Разумеется, Стилиана видела хитрого Локи, который крался по ступеням церкви, теперь такой израненный и обессиленный. Когда она в последний раз встречала его у источника, он был великолепен: великан с бледным лицом, с горящими, как огонь, рыжими волосами. От его взгляда, который вызывал одновременно восхищение и страх, замирало сердце. Без сомнения, он подошел к ней тогда у источника в пустыне, чтобы попытаться убедить ее, дрожащую от ночного холода и истекающую кровью.

Однако убедительность никогда не была его сильной стороной. В своем суетливом великолепии он начал оттуда, где кончаются все доводы разума. Он был сама импульсивность, несдержанность, дикость, он воплощал потерю будущего ради одного только удовольствия разрушать и убивать. Жалко было смотреть, как он, запинаясь, говорил о том, что история должна завершиться, что она должна найти способ убить волка. Она так и сказала ему.

Кроме того, сам Один, властитель магии, не смог убить Фенрира. Как же она могла это сделать? Тогда он заплакал и заговорил об искаженной истории, о том, что необходимо ее исправить или дать ей добрый конец. Там была еще девушка с темной руной внутри. Она могла убить волка — и тогда история завершилась бы и вся безумная магия древних богов покинула бы этот мир.

Но что, если девушка погибла?

— Тогда все продолжится и будет так, как есть, — сказал Локи. — Руна вылетит на свет, чтобы снова возродиться.

Это вполне устраивало Стилиану. Искаженная история давала ей возможность жить и не стареть веками.

— Но девушка не погибнет, — добавил он.

— Почему?

— Как ты — часть бога, так она — воплощение Севера. Убить ее — значить убить судьбу. Это нелегко сделать.

— Судьбы плетутся в водах этих источников, — заметила Стилиана. Сама ли она догадалась или бог вложил эту мысль ей в голову? — Я найду ее и приведу к волшебным водам. Они открывают все тайны, и я узнаю тайну ее смерти.

— Ты уже дважды была у источников, — сказал Локи. — Три — число Одина.

— Один мертв.

— Он отдал свою жизнь норнам. А что отдашь ты?

— Лучше не думать об этом, — заявила Стилиана. — Я связана с этой магией навсегда. Я не могу иначе.

Ей было почти грустно видеть этого бога таким жалким. Когда-то он парил меж звезд, прорезая небо, словно комета. Теперь он сходил со ступеней церкви, будто нищий, не набравший милостыни на кусок хлеба.

Норманны спали. Она призвала свои руны, чтобы укрыться от врагов, и пожалела о том, что пришлось это сделать. Подобно водовороту, они втягивали в себя другие. Где-то рядом была по меньшей мере одна руна — а может быть, и несколько, — и они изо всех сил стремились воссоединиться с сестрами. Нет, этому не бывать! Боги Севера — не ее боги, и, намереваясь их использовать, она не собиралась им служить, если только это не будет ей выгодно.

Тот хитрец не хотел к ней подходить. Когда-то силы всех ее рун не хватило, чтобы устрашить его. Теперь же он боялся ее и избегал встречи. Он служил судьбе, сплетенной норнами, предсказавшими, что в последний день древних богов этот волк уничтожит Одина и затем умрет. Что ж, тогда она пойдет против судьбы. Она не станет чьей-то жертвой. Если бы она была более уверена в исходе, то использовала бы свои руны, чтобы убить его. Но боги могли расколоться, как раскололся Один, и раздать смертным частицы своих душ. Живой и невредимый, Локи не мог ей противостоять. И она не пойдет на риск, задавшись целью уничтожить его. Слишком много неопределенностей.

Дири за ее спиной сотрясался от дрожи. Он потерял двух верных друзей, но не подавал виду, что горюет. Она знала образ мыслей воинов-варягов. Его друзья умерли славной смертью, окруженные врагами и убившие многих из них. Если он выживет и расскажет о своих боевых товарищах, это будет отличная история, которая их прославит, — а для варягов это дороже золота. Однако Дири был молчалив. Не от горя, думала она, а от стыда, что он не смог разделить их судьбу.

— У тебя еще будет возможность проявить себя, Дири, — сказала Стилиана.

— Скорее, чем нам хотелось бы, если мы будем оставаться на таком открытом месте, как это, — ответил он. — Норманны мочатся, как и все мужчины; то и дело кто-нибудь выходит — нас могут увидеть.

— Тогда идем внутрь. Следуй за девушкой.

Они поднялись по ступеням — впереди Дири с обнаженным мечом. Она сомневалась, что внутри могут быть воины, да и не собиралась показываться им на глаза. Но Дири нужен был ей для совершения ритуала, и если ему спокойнее с мечом, то так тому и быть.

Внутри церковь была не такой огромной, как величественные соборы Константинополя. Однако тут было очень темно. Присутствие Локи дало ей понять, что время осторожности кончилось. Приговор будет исполнен здесь. Она позволила руне Кеназ выйти вперед, и церковь затопило ярким светом.

Дири едва слышно пробормотал: «Вёльва». Так в его народе называли прорицательниц. Все золото было похищено, но алтарь оставался на месте, и со стен на нее глядели лики святых. Народ Англии называл это строение «великой церковью». Ей оно казалось жалким, приземистым, плохо отделанным зданием — в церкви Святой Софии в Константинополе могло уместиться пять таких. Однако Источник Мимира проявился именно здесь, и камни, устилавшие пол, ясно давали это понять. Они почти дышали под ее ногами, донося до нее мощный гул рождающихся вод источника. Люди возводят строения в его честь, даже ничего не зная о нем, — вокруг проявившихся источников вырастают огромные города, великие цивилизации порождают свои искусства и свою вражду. Однако приближался волк. Пожиратель.

Руна давала озарение, и Стилиана понимала, что девушка там, что она чувствует их приближение. Руна у нее внутри кипела и плевалась. Она была так опасна, эта маленькая саксонка; то, что она несла внутри, обеспечивало ей надежную защиту. Стилиана почувствовала, как притихла ее руна Кеназ, когда раздался рык руны волка.

Убить ее будет нелегко, изгнать ее руну в божественные сферы — еще труднее. Это будет тяжелейшее испытание. Стилиана дотронулась до своей руки. На ней были шрамы многих ритуалов. Учение ее богини-покровительницы, Гекаты, гласило, что ничто не может быть создано без боли. Эта богиня управляла деторождением и магией, смертью и тьмой. Все это имело глубинную связь, сплеталось в узел мучений и боли. Мужчины не владеют магией, потому что их природа не настроена на вечные ритмы страдания и рождения. Создавая что-то, мужчина действует кузнечным молотом, пилой или мечом; он бьет, режет, убивает, чтобы достигнуть результата. Магия действует не так. Она приходит изнутри, как ребенок, — и всегда с болью.

Здесь источник напоминал водоворот, гигантскую воронку по сравнению с маленькими вихрями ее рун. Девушка стояла на ступенях, от ее дыхания пером поднимался пар. Обманывать ее больше не было смысла, пришло время действовать быстро. Она приказала Дири схватить ее, и он поднял девушку одной рукой, словно ребенка.

Девушка так промерзла и испугалась, что даже не сопротивлялась. Ступени вели вниз, в подземную усыпальницу. Внутри стояли шесть каменных саркофагов с замысловатыми узорами из узлов, в свете руны похожими на извивающихся змей. Источник находился под полом. Но ступеней вниз больше не было. Дири положил девушку в угол. Стилиана видела, что она была совсем измучена, и не удивилась, когда девушка тут же свернулась клубком, вжавшись в стену.

Стилиана почувствовала всасывающую силу источника. Его центр находился прямо под плитой между двумя самыми большими саркофагами. Она показала на нее, и Дири воткнул пику в расщелину, чтобы сдвинуть ее. Плита не поддалась.

— Я могу разбить ее, — сказал он. — Но…

Стилиана подняла руку, приказывая ему замолчать. Не было нужды объяснять, какой эффект произведет шум разбиваемой плиты среди безмолвия ночи, полной спящих воинов. Она призвала руну — ту, что била копытом и фыркала, как бык, излучала янтарный свет и издавала запах загона для скота. Она послала ему эту руну — не в него, а над ним, чтобы придать варягу сил.

Дири пошатнулся, почувствовав действие руны, но тут же взял себя в руки, взглянул на Стилиану и глубоко вздохнул. Потом он снова вставил пику под плиту и нажал, на этот раз гораздо сильнее. Пика вошла, и он легко поднял плиту.

— Клянусь членом Тора, леди, я бы хотел, чтобы вы сделали это, когда мои друзья встретились с норманнами на мосту.

— Это не дается даром, — сказала Стилиана. — Сдвинь камень.

Он отодвинул плиту в сторону. Под ней была земля, черная и остро пахнущая.

— Копай, — велела Стилиана. — Только осторожно.

Дири стал орудовать пикой, не вгрызаясь, а скорее царапая ею землю. Он выкопал яму глубиной сначала в локоть, а затем в руку, взрыхляя землю пикой и выбрасывая ее наверх пригоршнями.

Девушка в углу не двигалась, но руна в ней излучала страх загнанного в угол волка. Варяг продолжал копать. Сколько уже прошло времени? Примерно как она и ожидала. Еще не было полуночи, а норманны вряд ли придут в эту церковь и на рассвете. Они уже забрали отсюда все, что только можно. Она прислушалась, нет ли поблизости волка, но ничего не услышала. Дири, склонившись над ямой, продолжал выгребать из нее землю.

— Я не смогу копать дальше, если не убрать еще одну плиту, госпожа. Нет места для работы.

— Сколько еще времени понадобится?

— Нужно сделать то же самое, чтобы продвинуться глубже, если вы не хотите, чтобы я махал пикой.

— Он близко, — заговорила девушка.

— Что?

— Я слышу воду. Разве вы не слышите?

Стилиана стала на четвереньки у края ямы, хотя это было ниже ее достоинства. Да, она почувствовала, что речной поток словно коснулся ее руки. Холодная вода источника была очень близко.

— Бей в землю, — сказала она Дири. — Ударь ее основанием пики.

Дири повернул пику и опустил ее в яму. Раздался грохот падающей земли. Он отступил, и Стилиана наклонилась над ямой. В свете руны она увидела, что земля провалилась вглубь. Там была пещера, и в ней сверкнул поток чего-то, напоминающего огонь.