькое письмецо! Неужели так трудно его написать? Самюэль Элиас управляется с этим делом за четверть часа!

ЗДОРОВО МАГНУС КАК ТЫ ПОЖИВАЕШЬ Я ПОЖИВАЮ ХОРОШО!

Дальше он не знает, что писать, но в конце концов его осеняет.

У НАС БЫЛ ЖУТКИЙ ГУЛЯШ НА ОБЕД.

А У ТЕБЯ?

ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ ОТ САМЮЭЛЯ ЭЛИАСА ЯКОБССОНА

Письмо получилось таким удачным, что он вместо того, чтобы тратить время и бежать с ним на почту, немедленно звонит по телефону Магнусу и читает ему вслух, совсем забыв, что не должен с ним разговаривать! Магнус явно слушает с увлечением. Похоже, письмо ему тоже понравилось. Во всяком случае, он обещает когда-нибудь ответить.

Через пять минут Магнус звонит и читает свой ответ.

«Здорово, Самюэль Элиас! — читает он. — Я поживаю хорошо. Как ты поживаешь? Однажды мне приснился такой длинный кошмар, что ему не было конца! У нас на обед была чистейшая отрава. Привет от Магнуса Пильбума».

Весь этот день и весь вечер они пишут друг другу письма и читают их по телефону.

Как только друзья на другой день встречаются во дворе, на них нападает такая охота писать друг другу письма, что они тут же расходятся по домам и принимаются за дело.

ЗДОРОВО!

СЕГОДНЯ ВСТРЕТИЛ ТЕБЯ ВО ДВОРЕ!

ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ

ОТ САМЮЭЛЯ ЭЛИАСА ЯКОБССОНА —

пишет Самюэль Элиас. Бежит к телефону и читает свое письмо Магнусу, который обещает незамедлительно ответить. Вот его ответ:

«Здорово! Я по-прежнему поживаю хорошо. Как ты поживаешь? Я тоже встретил тебя во дворе. Горячий привет от Магнуса Пильбума».

 

Понедельник…

В понедельник первого мая Самюэль Элиас не успевает написать много писем, потому что идет вместе с мамой и папой на демонстрацию против капиталистов.

 

Вторник…

Зато во вторник второго мая они с Магнусом основывают Клуб любителей переписки, причем договариваются писать письма не только друг другу, но и всем людям на свете. Например, маме Магнуса!

Мама получает написанную крупными буквами открытку с вопросом, как она поживает, и с множеством горячих приветов. Но дальше они заходят в тупик — кому бы еще написать? Долго ломают себе голову, и задача нисколько не облегчается, когда Магнус предлагает написать любовное письмо. А впрочем, соглашается Элиас, это не так уж и важно. Разве обязательно сперва влюбиться, а потом писать любовное письмо? С таким же успехом можно сделать наоборот!

— Там будет видно, кому оно достанется! — говорит Магнус, держа карандаш наготове.

— Ладно, давай! — соглашается Самюэль Элиас.

Забыты навсегда те времена, когда он не разговаривал с Магнусом Пильбумом. Теперь он болтает вовсю! И Магнус пишет:

ЗДОРОВО! СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ

В СЕМЬ ЧАСОВ

Я ДОЛЖЕН ЦЕЛОВАТЬСЯ!

ПОТОМУ ЧТО Я СОЙДУ С УМА

Дальше — больше, Магнус совсем разошелся, пишет, стирает и снова пишет:

ПРИХОДИ КО МНЕ В ПОДЪЕЗД!

Я ТАК ВЛЮБЛЕН ЧТО ЛОПНУ!

— Ну как? — гордо пыхтит он, показывая Самюэлю Элиасу готовое любовное письмо. Сам он так доволен, что громко хохочет, перечитывая его. Самюэль Элиас тоже хохочет. Берет карандаш и приписывает внизу:

КАК ТЫ ПОЖИВАЕШЬ?

Я ПОЖИВАЮ ХОРОШО!

Тут они вынуждены сделать перерыв, потому что надо бежать в класс. Но как только они садятся за свои парты, переписка возобновляется. Удержаться просто невозможно!

ЗДОРОВО САМЮЭЛЬ ЭЛИАС!

КАК ТЫ ПОЖИВАЕШЬ?

ЗНАЕШЬ ЧТО ОЗНАЧАЕТ КЧ?

ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ ОТ

МАГНУСА ПИЛЬБУМА

И Самюэль Элиас отвечает:

ЗДОРОВО МАГНУС!

СПАСИБО ЗА ПИСЬМО.

НЕТ НЕ ЗНАЮ.

ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ

ОТ САМЮЭЛЯ ЭЛИАСА.

Ответ на его письмо гласит:

ЗДОРОВО САМЮЭЛЬ ЭЛИАС!

СПАСИБО ЗА ПИСЬМО

Я ПОЖИВАЮ ХОРОШО

КЧ ЭТО СОКРАЩЕНИЕ ОЗНАЧАЕТ

КЛАССНАЯ ЧЕПУХА

ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ

ОТ МАГНУСА ПИЛЬБУМА

Самюэль Элиас старательно выводит «спасибо за письмо», складывает свой листок несколько раз и толкает Магнуса в спину, однако Магнус не оборачивается за ответом. Тогда Самюэль Элиас толкает посильнее, но Магнус по-прежнему сидит прямехонько и смотрит вперед.

— Магнус! — шепчет Самюэль Элиас.

Он настолько поглощен писанием, что не видел, как к нему подошла учительница, замечает ее только после того, как она трогает его за плечо. Самюэль Элиас осторожно поднимает голову и смотрит вверх, а учительница смотрит вниз и произносит его имя так, что оно звучит в одно и то же время знакомо и незнакомо, когда слетает с ее губ и достигает его ушей. Зажать бы сейчас уши, но нельзя! Надо вежливо слушать.

— По-твоему, мне платят жалованье за то, чтобы дети сидели и писали записки на моих уроках, вместо того чтобы усваивать то, что я стараюсь им объяснить? — спрашивает учительница.

— Нет, — отвечает Самюэль Элиас самым вежливым голосом, на какой только способен.

— Ты пойми, у меня тут в голове столько всего, что я хочу передать тебе! Мне было так интересно, когда меня этому учили, и я уверена, что тебе это тоже принесет радость, когда будет усвоено твоей головушкой. Я говорю о знании, Самюэль Элиас, а знание тебе очень пригодится, когда ты будешь сталкиваться с разного рода трудностями. А что ты делаешь на уроках? Сидишь и пишешь пустые записочки! Как ты думаешь, что, собственно, означает КЧ?

— КЧ означает классная чепуха, — терпеливо отвечает Самюэль Элиас, но учительница смотрит на него так, словно не верит своим ушам.

— Самюэль Элиас! — медленно говорит она, качая прической. — А я-то думала, что ты больше всего любишь классный час!

Самюэль Элиас хотел бы кивнуть, потому что учительница угадала. Он в самом деле любит слушать все, о чем она рассказывает во время классного часа, и, кроме того, арифметику! Особенно когда в примерах много восьмерок. Но как ухитриться сказать ей об этом, если слова так и сыплются у нее изо рта без передышки! До него доходит только, что учительница недовольна тем, как они с Магнусом Пильбумом ведут себя в последнее время, и что пора уже им исправляться, потому что пришла весна и птицы поют, и все такое прочее! А уж как дело дошло до птиц, тут ее не остановишь, потому что она помешалась на птицах! Учительница сама начинает свистеть, как дрозд, потом долго рассказывает про эту птицу, а заодно уж и про зяблика, и про жаворонка.

Толстая, темноволосая и энергичная, она стоит у доски и щебечет на разные лады, предлагая ученикам сделать так же, и все стараются подражать ей. Кроме Магнуса. Он после полученного выговора всецело занят уборкой в парте. И внезапно находит любовное письмо, которое до сих пор никем не получено!

— Гляди! — говорит он, показывая его Самюэлю Элиасу, когда кончается КЧ. — Ты забыл подписаться вот здесь!

Он показывает на чистое место внизу, и Самюэль Элиас, не задумываясь, быстро пишет свое имя. Голова его полна других мыслей, только поспевай в них разбираться, и все они такие плюшевые, теплые! А вот мысли, которые таятся в голове у Магнуса, пожалуй, не такие плюшевые… В самом деле, какие они?

Самюэль Элиас вправе задать себе этот вопрос, потому что не успел он подписать любовное письмо, как Магнус, сорвавшись с места, подбегает к Тюлле и кричит:

— Это тебе от Самюэля Элиаса!

Самюэль Элиас с ужасом пытается вспомнить, о чем говорится в этом письме… Вспомнил! Там говорится, что он сойдет с ума и будет целоваться в подъезде в семь часов вечера!

— Нет! — кричит он, однако уже поздно.

Тюлле уже прочла записку. Поднимает глаза и кивает. Кажется, даже улыбается!

Весь долгий день Самюэль Элиас ходит, думая со страхом о том, что его ждет, и не зная, как быть. Под вечер он встречает Хокана Ульссона и спешит спросить его:

— Если человек написал что-то в любовном письме, он обязательно должен это выполнить?

Хокан Ульссон смотрит на него, покручивая свои усики, и делает серьезный вид. Этот человек разбирается в таких вопросах! Он рассказывает Самюэлю Элиасу, что накопил целую пачку любовных писем от Чудесной Гуниллы и носит их возле сердца. Никогда не расстается с ними, и пачка так распухла, что скоро придется завести для нее портфель, пытается он острить, да только в этом деле Хокан Ульссон никогда не был мастером.

— Ладно смеяться-то! — говорит ему Самюэль Элиас.

Хокан Ульссон перестает изображать шута, но все-таки спрашивает:

— А что, разве нельзя?

— Нельзя, ты должен всегда быть серьезным! — решает Самюэль Элиас.

— Интересно, почему это я должен быть серьезным? Если я только что выяснил, что вся жизнь — игра! А ты не знал об этом, Самюэль Элиас?

— Не знал, — честно признается Самюэль Элиас.

— Ну да, об этом мало кто догадывается! Разве что некоторые дети…

— Я таких не знаю! — перебивает Самюэль Элиас, глядя на часы, стрелки которых неумолимо приближаются к семи!

Снова и снова Самюэль Элиас смотрит на часы, и без пяти семь он стоит на условленном месте!

Ровно без пяти семь он жмется к стене в подъезде, а Тюлле жмется к лестнице и с любопытством смотрит на него, ожидая, когда будет семь часов и Самюэль Элиас начнет сходить с ума!

— В кого же это ты так влюблен? — спрашивает она, пока они ждут.

Самюэль Элиас переминается с ноги на ногу.

— Может быть, в одну девочку? — подсказывает она и принимается выяснять, не живет ли случайно эта девочка на той же улице, что сама Тюлле? И какие у нее волосы? Может быть, кудрявые?

Она пытается даже задавать вопросы по-английски, потом вдруг восклицает:

— Семь часов!

Самюэль Элиас ошалело отрывается от стены и приближается к Тюлле, так что носки их ботинок касаются друг друга. Ему жутко страшно и в то же время жутко радостно!

— Что, будешь целоваться? — шепчет она.

— Ага!

Он наклоняется к ней, но она отворачивает голову в сторону. Он поворачивается следом, но она снова быстро отворачивается. И продолжает все время крутить головой.

В конце концов ему удается коснуться губами ее волос. Стоит, уткнувшись носом в ее кудри, и гадает, сколько должен длиться поцелуй? Пять секунд? Десять? Пятнадцать? Но Тюлле уже кричит:

— Все!

Все так все.

— Твои волосы совсем как сетка, которой я рыбу ловлю! Когда она запутывается, как это было прошлым летом! — говорит он, пятясь назад.

Тюлле отвечает что-то по-английски, но ведь ни она, ни он еще не знают этого языка! А потому никто из них не понимает, что она хотела сказать.

— Слушай, что ты такое сказала? — озадаченно спрашивает Самюэль Элиас.

— Откуда мне знать, — вздыхает она.

— А все-таки?

— Что ты взаправду спятил! — предполагает Тюлле, вспоминает вдруг, что выбросила на него двадцать пять эре, и недовольно произносит: — Разве можно держать полоумного раба?

— А почему нельзя? — спрашивает он, но Тюлле уже распахнула дверь подъезда, за которой ее ждет майский вечер.

— Отпускаю тебя на свободу! — кричит она, уходя.

А Самюэль Элиас стоит и глядит ей вслед. Как на этот раз — считать себя обманутым? Или наоборот? Вот и гадай теперь…

 

Среда…

Но голубой цвет неба на другой день — самый лучший голубой на свете!

Время капели давно позади, на улице совсем тепло. Расцветают нарциссы. На тротуарах дети играют в классики, а в парках сидят старики и старушки и с радостными лицами показывают друг другу свои аптечные пузырьки.

А школьники начинают репетировать спектакли, посвященные окончанию учебного года. В классе Самюэля Элиаса задумано целых три спектакля! Первая пьеса называется «Рука в озере привидений», они ее сами сочинили. В ней двое убийц, трое полицейских и четыре подозреваемых. Вторая пьеса называется «Кузина и рука в болоте», она еще лучше. В ней тринадцать подозреваемых! Третью пьесу, «Весна», сочинила учительница. В ней рассказывается о том, как под лучами солнца тает снег и появляются всевозможные растения.

Сейчас все думают только об окончании учебного года, разве что Магнус Пильбум составляет исключение… Наверно, он единственный человек во всей Швеции, который по-прежнему прикидывает, как бы кого-нибудь одурачить, хотя апрель, апрель давно кончился и сейчас на дворе май, май!

Честное слово, пора уже ему самому быть обманутым!

Но как это сделать?

Самюэль Элиас не знает, потому что он совсем забыл усиленно думать об этом. Он непременно должен как-нибудь обмануть Магнуса. Обмануть так, чтобы Магнус перестал обманывать.

 

Последний день

Между тем весна идет, со дня на день лето начнется! Не успели оглянуться, как уже июнь, июнь на порог и конец занятий!

Когда наступает последний день, Самюэль Элиас встает на восемь минут раньше обычного, спускается во двор и собирает цветы для учительницы. Это папа ему посоветовал. Самюэль Элиас не знает, как они называются, — маленькие такие белые звездочки. С черной точечкой посередине.

Учительница просто счастлива, когда он перед началом представления тихонько подходит и протягивает ей букетик. Она сейчас же идет за стаканом с водой и ставит цветы на кафедре, чтобы видели все дети и их родители.

С того места, где сидит Самюэль Элиас, цветы видно отлично, но в ту самую минуту, когда он говорил себе, что они очень красиво смотрятся, к нему поворачивается его худший друг, у которого никогда не хватило бы сил встать на восемь минут раньше, чтобы собрать цветы для учительницы.

— Слышь! — шепчет он и так настойчиво ловит взгляд Самюэля Элиаса, что тому сразу ясно, что речь идет о каком-то важном деле. — Знаешь что?

— Нет, а что?

Самюэль Элиас уже чувствует, что надо быть готовым к новому подвоху.

— А то, что у тебя котелок не варит! — шепчет Магнус. — Думать надо, разве можно такие дарить!

Он показывает на белые цветочки в стакане и уверяет Самюэля Элиаса, что там внутри, где кончаются белые лепестки, сидят крохотные букашки, которые заползают людям через уши прямо в мозг и пожирают его.

Но на этот раз ему не провести Самюэля Элиаса!

— Чушь, — фыркает Самюэль Элиас. — Отдохни!

— Что ты сказал? — спрашивает Магнус.

— Я сказал: отдохни.

Магнус хмурится.

Послушай! — зловеще бормочет он. — Ты что, в самом деле хочешь, чтобы учительница осталась без мозгов?

Тут же он отворачивается, потому что слышен шум и грохот — это начался спектакль и пора играть подозреваемых.

А это не такое уж простое дело! Во всяком случае, для Самюэля Элиаса, потому что мысли в его голове упорно расползаются по закоулкам, вместо того чтобы выходить вперед, как им положено. Ему стоит огромных усилий направлять их в нужную сторону и в то же время выглядеть жутко подозрительным, как того требует пьеса. И если кто-то портит представление в этот торжественный день, так это не Самюэль Элиас, а Арне-Ларне Ялин! Арне-Ларне поручена роль сугроба в пьесе «Весна», и в самый разгар спектакля он должен растаять. Но у него вдруг начинает идти кровь носом, и он совершенно теряется, стоит как столб, под белой простыней, хотя девочка, играющая солнце, сияет изо всех сил! Сколько она ни усердствует, сугробу все нипочем, если не считать, что простыня медленно розовеет! Спектакль заходит в тупик, а папа Арне-Ларне, подбежав к сугробу, сдергивает простыню, и все видят горько плачущего актера с капающей из носа кровью.

Воцаряется страшный сумбур, в это самое время Магнус снова поворачивается к Самюэлю Элиасу и мрачно напоминает ему об опасности, которая грозит мозгу учительницы.

Тем временем Арне-Ларне срочно оказывают помощь, все утешают его, и многие ребята говорят, что розовые сугробы даже красивее белых. А Самюэль Элиас, дождавшись конца суматохи, снова тихонько подходит к кафедре и теребит пальцами белые звездочки, озабоченно глядя на учительницу.

— Какие чудесные цветы ты принес! — поворачивается она к Самюэлю Элиасу, остановив наконец злополучное кровотечение. — Ты не знаешь, как они называются?

— Не знаю, — вздыхает Самюэль Элиас. — И не такие уж они чудесные, как вы думаете!

— Восхитительные цветы! — заверяет она его, широко улыбаясь.

Самюэль Элиас смотрит на ее улыбку, потом взгляд его поднимается выше, вдоль носа и лба туда, где расположен мозг учительницы.

Затем он берет двумя руками букет и идет с ним к мусорной корзине.

— Ты забираешь цветы обратно? — звучит за его спиной голос удивленной учительницы, и он, кивнув, садится на корточки и сует букет в кучу мятой бумаги и карандашных огрызков.

— А почему? Ты сожалеешь о том, что подарил их мне?

Самюэль Элиас сидит на корточках возле мусорной корзины и соображает, что ответить.

— Да, — говорит он наконец.

— Но почему? Я тебе чем-нибудь досадила?

Снова мудреный вопрос! Она досадила ему? Самюэль Элиас пытается припомнить хотя бы один такой случай, но так как ничего подобного не было, он качает головой, встает и возвращается к Магнусу, который встречает его ласковой улыбкой. Самюэль Элиас тоже слегка улыбается, ведь теперь ему не надо опасаться ни за чьи мозги! Однако в ту самую минуту, когда он садится на место, Магнус вскакивает со своей парты, подбегает к мусорной корзине, выхватывает оттуда букет и возвращает его в стакан с водой на кафедре. Что это на него вдруг нашло?

— Разве можно выбрасывать цветы, которые тебе больше не принадлежат! — говорит Магнус в ответ на вопросительный взгляд учительницы.

Можно подумать, что он совершенно забыл про зловредных букашек!

Но в эту самую минуту из середины букета как раз выпархивает на легких крылышках что-то гадкое и направляется к голове учительницы! С виду совсем безобидная букашка, но сердце Самюэля Элиаса замирает в груди. Потом оно снова начинает колотиться, и он бросается на выручку.

— Берегитесь! — кричит Самюэль Элиас и размахивает руками, пытаясь перехватить букашку в воздухе.

К счастью, она поворачивает в другую сторону и направляется прямо к Магнусу Пильбуму и его лоснящемуся правому уху. Ныряет внутрь и явно не желает оттуда выбираться, сколько Магнус ни кричит и ни дергает себя за ухо. Единственный итог его усилий — капелька крови на пальце.

Дети с грохотом вскакивают со своих мест и окружают Магнуса, наседая друг на друга. Им явно не терпится посмотреть, как содержимое Магнусовой головы превратиться в насекомый корм. Самюэль Элиас вынужден посторониться, чтобы его не растоптали. И ведь все равно никто ничего не видит. Кроме учительницы, которая, сжав голову Магнуса мертвой хваткой, заглядывает ему в ухо.

Что представляется там ее взору, никому не ведомо, но учительница просит дать ей спичку. Кто-то из родителей выполняет ее просьбу, она принимается ковырять спичкой в злополучном ухе, и Магнус орет так, что окна чуть не лопаются. Но учительница знай себе продолжает ковырять и в конце концов извлекает наружу зловредную тварь. Пытливо изучает ее взглядом знатока природы и возвещает, поглаживая пальцем раздавленную букашку:

— Окрыленный муравей!

Все переводят дух. У Самюэля Элиаса словно гора с плеч сваливается, и в голове его после короткого перерыва снова оживают мысли, поначалу какие-то расплывчатые и вопросительные. А как сейчас ведут себя мысли в голове Магнуса? Может быть, носятся как угорелые, зигзагами после того, как их покусал муравей?

Со смешанным чувством восторга и испуга дети славят песней наступившее лето, после чего учительница, как и все учителя в стране в этот день, произносит напутственную речь, призывая их бережно относиться ко всему живому в природе.

— Но самое уязвимое изо всех созданий, — говорит она, — это человек, потому что человек постоянно столько всего переживает!

Дальше не происходит ничего особенного. Во всяком случае, ничего кровопролитного, если не считать, что Пер-Ула Эгген самую малость обрезал себе палец, уронив на пол стеклянную салатницу, которую они купили на собранные деньги в подарок учительнице, чтобы она не забывала своих учеников, когда будет смотреть на нее и есть помидоры, огурцы и прочую зелень! Правда, салатница, к сожалению, разбивается на тысячу осколков, но потом уже точно ничего не происходит.

На улице прошел дождик, и когда они идут домой из школы, вокруг деревьев кружатся и жужжат мошки. Или это скрипки? Самюэль Элиас не знает, что и думать, потому что ему чудится, что у мошек и скрипок очень похожие голоса. Он слышит это впервые в жизни и просит Магнуса тоже послушать, однако Магнус даже его не слышит, идет, зажимая руками не только правое, но и левое ухо. И вряд ли он замечает, что деревья обсыпали черные тротуары белыми лепестками и воздух пахнет сладкой лакрицей.

Вечером мама Магнуса идет с ним в кафе, чтобы утешить его после не совсем удачного торжества по случаю окончания учебного года, и даже разрешает ему взять с собой Самюэля Элиаса. Она предлагает им выбрать любое блюдо по вкусу, и Самюэль Элиас выбирает тарталетку с креветками, а Магнус — тарталетку с ветчиной. Правда, управившись со своей порцией, Магнус начинает жалеть и даже злится, что он тоже не взял тарталетку с креветками!

 

Вечером

Магнус дуется из-за тарталетки до самого вечера. Друзья стоят на стадионе и смотрят, как большие ребята играют в футбол.

Самюэль Элиас болеет за слабую команду, жалея ее, а Магнус уныло подбадривает сильную команду.

Наконец сильная команда победила, и Самюэль Элиас говорит:

— Давай, Магбум, учредим опять клуб!

И сам же удивляется, очень уж непривычно, что не Магнус, а он что-то предложил! Это случается так редко, что Магнус должен бы подпрыгнуть от неожиданности.

Но Магнус не подпрыгивает.

— Какой еще клуб? — спрашивает он, ничего не подозревая.

Похоже, Магнус сейчас склоняется к среднему настроению между привычно отвратительным и необычно хорошим.

Наверно, это потому, что команда, за которую он болел, победила.

— Клуб для тех, кто на все отвечает только «да»! — осторожно-осторожно предлагает Самюэль Элиас.

Предельно осторожно, потому что ни в коем случае нельзя подавать вида, что он наконец-то придумал способ обмануть Магнуса! Все время, пока продолжался матч, Самюэль Элиас старался не отвлекаться от своей задумки, хотя мысли так и норовили разбежаться во все стороны, и теперь он знает, что надо сделать! Неужели получится?.. Только бы получилось!

— Ну что? Учредим клуб да-ответчиков? — повторяет он, стараясь говорить обычным голосом, хотя это очень трудно.

— Клуб да-ответчиков, — вяло бормочет Магнус, глядя на пустеющее футбольное поле. — А на что надо отвечать «да»?

— На все, — медленно хитрит Самюэль Элиас, волнуясь чуть-чуть. — Кто хочет быть членом этого клуба, никогда не должен говорить «нет»!

Магнус безучастно кивает. Он все еще ничего не заподозрил!

Сперва надо ответить на четыре испытательных вопроса! — горячо продолжает Самюэль Элиас. — Кто ответит правильно, тот принят! Попробуешь?

Магнус кивает еще безучастнее, провожая взглядом последнего игрока победившей команды.

— В таком случае, — звонко говорит Самюэль Элиас и начинает волноваться так сильно, что это непременно надо как-то скрыть, чтобы все не испортить. — В таком случае я спрашиваю — и помни, что ты на все обязан отвечать «да»…

Однако тут Магнус отворачивается от футбольного поля и смотрит на Самюэля Элиаса. И как только их взгляды встречаются, он начинает что-то подозревать.

— Да ты не бойся! — поспешно понижает голос Самюэль Элиас. — Это не опасно, только ты…

— Давай, давай, спрашивай! — перебивает Магнус.

— Ну, смотри, начинаю! У крокодила длинный хвост?

Проще простого ответить «да», ведь такие вопросы им часто задают во время КЧ.

Но Магнус уже смотрит на него с явным подозрением, и Самюэль Элиас несмело улыбается. Долго улыбается, наконец Магнус кивает.

— Да, — неохотно отвечает он.

— Молодец! — восклицает Самюэль Элиас, хлопая его по плечу. — Прекрасный ответ, Магбум! Теперь следующий вопрос, потруднее: ты будешь носить бороду, когда вырастешь?

Магнус колеблется. Похоже, он не хочет давать такое обещание.

— Помни, что ты обязан отвечать «да», — говорит Самюэль Элиас, и после долгих размышлений Магнус нерешительно произносит «да».

— Молодец! — восхищается Самюэль Элиас и продолжает хвалить его все горячее и горячее: — Отлично! Превосходно!

Теперь пора пустить в ход ударное средство, чтобы не сорвалось задуманное.

— Хочешь получить мою электрическую железную дорогу и ехать с нами на дачу через две недели? — рубит он с плеча, зная, что мама Магнуса уходит в отпуск только в конце июля, а до тех нор Магнус вынужден сидеть в городе.

Магнус ошеломленно таращится на него, потом тихо говорит:

— Конечно… — Спохватывается и отвечает: — Да-а-а…

Больше ему не надо напоминать, как следует отвечать.

Он крепко усвоил правило.

— Спрашивай еще! — требует Магнус.

— Спрошу, не беспокойся! — успокаивает Самюэль Элиас Магнуса и самого себя тонким голосом, который грозит вот-вот сорваться от волнения.

Потому что сейчас последует самое главное! Настало время задать обманный вопрос, чтобы Магнус перестал обманывать! Маленький вопросик, на который Магнус должен ответить правильно, если хочет быть членом клуба да-отвечателей!

— Обещаешь поменять девиз? — выпаливает Самюэль Элиас, всей душой надеясь, что Магнус уже привык отвечать «да» и с ходу попадет в ловушку.

И маневр почти удается!

— Д-д-д… — начинает Магнус, но в последнюю секунду тормозит, и «а» остается у него во рту!

Неудача. За какое-нибудь мгновение все рухнуло, и Самюэль Элиас понимает, что никогда в жизни не сумеет провести таких, как Магнус, сколько бы он ни тренировался. Так и будет сам всегда гулять обманутым. Но ведь это несправедливо!

И Самюэль Элиас плачет от обиды.

— Это несправедливо! — кричит он, разбрызгивая слезы, и Магнус испуганно отодвигается от него.

После чего Самюэль Элиас поворачивается и убегает со стадиона.

— Ты домой? — кричит Магнус ему вслед, но он не желает отвечать. — А как же клуб? — кричит Магнус.

Но Самюэль Элиас уже у перехода. Он даже не нажимает кнопку светофора, опрометью пересекает улицу, влетает во двор и быстро бежит вверх по лестнице, заливаясь слезами!

Войдя в квартиру, он слышит запах свежего кофе, а в гостиной мама и папа разговаривают с каким-то гостем. Это пришла мамина подруга Катарина.

— Привет, Самюэль Элиас! — испуганно улыбается она при виде его заплаканных глаз. — Что с тобой?

— Что случилось? — подхватывает мама, и папа вскакивает на ноги, перепуганный насмерть.

— В чем дело? — кричит папа. — Что ты натворил, Самюэль Элиас?

— Я обманывал! — выплескивает Самюэль Элиас вместе с новым фонтаном соленых слез. — Но у меня ничего не вы-ы-ы…шло-о-о…у-у-у-у-у!

Он замечает в углу детскую коляску, подбегает и наклоняется над ней, чтобы никто, кроме малыша в коляске, не видел его отчаяния.

Это малыш Катарины, он не спит и спокойно глядит в мокрые глаза Самюэля Элиаса. Внезапно лицо малыша расплывается в улыбке — удивительной улыбке, разве у кого-нибудь еще увидишь такую?! Этому малышу неведомо, что надо уметь обманывать! И к тому же сразу видно, что из него тоже не выйдет обманщик. Да возьми любого малыша, разве скажешь, что он когда-нибудь научится обманывать! У них такие круглые глаза, и они смотрят на мир так, словно верят в его доброту!

— Самюэль Элиас! — волнуется папа за спиной у Самюэля Элиаса, и одновременно раздается звонок в дверь.

Самюэль Элиас живо выпрямляется.

— Не открывай! — кричит он, брызгая слезами на своего папу. — Это Магнус!

— Почему я не должен ему открывать? — Папа, как всегда, ничего не понимает.

— Потому что я тебя убью, если ты откроешь! — яростно вопит Самюэль Элиас.

Они стоят и слушают. Еще звонок. И еще один, длинный-длинный, нескончаемый звонок!

— Да что же это такое! — говорит мама Самюэля Элиаса и встает с дивана.

Но прежде чем она успевает что-либо предпринять, звонок смолкает. Зато открывается щелка для писем и на пол шлепается маленькое «да»! Самюэль Элиас на миг перестает плакать, но тут же снова заливается слезами, потому что не верит, все равно не верит!

Но щелка опять открывается, и в нее просовывается еще одно «да». Вся семья и Катарина стоят и смотрят, как в дом одно за другим сыплются «да»!

— Нет, я открою! — говорит наконец мама Самюэля Элиаса и отталкивает в сторону Самюэля Элиаса, так что он утыкается носом в папину зимнюю куртку, которая висит на вешалке, потому что ее забыли убрать на лето.

Только один раз Самюэль Элиас поворачивает голову, когда раскрывается дверь и все видят на лестнице Магнуса, слегка удивленного тем, сколько глаз на него уставилось! Самюэль Элиас тут же снова прячет в куртку свои мокрые глаза.

— Магнус! — слышит он мамин голос. — Расскажи хоть ты, что стряслось! Это правда, что Самюэль Элиас обманывает тебя?

Тишина. Магнус медлит с ответом, медлит так долго, что Самюэль Элиас уже ни на что не надеется, но все-таки перестает всхлипывать, чтобы лучше слышать. И вот наконец с лестницы доносится голос Магнуса:

— Да!

Магнус сказал «да»!

— Да, он меня обманывает, — говорит Магнус.

— Но, дорогой Магнус! — вздыхает мама Самюэля Элиаса. — Неужели это правда?

— Да! — уверяет Магнус. — Клянусь!

— Но ведь это нехорошо! — пытается вмешаться папа Самюэля Элиаса, однако тут Самюэль Элиас отрывается от куртки и кричит, что это хорошо!

Это очень хорошо, что Магнус клянется, что Самюэль Элиас обманывает его!

— А еще поклянись, что ты выполнишь обещанное! — кричит он.

— Да! — отвечает Магнус. — «Да» наперед на все, что ты скажешь!

И он скатывается по перилам вниз, продолжая твердить «да, да, да»…

Самюэль Элиас глядит ему вслед. Можно ли верить в клятвы в наше время?

И в следующий миг Самюэль Элиас катится вдогонку за Магнусом, с ходу врезается в своего худшего друга, и они летят вместе кубарем, так что получается одна куча мала!

Конечно, он с таким же успехом мог бы водиться и с Арне-Ларне, и с Пончиком! Или с Пером-Улой Эггеном! Пера-Улу все любят! Но Самюэлю Элиасу больше по сердцу тот, кого никто не любит!

— Ладно, принимаю тебя в мой клуб да-ответчиков! — объявляет он. — Если ты никогда в жизни не будешь говорить «нет»!

— Да! — отвечает Магнус, и куча мала встает на ноги и машет тем, кто стоит наверху и смотрит на них.

После чего она выбегает на улицу и сталкивается со всеми встречными, чаще всего с тетеньками! Правда, одна тетенька смахивает на дяденьку. Или это дяденька, который смахивает на тетеньку?

— Ой, простите, Дяденька-Тетенька! — извиняется куча мала, когда жертва от толчка роняет сумку на тротуар.

Из сумки вылетают вперемешку ключи, монетки и бумажник, и куча мала замирает на месте, пока Дяденька-Тетенька ворчит и собирает свое имущество.

— Помогли бы! — сердито говорит он и сгоряча забывает про бумажник.

А может быть, просто не замечает? А может быть, это не он, а она?

— Берем? — шепчет Магнус, когда она удаляется.

— Да, — отвечает шепотом Самюэль Элиас, как полагается членам клуба. — Берем!

Нагибается и берет бумажник.

— И отдадим тому, кто потерял!

Магнус тоже говорит «да», как полагается, и кричит:

— Дяденька-Тетенька! Вы забыли одну вещь!

Дяденька-Тетенька оборачивается и спешит к ним.

— Спасибо, — ворчливо говорит она, раскрывает бумажник и дает им десять крон в награду.

Какая щедрая! Или щедрый? Кажется, это все-таки он, а не она!

Они долго провожают его удивленным взглядом. Или ее. Попробуй разберись!

 

Десятое июня

На другой день Магнус совсем не дуется. Разве что из-за шоколадки, которую он то ли потерял, то ли съел, сам не помнит.

Правда, дуется он недолго! Только до тех пор, пока Самюэль Элиас не подсказывает ему, что надо сделать, когда тебя совсем одолели заботы. А именно, надо влезть на стойку для выколачивания ковров и осмотреться кругом!

Ведь когда ты посмотришь кругом в этот чудесный летний день, тебя уже ничто на свете не сможет раздосадовать, потому что сверху видно, что за последнее время вся зелень стала необыкновенно зеленой! Не говоря уже обо всем желтом — оно стало намного желтее! А все красное — намного краснее! А синее стало еще синее, да что там, если запрокинуть голову и посмотреть на небо, то видно, что синее стало синее синего!

И вдруг они понимают, что произошло! Наконец-то понимают то, что многие давным-давно уразумели: начались каникулы! Есть люди, которые схватывают такие вещи на лету, но Самюэль Элиас Якобссон и Магнус Пильбум постигают это с опозданием чуть ли не на целый день! Есть и такие, до которых это доходит еще позже, чуть ли не под конец летних каникул. Но к нашим друзьям это не относится. Не такие уж они тугодумы, пусть даже их мысли не всегда попадают в цель — должно быть, потому, что частенько выписывают зигзаги или сжимаются в клубок.

Тем не менее уже на второй день каникул им совершенно ясно, что они совсем свободны!